Расступитесь прочь, согнувшиеся в раболепии круассаны. Падите ниц, аляповатые макарони и прочие чересчур замысловатые десерты.
Облачённая в стальные доспехи, в зал славы мировых десертов вкатывается Её Сладчайшество Сгущенка.
Легендарный дизайн упаковки сразу окунает взрослого потребителя в пучину ностальгии.
Что символизирует эта традиционная сине-белая гамма? Чем вдохновлялся её создатель? Почему она так напоминает Тардис, изувеченную пространственно-временными конфузами?
Всё это неважно - оставим любование красивой упаковкой людям без воображения.
Взмах острого пера открывашки - и нашему взору предстаёт смиренная и безмятежная белая гладь. Чувствуешь себя грешником, производя вооруженную ложкой интервенцию на столь гармоничном и нежном фронте.
А дальше - оттепель во рту. Сахар, щедро сваренный в молоке, быстро находит общий язык с уже было разочаровавшимися в жизни вкусовыми рецепторами.
Насыщенный и терпкий вкус довольно быстро захватывает своим сладострастием всю ротовую полость - от переизбытка сахара наступают недолгие мгновения обонятельной слепоты, того самого ощущения первозданной тишины, вакуума и спокойствия, которое дарит организму перезагрузку программного обеспечения, отвечающего за восприятие внешних вкусовых раздражителей.
Сгущёное молоко обновляет вкусовые рецепторы. Дарит им возможность заново познакомиться со всей опостылевшей прежде едой.
Можно обратить внимание на цвет и консистенцию сгущёнки, но к чему? Она не любит красоваться, и по умолчанию прячет своё нутро в герметичный железный скафандр. Любые оценочные суждения о её густоте разбиваются о субъективность восприятия идеального образца - никто уже и не помнит каким сгущёное молоко было в начале своей долгой и славной истории.
Достаточно того, что за более чем сто лет она не забыла на каких струнах и клавишах человеческого чревоугодия стоит играть своё мимолётное рондо. Сгущёнка не первый день в этом славном бизнесе.
Девять чаш Грааля, наполненных сгущенкой, из десяти.
Вспоминаю как отец, втайне от матери, подкармливал меня в детстве ложками сгущёнки прямо из банки - допускаю, что это вольнодумие могло стать одной из причин их дальнейшего развода, но не смею обвинять в этом прелестный сахарный нектар.
Доширак как искренняя любовь — чем взрослее ты становишься, тем реже пускаешь его в свою жизнь.
Лапша и горячие чувства с возрастом начинают казаться чересчур примитивными, но напрасно — они куда сложнее и глубже, чем обыкновенные инъекции гастрита и гонореи.
Приправа Доширака — как страсть.
Жгучая, не позволяющая расслабиться, придающая жизни вкус. Кто-то берёт её всю, просит добавки и вылизывает пакетик, другие ограничиваются лишь щепоткой. Фетишисты порой разбавляют её неожиданными ингредиентами, но никто не способен отказаться от неё полностью.
Сама лапша в брикете — истинная любовь.
Натуральна, но сперва всегда вызывает сомнения. Соткана из тончайших нитей, но в то же время нерушима, как слиток чистого графена. Ничего не просит, может только давать — впитывает в себя страсть, эмульгаторы и кипяток, но становится от этого только лучше. Единственный смысл её существования — делать человека по ту сторону стола счастливым.
Одноразовая вилка — как эмоциональная зависимость от предмета обожания.
Никому не нужна. Не имеет ничего общего с любовью, но наиболее часто за неё принимается. Причина большинства войн и катастроф в истории человечества, так подло романтизированная писателями, музыкантами и художниками. Жало из дешёвой пластмассы, пригодное разве что для причинения боли. Растворяется в алкоголе.
Миллионы людей ежедневно выбирают брак вместо любви и фуа-гра вместо Доширака. Зачем? Ведь это не делает их счастливее.
Снимите же целлофан с пенопластового гроба ваших эмоций. Найдите в нём слиток безвозмездной любви тёплого лампового цвета. Добавьте страсти на свой вкус. Залейте кипятком многочисленных испытаний и серых будней. Закройте крышкой. Дайте настояться 10 минут. Окончательная сервировка может отличаться от изображаемой на этикетках.
