Что я знаю о движении вперед к успеху, которое возникает как снег зимой, долгожданно и неожиданно одновременно, с неповторимым холодом для кожи и белоснежно радостью для глаз. Все те же эмоции я хочу испытать вновь, этого сказочного воодушевления и всплеска необоснованного оптимизма. Мой успех не делится на до и после, он растянут во времени и тянет меня за собой, на силе большого натяжения между прошлым и будущим, распределяя силу притяжения к обоим полюсам, я всегда где-то посередине – в настоящем. По сути, я мало что знаю об успехе, я не могу четко выделить его для себя, покрутить в руках, посмотреть на него, поиграть с ним. Может он со мной, но точно не я с ним. Сейчас, я сильно сомневаюсь, что движение вперед и успех хоть сколько связаны, ведь впереди меня ждет вовсе не представляемый мною успех, а нечто запредельно непонятное и пугающее до ужаса.

Если вспомнить свои моменты счастья, то я могу заметить, что все они были как раз в момент полной остановки всего во мне, всех процессов делания и стремления, всех обдумываний и свершений, это моменты полного погружения в то, что происходит сейчас с тобой, и по большому счету, не важно что происходит, важно то, что я растворился в этом или растворил это в себе. Вот это переживание острого приступа счастья я и жду, и именно к нему я стремлюсь в своем крестовом походе вперед к успеху, к своему незбыточному и непорочному успеху. Быть может когда-то, я пойму что успех и счастье это совершенно разные вещи, ну а пока я полон сил и энергии и гоняюсь за своей тенью. А может быть, жизнь даст мне возможность узнать, что не обязательно в жизни есть счастье, и что сама по себе наличие жизни - это и есть счастье и успех, и все остальное в одном наборе. Но это точно я пойму не скоро, пока я трачу свои силы на поиски доказательств своей правоты и уникальности я глуп до невозможности и мне не до счастья, я занят колупанием скалы ногтями.

Счастье – оно такое неприхотливое, поднимается волной восторга, бережно роняя меня на ложе, в котором я утопаю без возможности встать с него. Проваливаюсь насквозь и очутившись вновь на прежнем месте ловлю на себе прикосновение этого нежного чувства. И потом опять на поиски подальше, туда, где его и быть не может, а только лишь тень ускользающего от меня успеха, как Элиас Фокс постоянно был на шаг впереди мистера Фикса (у которого, как известно, всегда был план).  И вот двигаюсь я вперед, поклоняясь корпоративным идеалам и социальным стандартам, превозношу меры и возможности, восхищаюсь прорывами и скачками, воспринимаю с упованием обещания. Вперед в светлое будущее, да уж теперь и не важно какое, скорее всего киберпространственное и в меру психотическое. И по пути опять меня настигает внезапный приступ счастья, а ведь я просто взглянул на клумбу у соседнего подъезда дома. Как ударился на полном ходу о невидимую стену, ошеломленный я пропадаю среди этих несовершенных цветов с налипшей грязью и пчелами. Но времени нет, нужно бежать скорее к успеху, пока его не забрал кто-то другой.

Без труда я подавляю в себе этот внезапный приступ счастья и продолжаю свой путь согласно круиз-контролю в моем расписании неадекватности. Это словно эпилепсия, ее очень трудно или невозможно контролировать. Приступ может подкрасться ко мне в любую минуту и я буду задыхаться от восторга и переживания эстетического оргазма и никто меня от него не спасет. Я болен приступами счастья и в этом мой успех, я жду этих приступов которые возможно, с годами участятся и приведут меня в конце с одному громадному спазму непереносимого ощущения прекрасного, которое, в конце концов, меня и поглотит. 

Страсть к сеску или пристальный интерес к сексу появляется тогда, когда есть очень глубокие и бессознательные переживания угрозы разрушения своей сушности, своего Я или...тяжелое переживание сильной психолгической травмы.

это такое отыгрывание того, что невозможно сказать и допустить в сознание, потому что оно очень страшное.

И сексом это не лечится. Секс в данном случае просто молниеотвод.

