Ты коня на скаку – не рискнешь, Ты в горящую избу ворвешься едва ли. Аллергию свою наточив словно нож Не из дамасской, из китайской стали Ты чью-то упругую ткань разорвешь Без фанатизма, но и без печали. Заглянуть бы вперед, «если бы да кабы», Не играть палача, жертвой не быть – все сразу. Но на горле почувствовал руку Судьбы – На меня есть «заказ», я – палач, у меня есть «заказы». Только мы не наемники – просто рабы, Поневоле проказники, поневоле и терпим чужие проказы. Поневоле играем чужую программу, Подневольно, коряво, но пишем свою. Бесполезно кричать или топать ногами, Эмигрировать в рай. Мы в раю                                           (вот такие порядки в раю). Здесь у каждого шрамы И все - на краю.  

Пускай словами не поймать за скользкий хвост сюжета, Тогда доверю я художнику все это... И он все перенес, стал одержим и холост, И у него ожог и язва, сиплый голос. …На нормальных людей твой портрет не похож Нем художник уже, глух, опущен в детали. Глаза! Глаза сменял на медный грош И дописал еще одной регалией. Портрет растет и ширится как клещ И пьет художника как пьяница. Холст оживет, вздохнет, расправит плечи И на щеках появится румянец. Выдохнул художник еще раз- Мертвый гладиатор на арене Проиграв, «на бис», историю для нас Выколотых глаз

Василия 

                                   Блаженного