"Все вы безрассудно губите леса, и скоро на земле ничего не останется. Точно так вы безрассудно губите человека, и скоро благодаря вам на земле не останется ни верности, ни чистоты, ни способности жертвовать собою. Почему вы не можете видеть равнодушно женщину, если она не ваша? Потому что во всех вас сидит бес разрушения. Вам не жаль ни лесов, ни птиц, ни женщин, ни друг друга."


                                                                                                            Антон Чехов "Дядя Ваня"
                                                                                                             


Что такое деструктивность вообще?

Словарь-справочник по психоанализу говорит об этом так:

ДЕСТРУКТИВНОСТЬ – разрушение, исходящее от человека и направленное вовне, на внешние объекты или во внутрь, на самого себя.

Если проанализировать, то становится понятно, что направленность на внешние объекты не может пройти бесследно для деструктивиста. Потому что неизбежно разрушение вернется к источнику, откуда оно исходит.

То есть, к самому себе. Как бумеранг, запущенный куда-то далеко, вернется выпущенное зло, ненависть, агрессия, неприятие, нетерпение...

Зачем человеку деструктивность?

Да есть вот такой парадокс, который несчастный сам не осознает:

стремление к разрушению окружающего мира - это перенаправленный инстинкт навредить самому себе!

Если добро - бесконечно, безмерно и не имеет границ, как не имеет предела свет, то зло - это не имеющая способности к увеличению тьма.

Причинить горе другому - рождается подсознательным желанием уничтожить самого себя.

Я писала как-то эссе о свете и тьме. Напомню его.

 

Ему нужно разрушение для существования в мире и он, осознавая, что вредит себе, не может остановиться.

Потому что разрушение, направленное на окружающий мир, дает ему вдохновение для творчества, которое для него значимо.

Почему?

Да потому что в творчестве заложен тот огромный, накопленный бессонными ночами и тяжелыми мыслями, посыл. Посыл идет к читателю, читатель сопереживает, сострадает и чувствует сопричастность. Так на время нашему герою становится легче.

Его жизнь идет циклично: период накопления страданий, посыл их в пространство, агрессия, поиски врагов, потом упадок сил. Агрессия на время уходит и появляется опустошенность. И тут... Вот оно - долгожданное вдохновение! Легко пишется, строки плачут и смеются, негодуют и радуются,  провозглашая гимн необыкновенному ощущению, знакомому только тем, кто способен творить...

И становится легче. Но только на время, увы...

Потому что та маленькая, но очень горячая часть внутри осознает:

зло дойдет до своей критической точки и саморазрушится.

Когда это будет? Кто знает...

Маленькая, светлая и горячая часть внутри жаждет жизни. Не смерти, нет.

Не разрушения, нет.

Не самоуничтожения.

Не боли и страданий.

Она жаждет света. Того самого, что всегда сильнее тьмы....

Симона, наша кошка-сиамка, уже давно живет с нами.

Куплена она была еще за купоны. Помните такой период в жизни нашего государства?

С января 1992 по 1996 год страна пользовалась деньгами, которые в народе назвали "фантиками".

И наша Симона стоила целый миллион купонов!!! Вернее, за нее столько просили, но мы сторговались за 800. Купили на деньги, подаренные моей дочери на одинадцатилетие.

Это был 1995 год, предпоследний, когда купоны еще имели хождение.

Люди, которые Симону продавали, очень хотели быстрее получить на руки эти самые "фантики", видимо, у них были какие-то планы. Поэтому нам достался совершенно беспомощный и не умеющий толком есть котенок. Котенок все время плакал и звал маму-кошку.

Мы кормили Симону из пипетки первые дни, потом она начала кое-как лакать из блюдца. Голова у нее еще плохо держалась на тонкой шее и она вообще не была похожа на маленьких домашних котят - те упитанные, кругленькие. Она же была вся худая и какая-то несуразно длинная, с тонюсеньким, как у крыски хвостиком.

"Похожа на шпротину из банки", - говорила я.

Ночью приходилось ее кормить тоже. Как грудного ребенка. И она все время хотела быть на руках, не давая работать по дому.

Потом моя мама сообразила и положила Симону в капюшон своего мягкого махрового халата. Так она там и болталась сзади и можно было спокойно заниматься своими делами.

Она даже не умела умываться и вылизывать себя после туалета, наша Симона, и мы шутя называли ее грязнулей....

