Я тут нашел прелестнейший персонаж. Достаточно свежий.
Чел в белой маске рассказывает про всякое. Простовато, как для тупых, но умно. Чувствуется база и превентивное мыслеобразование.
Если бы я записывал подкасты, я бы делал что-то в таком же духе:


И картинка:

0.5.2. Программы партий.
0.5.2.1. «Партия атеистов».

Я создаю партию атеистов, – те, которые реалисты,
Те, которые понимают, что парадокс всем управляет.
Нету Бога, нету власти, нет незыблемого счастья;
Есть лишь времени кружок, это – вечность, это шок.
Нет начала, нет конца, нет куриного яйца;
Относительно всё в круге, и туманно, и обманно.
Люди боятся и из-за этого верят, а вера имеет огромную силу;
Тот, кто поверит во что-то серьёзно, –
Для него это правдой станет всесильной.
Я понимаю всё это прекрасно, психика слаба и очень опасна.
Много возможностей каждый имеет,
Но что с ним происходит – не каждый понять сумеет.
Все полтергейсты, виденья и страхи, –
Это проекции, а не барабахи.
Эти проекции разных конструкций
Исходят из психически больных людей и их абструкций.
Дар человека любой – всевозможный
Только из-за психологических нарушений возможный;
Так Нострадамус виденья видал,
И так Леонардо много узнал.
Я в Бога не верю, я верю в прогресс,
Так как он здесь, где и я, с нами есть.
Будет прогресс, и дальше расти,
Затем – он исчезнет в своём же пути.
Представьте: сказать если людям другим,
Что живут в веке десятом, с прогрессом другим,
Сказать про машины, телефоны, про клонов,
Телевизоры, самолёты и пароходы, –
Ни кто не поверит и засмеют,
А в худшем – на костре в огне заживо сожгут.
Вот так и сейчас не верят в прогресс,
Который в будущем времени есть:
Не верят в прибор, что записывает сны,
Не верят теориям о Вселенной моим,
Не верят, что время давно посещают,
И историю через машину времени изучают.
Многие люди шире не мыслят,
Так как у них нет «своих мыслей»,
Понятиями чужими пользуются они
И своё мнение отсутствует у них.
Поэтому и верят во многое они,
Во что когда-то кто-то поверил лишь один,
Симптом проявился у одного
И им заразились многие кто.
По-своему каждый сходит сума,
Но только дороги обратно нема,
Почти каждый создаёт новый подвид
Психической болезни – тем, что у него болит.
А я в своей жизни, прям, как на доске,
Как по морю плыву и всегда на волне, -
Я что-то начну и сразу бросаю,
Так, как не верю, не боюсь, а лишь знаю.
Инстинкт у меня прогрессировать стал,
Когда я, как все, сума поскакал,
Но я не поверил какой-то соц. группы,
А стал я мыслитель без всякой подгруппы.
Рождаю я знания лично свои
Из мыслей логических и знаний других.
Я многое что могу объяснить,
Но только всё это не могу доказать.
Мои доказательства в будущем есть,
Тот, кто их узнает, тот – теории «съест», –
То есть поймёт и поверит он мне.
Ну, а сейчас кто поверит мне?
Тот, кто поверит сейчас и поймёт,
То пусть вступает в партию тот.
Много сторонников хочу я себе,
Чтоб правду узнали все,
Чтобы религии все исчезали,
Чтоб люди суеверными быть перестали.
Так как я сам правду люблю
И в будущем я её докажу.
Правда поднимет уровень счастья
И всех людей покинут несчастья,
А сейчас этого уровня нету совсем,
Это понятно, естественно, всем.
Мышление чистое сейчас у меня, – знаю истину единую я.
Её я своим всем объясню и на все вопросы я не смолчу.
Ответов: «не знаю» – не будет совсем,
Теории разные поведаю всем.
И может, при жизни ещё я застану,
Когда наука теории мои докажет.
Тогда эта партия станет единой,
И вера лишь – в правду будет у всех.
А если меня вы не поддержите,
То – без «Партии атеистов» не ждёт вас успех.
В партии правила очень простые:
Мыслить объёмно и видеть следы,
Не верить религиям, не быть суеверным,
И не соблюдать все традиции верно;
Быть партии верным и не предавать, –
С программы её не на метр не «съезжать».
Написано в Библии: «Дверь отверста на небе».
Но какая то дверь? И кто мне поверит?
А дверь то – ведь вовсе не на небеса и это совсем не чудеса.
Во времени дверь та, из будущего,
Открыли проход, прогресс теребя.
Что скрыл Иоан и не написал,
О чём ему «ангел с небес» рассказал?
Об этом прогрессе, об этих скачках –
О перемещении во времени, для него, – чудесах.
Всё можно обдумать, всё можно понять,
Если владеть информацией и тем, что нужно знать,
Всё можно и всем вполне объяснить,
Если в нашу партию вы пожелаете вступить.
Вы думайте сами и сами решайте:
В брехне вам прожить, или в правде, но знайте, –
Что ложь из-за страха, а страх напрягает,
И вашу всю жизнь в «дерьмо» превращает.
Я это уж знаю, я много боялся,
Поэтому жить я очень стеснялся,
И в силы свои, я очень не верил,
Поэтому прятался вечно за двери.
И в жизни своей ни чего не достиг,
Теперь не борюсь и за правдой стремлюсь,
Но меру во всём всегда соблюдаю,
За грань, за любую не переступаю.
Не быть боязливым – не значит – нападать,
На то, чего не боишься и чему не бывать;
А просто – не делать, от страха того,
Что страх заставляет верить во всё.
Не нужно вестись на чушь и на бред,
А чтоб не вестись – психически здоровым быть – нужен ответ.
А чтобы с башкою своею дружить –
Нужно по программе природы своей жить:
Питаться нормально и спать по ночам,
Не мёрзнуть, не жечься и не нарушать
Физический комплекс потребностей своих –
Кончать, куда нужно – тогда ты не псих.
Не нужно совсем предохраняться,
А нужно лишь по системе сношаться;
Не нужно колоться, бухать и курить,
А нужно всем – в партию нашу вступить,
Отстаивать в партии нашей права,
И всем объяснять, что партия – да!
Чтоб люди поверили только лишь нам
И чтоб не молились они по ночам.
А если вы верить будете в себя,
А не в того, кого совсем нема,
Тогда поверите и убедитесь,
Что я всё же прав, а сейчас вы лишь злитесь
На Бога, на друга и на Сатану,
На жизнь, на судьбу и на вашу страну.
Так бросьте же злиться и напрягаться.
Начните вы мыслить и постоянно сексом заниматься.

