" ... На місячній доріжці зустрілись дві душі,
Одна - до Бога пішки, а інша – в грішний світ.
Одна – душа солдата, загиблого в бою,
А інша – немовляти, народжена в Раю.
І так би розминулись… але душа бійця
На іншу обернулась: знайоме щось з лиця.
Сказала: «Гей, малеча, а нумо, хлопче, стій!
А як ім’я, до речі, матусеньки твоїй?»

У меня есть брат. Или был. Не знаю. 
Завтра ему 52. И он - сепаратист.
Когда мне было 5, он был моим кумиром и таскал меня с собой на свои свидания.
Когда мне было 15, он меня напрягал однообразием своих вопросов "Чем собираешься заниматься в жизни?"
Когда мне было 25, он был никем, потому что уже несколько лет на тот момент не разговаривал с мамой, заподозрив ее в соперничестве за наследство моей тетки (маминой старшей сестры).
Когда мне было 30, мама умерла. Мы с братом познакомились заново. Он был немножко наивный, до ужаса меркантильный, но такой родной.
Год назад он попросил у меня взаймы денег. У меня не было. Он расстроился. Мы долго не созванивались. У него сменился мобильный (я пыталась ему дозвониться зимой). Я не говорила с ним год.

Мы все в одной лодке.

На нашем поселке живут разные люди: простые, трудолюбивые, добрые, злые, как везде, как в каждом селе, городе. Просто люди. Наша страна-это просто люди. За каждым из них своя история любви, жизни, побед, подвигов, предательств.
Я часто говорю о том, что война раскрыла сейчас всех, оголила, как цветы, раскрывает утреннее солнце. Вот, стоит неприметный такой пучок листьев, и, раз, цветок. Не всегда изысканный, иногда даже репейник, будяк, по-нашему. Но все равно, родной, поселковый.
Как часто мы проходим мимо них, наших людей. Мы вспоминаем о соседях, когда у них что-то случается или они надоедают нам шумом. А ветеранов, вспоминаем, только на 9-е Мая, а потом просто не замечаем. А от необычных, непонятых нами -отмахиваемся, они не понятны нам, чего заморачиваться.
Хорошо, когда село или поселок маленькие, тут знают все обо всех. Но все равно, вот, до войны, все были чужие. Бежали по своим делам. Дом-работа-дом-заботы. А сейчас стали жаться в комочек: свои к своим.
Смотришь на поселке, там стайка, там стайка. Сначала все ругались между собой, о политике, там, России, референдуме, ЛНРе. Теперь, когда буйные всезнайки, зараженные старшебратием, уехали из поселка, у нас почти мирно. Стайки собираются, но не ругаются до остервенения, а рассуждают,удивляют, когда мудростью, когда и глупостью, а когда и совершенно невероятными историями.
Сколько помню дядю Славу, он всегда моряк. В тельняшке, широк и коренаст, с гармонью и хорошим настроением. А галантен, ох, как галантен. Любой столичный кавалер, как говорят, ему в подметки не годится. Все бабушки, женщины, девушки, девочки никогда не выйдут из маршрутки или автобуса, если там едет дядя Слава, без комплимента и поданной руки. Мы его в шутку называем, наш капитан. Почему? Потому, что в тельняшке, потому что служил, вроде на флоте.
Сейчас дядь Слава, главный по воде. Он регулирует очередь, ставя на место особо нервных, всегда делая детворе дождик и радугу, и, дожидаясь водовозки, рассказывает о море. Так рассказывает, что вот, хоть ныряй, вот прямо брызги в лицо, прямо шторм и ветер волосы лохматит. А сам степняк, такой, как и я. То есть живет в сухих степях Донбасса.
Раньше не было времени поговорить. Здрасть-досвидань. Сейчас-война. Водовозка. Очередь. Разговоры. Ожидания.Я спросила у него о любви к морю. Откуда, мол, такая страсть, служили?