Я смотрю на Симону сейчас, она внимательно наблюдает, как я сижу перед монитором и пишу о ней.

За окном мокрый снег, холодный ветер и никак не наступит весна.

А я думаю о том, как быстро идет время.

И о том, как часто мы растрачиваем это самое время совсем не на то.

Я думаю о том, в чем секрет долгой жизни нашей Симоны.

Ответ очень прост: она наблюдает Бытие с совершеннейшим спокойствием и умиротворением. С мудростью Сфинкса, посмотреть на которого едут туристы со всего света.

Она никогда не обижается, не мстит и не нервиничает. Всегда уравновешенна, терпелива и полна собственного достоинства. Кажется, что ей известно что-то такое, что ускользает от нас, людей, в нашей повседневной гонке, мелочных обидах, ссорах и ненужной суете.

"Суета сует" -, сказал Екклесиаст, - "суета сует, - все суета! "...

" А ведь секрет счастья очень незатейлив", - думаю я, -

"Надо просто не злиться."...



фото автора

Когда-то в школе мы часто писали сочинения. На самые разные темы, не то, что сейчас. Мы учились думать и излагать на бумаге то, о чем думаем. Мы учились анализировать, сопоставлять, сравнивать. Мы познавали жизнь.

Помню, как писали сочинение по  Грибоедову. Мне почему-то стало жаль Мочалина. Не потому, что он был мне симпатичен, отнюдь. А потому, что нужно было написать о нем в сочинении плохо: какой он приспособленец, лицемер, трус, подлец... А  Чацкий - герой.

Я взяла и написала, что Чацкий не лучше Молчалина. Что хорошо ему много говорить, потом встать в позу и крикнуть: "Карету мне, карету!". У него много денег и он может позволить себе просто так взять и уехать. Ну и так далее. А дальше, мол, что? Уехал, а выход где? Мир вокруг Чацкого, который он так не воспринимал, остался ведь прежним, несовершенным.

Написала я много. Горячо, с юношеским максимализмом. И прибавила в конце: могу написать то, что требуется по программе, но не хочу, потому что у меня есть свое мнение.

За сочинение мне не поставили ничего.

Была беседа и пришлось сочинение переписывать. Правильное.

Моя любимая учительница долго переубеждала меня и говорила, в чем я ошиблась в своих суждениях.

Я сейчас думаю, насколько сложно было нашим учителям с нами.

Потом я начала читать Льва Толстого. Финал "Воскресения" поверг меня в шок.

Как это - прощать? Да еще бесконечно?

Что: и убийц, и насильников, и подлецов?

Да еще и щеку другую подставлять!

Я полночи сидела и писала в тетрадке свои соображения насчет прощения. Возражала Толстому, вела с ним полемику. Исписала всю тетрадку. А потом, вся гордая и довольная собой, пошла к учительнице показывать.

Сейчас я думаю, как в эпоху воинствующего атеизма, моей учительнице пришлось объяснять мне библейские истины о добре и зле. Где она нашла подходящие и доходчивые слова, не упомянув ни разу, что Толстой дословно приводит в эпиграфах и в финале "Воскресения" евангельские цитаты:

Матф. Гл. XVIII. Ст. 21. Тогда Петр приступил к нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?

22. Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но до семижды семидесяти раз.

Иоанн. Гл. VIII. Ст. 7 ...кто из вас без греха, первый брось на нее камень.

И концовка:

«мысль о том, что единственное и несомненное средство спасения от того ужасного зла, от которого страдают люди, состояло только в том, чтобы люди признавали себя всегда виноватыми перед Богом и потому не способными ни наказывать, ни исправлять других людей. Ему ясно стало теперь, что все то страшное зло, которого он был свидетелем в тюрьмах и острогах, и спокойная самоуверенность тех, которые производили это зло, произошло только оттого, что люди хотели делать невозможное дело: будучи злы, исправлять зло... Ответ, которого он не мог найти, был тот самый, который дал Христос Петру: он состоял в том, чтобы прощать всегда, всех, бесконечное число раз прощать, потому что нет таких людей, которые бы сами не были виновны и потому могли бы наказывать или исправлять...

С этой ночи началась для Нехлюдова совсем новая жизнь не столько потому, что он вступил в новые условия жизни, а потому, что все, что случилось с ним с этих пор, получало для него совсем иное, чем прежде, значение. Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее»...

