Глава 3
Вечер. Я сидел в кабинете перед захламленным разными бумагами компьютерным столом. Опять накатывала хандра. Я ее ожидал – слишком долго мне удавалось поддерживать работоспособность на высоком уровне. Но разве ожидание прихода чего-либо – это всего лишь знание того, что это в скором времени произойдет? Скорее незнание. Ведь всю жизнь я не ждал хандры или бессонницы – я и так знал, что они придут... Я ждал чего-то другого, того, о чем не знаешь случится оно или нет.
                    ***
Иногда ты ждешь. В сущности, если вспомнить сколько времени ты ждал, то окажется, что это заняло большую часть твоей жизни, если не всю. Ждал разных событий, приходящих так, будто кто-то их сжал в точку, в мячик, после чего бросил в корзину. И скорее всего в корзину мусорную, судя по тому насколько ненужным и неважным становится любое уже произошедшее событие, любая уже выполненная цель. Я сидел за компьютером, я ждал. Я мельком проглядывал новости, но мне на них было наплевать, я получал случайные письма, сообщения от знакомых, от коллег но мне, признаться, было все равно. Хотя я им и отвечал, из вежливости и потому, что так принято. Мои глаза болели и зрение упало. Я сидел и работал. Но несмотря на это, время уходило сквозь пальцы. Я ждал. Я знал, что у меня множество других дел, которые требуют решения, но я делал то, что не мешало ждать – я работал. Время проходило быстро, улетало в никуда под щелкающие ритмы ambient , мне его было жаль, но я все равно ждал. Наверное зря, я это понимал, ведь никто не любит людей, которые ждут. Ведь они теряют свое время зря, они отдают возможность быть успешными другим. А быть успешным – означает сделать свою жизнь такой, какой хочешь. Успешность не измеряется количеством денег, если только сам человек не видит в этом смысл своей жизни. А люди не могут любить всех, у них на это попросту не хватает времени, а это значит, что они выбирают успешных, выбирают тех, в ком есть сила. Таков закон. Закон не может быть правильным или неправильным, законы бывают только те, которые можно нарушить и те, которых нарушить нельзя. Я ждал и думал, можно ли нарушить этот закон или же мне стоит и дальше ждать. Ждут слабые, - говорил я себе и продолжал смотреть в монитор. – Ты теряешь себя, ты становишься никем. То, что ты параллельно делаешь – никому не нужно, потому что это лишь средство доказать себе, что ты не ждешь. Ты это видишь, и рано или поздно остальные тоже это увидят. Они поймут, что ты всего-навсего ждешь и они не простят тебе этого. Прощают они только того, кто сумел дождаться. Который не только ждал гостя, но и у кого гость остался. Иначе все будут смеяться, а гость в лучшем случае промолчит. Еще гость может зайти к тебе и поблагодарить, что ты его ждал, а потом пойти к тому, у кого лучше. К тому, кто не тратит время на глупое ожидание... Кто не сидит у дороги, глядя в даль, а кто смотрит в землю, кто ее разделяет на кусочки, а потом смотрит, что из нее можно получить. Гость доволен, что о его приходе предупредили, и что из-за этого весь город обвешан ленточками. Но разве он остановится в ветхом доме умалишенного, прождавшего всю жизнь на дороге?
                ***
Работа не клеилась. Может только потому, что я уже устал и хотел есть. Было грустно от понимания, что я всю жизнь хотел чего-то другого, чем то, что получилось. Я хотел быть не таким. Я не хотел создавать иллюзии и самому питаться ими всю жизнь. В детстве весь мир был передо мной, я любил читать книги и читал их запоем. Я мог не прерываться двое суток подряд, пока неожиданно для себя не засыпал. И даже во сне я видел просто продолжение книги, видел себя храбрым и бесстрашным героем.
А кем я стал? Да никем... Оболочкой, требующей все нового и нового, чтобы просто сохранить свою форму. Я тихо выдохнул и встал из-за стола, чтобы размяться. Да, мне было одиноко. Но гораздо хуже я бы себя чувствовал, если бы здесь был чужой человек.
«Тем, кого любишь, нужно доверяться полностью, если это настоящая любовь, нужно отдать им ключи от всего, что имеешь, иначе какой смысл?..» Кажется, такие слова говорил де Ниро, перед тем, как сесть в начиненную взрывчаткой машину...
Есть желание что-то поменять, но разве старую собаку можно научить новым трюкам? – Я встал, и пошел на кухню – надо было что-то съесть. Кроме всего прочего – это ведь тоже способ отвлечься...
    Разогретая пицца в микроволновке, кофе с молоком – под вечер мне обычно становится плевать, что я ем. Да и плевать, что я делаю. Пойду покурю – может что-то интересное в голову придет. А может и не придет. Может я просто похожу по берегу озера, от которого по вечерам приятно тянет влагой, повыпускаю дым в небо, на котором уже появляются первые звезды, пробивающиеся, сквозь окрашенный заходящим солнцем небосвод. Похожу босиком по траве и меня отпустит. Просто и легко, хотя и на время. Интересно, если бы во время прогулки схватило сердце – я бы старался изо всех сил дойти, доползти до телефона? Сделать себе инъекцию? Или бы лежал, как опустошенный войной Пауль Боймер, вот только лицом вверх, к звездному небу? Звучит красиво, но бессмысленно. Скорее всего буду цепляться до последнего, чего еще ожидать от человека, чьи герои никогда не теряют надежду. И у них ведь все получается...
    Прямо как в анекдоте: приходит к психологу очень грустный человек и говорит, что хочет покончить с собой. Врач ему предлагает множество разных средств и терапий, но человек говорит, что все испробовал и ничего ему не помогло. Тогда врач говорит, что есть еще одно средство, которое всегда помогает. Это – сходить на выступления лучшего в их городе клоуна. На что грустный человек отвечает, что он и есть этот клоун...
    Я сижу на коряге, смотрю на гладь озера, курю и смеюсь. Да, я сделаю это сегодня. – радостно говорю сам себе и опять смеюсь. Сыграю в игру, в которую можно только выиграть. Сыграю сам с собой.
Я потушил сигарету о пень, засунул окурок в карман, немного посмотрел на небо и пошел домой. Нет, жизнь не проносилась перед глазами. Ее просто не было. Я шел к дому как в тумане. Будто наблюдая за собой со стороны, будто мой настоящий дух отбросил как старую, грязную одежду то, что раньше было мной или только казалось...
Я поднялся к себе в спальню и открыл сейф. Взял мой Смит&Вессон 38-ого калибра, достал патрон из распечатанной упаковки(я иногда люблю по банкам пострелять) Зарядил, крутанул барабан, взвел курок... Все это в моих глазах не выглядело как в фильме, но это не имело никакого значения, страх медленно расползался по телу, я прямо почувствовал, как сердце забилось сильнее. Я поднял револьвер и приставил к виску. Кто-то внутри пытался найти выход, кто-то внутри резко поменял свой тон, каким он со мной разговаривал, а я ощущал злорадство. Хотя по-прежнему ничего не имело значения, но я стал хозяином положения... Я наслаждался, я ощущал, как внутри медленно проскакивают нервные импульсы, становясь с каждым разом все сильнее, раскачиваясь, как разрушающийся мост под марширующими солдатами... Я тихо выдохнул и дернул за спусковой крючок...


