Когда-то в школе мы часто писали сочинения. На самые разные темы, не то, что сейчас. Мы учились думать и излагать на бумаге то, о чем думаем. Мы учились анализировать, сопоставлять, сравнивать. Мы познавали жизнь.

Помню, как писали сочинение по  Грибоедову. Мне почему-то стало жаль Мочалина. Не потому, что он был мне симпатичен, отнюдь. А потому, что нужно было написать о нем в сочинении плохо: какой он приспособленец, лицемер, трус, подлец... А  Чацкий - герой.

Я взяла и написала, что Чацкий не лучше Молчалина. Что хорошо ему много говорить, потом встать в позу и крикнуть: "Карету мне, карету!". У него много денег и он может позволить себе просто так взять и уехать. Ну и так далее. А дальше, мол, что? Уехал, а выход где? Мир вокруг Чацкого, который он так не воспринимал, остался ведь прежним, несовершенным.

Написала я много. Горячо, с юношеским максимализмом. И прибавила в конце: могу написать то, что требуется по программе, но не хочу, потому что у меня есть свое мнение.

За сочинение мне не поставили ничего.

Была беседа и пришлось сочинение переписывать. Правильное.

Моя любимая учительница долго переубеждала меня и говорила, в чем я ошиблась в своих суждениях.

Я сейчас думаю, насколько сложно было нашим учителям с нами.

Потом я начала читать Льва Толстого. Финал "Воскресения" поверг меня в шок.

Как это - прощать? Да еще бесконечно?

Что: и убийц, и насильников, и подлецов?

Да еще и щеку другую подставлять!

Я полночи сидела и писала в тетрадке свои соображения насчет прощения. Возражала Толстому, вела с ним полемику. Исписала всю тетрадку. А потом, вся гордая и довольная собой, пошла к учительнице показывать.

Сейчас я думаю, как в эпоху воинствующего атеизма, моей учительнице пришлось объяснять мне библейские истины о добре и зле. Где она нашла подходящие и доходчивые слова, не упомянув ни разу, что Толстой дословно приводит в эпиграфах и в финале "Воскресения" евангельские цитаты:

Матф. Гл. XVIII. Ст. 21. Тогда Петр приступил к нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?

22. Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но до семижды семидесяти раз.

Иоанн. Гл. VIII. Ст. 7 ...кто из вас без греха, первый брось на нее камень.

И концовка:

«мысль о том, что единственное и несомненное средство спасения от того ужасного зла, от которого страдают люди, состояло только в том, чтобы люди признавали себя всегда виноватыми перед Богом и потому не способными ни наказывать, ни исправлять других людей. Ему ясно стало теперь, что все то страшное зло, которого он был свидетелем в тюрьмах и острогах, и спокойная самоуверенность тех, которые производили это зло, произошло только оттого, что люди хотели делать невозможное дело: будучи злы, исправлять зло... Ответ, которого он не мог найти, был тот самый, который дал Христос Петру: он состоял в том, чтобы прощать всегда, всех, бесконечное число раз прощать, потому что нет таких людей, которые бы сами не были виновны и потому могли бы наказывать или исправлять...

С этой ночи началась для Нехлюдова совсем новая жизнь не столько потому, что он вступил в новые условия жизни, а потому, что все, что случилось с ним с этих пор, получало для него совсем иное, чем прежде, значение. Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее»...

Но я поняла.

Настолько, насколько была способна в свои неполные четырнадцать лет...

Потом был Достоевский. Сложный, совершенно непонятный. Но он тоже говорил о том же: о добре, зле, о прощении и том, что человек должен пройти через страдания, жертвы и тогда он обретет духовное бессмертие...

Как все это не вязалось с пролетарскими писателями!

"Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный.

То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и - тучи слышат радость в смелом крике птицы.

В этом крике - жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике... "-

Это звучало здорово и очень красиво.

Но призывало к чему-то совсем другому...

Мы ищем истину всю жизнь, не только в четырнадцать лет.

Мы спотыкаемся и падаем. Вновь поднимаемся и идем. Дальше, вперед? Или назад?

Уже нет рядом учительницы, которая все объяснит. И я уже не школьница...

Или - нет?

Мы - вечные школьники в этом мире куда пришли жить, страдать и любить...



мое школьное фото.
Автор - одноклассник Володя Клих

... что нас любят за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любят.     (Л.Н. Толстой)

Большая часть мужчин требуют от своих жен достоинств, которых они сами не стоят.    (Л.Н. Толстой)

    Редакция Севера,по примеру прошлого года, и въ настоящем 1893 году даетъ своимъ подписчикамъ в виде бесплатной премии альбомъ къ произведениямъ великихъ русскихъ писателей, а именно - къ роману графа Л.Н. Толстого "Война и Миръ". Картины альбома исполнены нашими выдающимися художниками, а художественное воспроизведение ихъ въ одномъ из первоклассныхъ ателье заграницей вполне передаетъ все мельчайшие оттенки иллюстраций къ гениальному творению великого русского писателя.
    Дозволено цензурою Спб. 9 октября 1893 г.