Меланхолическая жизнь ведет к неминуемому принятию смысла страдания как единственному обоснованию мышления. Страдание – как залог волеизъявления или как прерогатива выбора перед впаданием в вечность позитивно мыслящих миражей, принесенных утренним бризов с океана неосмысленных трагедий. Реальность каждый раз дарит нам эту ценность познания себя через боль и утрату, приобретая ту потерянную форму экзистенции, которую невозможно придумать, присвоить или создать. Наша аффективная активность по кажущейся вербализации и проигрыванию наших желаний ведет к запиранию потенциального высвобождения действительных либидозных стремлений и как инструмент примирения нас с нашим бессознательным двигает нас в сторону сохранения, но не в сторону развития.

Если принять точку зрения, что страдание и есть спусковой механизм мышления и осмысления, то тогда мы можем прийти к мысли, что думать мы начинаем в самый нужный момент, т.е. в момент, когда катастрофа (смерть или безумие) становятся настолько близко, что включается последний и самый сильный механизм защиты - мышление. Страдание и депрессия служат своего рода хладоагентом, охлаждающим перегревающийся от нагрузок разум. И в то же время, депрессивность дает нам знак, что точка разрешения внутреннего конфликта уже близка, тут главное заметить этот знак.

Мышление и страдание, сладкая парочка неприемлемости нашего стремления к вечному блаженству при жизни в новообретенном Эдеме, построенном на спорной территории непонятным застройщиком. Это ведь странно, принимать природу мира таковой, которая предлагает тебе не красную и синюю таблетку, а просто ничего. В ситуации экзистенциального абсурда разыгрывается параноидальная трагедия жизни, в которой нет связи с режиссером-постановщиком и бухгалтером. Все хотят роль Гамлета, но никто не хочет страдать так как он. И тогда, в обстановке перегрузки символическим содержимым бессмысленных фантазий срабатывает предохранитель нашего сознания и мы погружаемся в мир псевдомышления.

Эта смерть в воскресшей силе защитного цвета наполняет нас суеверными представлениями о возможности преодоления страха за безналичный расчет с рассрочкой платежа. Силе нашего самовнушения нет предела и действительно, это все может быть для нас реальностью, но только лишь, может быть, но не есть. Отодвигая себя от пропасти смерти, мы медленно и уверенно путем революционного бунта направляем нашу массу (у некоторых весьма симпатичную) к двери с надписью «пожарный выход в имитацию нормальности». Такое ощущение, что мы взяли на себя роль существа способного остановить течение времени и вывести за его пределы все, что в нем находится, включая и себя. Выйти за сцену и наблюдать за спектаклем сзади, смотря в лицо зрителям, ловя недоумение и неловкость от твоего присутствия в их взгляде. «Времени больше нет», нет страданий и причин думать, нет смысла и ответственности. Остались одни лишь только неограниченные возможности среди вечно улыбающихся позитивчиков, неспособных на отравляющую воздух жалобу.  

Невозможность находиться в депрессивной тревоге толкает личность перейти в более низкую организацию психологической защиты и занять позицию психопатического отреагировпния переживания. По факту это переход из невротического плавного переживания своей травмы в котором возможно ее проработка и реконструкция травмирующего события в психотический регистр в котором происходит избавления от назойливого  триггера путем разрушения всего, включая и себя, проявляясь в совершенно разных симптомах.

В психотической фазе происходит расслоение непереносимой реальности с целью изолироваться или изолировать объект травмирующий нас в пространстве. Здесь выступают на первое место примитивные психологические защиты, такие как: расщепление, отрицание, в противовес более высокоорганизованным невротическим защитам- вытеснению. Расслоение реальности производится человеком пребывая в маниакальной или истеричной фазе, когда есть уйма сил для того чтобы «освободиться»  от триггера, и тут бывают самые разные проявления как – уехать, отомстить, силовые методы, изменение воспоминаний, и тд и тп. Характерной чертой в психопатической фазе является яркое бессознательное переживание страха смерти, человек как будто реально борется за выживание и делает все чтобы выжить, хотя реальной угрозы жизни- нет, есть только лишь угроза обратно откатиться в тревожные переживания депрессивной фазы куда очень сильно не хочется возвращаться. И тем не менее, находиться в психотической фазе долго нельзя, ввиду того, что инстинкт жизни просто манит нас от переживаний страза смерти в переживания страха жизни.

