О стадиях прогрессирующег
- 27.04.13, 12:33
Широко
известная в либеральных кругах Маша Гессен -
гей-активистка, в данный момент директор русской
службы радио “Свобода” - заявила, что
“институт брака должен перестать
существовать”.
Согласно Конвенции Совета Европы обязательное сексуальное воспитание должно начинаться с дошкольного возраста. Конвенция также обязывает страны-участницы не допускать “дискриминации по признаку сексуальной ориентации”. Стоит обратить внимание на ту идеологию, которая присутствует и в этом документе, и в речах Маши Гессен, идеологию, которую стоит себе ясно представлять, перед тем как под ней подписываться.
За ней закрепилось слово “либерализм” - и можно только выразить глубокое сочувствие тем людям, которые понимали под “либерализмом” идеологию личных свобод и принимали ее в таком качестве. Увы, смысл слов меняется со временем, и то, что “либерализмом” называется сейчас, во многом просто противоположно классическому либерализму - потому что та же борьба с “дискриминацией по признаку сексуальной ориентации” неизбежно предполагает сворачивание свободы вероисповедания, свободы предпринимательства, свободы ассоциаций - всего того, что классические либералы ставили в центр своего мировоззрения.
Но тут уж ничего не поделаешь - точно также еще лет сорок назад в английском языке слово gay значило просто “веселый, яркий”, но сейчас его никто уже не станет использовать в таком смысле. Так и слово “либерал” сейчас означает сторонника абортов (или прямо инфантицида), гомосексуальных “браков” и широчайшей борьбы с “дискриминацией”, под которую подпадает любая форма несогласия с его идеологией. Еще раз, наши соболезнования классическим либералам - но так уж оно исторически сложилось.
Для анализа этой идеологии выступление Маши Гессен - и реакция на него - весьма интересны. Свою речь она произнесла в эфире австралийского Radio National, по-английски, но вскоре ее перевод (вместе со ссылкой на звуковой файл) попал в русский интернет. Вот текст ее выступления:
“Ежику понятно, что гомосексуалисты имеют право на создание брачных союзов, однако я так же считаю не менее очевидным и то, что институт брака вообще не должен существовать… Борьбу за право геев вступать в супружеские отношения обычно сопровождает ложь о наших планах относительно института брака как такового уже после того, как мы достигнем цели. Дело в том, что мы лжем, заявляя, что институт брака останется неизменным. Ведь это вранье.
Институт брака ожидают перемены, и он должен измениться. И, повторюсь еще раз, он должен перестать существовать.
Я не собираюсь распространять домыслы о своей жизни. Это не то, что я намеревалась делать, когда начала заниматься общественной деятельностью 30 лет назад.
У меня трое детей, у которых было, более или менее (sic), пять родителей, и я не понимаю, почему у них не может быть пять родителей юридически… Я вступила в брак в Массачусетсе со своей теперь уже бывшей партнершей (она была из России) К тому времени у нас уже было двое детей – один приемный, другого родила я. Через несколько лет мы расстались, и я познакомилась со своей новой партнершей, у которой уже был ребенок. Биологическим отцом этого ребенка является мой брат, а биологический отец моей дочери - это мужчина, живущий в России, и мой приемный сын также считает его своим отцом. В общем, пятеро родителей оказываются разбиты на две или три группы…
В самом деле, я хотела бы жить в условиях правовой системы, которая была бы способна отражать данную реальность. А она, полагаю, несовместима с институтом брака".
Собеседники Маши Гессен встретили ее слова аплодисментами. В русском либеральном интернете реакция была двоякой - одни стали говорить, что Маша тут никого не представляет, и что конечно же, уничтожать брак как таковой гей-активисты вовсе не стремятся, другие - что Маша права, и институт брака уже практически умер с введением относительно легких разводов, так что остается только смириться этим фактом. Правда, никто не пояснял, почему же, если брак уже умер, гей-активисты так настойчиво борются за распространение этого мертвого института на однополые пары.
Такая двойственность реакции вообще характерна для либерального мышления - и указывает на стадии, которые оно обычно проходит. Либералы продвигают нововведение Х, которое консерваторы рассматривают как аморальное - и которое либералы, напротив, считают чем-то хорошим. Консерваторы при этом говорят - эдак скоро вы начнете продвигать уже нововведение У, которое сейчас представляется аморальным даже вам. Реакция на такой довод проходит три стадии. На первой либералы возмущенно отвергают это, как типичную для консерваторов клеветническую страшилку, проявление моральной паники, высмеивают эти опасения как знак параноидальной логики "сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст" и вообще конспирологический бред.