Кратко. Все живые существа состоят из элементарных частиц (атомов, молекул) Каким образом атомы и молекулы собрались в живые существа?
Частицы взаимодействуют по законам физикихимии. Все слышали, что на Земле только совпали условия для возникновения жизни? Т.е на Земле сложился такой набор веществ, наличие воды и прочих, что в результате реакций между частицами, они собрались в живых существ. Согласно научной теории, если во вселенной будет точно такая же планета как Земля с точно такими же условиями, копия, атом в атом, то там реакции пройдут аналогично и образуются живые организмы такие же как на Земле. Т.к. физика химия та же самая.
Таким образом законами физикихимии уже определены все возможные во вселенной живые существа и на Земле они только собирались.
Тогда возникает очень много вопросов, если все живые существа были определены законами физикихимии до возникновения Земли, то например каким образом они получились взаимосвязанные?
Например пчела приспособлена собирать нектар с цветов, а многие цветы приспособлены под опыление насекомыми, т.е конструкция пчелы как бы проектировалась под цветы, а цветы под насекомых и т.д. Земли еще не было, а это уже было определено и на Земле только собрались эти уже определенные живые организмы.
На Земле 8,7 миллионов видов живых существ (согласно программы ООН по окружающей среде (UNEP)), они же почти все взаимосвязаны.
Как это определилось еще до образования Земли? Например как еще до образования Земли определилось, что у льва должны быть когти и клыки для охоты на дичь? у Кита китовый ус, для сбора планктона? и т.д.

Уважаемая во всем мире Американская психологическая ассоциация (АПА) (англ.— American Psychological Association, (APA)) опубликовала результаты 5-летних исследований, согласно которым экзальтированная вера в высшие силы понижает способность человека принимать осознанные решения и должна быть квалифицирована как психическое заболевание.

Как пишет издание The News Nerd, эксперты пришли к выводу, что сильные религиозные переживания могут вызывать у людей чувство тревоги, эмоциональный стресс, галлюцинации, психозы и пр. 

Исследование показало, что восприятие Бога как некоего надзирающего и карательного органа напрямую связано со слабым здоровьем, в то время как отсутствие особых психических проблем предполагает отношение к нему, как к источнику позитива. Впрочем, ученые подчеркивают, что религиозные взгляды обеих групп часто приводят к потере связи с реальностью.

Профессор психологии д-р Лилиан Эндрюс приводит в пример свидетелей Иеговы, которые предпочитают смерть переливанию крови в случае тяжелого заболевания. "Каждый год тысячи людей умирают вследствие отказа от лечения по религиозным мотивам. Даже когда им говорят, что их ждет смерть, такие пациенты продолжают уповать на Бога. Этих людей можно было бы спасти, если бы их квалифицировали как неспособных принимать самостоятельные решения ввиду психического отклонения", — отметила Эндрюс.

По ее словам, "многие считают, что они общаются с Богом на каком-то своем, особенном языке, который никому, кроме них самих и Бога, неизвестен. Многие часто говорят, что видят духов".

"Все это признаки психического расстройства и потери связи с реальностью. Религия и идея гнева божия на протяжении веков несли хаос, разрушение, смерть и войны. Но время не стоит на месте, и в современном обществе давно назрела необходимость классифицировать эти архаичные верования как психическое заболевание. Это первый из многих шагов в позитивном направлении", — подытожила она.

В этой связи APA намерена добиваться закрепления на законодательном уровне права врачей принуждать пациента проходить лечение, если от этого зависит его жизнь, признавая его психически несостоятельным.

Полный отчет экспертов Ассоциации будет доступен для широкой общественности в августе нынешнего года, когда соответствующая статья появится в журнале организации.

Американская психологическая ассоциация (АПА) была основана в июле 1892 года группой из 26 психологов университета Кларка. В настоящее время она является одним из наиболее влиятельных объединений профессиональных психологов в мире, включая в себя специалистов из США и Канады, а также ассоциированных членов из других стран. В ней состоят порядка 150 тысяч ученых.