Между молотом и наковальней.

В депрессивной фазе нас постигает вся полнота тревоги, которая окрашивает наш страх жизни. И тут самое сложное это удержаться в этой тревоге не пытаясь уйти в психотические симптомы. Держаться тут особо не за что, нет позитивного опыта подкрепляющего нашу веру в будущее и нет возможности распознать среди окружения силы поддержки и опоры. Триггер тут царь и бог, и это его территория и играют на ней по его правилам. В депрессивной тревоге кажется , что все и всё против вас и вы совершенно одни, тут наиболее ярко проявляется страх одиночества и страх жить вот так вот, в таком отчаянии и постоянном недаборе любви и заботы. И это действительно может быть реальностью, понять и принять сто мы реалтно одни с нашим триггером, и мы действительно боимся жить вот так вот. Но это и есть жизнь! И жизнь ведь и есть сама по себе чудо.

Какой выбор сделать между депрессией и психозом? Как показывает практика, это в основном зависит от того сформировалась ли в детстве депрессивная позиция или она так и не выросла из психотической первичной оболочки младенца. В психотической обстановке жизнь может показаться легче, и это может быть и иллюзия и реальность для человека. В Депрессивнрй позиции жить намного сложнее, там нужно быть развитым и стойким чтобы уметь выносить все эти тревоги и страхи жизни и не сдаваться на милость смерти. Как правило, очень большая часть клиентов выбирают психотическую позицию и их можно с легкостью в этом понять и поддержать, равно как и понять тех кто может удерживаться в тревоге и очень зочет отреагировать психотическим уходом.

Выбор между страхом смерти и страхом жизни достаточно сложен. Страх смерти толкает нас в переживания смерти и ее феноменов, а страх жизни толкает нас в жизнь и в тревогу от передивпния своей неспособности жить «не идеально» в неидеальной жизни. 

Постарайся описать свои чувства. Видишь ли, мне так много хочется тебе сказать, и я прикрываюсь мантией ожидающего сопровождения рядом с тобой, бережно охраняя твои первые попытки сделать первый шаг навстречу себе. Ты знаешь, я ведь могу держать тебя за руку,  когда ты стоишь на тонком льду и боишься провалиться в темную и холодную воду бессознательного, ты все это знаешь и требуешь этого. Иногда, мне так страшно рядом с тобой, что я сам вместо тебя начинаю идти в неизвестном мне направлении, ища там тебя. И не нахожу. Ты есть там, где есть ты, а я – это я.

Ты бываешь напуган и рассержен, терпелив и откровенен, и все это вмещается в те недолгие встречи для нас с тобой, которые есть у нас сейчас. Время идет, оно бесконечно, чего не скажешь о нас с тобой. И мне так интересно наблюдать, как каждый из нас измеряет это время, применяя каждый раз новые единицы измерения. Но все это напрасно, оно проходит сквозь нас, не замечая преград, а мы в своем псевдовеличии смотрим на дорогие часы на руке и уверенны в том, что смогли его обуздать. Время для тебя и меня, время для нас, время для них и для каждого, мы так озабоченны временем, что не успеваем жить. Я думаю, что ценность терапии измеряется еще и особым соприкосновением с жизнью, которую мы не успели прожить в погоне за временем. Можно сказать, что это регулярный прием концентрата жизни. Звучит достаточно патетически, да, так и есть.

И вот ты и я, твои чувства и твое время, мои чувства и мое время, процесс и ограничения, и такая глубокая пропасть между хочу и есть. И вся жизнь в этой пропасти, в этой яме сомнений и фантазий, там все крутится и вертится или просто лежит обессиленное на дне. Музей истории твоей жизни и время, как неутомимый смотритель, стаптывает постепенно паркет, который скрипит все громче. До и после времени – пустота, она схлопывается как ракушка с песчинкой в виде нас внутри, в музее вместо перламутра оседает пыль. И мы ждем, когда же слой пыли станет таким толстым, что не будет видно нашей простоты и обыденности песчинки, чтобы наши проблемы были недоступны под слоем фантастического пылевого перламутра. А время идет.