-Служил! О, да я так служил. Глядела киношку американскую про подлодку «К-19: оставляющая вдов»?
-Нет, я не люблю фильмы про войну,-пожала я плечами.
-Эт зря, фильмы поучительные, особенно в это время. Ну, посмотришь, расскажу. Так не поймешь,- заинтриговал дядя Слава.
На следующий разбор воды он принес и удостоверение подводника,и фото субмарины, и снимки своих сослуживцев - уникальные исторические кадры первого состава легендарной подлодки и корпуса первого советского подводного ракетоносца. И мы, сидя под старым ясенем, расставив рядом полные канистры воды, листали удивительную историю, пахнущую морем, подвигом, мужскими слезами, дружбой и трагедией.
Оказалось дядя Слава, Вячеслав Андреевич Кочетов, турбинист «К-19». Вот откуда и любовь к морю, и бескозырка, и тельняшка, и что-то уверенно-мужское, что несмотря даже на почтенный возраст, бросается в глаза, особенно женские.
Свою причастность к историческим событиям военно-морского флота (пуску на воду подлодки и первой серьезной аварии на ее борту) он скрывал, так как был верным обету, данному им в подписке о неразглашении военной тайны. Да, и особенно, не спрашивал никто. Неинтересно. Он часто сам листал альбом, порывался рассказать, внукам, да, им, кроме компьютера да стрелялок в нем, ничего не нужно. Соседи подсмеивались, мол, чего только не напридумывают мужики, чтобы выпить. Вот так и жгло сердце, то, что отболело, но после увиденного фильма, вспенилось в памяти морской пеной.
Демобилизовавшись в 1964 году, он вернулся в наш маленький, приграничный, шахтерский город и почти тридцать лет вплоть до 1991 года - времени утилизации «К-19» - наблюдал за судьбой подводного корабля.
-Корабль, это как клетка. Не, не золотая, не шоб удержать, а как живая клетка, организм. Вот, как страна. Она большая, мы все на ней, как матросы, у каждого обязанности. Вот, раз, что-то сломалось, забарахлило, и, все… Страна дымит. И потонуть может. Вот так и подлодка. Все должно жить, дышать, как одно целое. Тогда будет порядок, жизнь, движение, и обязательно солнце над морем. Эх,-он сжимает кулак,-как, как так, вот,-вопросительно, с болью, смотря даже не в глаза, в душу, спрашивает он. - Для чего война,а? Для чего топить свой корабль, своему экипажу? Жили, ведь, лиха не знали, а теперь. Эх,-качает головой.
- Я ведь призывался на субмарину с шахты, с проходки. Отучился, пошел в шахту, а тут призыв,-рассказывает дядя Слава,- а я маленький, коренастый, як шпиньтик, то шо надо, -смеется,- а ведь шахтеры в подводном флоте СССР были нарасхват. Нас двоих на «К-19» с этих краёв призвали. Меня да Веньку с Ровеньков. А вообще с Луганщины человек 10 было, у нас, а с Украины в доках много. Эх, уже сорок годков с ним не виделись. Живем рядом. Вот слово себе дал. Закончится война, поеду друга искать. На что время тратим-огороды, пиво, балабольство, работа, телевизор, будь он неладен. А до друга не доехал. Не в заботах счастье.