Я серьезно убежден, что миром управляют совсем сумасшедшие. Несумасшедшие или воздерживаются, или не могут участвовать.         (Лев Николаевич Толстой)

Всего меньше эгоизма у раба.  (Александр Герцен)

Берегите себя, прежде всего, для себя, тогда и людям много останется.  (Лев Толстой)

Книги оказали огромное влияние на мою жизнь, на мировоззрение.

Мне печально сознавать, как современные дети читают все меньше и меньше. В нашем доме, в подъезде, где мы живем, находится детская библиотека. И я с грустью наблюдаю, как с годами там все меньше и меньше посетителей.

Я помню, каким было счастьем получить в подарок книгу! Как я открывала ее, новую. пахнущую удивительным, ни  с чем несравнимым запахом свежей типографской краски. Я помню, как гладила я новые страницы ладонью, предвкушая удовольствие от чтения. Библиотечные, старые книги пахли по-другому, и тоже восхитительно...

Сегодня я почему-то думала о Толстом, о том, как открыла для себя его удивительный мир.

Толстого я начала читать лет в четырнадцать.

Его постулат о прощении просто поразил меня. Прощать бесчисленное количество раз, прощать всем и не помнить зла - это никак не укладывалось в моем незрелом сознании. До чтения серьезных духовных книг было еще много-много лет и позже пришло понимание мудрейшей заповеди нераспространения зла на Земле.

Толстой научил думать.

Ты не просто читал ради самого процесса и приятного времяпрепровождения. Ты получал ответы на вопросы морали и понимал, что великий писатель так же, как и ты, мучился и искал истину.

Быть может потому, что он оказался слишком близко от нее, этой истины, он и был отлучен от церкви?

Читаю письмо Толстого Священному Синоду:

"Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на господа и на Христа его и на святое его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери церкви православной."

"То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я от нее не потому, что я восстал на господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему. Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усомнившись в правоте церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви: теоретически - я перечитал все, что мог, об учении церкви, изучил и критически разобрал догматическое богословие; практически же - строго следовал, в продолжение более года, всем предписаниям церкви, соблюдая все посты и посещая все церковные службы. И я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения."

Вот и думается мне: очень многим в этом мире не нужно, чтобы мы умели думать.

Ни во времена Толстого, ни, увы, сейчас.

Толстой, при всем его колоссальном уме и таланте, был наивным, как мне кажется, человеком. Он любил писать письма людям, которые вершили судьбы мира в глубокой надежде в том, что их можно в чем-то убедить.

Что можно убедить царя не вести ненужную, кровопролитную войну. Обращаясь к самодержцу: "мой брат". Прося у него прощения, если ненароком обидел своим письмом.

Толстой, не принимавший и не понимавший догматы православной церкви, не мог спать ночью, зная, что где-то на полях сражений гибнут люди. Ему не давала спать его больная совесть.

Те, кому он писал письма, спали. И совесть их тоже спала.

Что изменилось с тех пор?

Все так же идут войны на нашей многострадальной земле. Все так же страдают люди. Те, кто поставлен Богом думать о них, по-прежнему спят....



Книги...

Вам я обязана тем, что имею сейчас.

Я смотрю в окно, на наш двор.

Я смотрю на начинающие желтеть листья, на осенне солнце, пробивающееся сквозь листву.

Отчего-то мне грустно.

Быть может, это из-за того, что так быстро закончилось лето. Оттого, что так быстро наступила осень. Да и вообще - как быстро летит время! И где та самая школьница, которая гладила ладошкой страницы новых книг?

Интересно, современные дети нюхают книги и гладят их странички? Они ищут истину?

Смотрю во двор и думаю: за все утро никто не пришел в библиотеку...

"О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения."

(цитируется по http://gelancha.com/index.php?option=com_content&task=view&id=12&Itemid=31 )

 

 

Жил был знаменитый писатель

Лев Николаич Толстой,

Ни рыбы , ни мяса не кушал,

Ходил по аллеям босой.

 

Жена его Софья Толстая,

Напротив, любила поесть,

Она босиком не ходила,

Спасая семейную честь.

 

Из этого в ихнем семействе

Был вечный и тяжкий разлад.

Его упрекали в злодействе.

Он не был ни в чем виноват.

 

Имел он с правительством тренья.

И был он народу кумир.

Ведь он написал « Воскресенье»,

Роман « Про войну и про мир»

 

Как спомню его сочиненья,

По коже дирает мороз.

А  книжку «Каренина Анна»

Читать невозможно без слез.

 

В деревне той, Ясной Поляне,

Ужасно любили гостей.
К нему приезжали славяне

И негры различных мастей.

 

Однажды  покойная мама

К нему в сеновал забрела.

Случилась ужасная Драма,

И мама меня родила.

 

В деревне той Ясной Поляне

Теперь никого, ничего….

Подайте ж, подайте граждане,

Я сын незаконный его.