Поскольку других важных дел не было - посмотрел за сегодня примерно пять-шесть фильмов. Почти все понравились. "Мальчишник по-ирландски", "Остров", "Средь бела дня" и еще один прикольный, названия не видел, но попробую найти по сюжету. Сейчас...Вот, нашел -  "Лжец (Детектор лжи)". Еще два других тоже классных, но те не с самого начала смотрел.

Преднизолон нахер отменил - в конце-то концов надо же заставить работать надпочечники. Потому что это кошмарный ужас. Но и без преднизолона - тоже ужас. А если не заработают, суки пирамидальные, то и жить тогда незачем.

Из побочного - позвоночник болит страшно, шею ломит, постоянное ощущение, что ты между там и тут, но там лучше.

Вечером сходили в супермаркет уцененных продуктов - купили просроченной индюшатины и пересохшего просроченного лаваша. Умудрился приготовить очень вкусный ужин, добавив зелени (лук, чеснок, кинза, укроп, петрушка). Практически чебуреки, только в форме блинчиковой шаурмы.

Физкультуру делал примерно два часа (бег лежа, гантели, пресс).

Но всегда остается главный вопрос - зачем все это? Для чего? Во имя чего, блеать?

А к компьютеру не подходил со вчерашнего вечера - разлюбил эту шайтан-машину. Ни души, ни сердца. Числа Фибоначчи уже вычислил все, что мог. Ну вот разве очредной высер мозга оформить.

Оформил. Всем чмоки.

Было 14:45, когда я наконец-то выполз из постели. Из постели, а не из кровати. Кровати у меня нет уже давно. Моя последняя кровать была в Крыму. Теперь я сплю на полу. Пороллоновый матрасик толщиной не больше бутерброда остался после того, как умер отец. Собственно на нем он и умер в районной больнице и я не стал его выбрасывать, а немного отмыл от крови и прочих неприятных выделений. И стал на нем спать.

Сплю на кухне. Несу туда свою постель, когда Петрович перестает грызть семечки под телевизор и освобождает площадь. И вынужден поутру быстро покинуть кухню вместе с матрасиком, когда Петрович проснулся и захотел жрать.

Вот и сегодня около десяти был вынужден уползти из кухни. Расстелившись в комнате, упал обратно в горизонтальное положение.

Надпочечниковая недостаточность (не хуры-мухры), но все равно преднизолон пытаюсь бросить. Уже дня четыре не принимаю вообще. Поэтому могу спать круглосуточно, а любая физическая нагрузка (или даже эмоциональная) приводит к тяжелейшим последствиям.

Тем не менее - довольно сносно сделал уборку и выстирал джинсы. Вручную. Те самые, которые все в дырках и их можно стирать только руками и только в холодной воде - иначе развалятся. Правда потом часа два пришлось лежать не шевелясь, пытаясь справиться с жуткой одышкой и сердцебиением.

Ближе к шести немного отпустило и я смог чуток перекусить таблетками и двумя ложками морской капусты. Впервые за день.

Потом все-таки заставил себя делать физкультуру ногами. Но лежа. Но почти два часа.

Сообственно вот и все. Прикиньте, - это весь мой день. Ну еще примерно час я готовил ужин для Петровича, которому вообще-то (между нами девочками) надо на месяц рот зашить вообще.

Все. Надоело тыкать в эти идиотские кнопки, хочу в постель, но Петрович, гад, сидит и сидит на кухне и жрет свои говенные семечки. Сколько мне еще ждать? Полчаса? Час? Два часа? Когда ж этот грёбанный Петрович уже нажрется своих грёбанных семечек? И когда же я наконец-то высплюсь? Наверное, только на том свете.

А всего лишь - надпочечниковая недостаточность и не повезло с набором генов.

В одном городе есть дом. Желтый, облупившийся, с прохудившейся крышей и огромной железной дверью. В него часто приходят, но редко покидают. В нем живут те, кто по каким-то причинам не нужен стране, родителям и ровесникам. Всего сто сорок три человека. И однажды в нем появился новый обитатель. Невысокий, коренастый, с рыжими путаными вихрами и мертвым взглядом старого сокола.

Его назвали Бес. Не только и даже не столько потому, что он мог появляться из ниоткуда и исчезать в одно мгновение, но еще и потому, что часто он был беспокойным, изредка беспощадным, иногда беспечным и никогда беспомощным, хоть и имел протез вместо правой ноги.

