Могут быть повторы, поэтому заранее прощу прощения 

Могут быть повторы, поэтому заранее прощу прощения 

...Замечательно тепло как...Конец мая. Почти уже лето. Выжидательно замер вечер, привычно равнодушно растянув закат в будто бы приветливой улыбке...Нет. Не нужно, пожалуй, так цветисто...Просто нежный вечер. Будто прощание навсегда....Вена. Пратер. Неспешно фланирует публика. Шелест платьев. Котелки, цилиндры. Трости. Запахи цветов и кофе из кофеен. Играет невдалеке оркестр...Вагнер...И приглушенный расстоянием и оттого ещё больше вызывающий томительный трепет женский смех. Скамейка у незажжённого пока фонаря на дальнем краю площади. И я...Скромно, но прилично, как последние пару лет, одетый...Ничем, в общем-то из этих обывателей не выделяюсь.

   Я не рисую сегодня ничего. Просто хочется посидеть здесь бесцельно напоследок. Всё  решено. И завтра меня уже здесь не будет.  Никто, впрочем, и не ощутит. Человек-невидимка. Был...не был...Какая разница? Для Империи я - никто. Да, пожалуй, и те, кто так беззаботно тут фланирует, - тоже никто. Имеют значение лишь герои. И то, что ими или благодаря им, сделано. У остальных нет ни лиц, ни имён, какие можно было бы расслышать...

   Шесть лет, как я здесь. К этому времени, наверное, уже закончил бы классическое образование...Хотя...Какое это сейчас имеет значение? Я всё равно научился рисовать. Я рисую лет с десяти. Папаша мой этого не понимал никогда. Он дослужился до таможенного инспектора и полагал, что я должен выслужиться до ещё более важных чинов. А для этого сначала я должен был хорошенечко выучиться в школе. Но в одиннадцать лет с мальчиками начинают происходить весьма странные вещи...И учиться становится совершенно невозможно... Папаша здорово высек меня, когда я заявил ему, что хочу стать художником. Можно сказать, просто изодрал мне задницу в клочья. Моей учёбы, однако, это не исправило. Как и не убавило решимости учиться рисовать. А потом он умер. Мне было четырнадцать. Учиться не хотелось совсем. А моя добрая мама, простая крестьянскя женщина. души во мне не чаяла... И я принялся изображать из себя свободного художника. Одевался, как денди. Тросточка. Перчатки. Котелок. Кашне. Чашечка кофе в кафе близ ратуши. Шатался по окрестностям, вглядываясь в пейзажи и во встретившихся хорошеньких женщин. Пристрастился к опере...Вагнер потрясающ. Наверное, так и должна  звучать в сердцах древняя душа народа....Денег, в общем. хватало и искать какую-либо работу можно было не торопиться. Я рисовал...

    Школа, слава Богу. как и всё на свете, не длилась вечность... Аттестата я не получил. Да и зачем художнику точные науки? Ему нужно развивать воображение...Фантазию... Мне хватало чтения. Читал я запоем...И рисовал...

    ... Удивительная штука - акварель. Она - как жизнь. Пишется один раз и начисто. Ошибёшься с цветом или формой, хоть краем мазка, - всё, можно выбросить лист. И начинать писать сначала. Это вам не масло и холст, где можно вытереть и исправить.

   Мне было восемнадцать, когда я приехал сюда, чтобы поступить в Акакдемию. Так хотелось стать знаменитым художником. В восемнадцать ведь каждому нормальному мальчишке хочется стать знаменитым... Получилось, впрочем, не так радужно. Главным при поступлении было представить портрет, а я их не писал. Лица изменчивы. Мимолётностью насладиться невозможно. Кто замечает каждое движение бабочки, муравья или мухи?... Но я не огорчился. И решил повторить попытку на следующий год. А меня даже не допустили к экзаменам... Потом умерла моя добрая мама. И мир стал всё больше похож на унылую пустыню. А ощущения бытия сжались до размеров медяка... 

    Помощи ждать было неоткуда. И домой вернуться я не мог. Да и дома, как такового, уже тоже не было - младшая сестра съехала к тётке. Столица Империи от самой Империи отличается лишь тем, что тут невероятно пламенно не любят провинциалов. Особенно, если они сироты. Без денег. Без связей. Без образования. Со скверным выговором.

   Потянувшаяся на долгие месяцы вереница случайных заработков, ночёвок на скамейках, в ночлежках Майдлинга...все эти таскания по этажам и к экипажам чужих чемоданов...благотворительные похлёбки в Меннерхайм... дармовые угощения на всяких митингах национал демократов, христианских социалистов... Человеку для прожития не так много и нужно. Повороты Судьбы такого сорта, как оказалось, не убили моей души без остатка. Я оказался способен обходиться малым. Невыносимо было одно - не рисовать... Потом откуда-то возник этот Ганиш. Глянул на мои рисунки. И у нас с ним образовалось дело. Он принимал заказы у своих знакомых, еврейских коммерсантов. А я рисовал. Открытки. Натюрморты. Пейзажи...И жить стало полегче. Я даже смог приодеться поприличнее. Евреи хорошо платили. И то, что я рисовал, им нравилось.