Страх. Что это такое? Некоторые считают, что страх – это плохо, другие говорят – необходимо. Часто люди думают, что мужество – это отсутствие страха, на что многие отвечают: отсутствие страха – глупость. А я не знаю. Для меня принятие решения всегда оставалось загадкой. Я мог о чем-то думать, рассуждать, мог чего-то опасаться, чтоб, остановившись перед выбором, ни секунды не колеблясь сделать его. При этом я редко заранее знал, что выберу. Скорее просто угадывал. Страх бывает разный. Иногда человек, способный без колебаний броситься в горящий дом, чтобы спасти незнакомого ему человека, не скажет ни слова, чтоб заступиться за унижаемого обществом изгоя, даже если будет считать, что это не правильно. Страх бывает разный. Один действует на нас сильнее, другой слабее. Страхи обступили нас и играют нами. Мы то бросаемся от одного к другому, то сидим сжавшись в комок, не зная что делать. Кто-то больше боится смерти, кто-то жизни, кто-то боится презрения, кто-то боится отвержения. Страхи двигают нами, правят народами и медленно опутывают Землю. Они приходят вместе с людьми туда, где никогда не бывали и устанавливают свой черный флаг выше всех остальных. Офицер-дворянин, боящийся презрения, и погибающий, выполняя бессмысленный приказ, считается примером храбрости. Человек, заканчивающий жизнь самоубийством не боится смерти, зато боится жизни. Он все равно боится. Человек всегда боится. Когда любит и когда ненавидит... Когда нападает и когда убегает. Когда рождается и когда умирает... А люди все продолжают вешать ярлыки, и дезертир, которого сразу же расстреляют при поимке, на которого все будут указывать пальцем и говорить, что он трус, может оказаться более смелым и умелым, более свободным человеком, чем все, кто послушно бежит в атаку. Как бы я поступил – не знаю, но почему униженное, раздавленное, гниющее, то, что когда-то было похожим на нас заслуживает презрения? Может, снова страх? Последняя баррикада, много позже самой крепкой веры.
Так и получается, что тот, кто чего-то не боится – не устойчив, не стабилен, асоциален. А остальные – находятся в крепкой ограде своих страхов и их действия можно предсказать, можно направить. А еще их всегда можно наградить... за мужество. Смеюсь... Можете считать, что все это проскочило безумной, раздерганной картинкой за те мгновения, пока курок проходил свой молниеносный путь к капсюлю, пока капсюль воспламенил бездымный порох... или... Смех свернул, согнул меня будто устрицу и приятное покалывание начиная с кончиков пальцев и краешек моих губ медленно расползалось по телу, я дышал и жил на мгновения не частью, а единым смыслом. Будто вся вселенная радовалась за меня. Вселилась в меня. Я счастлив. Быть может, по Бодлеру, а может я что-то путаю. Или это пришло освобождение? Господь принял своего блудного сына. Или может он меня просто подбрасывал, как в детстве мой отец? А я думал, что он меня оставил, отпустил – и сердце замирало от ужаса?
                           




