Новое издание вышло под названием «Библия королевы Джеймс», что является переработкой известного англоязычного перевода «Библии короля Джеймса».

«Мы хотели, чтобы эта книга была исполнена словом Божьим, дабы никто не смог использовать ее неправильно, осуждая представителей ЛГБТ, которые являются детьми Божьими, и нам это удалось», — заявили издатели новой версии «Библии», которая была опубликована в конце ноября. «Вы не можете выбрать свою половую принадлежность, но вы можете выбрать Иисуса. А теперь вы можете выбрать еще и Библию».

В «новой версии», во избежание неправильного толкования «гомофобами», внесены изменения в восемь отрывков из Священного Писания, называющие гомосексуализм грехом, сообщает The Christian News Network.

Например, цитата из книги Левит глава 18, стихи 21-22: «Из детей твоих не отдавай на служение Молоху и не бесчести имени Бога твоего. Я Господь. Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость», теперь выглядит так: «Не ложись с мужчиной, как с женщиной в храме Молоха: это мерзость». Таком образом, была произведена подмена понятий, поскольку в такой трактовке выходит, что гомосексуализм возник у язычников, а потому и запрет на педерастию распространяется исключительно на язычников, но никак не на христиан.

В 1-м послании к Коринфянам (6 глава, стих 9) издатели заменили слово «малакии» (анг. «effeminate» — женоподобный) на «морально слабые». Изначальный текст выглядит так: «Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники…».

Книга «Апокалипсис: конец света сегодня» вышла в издательстве «Золотое сечение». «Портал Авва» публикует отрывок из книги, главу «О способе победы над смертью: русская идея». Тема её более подробно рассматривается во второй книге автора, которая только готовится к публикации.
О способе победы над смертью: русская идея.

(Его осознание у Н. Фёдорова, Вл. Соловьёва, В. Розанова)

«Если бы Я не пришёл и не говорил
им, то не имели бы греха; а теперь
не имеют извинения во грехе своём»
(Иоанн 15, 22).

   Есть способ победы над смертью, и он очень простой. Он всегда находится у нас перед глазами, но мы его не различаем.

Первый вопрос, который стоит сейчас перед нами, — как нам сказать всё то, что мы имеем сказать? Нам ясно, например, что это не может быть просто объективно-научным изложением некого материала. Дело в том, что то, о чём пойдёт дальше речь, не было изначально получено в результате каких-то научных исследований с привлечением специального списка литературы по теме, а было получено непосредственно из собственного опыта и размышлений.

Это важно сказать. Потому что когда наши собственные свободные исследования по разным аспектам нашей темы были уже в основном закончены, то мы столкнулись именно с этой трудной проблемой: как же о чём-то подобном вообще можно начать говорить? И здесь возникла острая необходимость в опоре, в традиции.

Нам, конечно, было уже известно, что нечто подобное нашей теме обсуждалось в русской религиозной философии. Более того, книги Н. Фёдорова, Вл. Соловьёва и В. Розанова были одними из наших первых философских впечатлений. Но именно это раннее знакомство с ними, когда сразу хотелось многое узнать, и сыграло свою отрицательную роль, потому что по-настоящему впечатление тогда произвёл только В. Розанов, а Вл. Соловьёв и тем более Н. Фёдоров показались уж слишком архаичными. Однако как потом выяснилось, наоборот, это их читатель был тогда уж слишком прогрессивным и пропустил у них самое главное.

Итак, начнём сначала. Наша тема — смерть и её преодоление. Эта тема, однако, не есть изначально просто некая тема для научного исследования, а есть прямо тема нашей собственной жизни, жизни каждого из нас. Это вопрос о смысле нашей жизни, и в юности он встаёт перед всяким человеком, явно или полусокрыто, а именно как выбор занятия, профессии, жизненного пути вообще. Встала однажды такая проблема и перед нами.

Нам казалось тогда, что поскольку впереди нас ожидает смерть как полное уничтожение навсегда (так, по крайней мере, научило нас атеистическое школьное воспитание), то единственным выходом из этой ситуации для нас остаётся — стать великим человеком: художником, писателем или поэтом, чтобы бессмертными были если уж не мы сами, то хотя бы наши творения. Нам даже и в голову тогда не приходило, что ввиду возможности абсолютной смерти человек может сделать вполне «оправданно» и противоположный выбор, то есть стать не неким великим человеком, что ведь далеко не каждому по силам, а самым что ни на есть последним негодяем, поскольку абсолютная смерть для всех нас всё списывает. Добро ты делал в своей жизни или зло, да и вообще делал ли что-нибудь или ничего не делал, был ты или не «был» — для абсолютной смерти это всё одно, она всё заранее уже выровняла. У Достоевского, например, подобные мысли выражены следующими словами, которые часто не совсем правильно понимают: «Без Бога всё позволено». «Без Бога» значит здесь то же самое что и: без возможности действительного бессмертия.