Родившийся в 1854 г. в Марселе Лео Таксиль, несмотря на воспитание в иезуитском монастыре, с детства отличался озорством и вольнодумством. Когда ему было 19 лет, город захлестнула паника. Все рассказывали про акул, разорявших местные гавани, в газетах печатались жуткие рассказы чудом спасшихся рыбаков, купальщики покинули пляжи. По просьбе муниципалитета военные отправили вооруженную экспедицию, но и следов акул не нашли. Оказалось, истерику создал наш юный герой, фальсифицировавший все письма об акулах в газеты.

Повзрослев Таксиль стал много писать. Его визитной карточкой были сатирические антирелигиозные памфлеты. В 1879 г. он выпустил книгу «Священный вертеп», в которой рассказал о преступлениях папства почти за 19 веков. За ней последовала серия других обличающих произведений. Клерикалы его ненавидели. И вдруг Таксиль заявил о раскаянии. Он отрекся от своих прежних работ и был вновь принят в лоно католической церкви. Более того, он стал видным религиозным активистом. В то время церковь вела войну с масонством, и Таксиль стал одним из знаменосцев этой войны. В книгах «Дьявол в XIX веке» и «Антихрист, или Происхождение франкмасонства» он обвинял масонов в дьяволопоклонстве, немыслимых извращениях, убийствах и стремлении захватить мировое господство. Основным источником информации для книг стала госпожа Диана Воган – раскаявшаяся жрица масонской ложи.

Антимасонская публицистика Таксиля вызвала бурный восторг католиков. Таксиль был удостоен аудиенции у Папы, благословившего его на борьбу с масонами. В то же время, некоторые высказывали сомнения в достоверности источников в его работах. Таксиль пообещал представить их, а также саму госпожу Воган на пресс–конференции в апреле 1897 г. И вот на пресс–конференции, собравшей огромное количество присутствующих, Таксиль заявил, что … его 12–летнее служение церкви было розыгрышем, что Диана Воган – обычная машинистка, что все антимасонские тексты были высосаны из пальца, а сам он все это время оставался убежденным безбожником.

Скандал был колоссальным. Репутация католическая церковь серьезно пострадала, а сам Таксиль вновь вернулся к антирелигиозной пропаганде, выпустив несколько книг, которые впоследствии оказались в большом в почете в Советском Союзе. Впрочем, и его антимасонские сочинения, излагающие основы теории заговора масонов, тоже нередко цитируются — причем, как правило, без понимания того, что эти тексты являются всего лишь затейливой формой троллинга.

Согласно преданию, Лидда или Лудд - родина святого Георгия. Случилось так, что именно из этого селения я увидел в первый раз пестрые поля Палестины, похожие на райские поля. В сущности, Лидда - военный лагерь и потому вполне подходит святому Георгию. Вся эта красивая пустынная земля звенит его именем, как медный или бронзовый щит.

Не одни христиане славят его - в гостеприимстве своей фантазии, в простодушном пылу подражательства мусульмане переварили добрую часть христианских преданий и приняли св. Георгия в сонм своих героев.

В этих самых песках, говорят, Ричард Львиное Сердце впервые воззвал к святому и украсил его крестом английское знамя. Но о св. Георгии говорится не только в предании о победе Ричарда; предания о победе Саладина тоже восхваляют его. В той темной и страшной битве один христианский воин дрался так яростно, что мусульмане прониклись благоговейным ужасом даже к мертвому телу и похоронили его с честью как св. Георгия.

Этот лагерь подходит к Георгию, и место здесь подходящее для поединка. По преданию, это было в других краях; но в местах, где зеленые поля сменяются бурым отчаянием пустыни, кажется, что и сейчас человек бьется с драконом.

Многие считают битву св. Георгия просто волшебной сказкой. По-видимому, они правы, и здесь я пользуюсь ею только в качестве сравнения.

Представьте себе, что кто-нибудь поверил в св. Георгия, но отбросил при этом всю ту чепуху о крылатом и когтистом чудище, которую предание приплело к его образу. Возможно, этот человек, преследуя патриотические или еще какие-нибудь хорошие цели, счел св. Георгия недурным образцом для вас. Возможно, он узнал, что ранние христиане были скорее воинами, чем пацифистами. Как бы то ни было, он поверил в историческую реальность св. Георгия и ничуть не удивится, если найдет свидетельства о его жизни.

И вот, представьте себе, что этот человек отправился на место легендарной битвы и не нашел или почти не нашел следов св. Георгия. Зато он нашел на этом месте кости крылатого когтистого чудища или древние изображения и надписи, сообщающие о том, что здесь приносились жертвы дракону и одной из них была царская дочь. Нет сомнения, он удивится, найдя подтверждения не правдоподобной, а немыслимой части предания.

Он нашел не то, что ожидал; но пользы от этого не меньше, даже больше. Находки не доказали, что жил св. Георгий, но они блестяще подтвердили предание о битве с драконом.

Конечно, если бы так случилось, человек не обязательно поверил бы преданию. Он просто увидел бы: что-то в нем есть. И по всей вероятности, он вывел бы из этого, что предание в какой-то степени серьезнее, чем можно было думать.