© Mike911

                    Глава 2
    Она шла по набережной и смотрела издалека на светящийся синевой мост, свет шел из самого моста и откуда-то с неба, где из дыр в черном покрывале холодных дождевых туч выглядывали звезды. Ночь была темная, а город почему-то не светился. Город был вообще какой-то полностью другой. Облака неслись быстро, ветер был холодный и порывистый, но ей это почти не чувствовалось. Она шла быстро и ее разрумянившееся, едва заметно улыбающееся лицо, показывало, что ей не было ни холодно, ни грустно. Слева от нее, черная, будто нефть вода необычно широкой реки вздымалась волнами, на вершинах которых время от времени вскипали серые барашки. Она иногда шла вприпрыжку, иногда снимала рукавицу и проводила пальцем по холодной ограде на набережной. Мост был все ближе, он манил ее взгляд. Ей казалось, что там должно быть тепло, потому что там был свет. Она не отрывая взгляда смотрела туда, пока с удивлением не заметила, что среди подвесных канатов, веером ухватившим бетонно-асфальтную талию моста, спрятался один вертикальный, уходящий в даль, в черные, быстробегущие облака. Теперь она побежала, глотая холодный влажный воздух. На мосту ветер чувствовался еще сильнее. Его порывы раскачивали строительный лифт, прикрепленный к этому канату. Она шла прямо к нему, когда вдруг заметила, что в кабине кто-то спит. Он был похож на огромного оборотня, полуволка, получеловека. Он лежал, положив свою большую, массивную морду на скрещенные лапы. Ей стало любопытно куда лифт ее поднимет и она медленно зашла внутрь, ветер дул от чудища и она не боялась, что он ее почует. Неожиданно лифт поехал вверх, будто только ждал, когда она зайдет, да так быстро, что ее прижало к полу. Зверь зашевелил своим огромным, влажным носом, но ветер наверху был еще сильнее, лифт летел вверх, неимоверно раскачиваясь туда-сюда, и она не боялась, что он ее учует. Но тут он открыл глаз и тихонько заворчал. Медленно, хватаясь пальцами за решетчатые стенки лифта, она начала отходить в сторону выхода. Зверь открыл второй глаз и с интересом за ней наблюдал. Слегка потянулся, не отводя взгляда. Она вдруг поняла, что он скорее похож на пантеру, чем на волка, хотя морда была волчья. Она боялась. Что с ней случится, когда она попадет к нему в лапы? Подождав, когда лифт остановится на вершине дуги, по которой он раскачивался, она резко оттолкнулась ногами и выпрыгнула. Кувыркаясь в воздухе, она с ужасом заметила, что зверь летит вслед за ней, его тело было повернуто почти вертикально, как у профессионального парашютиста, пытающегося разогнаться, и он ее догонял. Она попыталась сделать тоже самое, но ее только еще несколько раз перевернуло. Она бы разрыдалась от страха, но поток воздуха и так выбивал мелкие слезинки из ее глаз. Сильные лапы сжали ее тело и неожиданно для себя она оказалась у него на спине. Шерсть у него была жесткая, шероховатая и она изо всех сил схватилась за нее. Земля приближалась быстро. В ожидании смерти она закрыла глаза. Удар. Она почувствовала, как тело под ней спружинило, ее даже немного подбросило вверх. После чего она шлепнулась на асфальт и... проснулась.
    Солнце уже било в окно, а перекресток над которым она жила был заполнен спешащими туда-сюда людьми и шум от них проходил даже через металлопластиковые окна. Она довольно потянулась, вспоминая, как это делал оборотень. Медленно вдохнула, потом выдохнула, отпуская ощущения такого необычно яркого сна. Так, надо делать зарядку. Плевать, что уже поздно, все равно в университете карантин. Она встала во весь рост и с удовольствием осмотрела свое тело в зеркале. Молодая, красивая, сильная... Что может быть приятней?
    Что может быть приятней, чем разглядывать себя в зеркале, утром солнечного, выходного дня, взбодренного ярким, необычным сном. Это не пробуждение в холодной, сырой квартире с больным горлом, темнотой за окном, подкрашенной оранжевым от света фонарей туманом, когда хочется тепла и света, когда утро превращается на выброс, на плевок человеком из сладкого небытия в реальность. Это – пробуждение в летнем Париже. Хотя дело далеко не только в этом. Она медленно провела рукой по животу, по груди, по шее. Сначала вниз, потом вверх. «Я прекрасна!» - прошептали губы, отраженные в зеркале. И так оно и было. Саша довольно улыбнулась. Ей нравилось делать с утра самой себе комплимент, и это не было игрой, глупым подростковым самообманом. Она действительно любила себя и свою внешность. Куда бы сегодня пойти? – она на секунду задумалась, чтоб тут же рассмеяться над мыслью о библиотеке, когда неожиданно раздался стук в дверь.
- Un moment! S’il vous plait. – Громко крикнула она в ответ, и принялась быстро одеваться. Интересно, кто это? Неужели опять хозяйка? Было немного досадно, что из-за нее да еще и с утра приходилось в чем-то спешить. Пускай даже с одеванием. Она наконец оделась и выйдя в коридор, открыла дверь. Как и ожидалось, там стояла хозяйка.
- Привет, дорогая. – со смешным акцентом, но гордым видом, произнесла эта весьма дородная, одинокая мадам, происходившая из потомков белоэмигрантов. – Я пришла тебя предупредить. Сегодня не выходи на улицу. Там довольно опасно. Опять демонстрации. Я закрою вход в дом. – Хозяйка говорила медленно, делая между каждым предложением паузу. Было видно, что такая практика доставляет ей удовольствие, и Саша поэтому всегда ее внимательно выслушивала. И теперь, хоть внутри нее и начинала расти недовольство, она с улыбкой кивнула, а хозяйка, подняла руку с вытянутым длинным пальцем и продолжила. – Я смотрела телевизор.
- Хорошо, я никуда и не собиралась. – В этот раз Саша учла старый опыт и не приглашала ее войти, а просто держала дверь, едва заметно двигая ее туда обратно, каждый раз все больше закрывая, и улыбалась.
- До свидания.
- До свидания, хорошего вам дня. – Саша закрыла с этими словами дверь и наконец нахмурилась. Что ж это такое? Опять все с ума посходили. Будто студентам нечего делать на карантине – надо устраивать демонстрации. Какой во всем этом смысл? Они же в этой орущей толпе только лучше друг друга позаражают. Но с утра себя настраивать на плохое было нельзя. Сидеть взаперти, так взаперти, не портить же из-за это настроение самой себе. Лучше подумать чем бы заняться. Но сначала – кофе! А потом можно будет посидеть на балконе, посмотреть на прохожих. Главное, чтобы под окнами было спокойно. Почему только родители захотели, чтоб я жила именно здесь? Под этим присмотром... Угораздило маму найти себе знакомую, когда она ездила сюда. – Саша на секунду остановилась, сделала глубокий вдох, потом выдох. – Не стоит делать все на автомате  и сосредотачиваться на себе, если мысли неприятные, а никакого толку от них все равно нет... Лучше сосредоточиться на внешних ощущениях... – Мысленно проговорила она сама себе и огляделась – на подоконнике лежала трубка.
- Ладно! Все равно я это редко делаю. – сказала она сама себе и с чашкой кофе, захватив по пути трубку и лежавший там же табак, вышла на балкон. Воздух был еще не горячий,  солнце только начинало выходить из-за соседнего дома, рассыпаясь лучами на паре, идущем из трубы булочной. На небе облаков почти не было, кроме быстро несущихся перистых облаков – предвестников бурь и новой погоды. Саша сидела в кресле, положив ноги на маленький столик. На улице прохожих почти не было. Хотя их район и не пострадал в предыдущих волнениях, никто не мог гарантировать, что и в этот раз здесь будет спокойно. И только ветер принесет дым от тысяч маленьких пожаров. Она с огорчением подумала, что придется не только самой не выходить, но и закрыть из-за гари окна... Но это все не в ее власти – что толпы чего-то желающих людей, что ветер, носящий дым от подожженных ними машин и мусорных баков. А раз она ничего поменять не может – стоит поразмыслить над вопросами, которые зависят только от нее. Например: как правильно забить трубку и раскурить ее? У нее никогда не получалось каждый раз одинаково. То она куриться хорошо, то – плохо. Вот Олег хорошо это делает, ловко и быстро. Можно и о нем поразмыслить. Только без эмоций. Спокойно. Куря трубку, трогая пальцами шероховатую обивку кресла, следя за стрижами, летающими в небе. Если не сдержаться, то день будет невеселым. Когда она с ним виделась? Прошлым летом, на Рождество и все... А еще эта нескончаемая переписка, разговоры по Skype. Странно, но его письма теперь просто утомляют. Она их просматривает через строчку, а потом не знает что писать. Может сегодня с ним поговорить? Опять видеть этот взгляд в сторону экрана, только время от времени поворачивающийся в камеру. Будто чувствуют, что виноваты. Длинные паузы. Что ей рассказать? Что ей без него плохо? Что она скучает? Он помолчит и в ответ попросит рассказать что произошло. А ведь дело как раз в том, что ничего. Она сидела, закинув голову назад, и смотрела, как облака вылетают из-за крыши.
Когда стена не призрачна, не сделана самими людьми, а такая, как космос, или древний океан, или дикие горы, неужели все по-другому? – Думала она. – Когда двое не сами виноваты в том, что далеки друг от друга? Когда властная рука судьбы разделяляет людей друг от друга? Саша сидела и представляла, как она стоит у старинного дома на берегу, смотрит, как волны наступают и отступают, играются с ветром, срывающим с них седые брызги... И ждет. И не знает. Она не знает фраз «ну мы же взрослые люди», «мне нужно это образование», она часто ходит по берегу, глядя в даль, с надеждой ожидает вести, чуда, возвращения. Он не говорит ей «я тебя понимаю», «как хочешь», «там ведь есть интернет». Он уходит не по своей воле, он называет свой корабль ее именем и мачты гнутся от ветра, когда он спешит домой, но он все равно не убирает ни одного паруса. Они расходились не по своей воле и молились, чтобы вновь встретиться. Они оба могли остаться в живых, но оказаться разделенными навсегда. Они могли спешить или ждать, даже когда это теряло смысл. Они ничего не знали и в душе просили птиц донести весточку, а Бога – сохранить их надежду. Теперь что-то поменялось, и человек уже не скован, не ограничен природой. Он не верит, потому что ему это не надо. Зато он знает и умеет, он стал царем океана, земли и воздуха... Но разве от этого люди стали меньше расставаться? У Саши навернулись слезы на глаза. От табака, наверное... – сказала она себе  и ушла назад на кухню, оставив дымящуюся трубку на балконе...
    Выход из всего этого тупикового дня был один – Саша включила музыку и легла на пушистый ковер посреди своей комнаты, раскинув руки в стороны. Она закрыла глаза, и теперь не ощущала ничего, кроме того, что лилось из колонок, заливая всю комнату сильнее, чем лучи Солнца. Наступила другая реальность, и она была лучше.
                           