Чувства, время и жизнь. Этот треугольник постоянно норовит сплюснуться до прямой с двумя точками в начале и конце, постоянно что-то одно выпадает. И ты в центре этой пирамиды, и иногда ты приходишь ко мне полностью выпавшим из этого чертового треугольника и у тебя есть очень большой соблазн забрать себе мой. Не будет ли нам тесно там вдвоем, и сможем ли мы поровну поделить три на два, не порвав что-то одно? Опять я со своим равенством, прости.

Представляешь, ты приходишь ко мне влекомый неосознанными желаниями и ждешь, что они воплотятся в жизни. Ты все именно так себе и представляешь. А потом вдруг, много чувств, много. Так много, что хочется остановить время. Тебе кажется, что остановив время, остановятся и чувства, но что тогда такое ад и рай? И не выглядит ли тогда терапия лишним напоминанием того, что время и впрямь может остановиться, когда мы осознаем, что оно течет бесконечно.

Ты живешь и это главное. Ты чувствуешь и это делает тебя живым. И у тебя еще есть на все это время. 

Недавно прочитал в журнале «Байконур – сквозь пыль в тернии» объявление о найме на работу.

«Весьма авторитетная организационная компания ищет толкового специалиста по ничегонеделанию. Частичная занятость, возможна работа на дому. Способ оплаты сдельный.  Звонить сами знаете куда».

Что же делать когда нечего делать? Пустота просочилась наружу и заполнила мое зрение пустыми обещаниями и несбыточными надеждами. В такой ситуации ковыряние в носу превращается в искусство превращения пустого входа в заполненный выход. Тебе понадобилось полжизни, чтобы осознать, что засунуть палец в дырку при всех можно себе позволить. Непреодолимый зуд мозга удовлетворяется легкой щекоткой чуть заостренного ногтика указательного пальца, тревога испаряется облаком белого бананового тумана, время  и мысли замирают, ты фиксируешься в пространстве, и сейчас существует только одно действие во вселенной. Когда неоткуда извлечь смысл, всегда можно ковырнуть его в носу.  Но разве это дело? Ты прав, стоит признать, что это недооцененное постижение экзистенциальной глубины самосознания мануальным методом, весьма эффективное и эффектное, интимное и индивидуальное занятие, дарящее переживание громадной сродненности со своим внутренним наполнением и дающее тебе ощущение глубокой очищенности и проработанности. Тут же вихрем в голове проносится мысль, порожденная наноподергиванием твоего пальца, - «А что, если ковыряясь в носу, ты как бы указываешь пальцем на самого себя?». Хм.. И что же ты этим хотел себе сказать? Не останавливайся, крути эту мысль дальше, ты на пороге величайшего открытия со времен изобретения зеркала. Амплитуда спирали описываемой пальцем в носу продолжает оставаться стабильной, мысли накручиваются на вращающееся веретено, вырисовывается неожиданная картина. Так, возможно это «перст Бога» указывает на меня моей рукой и пальцем и я избранный. Легкая улыбка, заслоненная кистью правой руки, отблеск зубов согревает холодную ладонь, избранность может отапливать квартиру своей лучезарностью, не зря же всем становится жарко, когда видят тебя и пожар страсти полыхает внутри, огонь распространяется гонимый ветреностью в твоей голове и уже загорается соседнее здание и люди в панике выбегают оттуда ровно в 18.00, как стая диких мустангов, зачесанные гривы и серебряные подковы, увлажненные глаза навстречу иссушающему ветру, и опять погоня под покровом шелковой осени дарящей непереносимую мягкость смятения умиляющей красоты умирающей природы захваченной вполне ожидаемо костлявой рукой зимы пытающейся вырваться из затопленной квартиры весны, обставленной в стиле индийского лета. Да нет, что-то не то, зачем мустангам бежать в квартиру? Дело остается нераскрытым, бизнескейс требует своего разрешения прямо у тебя на столе, как его судьба повернется зависит только от поворота пальца в ноздре всезнающего провидца, глаза чуть прищурены, но не так чтобы как у азиатов, но и не выпученные как у выпученных, сосредоточенность и преданность выданным авансам, на входном билете штамп завтрашним числом, все будет потом, и возможно, уже скоро, ты напрягаешь мыслевихрь и направляешь его в свободную область необследованных диванов, ты уже близко и велюр уже поднял в приветствии свои ворсинки, восторгаясь звездой упавшей на него своей двустворчатой отдушиной. Да нет же, ну нет, нет, топ ногой, еще один топ, топ-менеджмент помогает тебе собрать остатки воли в железный кулак и обрушить его на головы неудачливых свидетелей триумфа безысходности, треск и грохот, гнев настиг их в самый неподходящий момент, как звонок телефона, а руки заняты сумкой внутренней тканью кармана, она мягкая, немного ворсистая и влажная, ты скатываешь пальцами комочек из нитевшейся нити, плотно охватываешь его подушечками отпечатков пальцев, идеализируешь сферу и очень медленно извлекаешь ее приклеенную слизью межклеточной жидкости наружу. Ты смотришь на нее внимательно, изучаешь, приживаешься с ней, эта маленькая сфера на твоем пальце, она оформилась и содержит в себе миллионы идей и смыслов.