Я совсем не считаю, что все случится именно так с этой палестинской легендой. Но так случилось с другой, самой священной и страшной из палестинских легенд. Именно это случилось с легендой о Том, рядом с кем и дракон, и Георгий - просто элементы орнамента; о Том, благодаря кому даже Георгиевский крест напоминает нам в первую очередь не о св. Георгии.

Не думаю, что в этой пустыне св. Георгий сразился с драконом. Но Иисус сразился здесь с дьяволом.

Св. Георгий - только служитель, а дракон - только символ, но поединок их - правда. Тайна Христа и Его власти над бесами выражена в нем.

На пути из Иерусалима в Иерихон я часто вспоминал о свиньях, кинувшихся с крутизны. Не примите это за намек - на свинью я похож, но нет во мне той прыти, а если я чем и одержим, то никак не бесом уныния, доводящим до самоубийства.

Но когда едешь к Мертвому морю, действительно кажется, что несешься с кручи. Странное чувство возникает здесь: вся Палестина - круча, словно другие земли просто лежат под небом, а эта обрывается куда-то. Ни карты, ни книги не говорили мне об этом.

Я видел детали - костюмы, дома, пейзажи, - но они не дают представления о бесконечном, долгом склоне. Мы ехали в маленьком "форде" среди утесов; потом дорога исчезла, и наша машина переваливалась, как танк, через камни и высохшие русла, пока нам не открылся зловещий и бесцветный вид Мертвого моря.

До него далеко и на карте, тем более в машине, и кажется, что ты приехал в другую часть света. Но все это - один склон; даже в диких краях за Иорданом можно увидеть, обернувшись, церковь на холме Вознесения. И хотя предание о свиньях относится к другим местам, мне все казалось, что оно удивительно подходит к этому склону и таинственному морю.

Мне чудилось, что именно здесь можно выудить чудовищных рыб о четырех ногах или "морских свиней" - разбухших, со злыми глазками, духов Гадары.

И вот я вспомнил, что именно это предание послужило в свое время предметом спора между христианством и викторианской наукой.

Спорили лучшие люди века: научный скепсис защищал Гексли, верность Писанию - Гладстон. Все считали, что тем самым Гладстон представляет прошлое, а Гексли - будущее, если не просто конечную истину. У Гладстона были очень плохие доводы, и он оказался прав. У Гексли доводы были первоклассные, и оказалось, что он ошибся. То, что он считал бесспорным, стали оспаривать; то, что он считал мертвым, - даже сейчас слишком живо.

Гексли был необычайно силен в логике и красноречии. Его нравственные принципы поражают мужеством и благородством. В этом он лучше многих мистиков, сменивших его. Но они его сменили.

То, что он считал верным, - рухнуло. То, что он считал рухнувшим, - стоит и по сей день. В споре с Гладстоном он хотел (по собственным его словам) очистить христианский идеал - нравственная высота которого подразумевалась - от заведомо нелепой христианской демонологии. Но если мы заглянем в следующее поколение, мы увидим, что оно презрительно отмахнулось от возвышенного и очень серьезно отнеслось к нелепому.

Мне кажется, для поколения, сменившего Гексли, очень типичен Джордж Мур - один из самых тонких и талантливых писателей эпохи. Он побывал почти во всех интеллектуальных кругах, пережил немало мод и поддерживал (в разное время, конечно) почти все модные мнения, чем весьма гордился, считая себя самым вольным из вольнодумцев. Возьмем его как образчик и посмотрим, что стало с утверждениями Гексли.

Если вы помните, Гексли иронически сомневался в том, что кто-нибудь когда-нибудь считал справедливость - злом, милосердие - ненужным или, наконец, не видел расстояния между собой и своим идеалом. Но Джордж Мур, перещеголяв Ницше, сказал, насколько мне помнится, что восхищается Кромвелем за его несправедливость. Он же осуждал Христа не за то, что тот погубил свиней, а за то, что Он излечил бесноватого.

Другими словами, он счел справедливость злом, а милосердие - ненужным. Если же говорить о смиренном отношении к идеалу, он заявил прямо, что у его несколько изменчивых идеалов одна ценность - они принадлежат ему. Конечно, все это он писал только в "Исповеди молодого человека"; но в том-то и дело, что он был молод, а Гексли, по сравнению с ним, - стар.

Наше время подвело подкоп не под христианскую демонологию, не под христианскую теологию, а под ту самую христианскую этику, которая великому агностику казалась незыблемой, как звезды.

Но, высмеивая мораль, новое поколение возвращалось к тому, над чем смеялся он. В следующей своей фазе Джордж Мур заинтересовался ирландским мистицизмом, воплощенным в Иейтсе. Я сам слышал, как Йейтс, доказывая конкретность, вещественность и даже юмор потустороннего, говорил про своего знакомого фермера, которого феи вытащили из кровати и отдубасили.

И вот, представьте себе, что Йейтс рассказывает Муру очень похожую историю: о том, как некий волшебник загнал этих фей в фермерских свинок, а те попрыгали в деревенский пруд. Счел бы Джордж Мур эту историю невероятной? Была бы она для него чем-нибудь хуже тысячи вещей, в которые обязаны верить современные мистики? Встал бы он в негодовании и порвал отношения с Йейтсом? Ничуть не бывало.