 

 

   Даже знаменитый на всю Вену еврей-психиатр Фрёйд купил мою ЦЕРКОВЬ В ГОРАХ и повесил у себя в кабинете. Из его комментария и расспросов я, правда, почти ничего не понял. Что-то насчёт детского взгляда на действительность и страхов неизвестности, спрятанных за горами, от которых я, в свою очередь, укрываюсь за видимостью мужской стати...И намекал на какой-то фаллический символ...В общем, по всему выходило - картина ему понравилась. И заказчиков у меня почти сразу прибавилось.

    И я стал понимать, что сила рождается из бессилия, доводящего до отчаяния. Как там у Ницше...СИЛА - ВОТ ЛУЧШАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ. А несгибаемый дух - источник наполнения силы. Я не пал духом и смог устоять в этой жизни. И никому уже не интересно, что я ночевал под мостами и в ночлежках, в обществе настоящих людских отбросов и питался, чтоб не подохнуть, объедками и благотворительной, и всякой другой жратвой, мало отличающейся от отбросов... Хотя...Кому здесь что по-настоящему интересно?... Империя...Понарошку всё, кроме денег...

    Империя давно уже на пути к закату. И смахивает сейчас скорее на приходящий в упадок господский дом. из которого прежние, настоящие, хозяева съехали, а заправляют хозяйством всё больше людищки пришлые, происхождения подлого. А в их отсутствие вылазят изо всех щелей тараканы да крысы. Тоже жильцы. А от настоящего национального духа остались здесь лишь воспоминания о доблести, противостоявшей османам, московитам, французам... И вот теперь эта развалина пытается оживить патриотический порыв, ввязываясь в уже третью за последних пару лет военную кампанию на Балканах. Очевидно, бездарно провалит, как и первые две.

   Империя пытается сейчас призвать меня. Чтобы я гнил никому не интересным и неизвестным, почти безымянным, как и другие, трупом на поле в какой-нибудь трансильванской дыре после косорукого латания прорех в Венской внешней политике. Империя, в которой после смерти моей доброй мамы меня никто никогда не любил. Империя, которая палец о палец не ударила, чтобы согреть меня, когда я мёрз, чтобы накормить меня, когда я голодал, чтобы утешить меня, когда я выл от боли унижения и отчаяния... Нет, господа. Прошу меня извинить. Я не могу участвовать в этом. Я уезжаю. Уезжаю туда, где ещё жива память о великих предках великого народа. Где высок дух нации. А пришлых поменьше...

   ...О-о-о...Господин Гутман. Как приятно видеть Вас. Я, как и обещал, принёс картину. которая так понравилась Вашей замечательной дочери...  

.... О-о..Вы,как всегда невероятно щедры и добры ко мне, мой господин. Приятного Вам вечера.

    Прекрасным получился последний вечер. Завтра - дорога. А пара-тройка лишних крон в дороге лишними не будет...

..............................................................................................................................................

    Безудержен и неистов бег времени.  Я ничего тогда не мог ни знать, ни отменить.

   Я уехал, но  меня вернули. Медицинская имперская комиссия в Зальцбурге признала меня негодным к военной службе - слишком слаб. И я снова уехал. Но уже меньше, чем через год моё новое Отечество, которое не спешило признать меня своим, вступило в войну, из которой не было выхода. И я пошёл добровольцем на фронт...Чтобы его защитить... Бога не стало. Его поглотила Война...

   ...Ранение. Медаль. Потом Железный Крест, за храбрость. Контузия. И иприт. Я почти ослеп и провалялся в повязочной темноте, мучимый головными болями, несколько недель. Потом я смог видеть. Но всё было кончено. Революция. Руины. Голод. Безработица. И я стал воплощением крика боли от бессилия и отчаяния миллионов обманутых гнилыми демократами сограждан. И я стал воплощением триумфа воли. И освободил их от сомнений и жалости к врагам. И мы подняли из грязи и вознесли, как знамя, величие страны. И величие нации. А потом мир потонул в крови. Отечество и имя моё были прокляты. А могила неизвестна.

.................................................................................................................................................

   Прекрасным получился последний вечер в Вене. Волшебник май, головокружительный и нежный...Музыка...Ни о чём не хочется ни думать...ни вспоминать...Май...А зима ещё так нескоро...

 

Мне прикоснуться бы к тебе...Хотя б на миг.

Вокруг - Судьбы немилосердной бал

В пустыне опостылой лиц чужих...

И масок...И кривых зеркал...

 

Я отыщу тебя, мой несравненный друг,

Хоть пены кружево смывает все следы

В волнах надежды и потерь, на много миль вокруг...