Ты просто швыряешь ее в никуда.

Пора чем-то заняться. Тиражируем движения, копируем понятия, пародируем идеалы. Рядом проехал Mustang. 

Самое непонятное для меня сейчас – это понять, что же я не понимаю. Пожалуй, это и есть та проблема, с которой можно работать, точнее, подумать какую именно проблему я не решаю, решая эту проблему. У меня есть смутное подозрение, что проблем в нашей жизни не так уж и много, чтобы бесконечно долго решать их или искать причины этих проблем. Ха, вот опять вылезла моя тревога и желание все ускорить от невозможности чувствовать себя в неопределенности. Ну, допустим, есть элемент тревоги от неопределенности, но опять же, что скрывается за этой тревогой, или проще говоря, кого (что) эта тревога оберегает?

Так вот, мне все чаще приходит в голову мысль, что количество проблем далеко не безгранично, что их действительно очень мало, а вот наших представлений про это ограниченное количество проблем и способы их репрезентации очень обширны. Часто я руководствуюсь правилом смотреть на обратную сторону действия. Например, если человек очень ярко одевается, т.е. выставляет что-то напоказ, видимо обратным будет то, что он хочет что-то скрыть и тд и тп. Тогда, если помнить, что проблем мало и если применять «обратное» правило, которое тоже ограниченно своей обратной стороной, можно прийти к сути проблемы. Все, что будет упоминаться по ходу продвижения вниз к основанию проблемы, служит нам указательными знаками, которые можно трактовать по разному не меняя их сути. И в итоге мы придем к основанию нашей жизни, к ее базовым проблемам, которые в принципе то и не являются проблемами как таковыми, ввиду того, что их просто невозможно решить. Например, как мы можем решить проблему рождения или смерти, как решить вопрос с наличием или отсутствием любви, как решить вопрос с самовыражением? Да, бесспорно, можно лечь в криохранилище, срочно влюбиться и сделать тату бабочки на ноге,  но решит ли это реально что-то, или просто придаст нам импульс для сжигания тревоги и страха от безысходности и неспособности принять то, что есть.

По большому счету я бы даже не назвал эти проблемы проблемами, это в моем понимании какие-то основания (фундамент) нашей жизни, на которые можно опереться, не меняя их. Возможно, все, что я могу сделать в этой жизни – это использовать то, что мне дано, так как оно есть, и видимо, это невероятно сложно, что мы раз за разом пытаемся все упростить, усложняя себе жизнь. Я не думаю, что эти мысли, есть некая истина или что-то около этого, это лишь просто мои размышления о своем понимании себя в этом мире, без претензий на понимание. Это отголоски чего-то большего, чем я во мне, которые точно знают больше меня, видимо, как-то так. По сути это мой же голос внутри меня, или, голос коллективного бессознательного, или, как говорили древние – голос Бога, космоса, короче, всего того, что мы точно не можем понять, осознать или почувствовать. Прислушаться к себе бывает так сложно в этом перекрикивании всезнающих гуру и мастеров понимания окружающих, как назойливое радио, которое невозможно выключить.