Он бы выслушал ее серьезно, более того - торжественно и признал бы грубоватым, но, несомненно, очаровательным образцом сельской мистики. Он горячо защищал бы ее, если бы встретил где угодно, кроме Нового Завета. А моды, сменившие кельтское движение, оставили такие пустяки далеко позади.

Здесь действовали уже не чудаки-поэты, а серьезные ученые, вроде сэра Уильяма Крукса иди сэра Артура Конан Дойла. Мне нетрудно поверить, что злой дух привел в движение свинью, и гораздо труднее поверить, что добрый дух привел в движение стол.

Но сейчас я не собираюсь спорить, я просто хочу передать атмосферу. Все, что было дальше, ни в коей мере не оправдывает ожиданий Гексли. Бунт против христианской этики был, а если не вернулись к христианской мистике, то уж несомненно вернулись к мистике без христианства. Да, мистика вернулась со всем своим сумраком, со всеми заговорами и талисманами. Она вернулась и привела семь других духов, злее себя.

Но аналогию можно провести и дальше. Она касается не только мистики вообще, но и непосредственно одержимости. Это - самое последнее, что взял бы как точку опоры умный апологет викторианских времен. Однако именно здесь мы найдем образец того неожиданного свидетельства, о котором я говорил в начале. Не теология, а психология вернула нас в темный, подспудный мир, где даже единство личности тает и человек перестает быть самим собой.

Я не хочу сказать, что наши психиатры признали существование бесноватых; если бы они и признали, они бы их назвали иначе - демономанами, например. Но они признали вещи, ровно столько же неприемлемые для нас, рационалистов старого толка. И если мы так уж любим агностицизм, направим же его в обе стороны. Нельзя говорить: да, в нас есть нечто, чего мы не сознаем; зато мы точно знаем, что оно не связано с потусторонним миром. Нельзя говорить, что под нашим домом есть абсолютно незнакомый нам погреб, из которого, без сомнения, нет хода в другой дом.

Если мы оперируем с неизвестными, то какое право мы имеем отрицать их связь с другими неизвестными? Если во мне есть нечто и я о нем ничего не знаю, как могу я утверждать, что это "нечто" - тоже я сам? Как я могу сказать хотя бы, что это было во мне изначально, а не пришло извне? Да, мы попали в поистине темную воду; не знаю, правда, прыгнули ли мы с крутизны.

Не мистики недостает нам, а здоровой мистики; не чудес, а чуда исцеления. Я очень хорошо понимаю тех, кто считает современный спиритизм делом мрачным и даже бесовским; но это - не аргумент против веры в бесовщину. Картина еще яснее, когда из мира науки мы переходим в его тень, т.е. в салоны и романы.

То, что сейчас говорят и пишут, наводит меня на мысль: не бесов у нас маловато, а силы, способной их изгнать. Мы спарили оккультизм с порнографией, материалистическую чувственность мы помножили на безумие спиритизма. Из Гадаринской легенды мы изгнали только Христа; и бесы, и свиньи - с нами.

Мы не нашли св. Георгия, зато мы нашли дракона. Мы совсем не искали его - наш прогрессивный интеллект гонится за куда более светлыми идеалами; мы не хотели найти его - и современные и обыкновенные люди стремятся к более приятным находкам; мы вообще о нем не думали. Но мы его нашли, потому что он есть; и нам пришлось подойти к его костям, даже если нам суждено об них споткнуться.

Сам метод Гексли разрушил концепцию Гексли. Не христианская этика выстояла в виде гуманности - христианская демонология выстояла в виде бесовщины, к тому же - бесовщины языческой. И обязаны мы этим не твердолобой схоластике Гладстона, а упрямой объективности Гексли.

Мы, западные люди, "пошли туда, куда нас поведет разум", и он привел нас к вещам, в которые ни за что не поверили бы поборники разума. В сущности, после Фрейда вообще невозможно доказать, куда ведет разум и где остановится. Теперь мы даже не можем гордо заявить: "Я знаю только, что я ничего не знаю". Именно этого мы и не знаем.

В сознании провалился пол, и под ним, в подвале подсознания, могут обнаружиться не только подсознательные сомнения, но и подсознательные знания. Мы слишком невежественны и для невежества; и не знаем, агностики ли мы.

Вот в какой лабиринт забрался дракон даже в ученых западных странах. Я только описываю лабиринт, он мне совсем не нравится. Как большинство верных преданию католиков, я слишком для него рационалистичен; кажется, теперь одни католики защищают разум. Но я сейчас говорю не об истинном соотношении разума и тайны.

Я просто констатирую как исторический факт, что тайна затопила области, принадлежащие разуму, особенно - те области Запада, где царят телефон и мотор.

Когда такой человек, как Уильям Арчер, читает лекции о снах и подсознании и при этом приговаривает: "Вполне очевидно, что Бог не создал человека разумным", люди, знающие этого умного и сухого шотландца, несомненно, сочтут это чудом. Если уж Арчер становится мистиком на склоне лет (спешу заверить, что это выражение я употребляю в чисто условном, оккультном смысле), нам останется признать, что волна восточного оккультизма поднялась высоко и заливает не только высокие, но и засушливые места.