Но я поняла.

Настолько, насколько была способна в свои неполные четырнадцать лет...

Потом был Достоевский. Сложный, совершенно непонятный. Но он тоже говорил о том же: о добре, зле, о прощении и том, что человек должен пройти через страдания, жертвы и тогда он обретет духовное бессмертие...

Как все это не вязалось с пролетарскими писателями!

"Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный.

То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и - тучи слышат радость в смелом крике птицы.

В этом крике - жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике... "-

Это звучало здорово и очень красиво.

Но призывало к чему-то совсем другому...

Мы ищем истину всю жизнь, не только в четырнадцать лет.

Мы спотыкаемся и падаем. Вновь поднимаемся и идем. Дальше, вперед? Или назад?

Уже нет рядом учительницы, которая все объяснит. И я уже не школьница...

Или - нет?

Мы - вечные школьники в этом мире куда пришли жить, страдать и любить...



мое школьное фото.
Автор - одноклассник Володя Клих

Я смотрю в окно. Какой сейчас сумбур в мыслях! Сколько хочется написать! Казалось бы, все просто: подойти к столу и включить компьютер...

...Во дворе, по полурастаявшему снегу медленно бредут старички-пенсионеры. Они выходят во двор каждый день, при любой погоде и ходят, ходят, ходят мимо окон. Слышится: Янукович, Симоненко, Тимошенко, Азаров, пенсия, цены, газ....

Недавно прочла где-то, что умственные способности  существенно повышаются от прогулок на свежем воздухе. Что появляется оптимизм, уходят плохие мысли.

"Какие же эти старички должны быть умные и оптимистичные" - думаю я.

Я уже и не вспомню, когда я гуляла вот так, без цели.

Я уже не и вспомню, когда я читала нормальную книгу, настоящую, толстую, с живыми страницами, помнящую тепло человеческих рук и пахнущую особенным запахом, который так нравился в детстве...

Были ли люди тогда добрее и милосерднее?

Были ли менее завистливы?

Так много сейчас хочется написать, но получится ли? Или будет опять жуткий сумбур и перескоки с темы на тему?

Мы тащим сюда, в виртуальную жизнь наши проблемы. Нашу боль, обиду, разочарования. Делимся своим счастьем и радостями.

Встречаем понимание и поддержку. Искреннюю или лицемерную, по-всякому.

Наталкиваемся на непонимание. Бывает даже неприкрытую ненависть. Что же, это - жизнь. Пусть даже и виртуальная.

Я думаю о том, как найти такой прибор, которым можно измерить боль каждого из нас и определить, кому хуже. Кто из нас несчастнее и кому можно простить швыряние какашками в других, зависть к чужому счастью, здоровью, благополучию, которое может оказаться вообще обманчивым...

Так легко ошибиться, разглядывая фотоальбомы на чужих страничках. На них довольные и счастливые люди, семейные застолья, путешествия. И улыбки, улыбки, улыбки.

За фотографиями в альбомах не видно чужого горя. Не видно боли.

И кажется, что бессонные ночи, когда тысячи тяжелых мыслей просто сводят с ума, бывают только у тебя.

Те глянцевые манекены с улыбками на камеру демонстрируют всем свое счастье: смотрите, любуйтесь. У нас не болеют дети, не умирают родители...

Где же, скажите мне, взять такие весы, чтобы все взвесить и вынести вердикт: этот самый несчастный, а этот - самый счастливый?

В мире нашем, увы, много горя, болезней и невзгод.

Как быть с этим?

Можно оправдать любые подлые и низкие поступки своим горем.
 

Весенний мартовский день.

Женский день, который отмечали давным-давно, еще когда была страна нашего детства - СССР...

В этот день мужчины, хмурые и озабоченные, вечно спешащие куда-то и смотрящие себе под ноги, становятся вдруг какими-то  особенными, совершенно не такими, как всегда. Пропускают нас с мамой везде вперед, в транспорте подчеркнуто вежливо говорят: с праздником вас! и уступают место.

Мама смеется.

В обычные дни ей никто места не уступает. А при входе куда-нибудь могут и оттолкнуть. Отдежурив смену в больнице и выстояв в длинной очереди в магазине, вся нагруженная пакетами, она стоит, как и другие женщины в переполненном троллейбусе. Это - в обычные дни.