И хоть твой парус - призрак на краю воды...

 

...Я буду ждать... Бег времени природного  слепой

Сотрёт когда-то лица, память и мечты,

Оставив свет лишь нестерпимый...И покой,

Где только ты  и я... Лишь я... И ты...

 

PS. Девчёнки. Хорошие мои. Поздравляю вас и обнимаю

 

 

Повесить на  каждый  дом  табличку (номер дома и улица)

Волинянин засіяв чорнобривцями 119 км українських доріг Рай на місці стоптаного двору Можна було б подумати, що це ЖКГ з доброго дива перетворило затоптане до скам’янілості подвір’я серед трьох багатоповерхівок біля Варшавського ринку та луцької школи № 26, в якості експерименту, на рай. Розкішні кущики чорнобривців та сальвії ростуть не тільки на призначених для цього квітничках попід балконами будинків за адресами Кравчука, 32, 26-Б та 28-Б, але і на вміло розбитих кимось клумбах, і на безликих бетонних муруваннях, що, вочевидь, при будівництві призначалися саме для облагороджування двору квітами. Ба навіть на підвищенні, де розташована дитяча шведська стінка, золотіють акуратні чорнобривцеві голівки. «Гарно? – запитує якийсь дідусь із ціпком. – Це Василева гірка. Так назвали на честь чоловіка, який усе це сам і зробив». Чоловік той не хто інший як Василь Рижук, знаний в Україні скульптор, який, якщо вже талановитий, то, як мовиться, тримає марку у всьому. Навіть у дворі, яким щодня проходять сотні людей та несуть реальну загрозу цим тендітним сонечкам на тонких стеблинах. «Але ж таки досі не витоптали!» – радіє Василь і коротко, весело, з приправами гумору й вибухами заливчастого сміху оповідає свої чорнобривцеві пригоди. До слова, саме пан Рижук свого часу зробив прикметним в’їзд до села Угринова, що на Горохівщині: висіяв чорнобривці, починаючи від власне знака й аж до краю поля уздовж траси. «Цьогоріч поле покропили, – береться тінню Василеве чоло, – і мої живучі чорнобривці вже такої наруги не витримали». А чотири роки тому Василь вирішив, що просто робити ранкову гімнастику йому нецікаво. Відтак почав, щоранку підводячись близько п’ятої, скопувати землю довкола стадіону школи № 26. Поволі перейшов на подвір’я біля під’їзду і за три роки, власноруч розбиваючи клумби, осилив не без допомоги кількох особливо сміливих сусідів усеньке подвір’я. «Через те, що земля тут поганувата, – каже Василь, – чорнобривці сіяв із насіння. А вже торік зібрав його аж 25 мішків. І роздав людям. А що робити, коли Луцьк мені роботи за спеціальністю не дає й навіть за зроблене не платить? Ось, наприклад, мізерні як для митця кошти, що виграв на конкурсі міськради, представивши проект пам’ятника Бандері, чекаю вже чотири місяці. Тому доводиться малювати картини квітами! Що я з цього маю? Радість серцю... А ще (сміється) жінки на ринку свій товар продають за менші гроші»....    Траса Луцьк-Рівне-Київ – квіткова усмішка ... Василь Рижук примудряється організовувати свій життєвий простір максимально оптимістично. Так, свого часу в нього виникла ідея організувати насадження чорнобривців по всій трасі Луцьк-Рівне-Київ. Він писав листи-запити до служби автомобільних доріг та в Кабмін України. Автодор допоміг розпушити землю на ділянці протяжністю в 13 кілометрів зазначеної траси.  Втім у добрій справі знайшлися Василеві у поміч і звичайні лучани, які в захваті від його ентузіазму. Саме вони допомагали засівати й полоти. А нещодавно зібралися, аби зробити на трасі серед квітів колективне фото. Тож і досі тут, не здолані ані шкідливими викидами, ані спекотним літом, цвітуть собі чорнобривці, що їх Василь Рижук, поспішаючи жити в добрі, називає «квітковою усмішкою», посланою всім, хто під цим небом творить свою правду.

Наталка ШЕПЕЛЬ   СіД-інфо: Василь Рижук із відзнакою закінчив Львівське училище декоративно-прикладного мистецтва імені Івана Труша, так само із відзнакою Волинський національний університет ім. Лесі Українки та здобув спеціальність магістра, а ще – Львівську національну академію мистецтв за спеціальністю «Монументальна скульптура». ...за власними підрахунками за 10 років засіяв 119,5 км української землі чорнобривцями; ...загалом зібрав 50 мішків насіння чорнобривців, з яких 25 роздарував (для порівняння: один кущик цих квітів на продаж – від 5 до 7 грн); ...майстернею Рижука і досі є його авто; ...співачці Каті Бужинській майстер подарував зі своєї квіткової колекції трильйон чорнобривців і сертифікат на них. Квіти не зривали, а посадили до дня народження Каті. Саме Бужинська співатиме в документальному фільмі «Чорнобривці України», який зараз на стадії розробки.