Перемена еще очевидней для того, кто попал в края, где никогда не пересыхают реки чуда, особенно же в страну, отделяющую Азию, где мистика стала бытом, от Европы, где она не раз возрождалась и с каждым разом становилась все моложе. Истина ослепительно ярко сверкает в той разделяющей два мира пустыне, где голые камни похожи на кости дракона.

Когда я спускался из Святых мест к погребенным городам равнины по наклонной стенке или по плечу мира, мне казалось, что я вижу все яснее, что стало на Западе с мистикой Востока.

Если смотреть со стороны, история была несложная: одно из многих племен поклонилось не богам, а богу, который оказался Богом. Все так же, передавая только внешние факты, можно сказать, что в этом племени появился пророк и объявил Себя не только пророком. Старая вера убила нового пророка; но и Он в свою очередь убил старую веру. Он умер, чтобы ее уничтожить, а она умерла, уничтожая Его.

Говоря все так же объективно, приходится рассказать о том, что дальше все пошло ни с чем не сообразно. Все участники этого дела никогда уже не стали такими, как раньше.

Христианская церковь не похожа ни на одну из религий; даже ее преступления - единственные в своем роде. Евреи не похожи ни на один народ; и для них, и для других они - не такие, как все. Рим не погиб, подобно Вавилону и многим другим городам, он прошел сквозь горнило раскаяния, граничащего с безумием, и воскрес в святости. И путь его не сочтут обычным даже те, для кого он не прекрасен, как воскресший Бог, а гнусен, как гальванизированный труп.

А главное - сам пророк не похож ни на одного пророка в мире; и доказательство тому надо искать не у тех, кто верит в Него, а у тех, кто не верит. Христос не умирает даже тогда, когда Его отрицают. Что пользы современному мыслителю уравнивать Христа с Аттисом или Митрой, если в следующей статье он сам же упрекает христиан за то, что они не следуют Христу?

Никто не обличает наши незороастрийские поступки; нехристианские же (и вполне справедливо) обличают многие. Вряд ли вы встречали молодых людей, которые сидели в тюрьме как изменники за то, что не совсем обычно толковали некоторые изречения Аттиса. Толстой не предлагал в виде панацеи буквальное исполнение заветов Адониса. Нет митраистских социалистов, но есть христианские.

Не правоверность и не ум - самые безумные ереси нашего века доказывают, что Имя Его живо и звучит как заклинание. Пусть сторонники сравнительного изучения религий попробуют заклинать другими именами. Даже мистика не тронешь призывом к Митре, но материалист откликается на имя Христово. Да, люди, не верящие в Бога, принимают Сына Божия.

Человек Иисус из Назарета стал образцом человечности. Даже деисты XVIII века, отрицая Его божественную сущность, не жалели сил на восхваление Его доброты.

О бунтарях XIX века и говорить нечего - все они как один расхваливали Христа- человека. Точнее - они расхваливали Его как Сверхчеловека, проповедника высокой и не совсем понятной морали, обогнавшего и свое, и, в сущности, наше время. Из Его мистических изречений они лепили социализм, пацифизм, толстовство - не столько реальные вещи, сколько маячащий вдали предел человеколюбия.

Я сейчас не буду говорить о том, правы ли они. Я просто отмечаю, что они увидели в Христе образец гуманиста, радетеля о человеческом счастье. Каждый знает, какими странными, даже поразительными текстами они подкрепляют этот взгляд.

Они весьма любят, например, парадокс о полевых лилиях, в котором находят радость жизни, превосходящую Уитмена и Шелли, и призыв к простоте, превосходящий Торо и Толстого. Надо сказать, я не понимаю, почему они не занялись литературным, поэтическим анализом этого текста - ведь их отнюдь не ортодоксальные взгляды вполне разрешили бы такой анализ.

По точности, по безупречности построения мало что может сравниться с текстом о лилиях. Начинает он спокойно, как бы между прочим; потом незаметный цветок расцветает дворцами и чертогами и великим именем царя; и сразу же, почти пренебрежительно, переходит Христос к траве, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь.

А потом - как не раз в Евангелии - идет "кольми паче" ("насколько же более"), подобно лестнице в небо, взлету логики и надежды. Именно этой способности мыслить на трех уровнях не хватает нам в наших спорах.

Мало кто может теперь объять три измерения, понять, что квадрат богаче линии, а куб - богаче квадрата. Например, мы забыли, что гражданственность выше рабства, а духовная жизнь выше гражданственности.

Но я отвлекся; сейчас мы говорим только о тех сторонах этой многосторонней истории, которым посчастливилось угодить моде нашего века. Христос прошел испытания левого искусства и прогрессивной экономики, и теперь разрешается считать, что Он понимал все, с грехом пополам воплощенное в фабианстве или опрощении.

Я намеренно настаиваю здесь на этой оптимистической - я чуть не сказал "пантеистической" или даже "языческой" - стороне Евангелия. Мы должны удостовериться, что Христос может стать учителем любви к естественным вещам; только тогда мы оценим всю чудовищную силу Его свидетельства о вещах противоестественных.