Так что же тогда с проблемами, которые вовсе не проблемы, и зачем тогда мы без конца решаем проблемы, если можно понять, что проблем нет, есть лишь что-то, что пугает и тревожит нас своей непознанностью и недоступностью, и все что мы «решаем» это лишь наша борьба с симптомами или проявлениями наших страхов и тревоги от своего же непонимания.

Иногда, мне самому сложно понять, что я пишу или говорю. Правда. Я искренне удивляюсь каждый раз, когда мне отвечают, что кто-то что-то понял в моем творчестве. Меня это радует и вдохновляет, а иногда, по комментариям я и сам понимаю, что именно я имел в виду. И это типичный пример того, что я описал выше, про создание и решение проблем, которые отвлекают меня от тревоги и страха от своего собственного непонимания. Вот так вот это работает. 

Жизнь очень странная штука. Ни одна точка зрения не позволяет понять полностью что-либо в этой жизни, включая самого себя. Казалось бы, все просто, и ты точно знаешь, что именно и как именно нужно делать, но нет, не получается, уходит в сторону, запутывается, перемешивается и в конце концов, мы сами же объясняем себе, что мы делали одно, а получили другое. Как так может быть? Бессознательное руководит нами? Или мы реально мало что понимаем в том, в чем мы понимаем все? А может быть это просто пустая трата времени, разбираться во всем этом вместо того, чтобы спокойно выпить, закусить и поговорить со стратегическим партнером по спиртоперерабатывающему холдингу. Да и о чем говорить, я не знаю.

Оглянись и подумай, что в принципе тут есть, что можно действительно назвать своим в этом мире гипертрофированных представлений о свободе. Вокруг нас миллионы вещей, домов, людей, идей и такое же количество неотвеченных сообщений с темой «кто мы с тобой друг другу?». Иногда можно почувствовать это щемящее чувство отстраненности, характерное тебе во всем, и бережно оберегаемое твоим социальным инстинктом выживания. Твое отношение можно измерить внезапно проявившимся ликом святого на стене церкви, он есть – есть интерес, его нет – есть только слепая вера в его существование без какого либо подтверждения и действий.

И при всем при этом, мы отчаянно бьемся за право быть понятыми и за право понимать других. Как можно расценить это стремление в отсутствии реального интереса не только к персоне, но и ко всему, что есть в принципе, кроме себя. Маниакальность? Способ защитить себя от осознания своей отстраненности или как инстинкт самосохранения в толпе? Не может ли ареал нашей жизни быть сам по себе смертоносным для нас и, перенимая от него угрозу смерти, мы стремимся перекрыть эту угрозу своей экспансией жизни в мир. Баш на баш, смерть на жизнь, страх на страх. И тогда мы и правда остаемся с тем, с чем были изначально – только со своими чувствами. Возможно, вся наша жизнь сводится к тому, чтобы конвертировать наши чувства в вещи. Чем осознаннее чувства – тем меньше вещей, чем болезненнее переживания – тем ярче и гуще внешняя оболочка. И тут нет смысла выводить формулу «хуже-лучше», это все суть одно и то же, просто в разном направлении, в любом случае есть лишь только видимость.

Ведь разрешено все то, что не запрещено, а запрещено все, что непонятно и неподконтрольно. Какую возможность выбрать зависит от тебя и от чего-то еще, ведь ты тоже, в некотором смысле, порождение чего-то и не появился тут по своей воле. И это тоже можно оспорить, но пусть лучше оно будет так, иначе мы перейдем на уровень лучезарной инфантильной фантазии о своем всемогуществе при этом не в состоянии успокоить соседа с громким телевизором за стеной. Похоже, это что-то, что привело нас сюда, и есть то, что мы имеем и ищем одновременно, перебирая крупицы песка в ладони всю оставшуюся жизнь. Это может быть пугающе просто, если принять этот факт на веру, что в принципе и остается сделать. Не повелевать ничем и никем – это, пожалуй, самое наисложнейшее в жизни, ведь мы ищем, мы преобразуем наши чувства, мы выражаем свою боль в контроле, мы хотим узнать тут и теперь, что же это такое!?