З матерів Наталки Шепель. Заступника головного редактора газети "Сім'я і дім"

Зарання прошу у автора вибачення за передрук   

ДОРОЖНАЯ ПРОБЛЕМА – СИСТЕМНЫЙ АНАЛИЗ.
Схема тут - http://img.pixs.ru/storage/2/4/9/Dorogigif_3459480_482249.gif

Системы порождают странные и нелогичные парадоксы. Возьмём проблему дорожных пробок. Когда машин на дороге слишком много, возникает затор, и автомобили движутся очень медленно. Очевидное и логичное решение этой проблемы – строительство новых дорог: чем более разветвлена дорожная сеть, тем легче по ней передвигаться. Оказывается, это верно далеко не всегда. Добавление новых дорог к и так перегруженной сети может только ухудшить положение. Это правило сформулировано в 1968г. немецким исследователем Дитрихом Брассом, известно как парадокс Брасса. Он сформулировал его, наблюдая попытками городского совета Штутгарта разгрузить движение в центре города с помощью строительства новой дороги. Когда её проложили, ситуация с транспортом стала ещё хуже. Оказалось, проблема была не в дороге, а в перекрёстках – в сочленениях дорог.
Одновременно с новыми улицами появляются и новые перекрёстки, т.е. точки возникновения дорожных пробок. [ Читать далее ]

...Оп-па...Где это мы остановились?...Полустанок какой-то.Не разобрать...А ты чё не спишь?...Мне вот тоже не спится. Нарассказывал тут вам. Раздёргался...Лезет теперь в голову всякое...Э-эх...воспоминания. Чемодан без ручки. И тащить порой невыносимо. И бросить - чёрта с два, в нём твоё ВСЁ!....В шахматишки? Ну, расставляй давай. А я пока чайку спроворю...О чём развспоминался, спрашиваешь?...Да о всяком. О том, что, как ты ни упрятывай детские переживания и обиды, но в какой-то, почему-то не самый подходящий, момент твоей, уже взрослой, жизни они вдруг начинают пинать тебя под копчик и мешают тебе принимать решения взвешенные и рассудочные, какие бы подобали по достигнутому статусу. И ты, столкнувшись с очередным в своей жизни негодяем, пытаешься потом мстить ему за прошлые обиды. То есть, действуешь так же, как действовал бы он сам... И чем, скажи, ты тогда будешь лучше него?...Не-е-ет...Допускать этого решительно нельзя. Иначе вся эта сволочь и шелупонь помоечная, в каких бы рангах она ни пребывала, будет считать, что ты - такой же, как и они. Поэтому рассуждения об этике и морали в отношении тебя будут неприложимы.

   Отмщение, mon cher, это удел Господа. Так, как накажет Он, человеку  не под силу. Нечего и пытаться, возносясь в гордыне... Что, говоришь, делать?...А ничего. Не знаешь, что делать - не делай ничего. То есть, то, что всегда. И терпение. Только выдержка и терпение.

   Вот посмотри, что у нас с тобой тут образовалось на доске. Играется испанская партия. Как раз тот вариант, который знающие игроки именуют "испанская пытка". Пять ходов - а ни одна фигура не взята. Развитие замедлилось. Позиции почти зеркальны. И проиграет тот, у кого не хватит терпения подготовить резервный ход, и он кинется размениваться и упрощать. Японцы говорят, побеждает тот, кто умеет ждать. А противник должен бить себя сам. И начнёт непременно, если у тебя хватит терпения дождаться. У меня как-то в бытность сельским хирургом, в связи с этим рассуждением, презабавная история приключилась.

   Дежурил это я как-то по хирургии в Криничанской ЦРБ. 1994год. Лето.  Золотое для меня было время. К тому моменту я уже проработал там пару лет, понял, что состоялся,как профессионал, и перестал комплексовать. Обстановка рабочая там после медсанчасти №61 была для меня так и просто домашняя. Я почти сразу понял, что основная масса упрёков моего шефа по медсанчасти была просто истерикой его хронически неутолённой предстательной железы в преломлении плохонького, явно не мужского, воспитания в смеси с влиянием латиноамериканских сериалов. Профессионал, однако, он был преотменный. И я был сердечно благодарен ему за четыре года серьёзнейшей выучки под его началом. А в этой сельской больнице усилиями моего друга и шефа, покойного Лёхи, условия для работы были практически идеальными. Работалось весело и споро. Да и лет мне было меньше сорока. И здоровье не виляло. И нервы не бренчали, как  расстроенное пианино в клубе при овощной базе.  