А сегодня мама целый день смеется. Она красиво накрасила глаза и сделала мои любимые "стрелочки".

 А на улице мужчины с букетиками. Улыбки. Внимание, комплименты. Так и должно быть:  ведь моя мама - самая красивая на свете! Почему же это замечают только в день 8 марта?

У моей мамы большие зеленые глаза. У меня тоже глаза зеленые-зеленые. Но не такие большие. А мне очень хочется быть похожей на маму и поэтому я, когда мы встречаем на улице знакомых, начинаю старательно таращиться. Ну, вы понимаете - это, чтобы глаза казались больше. И чтобы этот повстречавшийся нам знакомый - дяденька или тетенька, сказал: как ваша дочь на вас похожа!

И тогда мне станет очень радостно на душе. Значит, я такая же красивая, как мама.

Только отчего-то знакомые смотрят на меня как-то странно и ничего не говорят. Наверное, я плохо таращу глаза.

А когда я вырасту и стану взрослой женщиной, буду ходить на высоких каблуках и в чулках со стрелочками, мне тоже будут говорить комплименты, пропускать вперед и уступать место в транспорте. И я тоже буду смеяться при этом, как мама.

Только жалко, что 8 марта бывает так редко...

"Я попросил дерево: расскажи мне о Боге. И оно зацвело". Рабиндранат Тагор

Как долго мы ждали весну! Мы ведь всегда чего-нибудь ждем.

А весна все не приходила.

Мы соскучились по теплому солнцу и зеленым листочкам. Солнце весной несмелое, ласковое. В нем нет яркости и мощи июля. И  зелень нежно-зеленая и трогательная, не сочная, как летом.

Весенний воздух пахнет особенно. Этот запах - запах пробуждения, рождения новой жизни. Это запах Творения, Созидания и Надежды.

Мы устали от холода, снега и злого ветра. Мы устали от длинный зимних вечеров. Когда сидишь дома у стола и сжимаешь в озябших от мороза ладонях чашечку с горячим чаем.

Весной всегда ждешь чего-то. Душа томится смутными предчувствиями нового. Предвкушением. Кажется, обязательно должно случиться чудо и появится  в жизни что-то необыкновенное. То самое, чего так долго ждал.

Весна - время  рождения новых ощущений, новой любви.

Весна - время, когда  мир снова заиграет красками. Яркими, разноцветными.

Так будет обязательно... И вместе с надоевшей зимней одеждой хочется сбросить все тяжелое, ненужное, что накопилось в душе. Забыть прошлые обиды и разочарования, отбросить усталость от жизни и плохие мысли.

Весна...

Из всего круговорота времен года она кажется особенной. Весна - жизнеутверждающа.

Весна - это гимн природы своему Создателю...

Я слушаю музыку. В ней слышен звон ручьев, пение птиц. В ней звучит неведомая сила,  призывающая проснуться спящий мир.

Китайцы - удивительный народ. Ощущение, что для них нет ничего невозможного.

Завалить весь мир своим дешевым ширпотребом - это только одна грань.

Меня больше поражает не это.

Смотрела как-то передачу о Китае. Огромный павильон, в котором сотни китайцев. И знаете, чем они там занимаются?

Они творят. Рисуют копии знаменитых картин!

Но как рисуют!

Стоит маленькая девушка китаянка перед холстом, держа в руке кисточку. Мгновение смотрит на репродукцию картины Ван Гога "Подсолнухи", прикрепленную рядом для образца и точным движением, в котором нет ничего лишнего, наносит первый мазок. Потом делает шаг к следующему холсту и тоже наносит такой же мазок. Перед ней с десяток таких холстов. Она конвеерным методом наносит по очереди мазки на холсты, не отвлекаясь, не раздумывая, не мечтая, не глядя для вдохновения на небо. Двигаясь, как робот: ни одного ненужного движения, ни одного бессмысленного взгляда по сторонам. За день десяток "Подсолнухов" готов.

То же самое делают сотни китайцев в павильоне.

Из-под их кистей ежедневно выходят Ван Гоги и Поли Гогены... Сотнями...

И стоят они всего ничего: как какая-нибудь ширпотребная кофточка...


Я чувствую потребность стать другим, начать все заново и извиниться за то, что мои картины несут в себе почти крик отчаяния, хотя мои сельские подсолнухи, возможно, и звучат благодарностью.