© Mike911

Подглядывание  

[ Читать дальше ]

Паскудство. Нужно ли говорить, что когда на ум приходит это слово и только, ощущения хуже не куда. Я задумался, но ничего более подходящего данному случаю в моих словарях не было.
- Паскудство! – заорал я, вскакивая из своего кожаного кресла и со всей силы ударил кулаком в стену. Боль, обжигающим холодом проскочившая по всей руке, привела в чувство. Я поцеловал свой кулак, вздохнул и посмотрел на небольшую сделанную мной вмятину в красивой деревянной обшивке. Плевать. Еще вчера я мог разнести здесь все к какой-то там матери и мне бы это ничего не стоило. А сейчас, когда я, быть может, стал раз в десять богаче, по сравнению с сотнями других людей, половину моего богатства составляли вещи, наполняющие это помещение. Если конечно не случилось чего-то другого. Смогу ли я заплатить за перемену своего положения? Я посмотрел на свои белые руки, белые, тонкие пальцы. Они никогда не знали работы. То что я создавал было скорее игрушкой для самого себя, способом отвлечься и убить время, не убивая себя. То, что другие платили за это деньги, было только фичей. Рука начинала неприятно ныть. Мысли в голове – продолжали. Кому сейчас понадобятся флэш-игрушки, которыми люди забивали свое рабочее время в офисе?
К черту все это. Я достал пачку сигарет, посмотрел на нее и спрятал назад. Я сидел в своем родном убежище, и не хотел его закуривать. Мягкое кресло, приятные темные тона стен, компьютер, мини-бар, маленький шкаф с книжками, домашний кинотеатр. Я налил себе еще коньяка и осмотрел комнату. Она была маленькая, чересчур маленькая. Уютная, если знаешь что можешь отсюда в любой момент выйти на улицу.
Отец. Я часто тебя вспоминаю, сидя здесь. Мы с братом над тобой насмехались иногда чересчур жестоко. Нам, наверное, не хватало в детстве, да и не только в детстве, материнской опеки, ласки, всепрощения. Ты был грустным очкариком-ботаном со своими причудами, со своей, как нам тогда казалось, паранойей. Закрытый, обидчивый, богатый и далекий. Ты был не с нами, даже когда был жив. Когда, бывало, не работал, носился со своими идеями гибели человечества, апокалипсиса и выживания. Собственно, именно это поставило меня на ноги. И я думаю не из-за интересной тематики моих первых игр, все равно проспонсированых отцом, а просто потому, что большую часть наследства получил я за то, что согласился быть смотрителем Бункера, убежища от всех напастей, которое папа строил всю жизнь, улучшал, расширял, наполнял автоматикой и электроникой. Моей работе это не мешало. Зачем мне шумный город, если скоростной интернет доступен и в прекрасном хвойном лесу на берегу озера?
    Я встал и подошел к ноутбуку – интернета все еще не было. Спутникового интернета не было. У меня похолодело внутри, такого быть не может! Я ведь все проверил, на моей стороне все нормально. Даже если бы случилось что-то с одним спутником, работал бы канал через другой. Неужели что-то действительно произошло? Легкое и приятное алкогольное опьянение улетучилось, а по телу пробежали мурашки. Открыв тяжелую железную дверь, я зашел в соседнюю комнату. Быстро осмотрелся. Все камеры работают. Дом и двор изолированы. Тяжелые стальные ролеты закрывали все окна и двери по одному нажатию кнопки. Датчики движения во дворе работают нормально. Радиация в норме. Ветер по прежнему западный, порывистый. Система очистки воздуха работает нормально. Уровень топлива в норме, уровни, системы, системы, уровни... Зеленые глаза смотрят на меня, я на них. Все, вроде, как и раньше... Резкие вопли ревуна заставили меня подпрыгнуть от испуга. А один из зеленых глазок стал красным. Система оповещения засекла серию электромагнитных импульсов, похожих на следы ядерных взрывов. Ноги стали ватные. Может, я слишком много выпил? Почему интернет отключился раньше, чем началась война?...
Постель была холодная и скомканная, меня знобило. Наверное, заболеваю. Я встал, и посмотрел в окно: полная луна отражалась от неровной, покрытой рябью поверхности озера. Опять давит на психику. Наверное тоже становлюсь параноиком. Обидно отгрохать такое убежище и умереть не дождавшись войны. Бедный отец. Я включил свет. Мне почему-то было холодно, хотя в спальне стоял климат контроль. Температура заданная, влажность тоже. Я укутался в одеяло, подумал, что, скорее всего, мне уже не заснуть. Можно напиться, но мне не хотелось. Курить тоже. Мне вообще не хотелось. Тишина. У кого спросить почему так паскудно? Сегодня утром заезжает шофер с продуктами, а послезавтра приезжают уборщики. Но они как на подбор все довольные. Конечно не плохо было бы нанять какого-то философа. Но если он простой рабочий, то он уже не философ, а просто нытик. А даже если и философ, то, значит, он просто плохо работает. А если это настоящий философ, то я не собираюсь платить ему деньги, только за то, чтоб он меня выслушал. На столике лежало снотворное. Говорят, нельзя злоупотреблять, нельзя на него садиться. Мне плевать. Я выпиваю таблетку и ложусь обратно, заодно подняв температуру на пару градусов. Мысли, чьи-то бесконечные бормотания с интонациями противно визжащей пилы, не уходят. Я чувствую как они по-прежнему стоят вокруг моей кровати, напоминая одни и те же неприятные сцены прошлого, разыгрывая их по ролям, мастерски показывая мое ничтожество. Таблетка не выгоняет их. Они стоят рядом, насмехаются. Я падаю вниз, но ощущения легкости нет. Скорее это похоже на сползание вниз в толще тяжелого, грязного болота. Наверху маленьким диском виднеется потолок комнаты, освещенный светом луны. Кто-то закрывает люк огромным мешком с песком. Он дырявый и мой колодец начинает наполняться песком и мелкой пылью. Тишина. Занавес. Сон.