Эти мысли ещё не приходили нам тогда в голову, но что-то неладное с выбором «стать великим человеком» всё-таки чувствовалось. Чувствовалось, что с этим выбором из тупика проблемы смерти мы всё-таки по-настоящему не выходим, и на душе всё равно оставалась какая-то тяжесть. Эта последняя должна была, однако, как-то разрешиться. Так оно и случилось.

Размышляя тогда о смысле своей жизни, о своём будущем великом предназначении, и выбирая между поэзией и прозой, однажды на улице пришлось нам пройти мимо одного пьяненького, в пыли и грязи, еле стоящего на ногах человека. И тут поразила одна мысль и жалость какая-то, что ведь если есть настоящий смысл в твоей жизни, то он ровным счётом ничем не может отличаться от смысла жизни этого вот жалкого человека, потому что и он и ты — люди. Смысл жизни (если он, конечно, есть) человека вообще, то есть всех нас вместе, важнее и первичнее собственного смысла жизни каждого из нас; потому что только если имеет место этот общий смысл, только в этом случае и смысл нашей частной жизни тоже имеется. Смысл жизни каждого из нас, и малых и великих, вторичен по отношению к этому общему смыслу. Понятно, что свой собственный смысл жизни человек выбирает как некий жизненный путь, как своё предназначение, а что же тогда означает общий смысл? Ясно тогда было только одно: для того чтобы понять это, понадобится немало времени и знаний и терпения, конечно. А пока занятия литературой и искусством продолжились, ведь и они были не чем иным, как познанием мира. Однако «бомба» для духовного переворота была уже здесь заложена.

Пришло в Россию удивительное время, когда стали свободно издаваться ранее запрещённые авторы. Уже первые философские книги, с которыми мы в это время познакомились (а это были книги Н. Бердяева) буквально нас поразили. Оказалось, что по большому счёту художественная литература, искусство и критика по сравнению с философией, с общим взглядом на мир, буквально ничего не знают и не понимают в этом мире, пребывая в полной слепоте ко всему существенному в нём, в самодовольной уверенности в том, что искусство есть некий непосредственный конкретно-синтетический способ понимания мира и потому самый лучший. Так они думают — и Бог с ними. Нам же теперь было совершенно ясно, что даже и по отношению к одной-единственной не самой великой, прочитанной нами, философской книге, мы до сих пор просто пребывали в темноте и наивности детской непосредственности. «Поэты много врут», — сказал Аристотель. Теперь было понятно, о чём он говорил.

Всё наше довольно продолжительное увлечение литературой и искусством «в один день» закончилось, а вся наша прежняя жизнь рухнула. А значит, рухнули и все наши планы на жизнь. Теперь нужно было начинать всё сначала. Мы начали изучать философию и, конечно же, имели теперь возможность убедиться в правоте нашего первого от неё впечатления. Философское познание мира продолжалось у нас уже несколько лет, многое получалось, и уже начали грезиться лавры некого великого философа, наподобие Хайдеггера (вместо соответствующих — художника), пока однажды нас не настигло уже знакомое нам ощущение бессмысленности того, чем мы заняты. Ну станешь ты великим художником или философом — всё равно же смерть придёт за тобой, как и за каждым из нас. Те произведения, которые остаются после нас, — это ведь иллюзия бессмертия.

Понятно, что подобные мысли могли возникнуть у нас только потому, что до сих пор мы всё ещё продолжали оставаться «атеистами». Но мы, собственно, и не могли просто безоглядно уйти с головою в религиозную веру, как это делали в то время по моде многие вокруг нас. Впрочем, были и великие примеры обращения в веру: почти все русские религиозные мыслители начинали с атеизма. Или вот Блез Паскаль, например. Так или иначе мы попали в духовный тупик, из которого нужно было искать выход. По крайней мере одно было ясно: нужно вести не иллюзорную борьбу со смертью в виде только философского, отвлечённого познания основ бытия, а прямо искать путь для непосредственной борьбы с нею.

Конечно, религия, и в первую очередь и конкретнее других религий христианство, давала нам ответы на наши вопросы; и особенно важным было то, что она давала ответ именно на вопрос об общем смысле бытия человека: предопределена победа над смертью как таковой и будет воскресение всех умерших. Нам, впрочем, необязательно было безоглядно принимать этот ответ христианства за догму, а можно было просто принять его сначала только как предположение, чтобы в свободном размышлении попытаться выбраться из духовного тупика, в который мы попали; по крайней мере, другого выхода из него не было видно. Так мы и сделали. Мы стали думать.

Страницы: 1 2 3 4 5