Так писал сам Ван Гог .

И еще, из письма к брату:

«Рисую и пишу с таким же рвением, с каким марселец уплетает свой буябес (марсельский рыбный суп bouillabaisse ), что, разумеется, тебя не удивит, — я пишу большие подсолнухи. Последняя картина — светлое на светлом — будет, надеюсь, самой удачной. Но я, вероятно, на этом не остановлюсь. В надежде, что у нас с Гогеном будет общая мастерская, я хочу ее украсить. Одни большие подсолнухи — ничего больше...
Итак, если мой план удастся, у меня будет с дюжину панно — целая симфония желтого и синего».

Ван Гог торопится: «Я работаю по утрам с самого рассвета, потому что цветы быстро вянут, и приходится заканчивать вещь в один прием».

К концу лета готовы всего четыре картины....

Павильон... Сотни китайцев, которым не нужны живые цветы для натуры....

И сотни бездушных копий по всему миру...

Она поступила в родильное отделение городской больницы поздней осенью. Было уже холодно, стоял ноябрь,  вот- вот должен был пойти первый снег...

У нее была длинная коса, которая  сразу обращала на себя внимание. Светло-русая, толщиной в руку. Но еще больше поражал цвет ее лица - мраморный. Большие голубые глаза были не печальны и не веселы - просто нежизненные и безразличные. Бледные губы не улыбались.

"Снегурочка", - подумала я.

Рядом суетился муж с пакетами, то и дело выпадавшими из рук.

Я еще не видела такой равнодушной ко всему роженицы. Обычно женщины волнуются, особенно если рожают в первый раз. Да и опытные в этом деле проявляют всяческие эмоции. Тут эмоций не было никаких.

Она зашла в палату, тихо поздоровалась и легла на кровать. И все. Не было рассказов, обычных для больниц: о семье, о муже.

Через день она родила. Красивого мальчика. Но интереса к нему не проявила никакого. Не попросила показать, не задала ни одного вопроса.

Утром, придя на работу, я увидела, что ее кровать пуста. В списках ее фамилии тоже не оказалось. Странно, ведь не могли так быстро выписать мать с ребенком!

Все оказалось трагичнее. Снегурочка просто тихо угасла. Растаяла, как героиня сказки. Так ни разу и не прижав своего ребенка к своей мраморной груди.

Вскрытие показало, что у нее было очень больное сердце. Что ей нельзя было рожать. И она знала об этом. Ее родные рассказали, что ей была предложена операция в знаменитой клинике Амосова, но она отказалась наотрез. Вышла замуж, скрыв от мужа свою болезнь.

Я работала младшей медсестрой. Сообщала родным, кто родился, с каким весом, какие разрешены передачи. Мне очень нравилась моя работа, потому что я постоянно видела радость и первыми восторгами родственники делились именно со мной.

Мне  сказали самой ничего не говорить родным Снегурочки, а позвать заведующую.

Я со страхом ждала их прихода.

Я думала, как посмотреть в глаза матери, с которой мы накануне весело обсуждали будущее ее дочери и внука. Новоиспеченная бабушка с удовольствием делилась своими планами, а я с радостью слушала. Это была первая в моей самостоятельной жизни работа после окончания учебы и я тоже уже ждала ребенка.

Это была первая смерть на моей работе и мне было очень страшно. Очень.

Потом пришла наконец мама погибшей и они долго разговаривали с заведующей. Были слышны фразы: малый круг кровообращения,  большой круг кровообращения...

О ребенке, маленьком мальчике родные забыли. Я не понимала: как?

Шел день за днем, наступила зима.  За окном ветер  кружил снежинками. А я все думала о Снегурочке, которая никогда не увидит зимы. И о ее сыне, лежащем в кроватке в детской палате...

Опытный врач сказала мне:

- У родных шок, так бывает. Они еще приедут.

Они, конечно, приехали.

Мальчика забрали и увезли домой...

Жизнь продолжалась...

Из ворот больницы выходили молодые мамы с цветами, счастливые и гордые и папы, бережно прижимающие к себе розовые и голубые свертки с бантами....

В этой истории нет ничего из ряда вон выходящего.

Люди рождаются. Люди, увы, умирают. Здесь нет интриги, нет закрученного сюжета.

И я сама не понимаю, почему помню об этом всю жизнь...