    Пробуждение было на удивление легким, до приезда еды оставалось еще полчаса и никто не будил меня звуками звонка, чтобы потом жаловаться на то, что меня приходится по полчаса ждать под воротами. 10-00. Было время сделать зарядку, но вместо этого я сразу полез в ванную. Холодные струи, горячие струи. Я помню еще в студенческие годы, когда я с удивлением домашнего мальчика открывал для себя вредные привычки, мне нравились отходняки. Я чувствовал себя тогда таким же опустошенным, а, значит, в какой-то мере и новым. Если смерть – небытие, то в ней нету ничего плохого, жаль только нету пробуждения. А потом с утра стоять под душем, медленно вращать ручки туда сюда. Холодно, горячо, снова холодно. Черт, мне уже и не нужен разговор ни с кем, я спокоен. Я вылез из ванны, одел свой привычный, заношенный, мягкий камуфляж, в котором я ходил по дому. Еще пятнадцать минут и Виктор Владимирович будет подчеркнуто вежливо вопрошать:
 - Как вам сегодня спалось, Алексей Петрович? Как там ваша новая программа?
А радость будет так и литься из всего его существа, из улыбки, из глаз, из жестов. Может, это у него привычка подлизываться к начальству. Но я все равно не могу понять как у него это получается. Может опять предложит приезжать каждый день, бегать со мной по лесу или заниматься зарядкой, «одному ведь скучно». Скорее всего добавит слово невмоготу, если вообще на эту тему будет говорить. Наверное до сих пор не может осознать, что ему платят не за работу, а за готовность в любое время ее выполнять.
    Я пошел на кухню. Есть особенно не хотелось, включил чайник, взял яблоко. Сегодня я близок к просветлению как никогда, «познал дзен», как мы шутили в университете. Уже несколько недель вот так, хотя и при помощи снотворного. С утра нет никаких эмоций, пустота, только мысли о работе. Буду целый день сидеть за сценарием, есть фрукты, пить чай без сахара. Часов в пять поем чего-то мясного, пойду посижу на берегу и снова буду работать. А потом, под вечер, опять прибежит вся труппа. Клоуны, паяцы, жонглеры. Если бы я больше себя физически нагружал и была бы какая-та дружеская компания, они бы все равно приходили каждую ночь, только кричали бы чуть тише. Я знаю. От себя не убежишь. Чайник закипел и громко щелкнул кнопкой...
Иногда одиночество ощущается и по утрам, особенно теми, кто может не спешить на работу и на которого никто не накричит из-за пустяка, избавляя от неприятных размышлений о самом себе. Ведь то, что говорит какой-то кретин – не важно. Гораздо больнее бьют собственные мысли.
    У меня двухэтажный дом. Внизу библиотека, кабинет, столовая, кухня. Наверху большая гостиная с камином и две спальни. А внизу, под домом, на глубине двадцати метров начинается Бункер. Знаете, если действительно бабахнет – я не разочаруюсь. Я уже так привык быть один, что не думаю, что мое положение сильно поменяется. Только фруктов и другой свежей еды будет не хватать. Да и придется научиться все делать самому. На кухне лежала оставленная распечатка сюжета. Наверное, я мог бы стать писателем, а так я пока делаю игры. Не сам, конечно. У меня целая контора, которая только этим и занимается. К самым значительным проектам я прикладываю свою руку(благо современные технологии позволяют видеть все, что происходит в офисе, что каждый сотрудник делает за компьютером) придумываю сюжет, концепцию, сам отбираю сотрудников(работая в «моем» проекте, программист за ту же работу получает в полтора раза больше, поэтому для каждого сотрудника это как повышение), контролирую их на каждой стадии, и обычно сам делаю большую часть рекламной флэш-игры. Это я придумал. Когда маленькая игра цепляет человека интересным сюжетом, а в самом интересном месте предлагает купить большую, с отличной графикой, звуком, атмосферой, просто бомбу, мало кто способен отказаться.
    Я отпил чай и посмотрел на часы. Странно, Виктор Владимирович опаздывает. Придется ждать. Начинать работу с мыслью, что вот-вот помешают мне было противно. Я задумчиво постучал пальцами по столу, ловко зашвырнул шкурку банана в раковину, снова посмотрел на часы. Что ж, пойду почитаю новости. Во всяком случае это не то занятие, которое жаль бросать. Посмотрим что, кого и в каком количестве убило на этот раз.
    Весь мир чихает. Аллергия или инфекция?(смешно) Медики в растерянности(что на этот раз это не вы придумали эпидемию?), но все равно советуют носить марлевые маски. В некоторых странах введен карантин, хотя эксперты заявляют, что уже поздно, да и болезнь не серьезная.
    По миру прокатилась серия протестов и демонстраций. Сотни людей ранены в столкновениях с полицией.(??? даже не знаю что сказать... Чего им мало?)
Представитель ООН призвал...(даже читать не буду)
Землетрясение возле Австралии вызвало цунами(бывает)
Скандал в министерстве образования набирает обороты...(бла-бла)
Бред, бред, бред. Меня это не касается. Где же Виктор Владимирович? Я с некоторым сомнением посмотрел на кнопку комментарии. Но все же щелкнул
    Вова: «из лабораторий вырвалась какая-то новая зараза!!!!11 Ее не успели сделать убийственной – только заразной, поэтому все только чихают!»
(Спасибо, Вова! Без тебя никто бы ничего не узнал!)

Знаете, если бы я был тщеславным, я бы каждый день читал комментарии и с чувством собственного превосходства, ума и значимости не оставлял бы ни строчки. Но общий уровень окружающей меня глупости никак не сказывается на моих достоинствах, разве что уменьшает конкуренцию на рынке.
К черту весь этот бред. Я резко встал и только начал доставать телефон, как
раздался звук звонка. Наконец-то. Я подошел к окну: за воротами возле Мерседеса стоял Виктор Владимирович. В марлевой маске. Я рассмеялся, махнул ему рукой и открыл ворота. Возможно, я бы просто улыбнулся при его виде и без необычного намордника. Я всегда старался нанимать людей, чье появление поднимало бы мне настроение.
    - Эй, что означает ваш необычный вид? – продолжая улыбаться, я протянул руку, но В.В. посмотрел на меня серьезно и только приветственно приподнял руку, раскрыв ладонь
    - Алексей Петрович, в мире какая-то новая зараза. А вам же нет времени болеть.
    - С каких это пор вас стал беспокоить насморк? – В.В. в ответ улыбнулся глазами.
    - Как вы уже замечали, я не склонен к пессимизму и занудству, но как бывшего военного, меня смущает безобидный вирус или микроб, сумевший заразить стольких людей сразу. Неужели у него никаких других последствий не будет? Что-то я сомневаюсь.
    - Хорошо, хорошо. Раз не даете руки, то что скажете про продукты, что вы мне привезли? – удивительно, как маска заставляет внимательно следить за глазами. Никогда бы раньше не подумал, что они могут показывать гордость собой.
    - Я все продукты помыл тщательнейшим образом. К тому же покупал их на оптовом складе в запечатанных ящиках. Там нет толп людей. К тому же привез продуктов на неделю скоропортящиеся и на месяц все остальное, так как сейчас объявили карантин и мне бы не хотелось увеличивать и ваш и мой риск заражения. – последняя фраза звучала вопросительно. Если я сейчас скажу, что мне нужны свежие продукты каждый день и что я не собираюсь сам готовить, он бы послушно привозил все и дальше. Странно, может он начинает лениться?
    - Виктор Владимирович, а вы готовить умеете?
    - Да, я ведь сам живу.
    - В таком случае оставайтесь, так как сам я готовить не буду. Мне надо работать. – последняя фраза прозвучала сухо, но мне хотелось знать не пытается ли В.В. просто отлынить от работы. Поэтому я внимательно наблюдал за реакцией глаз.
    - Мне заезжать домой за вещами? – вопрос прозвучал подчеркнуто спокойно и вежливо.
    - Нет, коньяк пьете? – последнее вырвалось неожиданно. Наверное, я действительно слишком много работал все эти дни. Жаль, что сейчас все эта дурацкая инфекция, иначе бы я сегодня куда-нибудь выбрался.
    - Да, конечно. Если только вам никуда сегодня ехать не надо...

    Знаете, я бы сказал, что у нас была пьянка. Мне хочется добавить, что бутылка пилась за бутылкой, но разве так не происходит и с обычной кока-колой? Что вы еще не знаете такого, что я бы мог рассказать вам о пьянках? Если вы никогда не пили, то вы не поймете, а если пили, то вам, скорее всего, известны все аспекты этого дела и без моих описаний. Под конец мы были уже не только на ты, но и просто на четвереньках. Витя, правда, старался передвигаться на своих двух при помощи высокой вешалки для одежды, но она была тяжелая и скорее могла при падении добавить сверху, оставив на теле фигурные, кованные узоры, чем помочь дойти до кухни за кофе, куда я его послал, объявив, что без него я не смогу хоть немного прийти в себя. Кто бы мог подумать, что мы так напьемся? Сейчас немного очухаемся и, гляди, поедем за женщинами. В кресле напротив лежали ключи от машины. Надо их спрятать, - подстреленным гусем проползла мысль Меня шатало и носило, но, сбив стакан и пустую бутылку, я таки смог до них дотянуться и положить себе в карман. С кухни раздался грохот. Я замер. А через секунду услышал запинающийся голос:
- Лешка! Тебе придется прийти сюда, если хочешь кофе. Я его не донесу. Только еще что-нибудь разобью...
               

