Одним нравится отдых на море, другие любят озера, реки, кто-то даже балдеет от городских улиц, а мне всегда нравился лес. Притягивал он меня своей энергетикой, силой, можно даже сказать – той особенной тишиной, которая, как ни парадоксально, наполнена особенным лесным шумом, где сочетается и шорох деревьев, и крики птиц, и шум ветра и много чего еще неизвестного и невидимого взгляду.
В своем детстве каждое лето я отдыхал у бабушки. И буквально в двух сотнях метров от их дома неровным, синим частоколом, виднелась окраина сосново-елового леса. Он всегда был для меня таинственным, постоянно привлекал к себе мое внимание. Я частенько забирался на крышу сарая и подолгу наблюдал за ним, ожидая, что может быть, сейчас кто-то
появится на его окраине, какой-нибудь путник выйдет из леса. Детские фантазии. Какой в наше время может быть путник? В лучшем случае – грибник. Но лесной горизонт всегда оставался спокойным и не потревоженным.
К своей прогулке я начинал готовиться за день. Как мне казалось, меня ожидало настоящее «путешествие», поэтому и подготовка была «серьезной». Готовилась одежда, обувь – кругом были пески, поэтому обязательно должна была быть нормальная обувь, что бы песок не набивались во внутрь и не мешали потом при ходьбе. Покончив со сборами, уже под вечер я укладывался спать. Недалеко от дома была еще и крупная сортировочная станция, поэтому ночную тишину постоянно разрушали переговоры по громкой связи: «Михалыч, подойди на пост… Составитель Авдеев, зайдите к дежурному…» А в перерывах между фразами, в открытое окно проникал шум близкого леса. Этот шум ощущался даже не слухом, а всем организмом. Как будто что-то большое стоит за порогом и ожидает тебя. С такими чувствами я и засыпал.
Наутро, быстро позавтракав, я выходил за порог, делал глубокий вдох, и начинал свое маленькое «путешествие». До кромки леса надо пройти совсем чуть-чуть под утренним солнцем, которое уже начинает припекать. Ноги утопают в песчаных дюнах, от этого несчастные двести метров кажутся дорогой долгой. Но, вот уже и граница, вот уже и первые ели, пока еще молодые, не высокие. Мохнатые еловые лапы как бы тянутся к тебе, приглашая вступить под их сень. И я делаю этот шаг, и вот она тенистая прохлада.
Стволы деревьев стоят еще не плотно, лишь кроны верхушек тесно прилегают друг к другу, словно близкие родственники
тесно обнялись. Земля усыпана толстым ковром из опавших иголок, поэтому шаги мягкие, пружинящие, сопровождаемые легким потрескиванием, когда наступаешь на мохнатые шишки и опавшие сухие ветки. На окраине леса идти легко. Просветы между елями широкие, кустов еще мало, и движешься быстро, уходя в глубину этой махины.
Постепенно, то тут, то там встают великаны-сосны, вокруг которых щедрой рукой разбросаны молодые деревца, жадно
тянущиеся к верху. Ковер из иголок начинают разрывать кусты, которые тоже пытаются отвоевать свое место под солнцем. Я подбираю с земли крупную, прямую как стрела ветку для того что бы было легче идти. Хотя, и не нужна она мне, молодому организму и так легко. Зато как интересно нет, нет, да и ковырнуть еловый ковер, легко ударить по стволу сосны и услышать, как зазвенит мощное дерево, затухая где-то в вышине.
Местность пересеченная, часто встречаются песчаные холмы, на которые взбираешься, глубоко уходя ногами в песок. Подготовка не помогла, и песок предательски забирается в обувь, натирает подошвы ног, и часто приходится останавливаться, что бы вытрусить его из кроссовок.
Лес не молчит. В высоте слышится шелест веток, треск стволов, щебет птиц, стук дятла ищущего в коре насекомых.
«Фу ты, дьявол!» Что-то липкое пристало к лицу, и я брезгливо оттираю паутину со лба, которую натянул между двумя стволами, невидимый глазу ткач-паук.
Поднимаю взгляд кверху, и вижу, как стрелы стволов уходят к небу. Верхушки раскачиваются влево, вправо, влево, вправо. От этого начинаешь ощущать себя как на палубе парусника, где мачты раскачиваются в такт волнам. А в вышине видно голубое небо, по которому медленно плывут белые барашки облаков. Деревья все плотнее и плотнее обступают меня. Вдали слышится шум проходящего поезда. Куда он идет и откуда? Может быть и там кто-то, сидя у окна и попивая чай из стакана в подстаканнике любуется этими пейзажами. Мне этого никогда не узнать.