Тема веры, религии всегда вызывала массу споров.

Один мой сомневающийся во многом друг спросил меня: как знать, где истина, кто прав, а кто ошибается, когда в мире столько религиозных течений, когда  огромное количество проповедников вещают свои взгляды?

И в самом деле, где она, эта истина?

Думаю о том, как человек на протяжении всего своего земного существования искал, мучился, сомневался, вел нескончаемые войны. И все во имя чего? Во имя той самой истины, которую так мучительно искал. И не гнушался в достижении своей цели при этом ничем.

Мы все боимся смерти, страшась того, что за чертой.

Мы все мучаемся вопросами: как возник мир и зачем, и какое наше предназначение в нем.

У каждого - своя дорога в поисках.

Чего только не придумывал человек, чтобы угодить, по его мнению, Творцу!


Манихеи, например, считали, что физическое тело человека - это зло, абсолютное, нечистое и что такова его природа. А душа - чистая и праведная, светлая и непорочная. И отсюда следует вывод: значит со своей мятежной и грязной плотью надо бороться всеми мыслимыми и немыслимыми способами. И они в этом преуспели.

Дуалистическое мировоззрение, то есть бесконечная борьба тьмы и света, зла и добра ведет к тому, что возникают определенные догматы, обычаи, целая система жизненных ценностей.

Эти взгляды были позаимствованы христианами. Усмирение плоти, подавление инстинктов, самоуничижение - это считается богоугодным делом. Приветствуется отказ от интимных отношений вообще, развивается монашество. Появляется догмат о первородном грехе.

Вспомнилось, как читала о мученике одном. Это был молодой и здоровый мужчина. Полный всяких, как он считал, греховных желаний.

И зарыл он себя почти по шею в землю, чтобы усмирить свою плоть, которая, как я полагаю, бурно восставала против этого. И просидел так в земле-матушке 30 лет, если я не ошибаюсь. Не работал, а кормили его люди добрые, которые в отличие от него, тяжко трудились. А он все молился и просил Господа, чтоб плоть его не восставала и не смущала безобразным таким поведением. Вылез из земли уже когда постарел и обессилел. Крепкий мужик оказался, надо полагать...

В иудаизме же, например, семья и семейная жизнь - это огромное благо. Супружеские отношения, воспитание детей и забота о близких для иудеев играют большую роль и считается, что такое поведение человека наоборот ведет к его духовному росту. Грешит тот, кто уклоняется от брака. Проявления телесной жизни человека не считается грехом - ни вкусная еда и напитки, ни чувственное влечение к противоположному полу.

Ибо, по своей природе, считают иудаисты, тело не является «сосудом греха». Зло никак не может быть в нем заложено.
 

Аскетизм в иудаизме не приветствуется. Течения же его немногочисленны и развития не получили.

Подобный взгляд  противоречит  христианству. Кто тут ближе к Богу?

Чтобы угодить Богу многие фанатики веры даже  оскопляли себя. Евнухом был, например, величайший христианский богослов Ориген. Тем не менее, это не помогло ему найти общий язык с собратьями по вере. Ориген являлся сторонником веры в реинкарнацию и у него было довольно много последователей.

Лишь на пятом Вселенском Соборе учение Оригена было названо ересью. Опять же - где истина?

Различных течений, взглядов, мировоззрений, учений и их адептов в мире огромное количество. С общими взглядами, но при этом и с непримиримыми разногласиями... И часто - с нелюбовью друг к другу. А ведь это противоречит заповедям Бога.

Думаю о том, как ответить своему другу.

С грустью признаю, сколько непонимания среди христиан, иудаистов, буддистов, мусульман даже между собой.

Каждый считает правым себя. И  неправыми - остальных.

Каждый придумывает что-то свое. Свои обычаи, догматы, предписания, формы богослужений...

Одни заходят в храм с обнаженной головой, другие ходят в кипе.

Одни прячут лицо, другим не зазорно открыть пупки.

Одни едят говядину, другие считают корову священным животным.

И так - до бесконечности...

А ведь конечная цель у всех одна - соединение со Всевышним.

А что, думаю я, если отбросить всю эту шелуху? И ненужные споры?

Что тогда?

Остается только:

Создатель и ты.

А путь...

Он не может быть быстрым и легким. Это я знаю точно...

И у каждого из нас он свой.