Возьмите теперь не текст, возьмите все Евангелие и прочитайте его, честно, с начала до конца. И вот, даже если вы считаете его мифом, у вас появится особое чувство - вы заметите, что исцелений там больше, чем поэзии и даже пророчеств; что весь путь от Каны до Голгофы - непрерывная борьба с бесами.

Христос лучше всех поэтов понимал, как прекрасны цветы в поле; но это было для Него поле битвы. И если Его слова значат для нас хоть что-нибудь, они значат прежде всего, что у самых наших ног, словно пропасть среди цветов, разверзается бездна зла.

Я хотел бы высказать осторожное предположение: может быть, Тот, Кто разбирался не хуже нас в поэзии, этике и экономике, разбирался еще и в психологии?

Помнится, я с удовольствием читал суровую статью, в которой доказывалось, что Христос не мог быть Богом уже потому, что верил в бесов. Одну из фраз я лелею в памяти многие, многие годы: "Если бы он был богом, он бы знал, что нет ни бесов, ни бесноватых". По-видимому, автору не пришло в голову, что он ставит вопрос не о божественной природе Христа, а о своей собственной божественной природе.

Если бы Христос, как выразился автор, был богом, Он вполне мог знать о предстоящих научных открытиях не меньше, чем о последних - не говоря уже о предпоследних, которые так любят теперь. А никто и представить себе не может, что именно откроют психологи; если они откроют существа по имени "легион", мы вряд ли удивимся.

Во всяком случае, ушло в прошлое время трогательного всеведения, и авторы статей уже не знают точно, что бы они знали на месте Бога. Что такое боль? Что такое зло? Что понимали тогда под бесами? Что понимаем мы под безумием? И если почтенный викторианец спросит нашего современника: "Что знает Бог?" - тот ответит: "А Бог его знает!", и не сочтет свой ответ кощунственным.

Я уже говорил, что места, где я об этом думал, походили на поле чудовищной битвы.

Снова по старой привычке я забыл, где я, и видел не видя. Вдруг я очнулся - такой ландшафт разбудил бы кого угодно. Но, проснувшись, живой подумал бы, что продолжается его кошмар, мертвый - что он попал в ад. Еще на полпути холмы потускнели, и было в этом что-то невыносимо древнее, словно еще не созданы в мире цвета.

Мы, по-видимому, привыкли к тому, что облака движутся, а холмы неподвижны. Здесь все было наоборот, словно заново создавался мир: земля корчилась, небо стояло недвижимо. Я был на полпути от хаоса к порядку, но творил Бог или хотя бы боги. В конце же спуска, где я очнулся от мыслей, было не так. Я могу только сказать, что земля была в проказе. Она была белая, серая и серебристая, в тусклых, как язвы, пятнах растений. К тому же она не только вздымалась рогами и гребнями, как волна или туча, - она двигалась, как тучи и волны; медленно, но явно менялась; она была живая.

Снова порадовался я своей забывчивости - ведь я увидел этот немыслимый край раньше, чем вспомнил имя и предание. И тут исчезли все язвы, все слилось в белое, опаленное солнцем пятно - я вступил в край Мертвого моря, в молчание Гоморры и Содома.

Здесь - основания падшего мира и море, лежащее под морями, по которым странствует человек. Волны плывут, как тучи, а рыбы - как птицы над затонувшей землей. Именно здесь, по преданию, родились и погибли чудовищные и гнусные вещи. В моих словах нет чистоплюйства - эти вещи гнусны не потому, что они далеко от нас, а потому, что они близко. В нашем сознании - в моем, например, - погребены вещи, ничуть не лучшие.

И если Он пришел в мир не для того, чтобы сразиться с ними во тьме человеческой души, я не знаю, зачем Он пришел. Во всяком случае, не для того, чтобы поговорить о цветочках и экономике.

Чем отчетливей видим мы, как похожа жизнь на волшебную сказку, тем ясней, что эта сказка - о битве с драконом, опустошающим сказочное царство. Голос, который слышится в Писании, так властен, словно он обращается к войску; и высший его накал - победа, а не примирение.

Когда ученики впервые пошли во всякий город и место и вернулись к своему Учителю, Он не сказал в этот час славы: "Все на свете - грани прекрасного гармонического целого" или "Капля росы стремится в сверкающее море". Он сказал: "Я видел Сатану, спадшего с неба, как молнию".

И я взглянул и увидел в скалах, расщелинах и на пороге внезапность громового удара. Это был не пейзаж, это было действие - так архистратиг Михаил преградил некогда путь князю тьмы.

Подо мной расплескалось царство зла, словно чаша разбилась на дне мира. А дальше и выше, в тумане высоты и дали, вставал в небесах храм Вознесения Христова, как меч Архангела, поднятый в знак привета.

Гилберт Кит Честертон

(с) в начале было ничего 

Давайте немного проэкстрополируем и попытаемся представить себе с точки зрения атеизма, что будет после смерти согласно адекватным законам науки. Без излишних предрассудков, забубонов  и самообмана.

Для того что бы понять на сколько наше сознание хрупкое и что с ним будет после смерти за примерами далеко ходить не надо. Просто попросите друга, что бы тот ударил вас палкой по голове, либо хорошо сжал грудную клетку, пока вы не потеряете сознание. Впрочем, есть масса других более экстравагантных способов потери сознания, так что если читатель, еще не успел себя покалечить, скажу, что просить кого то совершенно не обязательно.

