К примеру, есть в повести Гоголя «Тарас Бульба», помимо всего прочего, такое описание степи вечером:

Как переводчику справиться с таким пассажем? Как подступиться к этому не¬обычному «изголуба-темному» небу? Кажется, ясно, почему Гоголь не написал просто «небо было темно-голубым», — он подбирал особые созвучия полутонов, он придумывал новые краски, потому что писал восторженно, он воспевал степь. Профессиональный литератор не может не чувствовать поэтической прелести этой неологической палитры, ее особенности и значения для контекста. Он обязан в переводе постараться достичь подобного эмоциального результата, передать свет и запах, изощренно углубиться в словотворчестве, чтобы приблизиться к оригиналу максимально.

Итак, перед нами книжка в глянцевой обложке. «Тарас Бульба», видавництво Івана Малковича, 1998 рік, Київ. Заинтересованные лица, физические и юридические, могут вместе с нами сравнивать, сопоставляя этот перевод с текстами самого Гоголя, по полному собранию сочинений, изданному Академией наук в 1937 году (том 2, «Тарас Бульба» со всеми редакциями, вариантами, комментариями).

«Бульба був страшенно впертий. То був один із тих характерів, які могли з`явитися лише тяжкого XV сторіччя в напівкочовому закутку Європи, коли панували праведні й неправедні уявлення про землі, що стали якимимсь супечливими й неприкаяними, до яких належала тоді Україна: коли весь прадавній південь, покнутий своїми князями, було спутошено і випалено дощенту ненастанними наскоками монгольских хижаків; коли, втративши все — оселю і покрівлю, зробився тут відчайдушнним чоловік, коли на пожарищах, перед лицем хижіх сусідів і повсякчасної небезпеки, осідлав він на місчці і звикав дивитися їм просто у вічі, забувши навіть, чи є на світі щось таке, чого б він злякався; коли бойовим палом укрився здавна лагідний слов`янський дух і завелося козацтво — цей широкий гуляцький заміс української натури, — коли всі перевози, яри та байраки, всі зручні місця засілялися козаками, що їм і ліку ніхто не знав, і сміливі товарищі їхні могли відповісти султанові, охочому знати про їхнє число: “А хто їх знає! У нас їх по всьому степу: що байрак, то й казак!” Повсякчасна необхідність боронити узграниччя від трьох різнохарактерних націй надавала якогось вільного, широкого розмаху їхнім подвигам і виховала впертість духу. Це був справді надзвичайний вияв української сили: його викресало з народних грудей кресало лиха» (Сторінка 57). Теперь раскроем увесистый том академического издания — повесть дается по тексту, подготовленному и выправленному самим автором для второго прижизненнного издания в 1842 году. Находим знакомое место из первой главы. Вчитаемся. Сравним:

Даже не принимая во внимание стилистические огрехи перевода и фразеологические нюансы, трудно не заметить, что текст в украинском переводе совсем не гоголев¬ский, он чужероден. И Бульба описывается другой, не Гоголя, мельче, неказистее, косноязычнее. Для автора приведенный фрагмент важен своими смысловыми узлами: южная первобытная Россия, разгульная замашками русской природы, необыкновенное явленье русской силы! Теперь найдите соответсвующие акценты в отредактированной детским издательством версии...

Очевидно, редактирование для нового издания перевода проведено со специфическим и, увы, не новым в сегодняшней местной литературе и историографии отклонением: нездоровым, жалким, тщедушным. И внедрен характерный болезненный вирус в издание, адресованное детям, явно умышленно, намеренно, целенаправленно. Он глуп, смешон и беспомощен для любого с прививкой здравого смысла нормального читателя, знающего или имеющего под рукой подлинного Гоголя. Но каково школьнику, которому, не дай Бог, случится открыть для себя «Тараса Бульбу» в эдакой адаптированной редакции? Он же вправе будет думать, что такое написал Гоголь...

Ясно, что взявшемуся за такую обработку «Тараса Бульбы» «переводчику» вовсе не до пустяков вроде ответственности перед автором, литературой, читателем, он вовсю переводит и редактирует в угоду химере. Вот всего несколько тематически связанных примеров.

В переводе: «бурсаки гуртувалися в зовсім осібну громаду: до вищого кола, з польских та укрїнських шляхтичів, їм було зась» (с. 63).