   Ну вот...Дежурю. Пятница.Операционный день. Парочка нетяжёлых грыж. Проассистировал травматологу на остеосинтезе бедра. Потом удаление жёлчного пузыря с камнями. Лёха с коллегами разъехались по домам. Дежурство, в общем-то, как дежурство. Ничего особенно примечательного и героического. Ну, аппендицит у ребёнка. Парочка переломов предплечий. Один потоптанный бычком дед, без признаков внутренних разрушений. А к ночи так и вовсе угомонилось. Дамы дежурной смены по хирургии во мне по тем временам души не чаяли. А я отвечал им тем же. Поэтому я был накормлен прекрасным горячим ужином... под бдительным присмотром, чтобы мне во время поглощения отменной пищи не мешали вкушать её с должным спокойствием и неторопливостью.

     Время уже близилось к полуночи, и я с наслаждением вытянулся на диване в ординаторской... Призрак почти райского покоя едва не расхохотался идиотски и гомерически, растаяв в трезвоне взорвавшегося трелями телефона, который, сволочь, втихомолку вынашивал свою месть в течение последнего часа...и лишь ждал подходящего момента... Итак, меня ждали в приёмном отделении.

    Их было четверо. Трое одетых в потёртую милицейскую форму крепких мужичков с автоматами. И чернявый рослый сухопарый человекообразный в цивильном и  наручниках...изображает боль в животе. Легенда звучала примерно так.

   Конвоируемый - рецидивист. Две ходки за грабежи. Взят с поличным в селе Аулы, где, собственно, и проживал. Сбежал из-под стражи два дня назад. И выловлен был вчера поздней ночью при попытке вломиться в домишко одной одинокой бабульки на окраине Криничек, пока та занималась своими хрюшками. Выловили, кстати, соседи бабки, двое из которых его сегодня сюда препроводили. По всему проглядывалась Судьба-злодейка. Можно даже сказать, Кысмет. И возомнилось ему, недоумку, контуженному в родах, эту самую Судьбу-кысмет обмануть. Назавтра должны были его отконвоировать в область, в следственный изолятор на улице Рабочей. В тюрьму, то есть. А попадать туда ему категорически невозможно было. Без фатального ущерба для здоровья не обошлось бы. Было там кому из сидельцев ждать его. Обидел он людей неосмотрительно. Могли и покритиковать с усердием...до кончины позорной. Вот и удумал он трюк отмочить. Начал с час назад в кутузке  от боли корчиться и на помощь звать. А когда сбежались к нему караульные, объявил им, что заглотал он дескать пару булавок, и они, вроде как, даже ему кишки проткнули. Дальнейшее просматривалось невооружённым глазом. Обнаружив такую беду, кто-нить из эскулапов слабонервных мог и операцию сделать ему отважиться. А там, как начнёт брюхо заживать, мог этот крендель и в побег из больницы податься. Из больницы-то цивильной легче, чем из тюремной, сбежать. Приходилось, знаешь ли, наблюдать не раз. Помню. как-то ещё в 1979м привезли нам одного такого в ГБСМП. Корчится. К животу прикоснуться не даёт. Мы его на рентген. На снимке в прекции желудка - гвоздь двухсотка. Операция. Вскрыли брюхо, вскрыли желудок...А в нём этот самый гвозь...заботливо в вату и тряпку замотанный да целофаном обёрнутый, да ниткой для надёжности перевязанный...Чтоб, значь, чего доброго не выскользнул из обмоток да и впрямь желудок не проткнул. Так он, изобретатель-кулибин, на шестой день из-под стражи-то и утёк. Через окно туалета на втором этаже. Прямо со швами неснятыми...

   Начал я этого человекоподобного осматривать и щупать. Вижу - брэшет. Прикрикнул на него, чтоб комедию не ломал. И тут краем сознания уловил мелькнувшую в тускловатом свете сиротской лампочки под потолком тень странноватого испуга на его лице. Да и лицо показалось мне знакомым. Отправил я его на рентген. А сам гляжу в сопроводиловку. Имя, фамилия, возраст...Тут в меня воспоминания и вцепились мёртвой хваткой ополоумевшего ротвейлера...

   Звали этого скота Алексей Киселёв. И был он года на три-четыре старше меня. Это когда вам обоим за двадцать, такая разница значения не имеет. Но мне тогда ещё не было четырнадцати. А ему почти восемнадцать. Он был в команде музыкантов, играл на альте (труба такая)  и был зачислен ко второму отряду. Какого хрена таким переросткам (а среди музыкантов были и постарше) было делать в пионерском лагере, для меня и до сих пор загадка. А был ещё и спортотряд с такими же "школьниками". Но те хоть вели себя поприличнее. А этот... Есть такой тип людей. Они растут с младенчества в тесном застойном болотце какого-нибудь села, где все, как в тюрьме, испытывают жестокий сенсорный голод, где легко развивается "синдром пингвина"... Не слышал о таком?...По мнению пингвина, вся Земля состоит из льда....Добавь к этому ещё быт Страны Советов со съездами её Партии, телевидением с двумя каналами программ, похожие друг на друга газеты и уголовно-тюремную её историю. И если таких мальчиков не воспитывают по-хорошему в семье или вообще не воспитывают, то некоторые из них среди сверстников могут ОБОЗНАЧИТЬ себя, прибегая лишь к насилию. А поскольку на любую силу может отыскаться управа, то они, как правило, тяготеют одерживать победы над теми, кто заведомо сдачи не даст.