Бес сразу  прослыл ребусом, который все, кому не лень, пытались разгадать, включая учителей и воспитателей. Задача оставалась недостижимой по сей день – Бес никому не открывал свой ум и свое сердце. Долгое время считалось, что он нем, или глух, или все вместе, пока однажды сосед – Липа, не вытащил из под кровати Беса невысокую, но очень широкую коробку с шестерёнками и не поинтересовался для чего столько ржавого железа. По привычке Липа не ожидал ответа, но неожиданно услышал:

- Все это когда-то было одним огромным разумным механизмом, и если я найду достаточно его частей, то возможно у меня получится его воссоздать, - отвечая, Бес даже не удосужился повернуть голову к вопрошавшему, а продолжал елозить наждачной бумагой по железке, найденной утром на заднем дворе дома.

С того дня между Липой и Бесом установилась симпатия, подкрепленная негласным договором: Липа помогает ему искать утерянные детали конструкции, а Бес посвящает его в подробности возвращения «адской машины».

Ближе к концу прошлого года, Липа пронес с Изнанки почерневший от сажи механизм непонятного предназначения, а через неделю Бес явил ему нечто шестереночно-бесформенное и с победным кличем привел конструкцию в движение легким нажатием на миниатюрный рычаг.

Это происходило в кладовой в конце коридора, в трех шагах от седьмой комнаты при свете карманного фонарика, выменянного у еще одного их соседа – Вергилия - на редкую породу кактуса.

- И что это?

- Сердце. Его сердце. Даже не знаю, как бы я собрал его, если бы не ты. Та штука, с Изнанки, это она заставляет его работать.

- А ты сам был там когда-нибудь? – Липа достал из кармана джинсов видавший виды платок и оттер пот со лба.

- Мне и здесь неплохо живется, недавно я совершил прыжок, еле ноги унес. В лесу полно волков, ты разве не замечал?

- Они не трогают нас. Ты хоть знаешь, что получишь, когда твоя работа будет закончена? Мы же все эти части находим или внутри или около дома, и та фиговина тоже, я нашел ее недалеко от входа.

- Я только догадываюсь. Полностью – не уверен.

- У меня тоже есть несколько версий.

- Ого, да ты богач, Липа. Только, прости, я не хотел бы их слышать. Дело ведь совсем не в том, что получится в итоге.

- А в чем?

- Не в чем, а в ком. Кто-то же создал «механизм» и кто-то разрушил,  кто-то разбросал части по дому и окрестностям, кто-то хотел, чтобы я нашел ту первую шестеренку в первый же день прибытия. И остальные, которые попадались на каждом моем шагу.  И твоем, если уж на то пошло.

- Все верно. Только знаешь, я не думаю, что это что-то особенное. Или кто-то особенный, я…

- Стоп, Липа, я же просил.

Бес одним точным движением сграбастал механизм в холщовую сумку и выключил фонарь, тем самым положив конец демонстрации и неприемлемому для себя разговору. Больше Липа эту тему не подымал, а других тем между ними не было. Бес снова остался один.

Однажды ночью обитатели дома проснулись от механического скрежета, свиста, шипения и скрипа, доносившихся со стороны двери, разделяющей женскую и мужскую половину дома. Липа сразу понял, кто является источником этого шума, у него только оставались вопросы по поводу того, что именно могло так громыхать.

Толпа обитателей дома, включая девчонок и старшего воспитателя, недоуменно перешептывалась. Там не было ничего, что могло произвести шум такой силы. Там не было вообще ничего. Коридор как коридор. Двери как двери. Пол как пол. Потолок как потолок.

Уже потом, когда толпа разошлась, Липа нашел на дощатом полу небольшое зубчатое колесико с ржавым винтом посередине и немного металлической крошки, совсем чуть-чуть. И еще торопливую надпись карандашом на стене, в паре сантиметров от плинтуса, которую никто, кажется, кроме него не заметил: «Отчаливаю, не поминай лихом. Нагдатис, три часа пополудни  назад через тень Априи». Липа вздохнул, теоретически он знал где и в когда это, но практически понимал, что ему никогда туда не добраться.

 Беса никто и никогда больше не видел.

 

НОЧЬ

[ Читать дальше ]