.
Ну вот и здрасьте, добрый вечер, мерабаныз балалар и прочие алаверды. Это снова я. Ну так уж вышло, что других претендентов на все три мои компьютера в данной местности нет.
О чем будем сегодня говорить? О медицине? Нет, только не это, сегодня не хочу. Это объявляется временным моветоном и кощунством на этот вечер. О чем еще? О, можно о бальзамировании и заявлении Мединского. Нет. Тоже не очень прет. Прикольно конечно из зомбоящика развлекать 95% населения рашки проблемой американского шпиона в мавзолее. Это же во главе с самим Малаховым, вернувшимся из Венеции. Но не прет меня от этого. Ну вообще не прет эта тема. Поэтому вскользь.
Есть тут еще один прикол - а Веллер то зачем туда пришел? Или просто его многопроцессорная система извержения мыслей уже не может остановиться по причине отсутствия кнопки "reset" ? Из вялопрогридиентно-продуктивной шыза перешла в следующую стадию? Нет, убейте меня, но я вообще не понимаю людей, идущих в телевизор. Вообще никаких. Абсолютно все люди в телевизоре выглядят абсолютными идиотами. Кроме продюссеров и авторов программ (впрочем, они в телевизор не вылазят) и, за очень редким исключением, ведущих. Правда мне эти исключения пока неизвестны.
Думаю, что Веллер шел в телевизор первого канала, будучи абсолютно уверенным, что он блеснет интеллектом и эрудицией, так же как и на Эхе Москвы в последнее время. Эх, Михаил... Надо было смотреть советские фильмы. Например, "Человек с бульвара капуцинов". Тогда бы Вы знали, что есть еще такая штука, как монтаж. И могли бы догадаться, что все Ваши очень интеллектуальные искрометные залпы изо всех полушарий сразу останутся за кадром и выглядеть в зомбоящике будете Вы в итоге дурак-дураком. Что и требовалось доказать властям, пригласившим Вас на первый канал в связи с растущей Вашей непопулярностью у них (властей)...
Печально, когда умнейшие люди попадаются на ту же самую приманку, про которую сами же написали тысячи страниц.
(данная иллюстрация не связана напрямую с текстом, но,как мне кажется, вполне попадает в ассоциативный ряд к программе "Пусть говорят")
Прорабатываю материалы о революционной ситуации в Украине и, конечно же, не обошлось без Ильича. Выкладываю наиболее интересные цитаты из "Государства и революции", часть из которых будет включена в статью "Государство и революция: вспоминая Ильича". Я задумал цикл статей преломляя сегодняшнюю действительность сквозь опыт великих исторических деятелей. Государство есть продукт и проявление” непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И наоборот: существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы. (стр.7) Возьмите то, что произошло в России за полгода после 27 февраля 1917 г.29: чиновничьи места, которые раньше давались предпочтительно черносотенцам, стали предметом добычи кадетов, меньшевиков и эсеров. Ни о каких серьезных реформах, в сущности, не думали, стараясь оттягивать их “до Учредительного собрания” – а Учредительное собрание оттягивать помаленьку до конца войны! С дележом же добычи, с занятием местечек министров, товарищей министра, генерал-губернаторов и прочее и прочее не медлили и никакого Учредительного собрания не ждали! Игра в комбинации насчет состава правительства была, в сущности, лишь выражением этого раздела и передела “добычи”, идущего и вверху и внизу, во всей стране, во всем центральном и (с.30) местном управлении. Итог, объективный итог за полгода 27 февраля – 27 августа 1917 г. несомненен: реформы отложены, раздел чиновничьих местечек состоялся, и “ошибки” раздела исправлены несколькими переделами. “…Что насилие играет также в истории другую роль” (кроме свершителя зла), “именно революционную роль, что оно, по словам Маркса, является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым, что насилие является тем орудием, посредством которого общественное движение пролагает себе дорогу и ломает окаменевшие, омертвевшие политические формы (стр.20) Государство есть особая организация силы, есть организация насилия для подавления какого-либо класса. Какой же класс надо подавлять пролетариату? Конечно, только эксплуататорский класс, т.е. буржуазию. Трудящимся нужно государство лишь для подавления сопротивления эксплуататоров, а руководить этим подавлением, провести его в жизнь в состоянии только пролетариат, как единственный до конца революционный класс, единственный класс, способный объединить всех трудящихся и эксплуатируемых в борьбе против буржуазии, в полном смещении ее. (стр.25) Но чем больше происходит “переделов” чиновничьего аппарата между различными буржуазными и мелкобуржуазными партиями (между кадетами30, эсерами и меньшевиками, если взять русский пример), тем яснее становится угнетенным классам, и пролетариату во главе их, их непримиримая враждебность ко всему буржуазному обществу. Отсюда необходимость для всех буржуазных партий, даже для самых демократических и “революционно-демократических” в том числе, усиливать репрессии против революционного пролетариата, укреплять аппарат репрессий, т.