   Этот сукин кот был из Аул и, как почти все сельские, страстно не любил "городских". Вот эту свою нелюбовь он и вымещал на мне. Во-первых, я был младше и слабее физически. Это года три спустя я был способен завязать узлом здорового мужика. А тогда... Во-вторых, я почти год уже занимался занимался самбо. И ему было в кайф при всех безнаказанно бить самбиста. В-третьих, он всегда бил изподтишка. Либо науськивал на меня кого-нибудь из своих сявок (таких всегда хватает), а когда я давал наглецу укорот, нападал на меня сам, держал за руки и заставлял своих мозгляков бить меня. Я несколько раз подкарауливал его скрытно с кирпичом или железным прутом, чтобы проломить череп. Но. кажется, кто-то из его шакалов шпионил за мной и вовремя доносил хозяину, и тот ни разу мне не подставился. Ненависть моя была настолько сильна, что я годы спустя ждал случая встретить его где-нибудь и лупить смертным боем. То, что наши пути нигде не пересекались стало мне той летней ночью 1994го понятным. Было бы удивительно, если бы он проделал до нашей с ним, такой забавной для меня, встречи другой путь.

    На мокрых рентген-снимках чётко обозначились две раскрытые  довольно крупные булавки, застрявшие. очевидно, в месте впадения подвздошной кишки в слепую. Я сообщил ему об этом радостном для всех событии. Присовокупил, правда, что скорее всего он их обмотал чем-то мягким, чтобы не проткнуть себе в кишках ничего. Но булавки застряли так, что мало надежды на то, что они выйдут из кишечника естественным путём, и придётся наверное оперировать. Он забеспокоился было. Но я его утешил, сказав, что в том положении, в каком они застряли, булавки всё равно рано или поздно проткнут обмотку, а потом и стенку кишки. И всё равно придётся оперировать. Правда, уже в условиях перитонита, а это существенно снижает вероятность благополучного исхода. И он огорчился ещё больше. А потом рассказал ему до мелочей нашу с ним историю двадцатипятилетней давности. Он пытался было в полной панике от всего откреститься,  убедить меня, что я принял его за кого-то другого, но потом как-то некрасиво, почти по-бабьи, сник. Милиционеры были поражены. Я, как мог, постарался его приободрить. Я сказал, что дал распоряжение сделать повторный снимок в пять часов утра. И если булавки останутся в таком же положении, то придётся срочно делать операцию по их извлечению. И придётся её делать мне. Потому что пока больше некому будет. Выходные.

   Осуждаешь?...Нет?...А промелькнула у тебя в уголках рта тень тени презрения. А напрасно. Как профессионал, ты знаешь прекрасно, что я обязан, объявляя пациенту о необходимости операции, предупредить его о всех возможных последствиях и риске. Решение ведь за ним. Без его согласия, при наличии у него сохранённого сознания, я никакого права приступать к операции не имею. Так что я ни на йоту не преступил положений врачебной этики. Другое дело, что я всего-навсего человек. И память детского возраста и переживания могли бы сыграть со мной злейшую из шуток...Дрогнула вдруг рука...Промахнулся швом на доли милиметра...Впору было к Господу взывать не оставить меня в сомнениях моих...

   Отдохнуть мне тогда всё равно не пришлось. В час ночи привезли травму автодорожную. Образовались у пострадавшего переломы рёбер слева и размозжение селезёнки, которую пришлось поэтому удалять, потом переливать кровь...Передремал часок. В пять пошёл смотреть снимок этого гада. Стоят булавки, как вкопанные. Подхожу к его палате. Навстречу мне караульный с заявлением письменным его "подопечного". Запросился засранец в тюрьму...Господь Милосердный и Справедливый избавил меня от страданий непереносимых и поступка недостойного....Ему же оставил его собственную судьбу, какую сей выродок сам себе взлелеял.

   И вот не могу при этом не подумать. А ведь Змей Горыныч тоже когда-то был птенцом желторотым...Пугался темноты...И звал маму...Что же и когда случалось со всеми этими савонаролами, робеспьерами, бонапартами, шикльгруберами и им подобными, что они злодеями стали?...Вопрос вопросов.

   Ну что?...Упрощать здесь  ты, как видно, не собираешься. Да и мне ни к чему...Ничья, что ли?... 