На второй стадии сторонники нововведения У уже открыто проповедуют свои взгляды - а их либеральные собратья говорят о том, что в либеральном обществе всякий вправе высказывать свою точку зрения в диалоге, даже если не все мы ее разделяем. На третьей стадии нововведение У выносится на знамя прогрессивных сил и за него разворачивается борьба, которая приводит к успеху. На четвертой - противники этого нововведения клеймятся как злобные фанатики, нарушители прав человека и враги прогресса, которых должно, наконец, как следует прижать либеральное государство, ибо нельзя же в либеральном обществе терпеть такие проявления дискриминации и фанатизма.
Такое развитие событий (пока до второй стадии) можно видеть на примере отношения к абортам - еще недавно консерваторы упрекали своих оппонентов в том, что скоро они начнут убивать младенцев, а либералы с гневом и обидой отвергали это, как злобную клевету. В самом конце прошедшего века особо передовые мыслители - например, Питер Сингер - начали говорить о том, что младенцы "лишены определяющих черт личности - самосознания, автономности и целеполагания", и поэтому не обладают правом на жизнь, так что младенца можно умертвить в интересах взрослых. Сингер даже не считает нужным говорить о том, что умершвлять можно тяжело больных младенцев - фиговый листок, к которому у нас прибегал А.Никонов.
Могут сказать - мало ли кто что пишет в интернете; но Сингер - это не интернет-фрик, это один из ведущих либеральных интеллектуалов (на 33-месте среди 100 ведущих интеллектуалов современности, по версии журнала “Тайм”). Он пользуется немалым уважением и доверием в своей среде. Через какое-то время эту же очевидную логику подхватывает профессор биоэтики Манчестерского университета Джон Харрис :
“Мы можем прервать беременность в силу серьезных аномалий плода вплоть до последних сроков, но не можем убить новорожденного, – сказал Харрис. – Что же такого, по мнению людей, должно происходить в родовых путях, что убивать плод на входе в них нормально, а на выходе – нет?”
Недавно представительница американской сети абортариев Planned Parenthood сказала, что "вопрос о постнатальном (то есть послеродовом) аборте должен решаться между женщиной и ее врачом" То, что еще недавно объявлялось злобной клеветой на либералов, теперь высказывается ими самими как позиция, по меньшей мере, приемлемая в их среде. Приехали.
С "однополыми браками" процесс кое-где уже продвинулся до четвертой стадии - государственного подавления несогласных - например, (и это один из многих случаев), судебного преследования предпринимательницы, которая отказалась обслуживать гомосексуальное мероприятие. Но на этой стадии вскрывается еще одна интересная вещь. Когда консерваторы говорили, что цель гей-лобби - уничтожение брака как такового, их клеймили как конспирологов и злобных фанатиков. Теперь это же самое говорит знатная гей-активистка - и вызывает гром аплодисментов в своей среде.
Это не значит, что надо впадать в конспирологию - едва ли где-то в секретном замке сидят либеральные мудрецы и ставят галочку напротив выполненных пунктов своего плана. Все гораздо проще - процесс имеет свою внутреннюю логику, и он проходит вполне предсказуемые стадии. Часть либералов застряла на второй “ну, это личное мнение Маши...” часть продвинулась дальше - “ну да, институт брака должен перестать существовать, а в чем проблема-то? Вы так говорите, будто это что-то неправильное...”.
Логика очевидна - если сожительство двух гомосексуалистов не менее почтенно, чем брак мужчины и женщины, это неизбежно значит, что брак не более почтенен, чем сожительство двух гомосексуалистов. Равенство работает в обе стороны. Если можно объявить союз двух гомосексуалистов “браком”, то почему не союз трех, четырех, или, как совершенно логично говорит Маша Гессен, шестерых людей различных полов в любой конфигурации? А это - как она не менее логично замечает - несовместимо с институтом брака. Если словом “брак” можно назвать практически что угодно, это значит, что это слово не означает ничего.
И надо отдавать себе отчет, что подписывать документы, обязывающие нашу страну вводить сексуальное воспитание с детского сада и при этом “не допускать дискриминации по признаку сексуальной ориентации” - значит подписываться под индоктринацию детей в той самой идеологии, которую продвигает Маша Гессен.
Идеологии, которая - давайте посмотрим правде в глаза - несовместима с сохранением института брака, и тут Маша Гессен просто любезно указывает нам на неизбежную логику процесса. А общество, в котором не поддерживается даже такая фундаментальная форма единства, обязательств и солидарности, как брак, едва ли протянет дольше одного поколения - а его земли займут другие народы, с более здравыми представлениями о жизни.
Мы не знаем, пойдет ли Западная Европа до конца по пути либерализма и водворится ли там, в итоге, могучий и многолюдный Франкский Эмират, или (что скорее всего) европейцы свернут с пути погибели. Нам стоит понять одно - это путь погибели, и идти по нему не стоит. У нас просто нет и не предвидится людских ресурсов для того, чтобы играть в социальные эксперименты такого рода. Пожалуй, так и стоит объяснить нашим партнерам из Совета Европы.