е. туже государственную машину. Такой ход событий вынуждает революцию “концентрировать все силы разрушения” против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение государственной машины, а разрушение, уничтожение ее. (стр.30) «Во-вторых, особенного внимания заслуживает чрезвычайно глубокое замечание Маркса, что разрушение [c.38] бюрократически-военной государственной машины является “предварительным условием всякой действительной народной революции». (стр.39) Маркс: «Единство нации должно было стать действительностью посредством уничтожения той государственной власти, которая выдавала себя за воплощение этого единства, но хотела быть независимой от нации, над нею стоящей. На деле эта государственная власть была лишь паразитическим наростом на теле нации”… “Задача состояла в том, чтобы отсечь чисто угнетательские органы старой правительственной власти, ее же правомерные функции отнять у такой власти, которая претендует на то, чтобы стоять над обществом, и передать ответственным слугам общества». (стр. 51) Видали ли они когда-нибудь революцию, эти господа? Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков, пушек, т.е. средств чрезвычайно авторитарных. И победившая партия по необходимости бывает вынуждена удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие. Если бы Парижская Коммуна не опиралась на авторитет вооруженного народа против буржуазии, то разве бы она продержалась дольше одного дня? Не вправе ли. мы, наоборот, порицать Коммуну за то, что она слишком мало пользовалась этим авторитетом? Итак: или – или. Или антиавторитаристы не знают сами, что они говорят, и в этом случае они сеют лишь путаницу. Или они это знают, и в этом случае они изменяют делу пролетариата. В обоих случаях они служат только реакции” (стр. 63)
Демократия не тождественна с подчинением меньшинства большинству. Демократия есть признающее подчинение меньшинства большинству государство, т.е. организация для систематического насилия одного класса над другим, одной части населения над другою. (стр.83).
Свобода капиталистического общества всегда остается приблизительно такой же, какова была свобода в древних греческих республиках: свобода для рабовладельцев. Современные наемные рабы, в силу условий капиталистической эксплуатации, остаются настолько задавленными нуждой и нищетой, что им “не до демократии”, “не до политики”, что при обычном, мирном течении событий большинство населения от участия в общественно-политической жизни отстранено. (стр.87) Демократия для ничтожного меньшинства, демократия для богатых, вот каков демократизм капиталистического общества. Если присмотреться поближе к механизму капиталистической демократии, то мы увидим везде и повсюду, и в “мелких”, якобы мелких, подробностях избирательного права (ценз оседлости, исключение женщин и т.д.), и в технике представительных учреждений, и в фактических препонах праву собраний (общественные здания не для “нищих”!), и в чисто капиталистической организации ежедневной прессы и так далее и так далее, – мы увидим ограничения да ограничения демократизма. Эти ограничения, изъятия, исключения, препоны для бедных кажутся мелкими, особенно на глаз того, кто сам никогда нужды не видал и с угнетенными классами в их массовой жизни близок не был (а таково девять десятых, если не девяносто девять сотых буржуазных публицистов и политиков), – но в сумме взятые эти ограничения исключают, выталкивают бедноту из политики, из активного участия в демократии. Маркс великолепно схватил эту суть капиталистической демократии, сказав в своем анализе опыта Коммуны: угнетенным раз в несколько лет позволяют решать, какой именно из представителей угнетающего класса будет в парламенте представлять и подавлять их! (стр 88)
Мы знаем, что коренная социальная причина эксцессов, состоящих в нарушении правил общежития, есть эксплуатация масс, нужда и нищета их. С устранением этой главной причины, эксцессы неизбежно начнут “отмирать”. Мы не знаем, как быстро и в какой постепенности, но мы знаем, что они будут отмирать. С их отмиранием отомрет и государство. (стр. 91)
Буржуазное право по [c.98] отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Демократия есть форма государства, одна из его разновидностей. И, следовательно, она представляет из себя, как и всякое государство, организованное, систематическое применение насилия к людям. Это с одной стороны. Но, с другой стороны, она означает формальное признание равенства между гражданами, равного права всех на определение устройства государства и управление им. А это, в свою очередь, связано с тем, что на известной ступени развития демократии она, во-первых, сплачивает революционный против капитализма класс – пролетариат и дает ему возможность разбить, сломать вдребезги, стереть с лица земли буржуазную, хотя бы и республикански-буржуазную, государственную машину, постоянную армию, полицию, чиновничество, заменить их более демократической, но все еще государственной машиной в виде вооруженных рабочих масс, переходящих к поголовному участию народа в милиции. (стр. 100) Чем демократичнее “государство”, состоящее из вооруженных рабочих и являющееся “уже не государством в собственном смысле слова”, тем быстрее начинает отмирать всякое государство.