  

  

      

...Удивительно нежная штука - осень...Отрада и трепет. Почти. как тридцать шесть лет назад. Первое сентября было в субботу. Невыносимое волнение и любопытство. Вот как сейчас...Нет . Это было часа четыре назад. А сейчас...Тишина в душе. И нежность. И благодарность...За эту маленькую дверцу в молодость. Хоть нанемного.Только, чтоб повидаться...С самими собой. Маленькая дверь в стене.... Дверь в стене. Это у Герберта Уэллса. Не нужно проходить мимо этой приоткрытой двери. Как бы ты не торопился по таким важным своим делам - не проходи. Задержись. Хоть нанемного. Придёт время и однажды она останется запертой для тебя.

   Не вглядывайся в лица и фигуры. Только голос и глаза. Голос не обманет. И ты поймёшь, с кем расстался, разминулся тогда, на перекрёстке тридцатилетней давности, когда, молодые щенята, мы получили наконец врачебные дипломы и нырнули с головой в неукротимый поток бесстрастного Времени. Чтобы вразнобой выныривать из него ненадолго, тщась разглядеть в волнах кого-нибудь ещё. По счастью, мы отыскали эту заводь, где слышны голоса друг друга. И стоит поспешить произнести несказанное. Или даже повторить, что уже было когда-то сказано. И прикасаться друг к другу. И обнимать друг друга. Потому что мы все уже твёрдо знаем - это всё не навсегда. Очень ненадолго. Кто там доплывёт до следующей заводи?...Стесняться и комплексовать незачем. Возьмёмся за руки...Мне почему-то хорошо с вами.

   И мой голос вплетается  в общее многоголосье

...Галчонок мой нежный. Почему ты не отвечала на мои звонки? Я чуть с ума не сошёл, оттого что ты исчезла так внезапно этой весной и я не знал, что с тобой. Да, мы расстались когда-то НЕДРУЗЬЯМИ...К сожалению...Но мы же нашлись потом, десять лет назад...Всё из-за меня? Да нам обоим просто повезло в жизни. Тебе - что ты не вышла за меня замуж. А мне, что я женился на Виктории. А теперь у нас обоих прекрасные дети, хорошая карьера...У меня уже внуки...И ты вот-вот станешь бабушкой...А мы с тобой всё ещё выясняем, кто кого больше любит...как тридцать лет назад...И я всё не могу оторвать от тебя взгляд.

   Я начудил тогда, в 1974м. Тебе нужна была моя любовь. А я тяготился твоей. Потому что я видел себя выдающимся хирургом и членом олимпийской сборной СССР по дзю-до. Несуразней, пожалуй, было не придумать. Много учёбы и много тренировок. Каждый день. И по воскресеньям. Мальчик из провинции. Я мог рассчитывать только на себя. А ты старалась быть каждый день со мной. Быть моим ангелом.  А я просто физически не мог отвечать тебе взаимностью.

   И тогда я придумал каверзу. Чтобы ты от меня отвернулась. Или даже ушла. Как вовремя оказалась рядом Анечка, твоя подруга. И я завертел с ней какое-то сумасбродство, которое тебе показалось похожим на роман.

  Ты снова крепко держишь меня за руку.... Чтобы я перестал разгуливать по залу с бокалом в руке?... Или чтобы снова не исчез, как мираж?.. И я стою у тебя за спиной и произношу тост о Любви. Или это нацарапанный кем-то наспех, запечатанный в бутылку и брошенный в волны вопль о помощи?... Или это я только что сам как попало написал на салфетке, пока не забыл?..."Но ты ушла вдруг... И сошлись все пути, где мрака и света край... Я дороги стёр в пыль, только б след твой найти... Ведь там, где ты была - был Рай..."

Ты вздрагиваешь со словами "...Иль это любовь моя?..."   И мы все пьём за Любовь стоя...И ты прижимаешься ко мне...как девчёнка...

   ...Ленка. Ты всё хорошеешь. Это невозможно выдерживать. Помнишь, как мы с тобой сбежали ото всех на свадьбе Коляна? И так упоительно целовались? Ты просто волшебно целовалась. И плевать мне было на то, что ты никак не могла отвязаться от этого своего...Ну, занудный такой...Ну и хрен с ним...Я так благодарен тебе за тот побег. За поцелуй ...И за то, что я это помню...тридцать лет спустя....Я спою для тебя сейчас BESAME MUCHO... Сейчас, моя хорошая... Я так благодарен тебе...

...ТВОЙ ПОЦЕЛУЙ ПОСЛЕДНЕЙ НАДЕЖДОЙ ГРЕЕТ ЛЮБВИ ОСТЫВАЮЩЕЙ ГАСНУЩИЙ СЛЕД НА ПЕСКЕ ПУСТЫНИ БЕЗБРЕЖНОЙ НЕОТВРАТИМО, НЕЗРИМО ОТ НАС УБЕГАЮЩИХ ЛЕТ...

   Слова порхают, сплетаясь причудливо и неповторимо...И уже, кажется, живут собственной жизнью...А может быть, они тут жили всегда и дожидались лишь нашего прихода. И нет для них никакой разницы, кто их слышит и кто потом им вторит... У них своя жизнь, у слов...Уйдём мы, придут другие...Люди всегда будут говорить о Любви.