    Утро, кому-то оно может и не нравится. Сушняк, но голова не болит. Она у меня никогда не болит, даже, когда я мешал или пил что-то низкокачественное. Вчера же мы, насколько я помнил, выпили три бутылки коньяка, ценой триста евро за бутылку. Если бы у меня болела голова, я бы французам написал жалобу. Я сел на диване. Оказалось, что я спал в одежде и под пледом, на соседнем диване лежал Виктор Владимирович, он укутался в какой-то коврик да так, что выглядывал только с присвистом сопящий орлиный нос. Это было смешно. Я встал, и пошел на кухню, плед, каким-то образом зацепившийся за мою одежду, некоторое время проволочился по полу, после чего остался на лежать на полдороге. На кухне был небольшой разгром. На полу плохо убранные следы кофе, мелкие кусочки чашек, не замеченные вчера, а, может, и замеченные, но оставленные с размашисто-пьяным «похуй» на своих местах. Со стола наполовину съехала скатерть, а посредине кухни, монументально-гордо лежала вешалка. Я подошел к 6-и литровой бутыли и открыв ее, начал пить прямо из горла. Казалось, я так стою целую вечность. Надо будет заказать себе такую скульптуру. Только, конечно, не с бутылем, а каким-то бурдюком. Можно даже специально для этого подкачать мышцы. Красивый, уставший воин жадно пьет воду. Он шел через пустыню, но осанка его по-прежнему гордая, красивая. В нем видна сила, хотя он просто пьет. Я рассмеялся, и пошел с бутылем посмотреть на себя в зеркало. Вид был карикатурный. Дяденька средних лет с легким брюшком и немного припухшим лицом пьет из бутыли во время сушняка. Что ж, на то нам и дано воображение. Хорошо, что я еще способен себя представить бесстрашным, неутомим воином. Жаль только, что уже не могу представить рядом с собой принцессу, а не девушку по вызову. Хотя... недавно опять пересматривал фильм «Чем заняться мертвецу в Денвере». Там был хороший совет покойного: жизнь – не китайская грамота. В ней есть вещи неоднозначные. Жаль только, что я могу себе это представить, а вот убедиться на себе возможности не было. Я никогда не принимал решения, будучи поставленным в неоднозначное положение. У меня все было просто: мне надо работать и еще работать. Иногда я запоями работаю, запоями пью, запоями смотрю фильмы, иногда даже вспоминаю о физических нагрузках. И редко выезжаю из своего дома. Здесь тоже есть неоднозначность, но она слабовыразительна. Наверное, я уже разучился видеть и радоваться реальному миру. Для меня он всего-навсего слабовыразителен. А драма с Гарсия в главной роли – не картинка на экране, а единственное, что осталось в этой жизни, кроме моей работы и книг, которые я еще иногда читаю. Я смотрю на неоднозначных персонажей на экране и верю им. Я смотрю на людей вокруг. Даже на то малое количество с кем я контактирую, и думаю, какое они ничтожество. А сам я?
    Холодная, горячая, холодная. Как хорошо ощущать себя, как хорошо. Неужели это все, что осталось человеку? Что-то слишком много думаю о смерти. Это то, к чему нельзя привыкнуть. Как говорили те, кто бывал на войне, привыкнуть к тому, что по тебе стреляют нельзя, просто невозможно. Кто хоть раз чувствовал себя при смерти, тот знает о чем я. Я помню боль, стиснувшую сердце, когда все мысли, все существо направлено на нее, когда стараешься ее успокоить, прижимаешь руки к груди, пытаешься восстановить дыхание. Так, так. – Говоришь себе. – Медленнее, спокойнее, вдох, спокойно! Выдох... Все будет хорошо. Все будет хорошо, Господи, помоги. Господи... Челюсти закусывают губы но они уже ничего не чувствуют. Кто-то в истерике бьется внутри, кричит, как пациент в психушке отбивается от санитаров со смирительной рубашкой и уколом вечного успокоительного. Потом меня чуть отпустило, а  потом приехала скорая с диагнозом: сердечный приступ. А она в больницу не пришла, будто наша мелкая ссора была важнее.
    Я вытерся и одел халат. Я знал, что эти мысли – в счет этой ночи без тревог и воспоминаний. Вышел из ванной, кто-то на кухне гремел посудой... Хм, это же Виктор Владимирович. Ладно, пусть приготовит мне поесть и езжает домой. Слишком уж я привык дома быть один, да и работников надо держать на расстоянии. Эти бестии иногда хитрее, чем бабы.
    - Знаете, Виктор Владимирович, можете недельку не завозить продуктов. Я и сам справлюсь. И позвоните, пожалуйста, уборщикам. Пусть не приезжают тоже. Я хочу сосредоточиться на работе. Оставите еду на столе – сказал я, даже не заходя на кухню, а идя прямо в кабинет из ванной, где меня ждали мои бесстрашно-сумасшедшие герои конца света...

                    ***
Коту нужна кошка. Что может быть более естественно? Кроме котов, бывают еще собачки. Они всегда рады хозяину или хозяйке, готовы выполнять команды, приносить палочки и всю зарплату. Собачки нужны сучкам. Ну и наоборот. Это тоже очень естественно.
Удивительно, когда сучка, старательно ищущая себе собачку, говорит всем, что она кошка. Похоже на бред, верно? Кошка, гуляющая сама по себе, ищет себе кота, а они тоже не так просты, им вольный воздух нужен не меньше. Вот такие простые рассуждения о зоологии могут предотвратить несчастливый межвидовой брак. Кошки... Что знают о них девушки? Кошки – хищницы, они умеют рассчитывать, у них сильное и послушное тело, часто даже у вечно сидящих взаперти и закармливаемых до смерти «любящими» их старыми девами. Кошка с возрастом становится красивее. Да и вообще, учитывая, что часто она является символом свободы и бунта, эгоизма, отношения с кошкой могут быть только равноправные, ее нельзя подчинить, но и она не может подчинить кота. Она не похожа на плетущих паутину самок, желающих поймать кого угодно, подходящего к длинному списку физических/материальных требований, чтоб потом пытаться залезть ему еще и в душу. Именно залезть, не заглянуть, не посмотреть, не погладить, не дружески посмеяться, а именно залезть как вор и грабитель, чтоб оставить после себя чувство унижения ограбленного, когда он стоит посреди своего разоренного, изнасилованного дома, который ему так казался крепостью. Вот так вот. Коту не нужны ни пауки, ни сучки, ему нужна кошка.
                    ***
                           



© Mike911

[ Читать дальше ]