Сергей Худиев
Согласно Конвенции Совета Европы обязательное сексуальное воспитание должно начинаться с дошкольного возраста. Конвенция также обязывает страны-участницы не допускать “дискриминации по признаку сексуальной ориентации”. Стоит обратить внимание на ту идеологию, которая присутствует и в этом документе, и в речах Маши Гессен, идеологию, которую стоит себе ясно представлять, перед тем как под ней подписываться.
За ней закрепилось слово “либерализм” - и можно только выразить глубокое сочувствие тем людям, которые понимали под “либерализмом” идеологию личных свобод и принимали ее в таком качестве. Увы, смысл слов меняется со временем, и то, что “либерализмом” называется сейчас, во многом просто противоположно классическому либерализму - потому что та же борьба с “дискриминацией по признаку сексуальной ориентации” неизбежно предполагает сворачивание свободы вероисповедания, свободы предпринимательства, свободы ассоциаций - всего того, что классические либералы ставили в центр своего мировоззрения.
Но тут уж ничего не поделаешь - точно также еще лет сорок назад в английском языке слово gay значило просто “веселый, яркий”, но сейчас его никто уже не станет использовать в таком смысле. Так и слово “либерал” сейчас означает сторонника абортов (или прямо инфантицида), гомосексуальных “браков” и широчайшей борьбы с “дискриминацией”, под которую подпадает любая форма несогласия с его идеологией. Еще раз, наши соболезнования классическим либералам - но так уж оно исторически сложилось.
Для анализа этой идеологии выступление Маши Гессен - и реакция на него - весьма интересны. Свою речь она произнесла в эфире австралийского Radio National, по-английски, но вскоре ее перевод (вместе со ссылкой на звуковой файл) попал в русский интернет. Вот текст ее выступления:
“Ежику понятно, что гомосексуалисты имеют право на создание брачных союзов, однако я так же считаю не менее очевидным и то, что институт брака вообще не должен существовать… Борьбу за право геев вступать в супружеские отношения обычно сопровождает ложь о наших планах относительно института брака как такового уже после того, как мы достигнем цели. Дело в том, что мы лжем, заявляя, что институт брака останется неизменным. Ведь это вранье.
Институт брака ожидают перемены, и он должен измениться. И, повторюсь еще раз, он должен перестать существовать.
Я не собираюсь распространять домыслы о своей жизни. Это не то, что я намеревалась делать, когда начала заниматься общественной деятельностью 30 лет назад.
У меня трое детей, у которых было, более или менее (sic), пять родителей, и я не понимаю, почему у них не может быть пять родителей юридически… Я вступила в брак в Массачусетсе со своей теперь уже бывшей партнершей (она была из России) К тому времени у нас уже было двое детей – один приемный, другого родила я. Через несколько лет мы расстались, и я познакомилась со своей новой партнершей, у которой уже был ребенок. Биологическим отцом этого ребенка является мой брат, а биологический отец моей дочери - это мужчина, живущий в России, и мой приемный сын также считает его своим отцом. В общем, пятеро родителей оказываются разбиты на две или три группы…
В самом деле, я хотела бы жить в условиях правовой системы, которая была бы способна отражать данную реальность. А она, полагаю, несовместима с институтом брака".
Собеседники Маши Гессен встретили ее слова аплодисментами. В русском либеральном интернете реакция была двоякой - одни стали говорить, что Маша тут никого не представляет, и что конечно же, уничтожать брак как таковой гей-активисты вовсе не стремятся, другие - что Маша права, и институт брака уже практически умер с введением относительно легких разводов, так что остается только смириться этим фактом. Правда, никто не пояснял, почему же, если брак уже умер, гей-активисты так настойчиво борются за распространение этого мертвого института на однополые пары.
Такая двойственность реакции вообще характерна для либерального мышления - и указывает на стадии, которые оно обычно проходит. Либералы продвигают нововведение Х, которое консерваторы рассматривают как аморальное - и которое либералы, напротив, считают чем-то хорошим. Консерваторы при этом говорят - эдак скоро вы начнете продвигать уже нововведение У, которое сейчас представляется аморальным даже вам. Реакция на такой довод проходит три стадии. На первой либералы возмущенно отвергают это, как типичную для консерваторов клеветническую страшилку, проявление моральной паники, высмеивают эти опасения как знак параноидальной логики "сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст" и вообще конспирологический бред.
На второй стадии сторонники нововведения У уже открыто проповедуют свои взгляды - а их либеральные собратья говорят о том, что в либеральном обществе всякий вправе высказывать свою точку зрения в диалоге, даже если не все мы ее разделяем. На третьей стадии нововведение У выносится на знамя прогрессивных сил и за него разворачивается борьба, которая приводит к успеху. На четвертой - противники этого нововведения клеймятся как злобные фанатики, нарушители прав человека и враги прогресса, которых должно, наконец, как следует прижать либеральное государство, ибо нельзя же в либеральном обществе терпеть такие проявления дискриминации и фанатизма.