  ...О-о-о...Мне больше не наливать...Я то и дело съезжаю на испанский, пытаюсь цитировать Сервантеса.... Как ты там, друже мой Мигель, писал?..

Si mi fue tornase a es                      Если б жить я прошлым мог

Sin esperar mas sera...                    И грядущего не ждать...

O viniese el tiempo ya                     Иль заране угадать

De lo que sera despues...                 То, что сбудется в свой срок...

 

   Слова порхают. Плетут хороводы...

...Ласточка моя. Ты так нравилась мне все годы учёбы. А поцеловать тебя пришлось только сейчас...Стыдно признаться, но я тебя всё время робел...

...Мишаня. Ты в этом эротическом танце был непревзойдённым...Какие наши годы? Все девки наши!...

...Да, представь себе. Мне предлагают года два назад кафедру в Ужгороде...И шо мне здесь терять, кроме волчьих капканов и перманентно воспалённого Иакима Сулеймановича?...Дети уже взрослые. В Киеве. Внучка...И я таки с Днепром расстался без печали... Так шо ты думаешь? Меня там все спрашивали или у меня здесь бизнес. А я им -НЕТ...Можэ нужные люди? Таки нет же... Ну тогда для детей мож помощь какую в Днепре? Тоже НЕТ...Они таки и не смогли себе нарисовать в голове, шо я сделаю тыщу триста в один конец, шоб тока выпить-покушать со своим курсом и сразу назад. А вы все мне нужны тока за то, шо вы были в моей жизни и есть...Наливай...

...МНЕ, КАК ШЁПОТ ПОЛНОЧНЫЙ, ПОКОЙ РАЗОРВАЛ ТВОЙ МЕЛЬКНУВШИЙ НЕЧАЯННО ЛИК...  ЧЕРЕДОЮ НЕПРОШЕННЫХ СНОВ Я БЕЖАЛ...ЗА ТОБОЙ... ЗВАЛ, СРЫВАЯСЬ НА КРИК...

...Человеку нормальному, если ты даёшь, и даёшь, и даёшь...Заботу, уважение, любовь...Он рано или поздно начинает отдавать. Ну, пусть не тебе. Миру. Другим людям. Своим детям. Или не своим...А вот наркоман...Даже тот, кто предрасположен...Он так не сможет. Ты дашь ему всё. Дружбу. Любовь. Защиту. Но ты не защитишь его от самого себя. И Любви всего  Мира....всей Вселенной...ему будет мало. И он будет несчастен. В нём всё равно останется пустота, которую он будет стремиться заполнить. И для этого ему нужен наркотик...В общем, я таки ушёл из психиатрии...

...Малыш. Что тебя печалит?...Это прошлое вглядывается в нас жадными глазами... Глазами нас  самих, какими мы были тогда. И я тебе скажу - они могут за нас порадоваться. Давай лучше потанцуем...Прижмись ко мне...Вот так... Как тогда...

   Ну что ж, ребята...Пора уходить. Время... Похоже, это мы с вами сделали поздний сентябрьский вечер по- весеннему тёплым. Мы с вами, слава Богу, не искали здесь ни выгодных связей, ни коммерческих промоций, ни протекций в карьере. Только встречи с самими собой...За которых не стыдно...Мне было чертовски хорошо с вами...Да нет же. Причём тут ТИТАНИК? Не робей!...Выплывем ещё...

   ДРУГОЙ ДЕНЬ (вместо PS)

...Какой дурак придумал такие маленькие клавиши на мобильнике?...Эсэмэску набрать...Прям радистка тебе Кэт...

"Галка. Несравненный мой дружочек. Всё, о чём я тебе вчера говорил, - правда. И если это не Любовь, то скажи сама, что это... Или не говори ничего...Только не исчезай из моей жизни."

  Непрочтённым, забытым письмом

Средь дней твоих я канул тому много лет...

В душу мне роняет тайком

Слезинки лепестков твой увядший букет.

  Ночь тиха... Но бесполезно

Докричаться, словно в пургу,

До тебя... Меж нами бездна...

И не меня ты ищешь на том берегу...

 

  От тебя вестей мне не ждать.

Ты память не тревожишь мне крыльями снов.

Можно не трудиться латать

Лохмотья фраз клочками истрёпанных слов...

  Ночь нежна... Но нет надежды

Отыскать в окне твоём свет...

Да и прочь меня, как прежде,

Слепой Судьбы уводит запутанный след.

 

  Никчему мне более знать,

Зачем и кто теперь в твою дверь постучит...

Путник ли одинокий опять,

Дорогою заблудший в пустынной ночи?...

  Счастья не прошу у Бога...

Не ропщу печали  вслед...

Ночь прошла... Пуста дорога...

Лишь ветер теребит твой увядший букет...