   Очередной рабочий день медленно катился к своему логическому завершению. Горячий цех ресторана уже блестел, после вечерней уборки, оборудование выключено. Секундная стрелка часов медленно плыла вперёд, приближая минутную к заветным двенадцати. Именно плыла, не рывками дёргалась пропихивая время вперёд, а текла по циферблату, как струйка ручья, где то высоко в горах - стекающая между поросших мхами валунов. Продукция спрятана. Радио тихонечко запело тягучую и липкую как мёд  Pink Floyd(овскую)  “Hey You”. Гул вытяжек стих. Тишина и покой опустились на цех, которые прорезал, отвратительный и так надоевший за день, звук выходящей встречки из r-keeper. Из далека было видно что выбили семь позиций.
- Охует! Не ждали! И это, блять, без десяти одиннадцать! Когда они уже нажрутся. -  вырвался раздраженный вскрик и встречка оказалась в руках.
Первое что кинулось в глаза надпись: официант ДОСТАВКА. Дальше пошёл перечень пробитого кассиром:
Упаковка для горячих блюд    1
Упаковка для первых блюд     1
Упаковка для холодных блюд 1
Чабата                                    2                             
Грисини                                  1
Суп Грибной                           1
Паста аля Панчета                  1
                      Сделать с улыбкой.
«Била Юлька. Всё прикалывается.» - проносится в голове, прежде чем разбирает смех, который звонко проносится цехами ресторана. «Было бы из-за чего матерится» - улыбаясь думается, пока резкими и отточенными движениями приступаешь к выполнению заказа.
Аккуратно, не спеша, по каким то, непонятным даже для самого себя, причинам и вправду с улыбкой исполняешь заказ, настолько качественно, что и сам не помнишь, когда уже в последний раз столько внимания уделялось одному заказу. Спустя три минуты, под финальные аккорды “Hey You” тара запаковывается в фольгу и официант ДОСТАВКА продолжает своё движение, уже в руках курьера, который складывает заказ в сумку и отправляется в темноту ночного города к своей машине, чавкая по замерзающему месиву полуталого снега и дорожной пыли.  
Машина с первого раза не заводится. На ум приходит всем известная фраза из «Кавказкой пленницы», но мысль не успевает добежать до памяти и остаться там, в кармашке подсознания, для возможного принятия какого либо решения, оборванная рычанием старого жигулёновского движка.  Нейтралка, передача, сцепление, газ привычными движениями.
Дорога, освещенная тусклыми желтым светом экономных уличных фонарей. Машин мало. Ехать приятно. Одинокие пешеходы, не спеша, но торопливо, пробираются по пересечённой местности Киевских не убранных улочек, заваленных снегом и покрытых обледенелой коркой под слякотью.
Повсюду свет вывесок и витрин гаснет или переходит на ночной режим, сгущая мрачные краски февральской ночи, что медленно но уверенно вступает в свои права с засыпанием города. Начался мелкий мокрый снег.  Дворники уныло заскрежетали по лобовому стеклу, больше размазывая воду, нежели убирая её. Вспомнились летние вечера и ночные грозовые дожди. Приятное воспоминание вызывает, казалось бы, беспричинную улыбку. И даже не вовремя вынырнувший гаишник из засады, что притормозил доставку, не портит настроения. Пока лейтенант проверяет права ориентируешься по карте.
- Всё в порядке можете ехать. - слышишь невообразимые слова от  гаишника.
Трогаешься с места. Остался квартал. Нужное парадное. Лифт работает. 12тый этаж. Дверь квартиры оббитая красным дерматином. Звонок. Шуршание медленных шагов за дверью явно в лохматых тапочках и тоненький уставший голос:
- Кто там? - светлая точка в глазке двери исчезает.
- Официант ДОСТАВКА. - почему то улыбнувшись глупой и давно уже не смешной шутке, отвечаешь.
Дверь открывается. Желтый халат бросается в глаза, но смотришь на тапочки. Они и вправду махровые, почему то обязательно розовые. «Удивительно как всё предсказуемо«. Мысль снова не успевает добежать до кармашка подсознания, оборванная протянутыми деньгами за доставку. Роспись на счете. Еле успеваешь заметить, что девушка молода и хороша собой. Дверь захлопывается.
Она зашуршала уставшими шагами по старому потёртому, переваливающемуся в своих ячейках, паркету. На секунду задержавшись около зеркала, наблюдала за не накрашенной незнакомкой с издевательством вместо прически в отражении. Фыркнула и отправилась на кухню, где доставленную еду ждали приготовленные тарелочки. Конечно, она понимала что так еда быстрее остынет, но есть из одноразовой тары совсем не хотелось. Хотелось хоть чуть чуть себя побаливать, после очень утомительного и длительного дня.
Краем глаза она заметила что уже десять минут двенадцатого. «Поздновато уже. Наверно повар матерился, получив на дорожку заказ. Может радио включить? Блин, кончики волос секутся и почему сегодня? Надеюсь, что хоть съедобно. Может сделать чайку? О! Надо не забыть завтра Андрею отдать документы.  Интересно плюнул, повар в заказ или нет? Хотя зачем это ему? Не буду о плохом.  Любопытно мальчик или девочка готовила. Надеюсь девочка. Она не плюнет... Хотя... Ох уж эти девочки." - пронеслась каша мыслей в её голове, пока она выкладывала еду по тарелочкам.
Собрав кульки и упаковки она уже несла их к мусорному ведру, когда заметила в одном из кулёчков бумажку. Она б и не заинтересовалась, если бы не увидела кривые буквы синими чернилами. Любопытство победило лень и она достав бумажку прочитала, под списком заказов встречки: Сделано с улыбкой ;)
На её лице сверкнула улыбка, первая за этот тяжелый и очень длинный день и она с огромным удовольствием приступила к позднему ужину, поглядывая в темноту за окном, где люди продолжали не спеша торопиться в попытках не свалиться, по замерзающим промозглым улицам города; где гасли вывески магазинов и кафе; где город жил ночной жизнью и хоть редко но всё же случались маленькие чудеса.

Он сказал мне: «Я тебя люблю», и для меня рухнул мир. Мы ведь были просто друзья. Мне как ни с кем иным было с ним интересно, я делилась с ним радостью и печалью, я спешила ему первому рассказать о любой перемене в жизни, он радовался моим успехам, сочувствовал горю, поддерживал, когда было плохо, помогал, когда были неприятности. Именно ему я рассказывала о всех своих романах, он первый узнавал, когда я влюбилась, плакалась ему в жилетку, когда расставалась, успокаивал, когда переживала, он вытирал слезы и говорил: все будет хорошо. Он был таким другом! И с какой уверенностью я всегда убеждала всех в том, что дружба между женщиной и мужчиной возможна. И вот теперь на тебе: я люблю тебя.