Такое развитие событий (пока до второй стадии) можно видеть на примере отношения к абортам - еще недавно консерваторы упрекали своих оппонентов в том, что скоро они начнут убивать младенцев, а либералы с гневом и обидой отвергали это, как злобную клевету. В самом конце прошедшего века особо передовые мыслители - например, Питер Сингер - начали говорить о том, что младенцы "лишены определяющих черт личности - самосознания, автономности и целеполагания", и поэтому не обладают правом на жизнь, так что младенца можно умертвить в интересах взрослых. Сингер даже не считает нужным говорить о том, что умершвлять можно тяжело больных младенцев - фиговый листок, к которому у нас прибегал А.Никонов.
Могут сказать - мало ли кто что пишет в интернете; но Сингер - это не интернет-фрик, это один из ведущих либеральных интеллектуалов (на 33-месте среди 100 ведущих интеллектуалов современности, по версии журнала “Тайм”). Он пользуется немалым уважением и доверием в своей среде. Через какое-то время эту же очевидную логику подхватывает профессор биоэтики Манчестерского университета Джон Харрис :
“Мы можем прервать беременность в силу серьезных аномалий плода вплоть до последних сроков, но не можем убить новорожденного, – сказал Харрис. – Что же такого, по мнению людей, должно происходить в родовых путях, что убивать плод на входе в них нормально, а на выходе – нет?”
Недавно представительница американской сети абортариев Planned Parenthood сказала, что "вопрос о постнатальном (то есть послеродовом) аборте должен решаться между женщиной и ее врачом" То, что еще недавно объявлялось злобной клеветой на либералов, теперь высказывается ими самими как позиция, по меньшей мере, приемлемая в их среде. Приехали.
С "однополыми браками" процесс кое-где уже продвинулся до четвертой стадии - государственного подавления несогласных - например, (и это один из многих случаев), судебного преследования предпринимательницы, которая отказалась обслуживать гомосексуальное мероприятие. Но на этой стадии вскрывается еще одна интересная вещь. Когда консерваторы говорили, что цель гей-лобби - уничтожение брака как такового, их клеймили как конспирологов и злобных фанатиков. Теперь это же самое говорит знатная гей-активистка - и вызывает гром аплодисментов в своей среде.
Это не значит, что надо впадать в конспирологию - едва ли где-то в секретном замке сидят либеральные мудрецы и ставят галочку напротив выполненных пунктов своего плана. Все гораздо проще - процесс имеет свою внутреннюю логику, и он проходит вполне предсказуемые стадии. Часть либералов застряла на второй “ну, это личное мнение Маши...” часть продвинулась дальше - “ну да, институт брака должен перестать существовать, а в чем проблема-то? Вы так говорите, будто это что-то неправильное...”.
Логика очевидна - если сожительство двух гомосексуалистов не менее почтенно, чем брак мужчины и женщины, это неизбежно значит, что брак не более почтенен, чем сожительство двух гомосексуалистов. Равенство работает в обе стороны. Если можно объявить союз двух гомосексуалистов “браком”, то почему не союз трех, четырех, или, как совершенно логично говорит Маша Гессен, шестерых людей различных полов в любой конфигурации? А это - как она не менее логично замечает - несовместимо с институтом брака. Если словом “брак” можно назвать практически что угодно, это значит, что это слово не означает ничего.
И надо отдавать себе отчет, что подписывать документы, обязывающие нашу страну вводить сексуальное воспитание с детского сада и при этом “не допускать дискриминации по признаку сексуальной ориентации” - значит подписываться под индоктринацию детей в той самой идеологии, которую продвигает Маша Гессен.
Идеологии, которая - давайте посмотрим правде в глаза - несовместима с сохранением института брака, и тут Маша Гессен просто любезно указывает нам на неизбежную логику процесса. А общество, в котором не поддерживается даже такая фундаментальная форма единства, обязательств и солидарности, как брак, едва ли протянет дольше одного поколения - а его земли займут другие народы, с более здравыми представлениями о жизни.
Мы не знаем, пойдет ли Западная Европа до конца по пути либерализма и водворится ли там, в итоге, могучий и многолюдный Франкский Эмират, или (что скорее всего) европейцы свернут с пути погибели. Нам стоит понять одно - это путь погибели, и идти по нему не стоит. У нас просто нет и не предвидится людских ресурсов для того, чтобы играть в социальные эксперименты такого рода. Пожалуй, так и стоит объяснить нашим партнерам из Совета Европы.
Сергей Худиев
1