И я иду дальше, перепрыгивая через противопожарные рвы, которые щедро разбросало лесное хозяйство. И вдруг,
я выхожу на поляну, ярко освещенную уже жарким солнцем. Травы на поляне нет – голый песок, от чего солнечный свет становится просто нестерпимым т.к. отражаясь от кварцевой крошки, он как будто специально целится мне в глаза. А в
центре этой поляны стоит старая сосна с раздвоенным черным стволом, растущим в форме буквы “
V”. Она огромна. Ее крона возвышается в центре, образуя под собой густую тень. Неизвестно сколько ей лет, и как она тут появилась. Возможно, много лет назад, какой-то путник обронил тут шишку, или ее занес шальной ветер. Это неизвестно. Но проросла сосна на этом песке, и взирает теперь на окружающие деревья горделиво с высоты своего возраста и мощи. Это сейчас я об этом думаю, а тогда, недолго полюбовавшись открывшимся видом, я поспешил снова спрятаться под тень деревьев и продолжить свою прогулку.
Справа проглядывает тренировочная база для автолюбителей. Хотя, это довольно громкое слово – база. Место давно
заброшено, но до сих пор туда можно приехать, покрутить восьмерки, тренируясь на поворотах, заехать на железнодорожную платформу, подняться и спуститься с горки.
Постепенно, еловый лес переходит в березняк. Сюда стекаются местные владельцы бань, с целью – нарезать березовых
веников. Но это уже не лес, это баловство. Нет простора, нет широты. Все густо заросло травой, кусты переплелись, образуя непроходимую зеленую стену. В воздухе тучей роется мошкара, которую постоянно отгоняешь от лица. В конце концов, это
быстро надоедает, и наскоро нарезав березовых веток, я поворачиваю назад.
Дорога домой не так интересна по одной простой причине – идешь уже пройденным путем, все увидел, все рассмотрел.
Может быть, по этой причине дорога назад всегда проходит быстрее, чем дорога к чему-то новому?
Время близится к обеду, о чем настойчиво говорят уже не часы, а желудок. И я ускоряюсь, иногда переходя на бег. Но бежать тяжело – ноги путаются в ветках, и чаще спотыкаешься о закрытые еловым ковром пеньки срубленных елок.
Рано или поздно любое путешествие заканчивается. Не бывает вечных путешествий. Всегда есть какой-то конечный
пункт, куда стремится человек. Так и тут. Я выхожу из леса, и вот виднеется дом, где меня ждут, где уже готов обед, где вечером будет растоплена банька, и я буду париться, вдыхая аромат березовых листьев.
P.S.
Сейчас уже нет этого леса. Большая часть его выгорела во время большого пожара лет десять назад. Это даже видно со спутниковых снимков, которые я уже несколько часов разглядываю, пытаясь найти знакомые места. И уже под конец, перед тем как закрыть окно карты, мне показалось, что я увидел ту самую сосну, которая росла в форме буквы “
V”.
V – это победа.
Может быть и это древнее дерево победило тот пожар. Мне бы хотелось в это верить.
обнялись, долго разговаривали.Я думала,что много помню о себе из того периода.Ни фига, она помнит больше, рассказывала, смеялись.Вот поражаюсь, как можно про всех детей помнить разные нюансы и через тридцать лет даже? Это удивительно.Думаю,потому что она- такой человек, очень хороший, педагог от Бога, потому и помнит.:)
И он продолжила: "Мама приводила тебя утром и приносила пачку печенья всегда для тебя, чтоб не была совсем голодной, у тебя кроме чая и печенья не было другой еды, ну ничего не кушала..."
и также было 3 или 4 девочки, которые как-то считались лидирующими в группе, им всем нравился Вова ))) но мне нет...
Для многих вкус детства ассоциируется с мамиными пирогами, сгущёнкой и, конечно же, сахарными петушками. Яркие и сладкие, сколько детских сердец пленили эти леденцы. Оказывается, китайцы тоже знают толк в лакомствах: только у них это не просто развлечение, а настоящее искусство. Древнее ремесло сахарной живописи до сих пор чтут в провинции Сычуань, где и сегодня можно увидеть уличных художников, колдующих над карамельными шедеврами.
К сожалению, «сахарных» мастеров в провинции Сычуань остается всё меньше. Правительство обеспокоено тем, что подрастающее поколение больше интересуется компьютерными играми и современными гаджетами, забывая о традиционных ремеслах. Чтобы привлечь интерес к карамельной живописи, этот вид искусства был внесен в перечень объектов нематериального культурного наследия.