- Венька был в том рейсе. Меня не взяли, чуть забаловался, - смеется,- женщины, и лихо подкручивает ус, с прищуром- эх, женщины. А Венька, тот тушил. Тока в фильме вранье все. Перекручено. В команде украинцев больше было, говорок везде летал, и полтавский, и западенский, и донбасский. Мы ж самые дисциплинированные, правильные. Много сразу умерли. Дозу хватанули. Восьмеро. Тогда в 1961-м могло так рвануть, типа второй Хиросимы, было бы. Я ж до мелочей про аварию знаю. Там в манометрической трубке системы охлаждения реактора появилась микротрещина, туда при сварке случайно угодила капля металла. Появился свищ. Эх, да шо я тебя таким грузить будут. Вот, жаль в кино неправду показали, все как-то по-американски, пьяные русские матросы,фу. И не русские, и не пьяные. Вот оно, навязывание мнения, как там, говорят. Пропаганда, да? А мы семья была, понимаешь, семья. И вот, что я тебе скажу- это, когда одно дыхание, когда все друг о друге думают, это важно. Это, когда кулак,-показывает,-крепость и жизнь. Жаль, вас, молодых, этому не учат. Вот и воюют. За шо? Против своих,-скулы играют, обида, горечь. Кивает в сторону расходящихся с ведрами и баками,- Ты, знаешь, вот наблюдаю, как едят сейчас друг дружку-то соседи, родня. Нету кулака. И в стране у нас так, кожный сам за себя. Капитана, опять же хорошего, чтоб команду создал, не было. Цковали нас. С того ж телевизора. То язык не тот, то рожей не вышел. То запад, то север, то восток. А? Было?! А мы на подлодке, все за каждого здохнуть готовы были. Вот, это семья. А если б мы собачились на подлодке,все , приплыли. Вот война нас в подлодку загнала. Глянь, за ведро воды убить готовы. А дальше шо? Предавать? Полицаями? Родину нас не учат любить, семью. А надобно с детства, шоб с малечку. А то стрелялки. Думает в жизни ему стрельнут , а, проиграл, тогда заново. В жизни, все один раз. И любить, и предать.
Он долго мне рассказывал о море, волнах, как тонут звезды в океане, как выныривает субмарина из погружения на свет, взлетая над волнами, словно чайка, как отмечали день рождения под водой, как плыли наперегонки с китами, и о мистике, связанной с К-19, и о ее героях.
-Жаль, не все понимают, шо мы все в одной подлодке, сказал дядя Слава,-хошь выйти, перейти на другой корабль, чего под водой, во время движения шлюзы открывать, перегородки валять, стены пробивать, дождись всплытия, и вали, на другой корабль.
Да, вот так, четко и по- морскому или по-донбасскому.
Мы долго сидели под ясенем, вдыхая степной ветер, который, как мне показалось, в этот день, был все же влажновато-соленым.
Что мы знаем о своих близких, о соседях? Может кто-то из них герой, пишет стихи, рисует картины и талантлив до уровня Дали, может просто душевный человек, а может и предатель, который вырвет последнее ведро воды у ребенка.
Война открыла шлюзы наших душ. Что хлынет из них?-свет, тьма? Утонем ли мы из-за отсутствия сплоченной команды и хорошего капитана? Готовы ли рискнуть и пойти в горящий реактор, чтобы дать жить, дать еще один шанс…
Можно жить в стране, в государстве. Можно быть народом какой-то страны. Поставить границы областей, придумать ограничения по языку, сторонам света…А можно быть страной, государством, народом. Быть им! Стать командой, почувствовать ответственность друг за друга или перед друг другом. Без ограничений, без сторон света. Семьей! Может быть, тогда доплывем?
… По аварийному расписанию на «К-19» тушить горящий ядерный реактор, выпало группе двадцатилетнего лейтенанта Бориса Корчилова. Командир Николай Затеев отозвал его спросил: «Борис, ты ведь знаешь, на что идёшь?» Тот знал. Они должны были работать без костюмов защиты. Его группа смонтировала систему охлаждения, закрыв своей жизнью всех...
...Сколько таких мальчишек, сейчас, закрывают дыры в нашей подлодке, идут в горящие степи, в бою, спасая нашу общую семью. Понимаете, семью...
А если кто хочет на другой корабль, если мы для кого-то не семья, то пожалуйста, вот он, трап, и для этого, не обязательно тянуть туда всех. Если ты не чувствуешь себя страной, государством, народом, не стоит, ради того, чтобы сесть в другую лодку, топить свой корабль.