Ибо когда все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных “хранителей традиций капитализма”, – тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие – люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой. (стр.102)
Сегодня день рождения Ленина. Годовщина. Штампованные взгляды на историю выявляются ярко. Позавчера предотвращали празднование годовщины Гитлера. А Ленина – отмечай в меру своих возможностей.
Возле памятников вождю (титул прилепился!) кучки почитателей. Цветы у подножия. Реют красные знамена. Коммунистические. Со звездой. Милиция охраняет порядок.
Трепыхались бы социалистические красные знамена (с чуть малиновым оттенком) и свастикой – разогнали бы спецназом с собаками.
Возвращение истории?
Удивляюсь добротности и мощи советской идеологической машины. На десятилетия вперед впечатана картина поляризованным фильтром. Так получилось, что с разрывом в один день отмечаем дни рождения двух знаменитых деятелей, сходных по идеологии. Но Ленин – вождь, а Гитлер – изверг.
Заговор, переворот и разгон Учредительного собрания как средство захвата и удержания власти. Благословление и поддержание «красного террора». Военный коммунизм. Все это объявлено и разъяснялось, как необходимое благо для империи, какой на тот момент была Россия.
Все последующие правители во всем мире, пришедшие к власти путем военных переворотов, порицаются. В.И. Ленин в сознании шир.нар.масс как то счастливо избежал осуждения и восхваляется, как гений. Он выше всего этого. Он особенный.
Все соратники, стоявшие рядом с Лениным в 1917 году, впоследствии оказались врагами. Ленин, окруживший себя врагами, вроде как ни при чем.
Выпыли из архивов засекреченные сведения о гомосексуальных склонностях Ленина и сифилисе, как одной из причин смерти. Моральный облик в расчет не принимается.
Историю учат субъективно.
Последователей Гитлера презирают. На последователей Ленина особого внимания не обращают. Быть коммунистом – допустимо. Быть «партайгеноссе» - будут коситься и плеваться сквозь зубы «неофашист!». Неокоммунизм в отличие от неофашизма допустим.
«Пусть не делают вид, будто не понимают, что коммунизм и фашизм – во многом проявления одного порядка, с той существенной разницей, что последний раздавлен и проклят, когда как коммунизм более коварен и потому живуч». Эдуард Кузнецов. Выступление в парижском конгрессе 2 октября 1985 года.
Понимаю, за что не любят Гитлера. Но за что же так любят Ленина?
19 августа 2012 г.
Источник: Легитимист
В
заботах и попечениях сегодняшнего дня только к вечеру вспомнил об этой
мистической дате! (Сразу после дня рождения Гитлера! Прямо череда
зловещих юбилеев.)
А ведь когда-то так забыться было невозможно —
в ритуальных празднованиях этой жуткой годовщины обязан был участвовать
каждый советский человек, и приготовления к ним начинались загодя. И
лет так сорок-пятьдесят назад в этот день с утра все нынешние олигархи и
отцы российской демократии утюжили свои пионэрские галстуки, готовясь к
"торжественной линейке". Каюсь, и сам в этом грешен был. (Но сразу
скажу, когда подрос, в комсюки уже не вступал. Даже в институте. Что по
тем временам разсматривалось как вызов всему социалистическому
обществу.)