Вы каждый день теряете сознание. Да, да - именно вы, и каждый из нормальных людей. Это происходит во время сна. Вот только если вам снятся сны, то мозг конечно работает. А если вы не можете вспомнить сны то одно из двух либо они  вам не снились, либо сон не оставил свой след в зоне отвечающей за воспоминание. Конечно, можно дискутировать о том всегда ли снятся сны, сильно ли они похожи на то, что будет после смерти. Но сейчас не про это. А про то, что наверно у каждого было такое, что он так устал, что вечером просто вырубился и совершенно не чего не осознавал и не чего не помнил. Вот это состояние полной отключи больше всего похоже на то, что будет с вами после смерти.

Вряд ли кто то с здравомыслящих людей, хотя бы мало майский понимающих как работает их тело, мозг и сознание может поверить  в то, что после смерти в отличии от сна, возникнет откуда не возьмись хоть намек на мысль и осознание. Если вы во сне себя не осознаете то после смерти и подавно… Это факт с которым вы сталкиваетесь каждый день, но не замечаете этого. Так что сон можно рассматривать как маленькую смерть одного дня жизни. Вот только между смертью и сном есть маленькая разница. После сна вы проснетесь, а вот после смерти нет. Т.к. ваше тело начнет разлагаться и проснуться будет просто не кому. Так что состояние  абсолютного «0» будет вечно. Не каких мыслей, не каких чувств, не каких эмоций. НЕ ЧЕ ГО. Не сожаления, не слез, не радости не грусти. Один сплошной ………………………………………………………………………………… Вот это и есть все мы после смерти. Впрочем. Я не чего необычного не написал. Все знают, что подразумевается под смертью, если полностью откинуть  религиозные сказки. Но вот мало кто пытался именно представить себе данное величественное и в то же время ничтожное необычное состояние и прочувствовать его при жизни. Попробуйте… Боитесь? Боитесь признаться, себе в том, что вы можете стать никем, что спустя тысячи и миллионы лет о вас не кто не вспомнит, а возможно и вспоминать будет не кому. Да и какие миллионы. Даже завтра. Даже сейчас вы ориентируетесь во времени по часам и зову природы (спать, жрать, срать). А что в загробном мире - атомные часы с кукушкой. Там нет не чего, и не кого.  От туда, куда уходят все еще не кто не возвращался. Сказки о реальных очевидцах говорящих на разных языках и вспоминающие прошлые жизни оставим Фонду Ренди. Хотя есть масса других погремушек и утешений для самых инфантильных. Так же ходит мем, о том, что мы живем в своих детях, животных. В других мирах, наше сознание куда то улитает… Ученые ЯКОБЫ доказали и видели зад улитающей души отправившей привет с того света. А может вам в это просто хочется верить? -  Верти. Я все мифы, затрагивать и развенчивать не буду. До меня это уже сделали, подобные: Докинзу  Никонову, Хокингу. Так что доставлю радость грамотному читателю выбить самому у себя из под ног, стул абсурда, который зиждется на эгоцентризме и различных фантасмогориях.  А другие, более инфантильные могут верить во что угодно, в детей, лебедей, колесо сансары, кармы, рай, ад. Приносить жертвы кому угодно, крестится любым пальцем правой и левой руки в разных направлениях. Только в глаз не попадите - фанаты РПЦ, Ад.вентисты, свидетели Иеговы и др. не атеисты.   Но хотя бы гипотетический для разнообразия представьте себе то, что все токи есть вероятность ошибки и нет, не каких душ или ваша вера в сказки непокобелима? Не хотите? Ваш трусливый мозг постоянно находит, какие то знаки от господа.  Ну тогда не останавливайтесь на достигнутом: в болоте живите и богом себя мните… Как говорится «Дурень думкой богатіє». А «рай атеистов» это суровая реальность, которая снимает покровы и рушит внутренние миры тех, кто оказался уже там. Возможна, эта идея станет таблеткой то глупости для тех, кто еще здесь. Кто заигрался в своих хрупких внутренних мирках религий, фантазий, миражей надеясь на рай и воздаяние…

Может данная мысль станет поводом переоценить свое отношение к Миру и к жизни. Может больше людей задумаются о развитии научных разработок в области геронтологии, информатике, генетике, биотехнологии, генной-терапии (пока еще жалких попытках создания карт мозга и  копировании сознания).   

Может, кто то из террористов смертников перестанет лезть под пули и забирать жизнь других, надеясь на бессмертие души и божков, навязанных кукловодами. Пора начать мыслить и действовать трезво, а не надеется на чудо и тысячелетние предрассудки. Предрассудки,  навязанные манипуляторами, делающие с людей безрассудных зомби. Фанатиков надеющихся на жизнь после смерти и воздаяние всевышнего.

Да святится имя Декарта, Фрейда и Дарвина.

Аминь.   

Normal 0 false false false RU X-NONE X-NONE /* Style Definitions */ table.MsoNormalTable {mso-style-name:"Обычная таблица"; mso-tstyle-rowband-size:0; mso-tstyle-colband-size:0; mso-style-noshow:yes; mso-style-priority:99; mso-style-parent:""; mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt; mso-para-margin:0cm; mso-para-margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman","serif";}