Творожная запеканка "Настоящий детектив"
Изюм тогда перевели к нам всего два месяца назад, а он уже успел стать лучшим копом в участке. До этого он служил на дикой юго-восточной кухне в отделе по борьбе с наркоторговлей. Ходят слухи, что там он под прикрытием вливался в банду, торгующую контрафактными ароматизаторами, но спустя год был разоблачен и подвергнут пыткам - бандиты целых 20 минут держали его тело в ошпаривающем кипятке, после чего разложили на марле обсыхать нагишом на глазах у всего честного люда.
В нашем участке он быстро освоился. Не любил вспоминать про свои прошлые задания, но часто увлеченно рассказывал об основах академической криминологии и философских принципах Сократа. В общем странный был парень - весил всего 50 грамм, но дело свое знал.
Стоял засушливый летний денек, когда нам с ним сообщили о том странном убийстве. На столе у плиты нашли тело манной крупы. Около двух столовых её ложек были высыпаны в миску и перемешаны с тремя столовыми ложками сметаны.
Это было ужасно. Какому извращенцу такое могло прийти в голову? Мало того что крупу не разбавили ни молоком ни хотя бы водой, так её, перемешанную со сметаной, еще и оставили набухать прямо в той злосчастной миске! На момент приезда судмедэксперта манка лежала там уже около получаса - зрелище, скажу вам, не для слабонервных.
Второе убийство произошло неделю спустя. В совершенно другой миске на совершенно другом столе было найдено полукилограммовое тело творога. На первый взгляд это мог быть суицид или другая естественная кончина, но при ближайшем рассмотрении сомнений не оставалось - бедняга был измельчен, пропущен то ли через сито, то ли через мясорубку, но его смерть в любом случае была ужасна и неестественна.
Изюм тут же высказал предположение - эти убийства совершены по религиозным причинам и совершены одним и тем же преступником. Столь извращенные методы, уверял он нас, хоть и не имеют между собой ничего общего, но схожи друг с другом своей жестокостью и стремлением убийцы воплотить свои сексуальные фантазии в реальность.
Что за херня - ответил тогда ему я.
Изюм, это чепуха - сказал ему шеф участка.
Версия была интересной для какого-нибудь кино, но в реальности была лишь абсолютно ничем не обоснованной теорией больного разума Изюма.
Но Изюм не сдавался. Он копал. Не спал ночами - пытался вытянуть информацию среди накуренного воздуха баров и бильярдных. По сто раз на дню перебирал архивы участка и подшивки старых газет.
К концу месяца ему удалось найти лишь три столовых ложки сахара, чайную ложку ванили и щепотку соли - так себе улики.
Изюм начал сходить с ума. Он помешался и перемешался с творогом, манкой и своими смешными уликами. Коллеги уже подшучивали над ним, а руководство объявляло выговор за выговором.
В момент, когда он уже и сам начал верить, что стал жертвой маниакально-депрессивного синдрома, случилось чудо - опасливо оглядываясь по сторонам, в участок вошли три куриных яйца. Они были братьями, с самого рождения жили на ферме неподалеку и знали каждую собаку в округе.
Суть их разговора с Изюмом я прочитал в оставленной им для меня записке. Оказалось, что недавно умерший у братьев отец, был одним из многочисленных адептов процветающей на здешних землях кровавой секты - культа "Зеленого повара". Приверженцы этого учения регулярно совершали аморальные жертвоприношения и половые сношения с недоразвитыми овощами. Наказать их было практически невозможно - секта контролировала крупнейших правительственных чиновников и бизнесменов округа.
Видимо, в голове Изюма все сложилось. Рефлексия, его размышления про манку, сметану, творог, мелкие улики и яйца - все это было будто взбито блендером и аккуратно уложено в смазанный сливочным маслом противень.
Изюм не стал докладывать о своей находке начальству - по информации куриных яиц, шеф полиции также состоял в секте.
Изюм вместе с братьями просто сел в машину и уехал тогда прочь - с тех пор его больше никто и никогда не видел.
Позже шеф полиции рассказал участку, что Изюм дезертировал, но был найден с подельниками в районе восточных хлебниц. За их проступки, они мол, были помещены в разогретую до 180 C духовку сроком на 45 минут.
Но шеф врет. Я знаю, что могу быть спокойным за судьбу этого парня по крайней мере до тех пор, пока по новостям раз за разом сообщают о неожиданно всплывших уликах в делах об убийствах на религиозной почве. Эти улики присылают на телевидение анонимные источники, каждый раз заворачивающие доказательства вины в гофрированную бумагу, так неуловимо и вкусно пахнущую творожной запеканкой.