Что такое жизнь и что в ней есть, кроме того, что мне кажется? Или Жан Бодрийяр был прав, это все просто одна большая галлюцинация одного огромного существа. И больше нет ничего.

Секс втроем как огромный социокультурный феномен стыда и вины внедрен в нашу жизнь и не желает оттуда изыматься никакими нормами и правилами, он крепко влип в наши фантазии. Единственное, я бы хотел немного поразмышлять, фантазии о чем конкретно вытесняются фантазиями о сексе втроем.

Три – это не просто число, впрочем, как и два. Триада и диада – темы психологии корнями уходящие вглубь в религию и дорелигиозные верования. Почему религия? Потому что там символы троицы и связка мать-дитя предоставляют нам символическое отображение наших фантазийных бессознательных импульсов. Итак, вернемся к сексу. Допустим, есть пара, допустим эта пара гетеросексуальная и в этой паре есть некий скрытый вопрос, который рано или поздно становится открытым. Приглашение третьего партнера в этот тандем может восприниматься и осуществляться по-разному, но суть не в этом. Я бы задал в этой ситуации вопрос каждому из участников данного действия, -«что именно вы пытаетесь компенсировать таким образом и что именно вы делаете – присоединяете или расщепляете?».

В случае присоединения можно попытаться воспроизвести триаду из диады (три из двух) путем присоединения третьего человека. В таком случае восполняется семейная триада мать-отец-ребенок и кто какую роль играет в этой триаде не так уж и просто понять. Этот вид компенсации может говорить не просто о бессознательном желании опять оказаться в защищенном и идеальном месте без проблем, но так же может быть связан с травмой от наблюдения первичной сцены секса родителей и как следствие попыткой погрузиться в эту травматическую ситуацию испытать еще раз это запретное возбуждение которое возникло тогда в момент созерцания первичной сцены. С этой травматичностью, зачастую и связана обратная тенденция – резкий страх перед появлением кого-то «лишнего» рядом с теперешним партнером, т.к. эта обстановка воспроизведет травмирующий триггер. На самом деле причин желания быть в триаде может быть много, это и стыд и вина и страх и месть, и эдипов комплекс, и кастрационная тиревога и все что угодно, но основной посыл тут - это воссоединиться в «первичной» семье, присоединить себя к ней, стать ее «членом». В итоге, кто-то из этой тройки точно почувствует облегчение от купирования мучавших его чувств, но это не решит, на мой взгляд, первоначальной проблемы толкающей на присоединение к триаде, к обретению устойчивости.

Если говорить про обратный присоединению процесс – расщепление, то он тоже может выражаться в числе три, но с другим смыслом. Возможно, один из партнеров, будучи сам расщепленным, и вытесняя одну из своих частей души из себя в тень, продвигает, таким образом, идеологию своей целостности. Этот партнер расщепляет, подобно своей расщепленности, своего партнера и видит вторую отщепленную сущность в третьем приглашенном человеке. По сути, это проэцирование своей расщепленности на другого человека и бессознательное желание слиться со своей отщепленной сущностью в единое целое через секс. Этот процесс более «неочевиден» чем процесс присоединения в триаде, но он имеет место быть в случае, если человек ищет возможности полноценно почувствовать себя целостным в достаточно безопасных для него условиях в присутствии, скорее всего родительской, фигуры своего основного партнера. И в данном случае, речь идет про личностные глубинные травмы и про способ их исцеления выраженный в таком искаженном видении себя. Воссоединение с самим собой через секс со своей расщепленной половиной спроецированной на другого человека. Так же можно расщепить и своего партнера, желая выделить в нем ту часть, которой вам хочется обладать, но это опять же про собственную расщепленность.

