Крупный тайваньский производитель флэш-памяти Macronix разработал технологию для увеличения срока жизни микросхем флэш-памяти с нынешних 10000 циклов записи до как минимум 100 000 000 циклов записи. Инженеры Macronix говорят, что срок жизни может быть и больше, в районе 1 миллиарда циклов. Для проверки этого нужно несколько месяцев.

Способ продления жизни флэш-памяти — довольно тривиальный, он обсуждался раньше, но до сих пор никто не мог его нормально реализовать. Речь идёт о подогреве микросхем на несколько миллисекунд до температуры 800°С.

Деградация флэш-памяти связана с накоплением остаточного заряда при каждой перезаписи ячейки. Через несколько тысяч циклов перезаписи этот остаточный заряд возрастает до такой степени, что дальнейшее использование ячейки в качестве носителя информации становится невозможным.

Специалисты давно говорили, что нагрев до достаточно высокой температуры позволяет избавиться от остаточного заряда. После устранения остаточного заряда микросхема начинала работать «как новая». Предполагалось, что для этого нужно нагреть микросхему до 250°C на нескольких часов. Естественно, в реальных условиях это сделать невозможно.

Инженеры Macronix нашли решение, использовав методы работы памяти с изменением фазового состояния (PRAM) — энергонезависимой памяти, в которой носителем информации является халькогенид. Это вещество при нагреве переключается между двумя состояниями: кристаллическим и аморфным. Вещество в микросхеме PRAM меняет своё состоянии при нагреве до 600°С на несколько наносекунд. Специалисты Macronix решили проверить, как реагируют ячейки флэш-памяти на кратковременный нагрев до высоких температур. В результате экспериментов они и обнаружили «целебный эффект» в районе 800°С.

Получается, что достаточно периодически нагревать память до 800°С. Компания Macronix спроектировала микросхему памяти особого дизайна, с миниатюрными нагревателями. Для нового дизайна пришлось модифицировать традиционную схему ячейки флэш-памяти (на иллюстрации).



Подогрев ячеек требуется редко, и можно «поджаривать» по одной ячейке за раз, так что эта процедура не будет слишком обременительной для аккумулятора мобильного устройства, говорит Ханг-Тинг Лу (Hang-Ting Lue), заместитель директора Macronix и один из авторов научной работы.

Результаты исследований Macronix представит на конференции IEEE International Electron Devices Meeting 2012, которая состоится 10-12 декабря в Сан-Франциско.

Утро. Вагон метро. Народу - тьма. Стою  Слева сидит пожилая супружеская пара. 4 красных гвоздики. Остановка Вокзальная. Старики поднялись. Он, в добротном почти неношенном драповом пальто с поднятым воротником, слегка смятой норковой ушанке, опирается неуверенно на палку. Она в поношенной красивой вязанной шапке и не новом, когда-то дорогом, твидовом пальто. Прижимает к себе гвоздики, шуршащие целлофаном, и прикрывает тонкой прозрачной стареюшей кистью руки спину мужа. Поток темносерой кожано-плащевой толпы выжимает их из вагона. Он с трудом успевает переставлять ноги, цепляется палкой за порог вагона, она прикрывает его сзади собой, задерживая толпу в двери. Ещё одно усилие и поток опущенных голов выдавил их на перрон. 4 гвоздики беззащитно приподнялись над плечом старика и исчезли за гранитным столбом. 

Меня часто называют евреем. Нет, я не еврей. И не русский, хотя раньше это было почётно, называться русским. И не потому, что мы сейчас с ними воюем. Вернее воюют они с нами, а мы только отбиваемся. Меня даже называли армянином. Может быть, немного за внешность. Но на еврея я совсем не похож. Евреем меня называют за говор. За старый подольский говор.

Родился я в Киеве и вырос на старом Подоле. Да, именно на старом! Не на современном, который состоит из офисов, ресторанов и магазинов. А на старом, состоявшем только из магазинов и подворотен. Из подворотен, которых мы так не любили и так часто пользовались ими. Чей запах я помню до сих пор. Из подворотен заселённых от подвалов до самых коньков крыш. На том Подоле, где в домах, кроме парадного, всегда был ещё и чёрный ход, то есть маленькая дверь, ведущая не на улицу, а во двор. Кто об этом уже помнит?..

Двор! Двор – сосредоточение всей семейной жизни. Семейной жизни не разобщённой по отдельным квартирам многоэтажек, а объединённой коммуналками в одном общем дворе на два-три дома в три-пять этажей. Двор, в котором бежали из одного парадного в другое, чтобы позвонить по телефону соседа, так как было всего два телефона во всём дворе. Где утром вывешивали бельё для просушки, а вечером собирались, чтобы забить "козла". Куда порой выносили дебелый ящик, называемый телевизором, чтобы все могли посмотреть футбол, так как если телефонов было два, то телевизор вообще был один на весь двор. Телевизор с линзой, заливаемой глицерином, который приносил сосед, так как экран телевизора был размером с папиросную пачку "Беломора", а зрителей было много. Да, так это было.

А скамейки? Скамейки у каждой подворотни, где всегда сидели сердобольные старушки и обсуждали каждого прохожего. И проходя мимо, ты всегда слышал вслед: "Вэй`з мир! Вы видели? Это пошёл Витик, внук Дори Андреевны. Какой прилежный мальчик. О, трог гезунт…" А ты шёл мимо и нёс в портфеле со школьными тетрадями чернильницу-невылевайку. Вы помните, что это такое? Это уже потом, в классе третьем, вам покупали ручку, которую можно было заправлять жидкими чернилами, а сначала вы писали ручкой с металлическими перьями, которые периодически нужно было окунать в чернильницу. А эти чернила? Постоянно тянущиеся за пером и оставляющие на листе, на парте, на руках и вообще на всём, что попало, ряд круглых смачных клякс.

Теперь я уже совсем не похож на армянина, так как от каштановой шевелюры остались одни седые ошмётки, но подольский говор сохранился. Сохранился, так как это то, что даруется раз и на всю жизнь. Как и наша память, умирающая вместе с нами. Вернее наоборот, человек умирает вместе с памятью. Тело, лишившееся памяти – это уже не человек, это только пустая оболочка. Не дай бог…