Как бы там ни было, можно всегда задаться вопросом, - «что именно вы пытаетесь компенсировать таким образом?», и это не про мораль, это про реальную причину действия.

Иногда тебе очень хочется быть обычным. Читая статьи про успех и про важность чувствования, про все правильное и здоровое тебя начинает тошнить уже в самом начале. Ты никогда не понимал, как такие высокоорганизованные люди, позитивно мыслящие и правильно питающиеся, умные и продвинутые, точно так же как и другие болеют, разводятся, злятся и умирают не пережив основную массу ни на год. Истина, она где-то посередине, думаешь ты, и скорее всего, ты прав. Тренинги по нахождению партнера очень эффективны, но там не говорят, что делать, когда ты его нашел или почему ты его вообще потерял. Хотя, может так и нужно, иначе у них не будет клиентов и заработка. Всюду так много оракулов и предсказателей, знающих твое будущее, не зная при этом, почему они сами не могут остаться спать в 6 утра и вынуждены идти на работу. Люди все знают, но ничего не делают, а когда они что-то делают, они не знают, зачем и почему.

Ты просто живешь в таком же цвете, так как туча вокруг тебя, то серая, то белая, то - есть, то – нет, по праздникам – торт, на похороны в черном, на свадьбе – в зюзю. Тебя не интересует просветление и закрытый гештальт, ты не знаешь последнюю премьеру в театре и тебе совершенно все равно, кто открыл северный полюс, на завтрак ты ешь то, что осталось со вчера и оно совершенно не веганское. Твоя бабушка умерла в 68 от инсульта, ее перепоясанное морщинами лицо ты уже не помнишь, она знала, что жизнь прожить – не поле перейти, и ты тоже немного в курсе этого. И все ведь нормально! Ты сыт и одет, ты хочешь заработать денег и пойти с друзьями в клуб, на день рождения родители подарят тебе подержанный автомобиль, и на вопрос «счастлив ли ты?», - ты ответишь – « ну, типа да». Ну вот и чудненько.

Конечно, есть моменты, с которыми ты не согласен, и готов отстаивать их или с бокалом в руке и сигаретой во рту или с оружием в руках, в зависимости от степени серьезности поднятой темы. У тебя есть свое мнение и оно непоколебимо. Если у кого-то есть другое мнение, ты сможешь объяснить пассажиру, что он в корне неправ. Ты огромный специалист в экономике и геополитике, не говоря уже о лингвистических изысках твоей речи и стилистических преимуществ краткости и содержательности повествования. Навряд ли найдется кто-то, кого ты сможешь признать лучше себя, ну или хотя бы наравне. И ты знаешь, возможно, так и есть, ведь однажды в институте ты услышал, что мы все уникальны, ты не понял о чем это, но точно почувствовал свою уникальность. Зачем, быть лучше, если ты и так уже звезда!

Ты точно знаешь, что все бабы – дуры, а все мужики – козлы. Конечно, ты уж точно знаешь, что ты не такой, и совершенно прав в этом. Ты классный и симпатичный, стильный и успешный, и если что, ты легко станешь еще круче, ну а пока просто не напрягаешься. Да и зачем напрягаться, ведь в жизни нужно попробовать все, ну все, что хочется, а если ты этого не попробовал, то просто потому, что тебе это было не интересно. Ты бросаешь окурок на землю с балкона и плюешь вслед исключительно потому, что рядом нет урны. Ты такой же как и все, но ты точно лучше них.

«Выделяясь из толпы своих знакомых хоть чем-нибудь, ты становишься круче.»

«Что-то менять нет смысла, все равно от нас ничего не зависит.»

«Большинство людей живет как серая масса, тусклой и неинтересной жизнью, не то что ты.»

«Ты знаешь как сделать лучше, но тебе не дают это сделать какие-то козлы.»

«Все куплено.»

«Да пошли вы все на… .»

Так интересно, ведь идеально прямая линия, это просто сборище плотно стоящих друг около друга неидеальных точек, с плохой фокусировкой зрения.