… а как нехорошо получилось. Был день Святого Валентина. Ненавижу этот день. Искусственно созданный праздник, когда всех просто заставляют любить. Хуже него наверное только 8 марта. Женский день… Своеобразные игры для взрослых. Мужчины, как сумасшедшие, гоняют в поисках цветов и подарков для любимых (во избежание истерик, упреков и слез), делают комплименты буквально всем женщинам, которых встречают на пути, и с нетерпением ждут окончания этой клоунады, мечтают, когда же наконец-то закончится этот ужасный день, в который они вынуждены любить женщин, причем всех знакомых женщин. Да еще и уверять их в своей любви. А женщины, прекрасно зная, что все это театр (ведь мы не настолько глупы), с удовольствием подыгрывают, с улыбкой принимают подарки и цветы, кокетничают и наслаждаются вниманием и купаются в комплиментах. Самое страшное, что эта игра потом настолько затягивается, что женщины, даже прекрасно осознавая то, что всё поведение мужчин в этот день лишь дань празднику или уступка им, делают вид и даже убеждают самих себя, что всё это по-настоящему, и что то, что говорит мужчина, он говорит искренне и по велению сердца. Так вот и с днем Святого Валентина. Я вообще не понимаю этот праздник. Если это день всех влюбленных, то причем здесь семья, родственники, коллеги, друзья? Вот вы понимаете, можете мне объяснить смысл этого праздника? У меня вот даже иногда создается такое ощущение, что придуман он был для того, чтобы невлюбленные, те у кого нет пары, в этот день чувствовали себя еще более ущербными. И еще более несчастными. И еще более одинокими…

Он знал о том, что я плохо переношу праздники, а потому предложил сходить куда-нибудь, все равно куда, лишь бы я не оставалась одна, не впала в очередную депрессию. Мы сходили на выставку в новомодный «Арт-Центр», а потом пошли в кафе. За каждым столом сидели парочки. В обнимочку, перешептываясь, целуясь, улыбаясь от счастья. Воздух был просто наэлектризован «любовью». Подошла официантка, поприветствовала, а потом, положив меню на стол, улыбаясь, сказала: «Обратите внимание, у нас сегодня специальное меню для влюбленных…» И тут меня как «прорвало». Пытаясь не срываться на крик, со слезами на глазах, я спрашивала его: «Да что же это такое? Чем я провинилась? Почему у меня всё не как у людей? Вот у всех праздник, все влюблены, все по парам. Одна я как не человек... Ну почему?... ну почему у меня никого нет? Почему меня никто не любит?» - «Я тебя люблю». Я аж опешила, даже слезы остановились. «Что? Что ты сказал?» - «Я тебя люблю». – «Да ты что, издеваешься?» - я схватила пальто и выбежала из кафе…

Он не догнал, не позвал, не позвонил… Уже через неделю я начала по нему скучать. Мне не хватало его. Через две я поймала себя вдруг на том, что набираю его номер. Но потом сбросила. Мне было стыдно. Да и что я скажу? Как мне теперь вообще с ним говорить? О чем?... Да и вообще сам виноват. Все ведь было отлично. Я же доверяла ему, верила ему, верила в его дружбу, в нашу дружбу…Нет, не буду я звонить. И говорить не хочу. Не буду, обойдусь… А если вдруг он позвонит, тогда… Но он не звонил…

Шло время…

Спустя пару месяцев я получила письмо: «Извини, что я даю о себе знать только сейчас. Просто мне нужно было время. Мне нужно было понять, что случилось, разобраться во всем, в своих чувствах прежде всего, понять, что делать, и наконец решить, как быть дальше… Теперь я уже вот как 2 месяца как в Америке. Я выиграл ту стипендию и вот работаю на кафедре англоязычной литературы в Нью-Йоркском университете. Мне нравится здесь. У меня есть возможность и преподавать, и заниматься научной работой. Это так здорово, когда занимаешься тем, что нравится, и когда любимым делом зарабатываешь себе на жизнь. Да и сама Америка, Нью-Йорк, люди, коллеги, университет… А еще я встретил здесь великолепную женщину. И знаешь, я влюбился. У меня первый раз в жизни ощущение, что я нашел то, что искал. Я счастлив.

А как у тебя дела? Надеюсь, всё хорошо. Будь счастлива…»

Я обхватила голову руками, в горле ком, меня душили слезы, мне казалось, я и дышать уже не могла. Нет, этого не может быть! Он счастлив! Он - влюблен! А как же: «я люблю тебя?!» Я читала снова и снова, вытирала глаза от слез и снова читала. Потом вспомнила тот злополучный день. И как он сказал: «Я люблю тебя». А потом передо мной стали мелькать «страницы нашей истории». Неужели я была настолько слепа? Неужели видела только себя? Неужели я сама все уничтожила? Ну почему я все всегда порчу, своими руками разрушаю своё счастье? И мне так стало жаль себя... И я злилась и на него, и на судьбу. Да за что же это? Почему??? Рыдания глушили меня, первый раз в жизни меня всю трясло. Мне хотелось исчезнуть, потеряться, пропасть… Улететь в конце концов…

Я встала, налила рюмку коньяка, выпила залпом, затем вторую, а потом улеглась на кровать, свернулась калачиком и уснула…

 

… я гуляла с сыном на детской площадке и увидела знакомую фигуру. Это был он. Тоже с коляской. Но в отличие от моей она была розовой. Я начала искать глазами женщину рядом с ним, но ее не было. Он был только с дочерью. И я решилась подойти. Будь, что будет. Я и так уже натворила дел. Он был рад меня видеть. Он приехал познакомить своих родителей с внучкой. Он так и остался в США, так и преподает литературу, вот только теперь у него еще есть дочь. А где жена? Её нет, она ушла от него, как только родила дочь. Девочку оставила ему. Ей никогда не хотелось детей, у нее другие цели в жизни... Пока мы говорили с ним, наши дети нашли общий язык и чудно игрались в песочнице. Его дочь была чуть старше моего сына и время от времени уже поучала его, показывала «как надо».  Они так мило смотрелись вместе, так весело игрались, что мы вдруг оба замолкли. Мы стояли рядом друг с другом, смотрели на наших детей и улыбались. Это было то самое счастье! Настоящее, реальное, ощутимое, такое обыкновенное, но о котором мечтает каждый. Я слегка коснулась его руки… Его теплые пальцы сжали мою холодную кисть…

Фёкла выключила компьютер, накинула куртку, вышла из квартиры
и чуть не растянулась, споткнувшись об огромный пакет с мусором.
- Чёрт бы побрал этих соседей, - громко выругалась Фёкла. - Что
за свиньи?
Дверь пятнадцатой квартиры приоткрылась, и в проёме показалось
опухшее лицо соседки.
- Под ноги надо смотреть, кобыла, - язвительно произнесла та.
- Растворись, пропойца, - огрызнулась Фёкла, - пока я твой
мешок тебе на голову не надела.
- Хамло! - выкрикнула соседка и немедленно захлопнула дверь.
- Старая дура! - ответила Фёкла, пнула ногой мусорный пакет,
повернула ключ в замочной скважине и направилась к лифту.
Лифт благостно распахнул перед ней свои двери. Фёкла собралась,
было, зайти внутрь, и тут же передумала: на полу кабины
красовалась
свежая собачья куча.
- Уроды, блин! - сплюнула Фёкла. - Пристрелить бы этого грёбаного
ротвейлера вместе с его хозяином.
- Ты на кого там вякаешь, сявка? - незамедлительно раздался
сверху
голос хозяина собаки.
- На тебя, придурок, - крикнула Фёкла. - Научи своего идиотского
пса гадить на улице.
Хозяин собаки перегнулся через перила и, бросив окурок в
лестничный
пролёт, поинтересовался:
- А с чего ты взяла, что это моя собака нагадила? Там есть её
автограф?
- Больше некому, - ответила Фёкла. - В нашем доме два серуна: ты,
да
твой шелудивый недоумок.
- Да пошла ты на ***, - гаркнул хозяин собаки.
- Я б сходила, - сказала Фёкла, - да вы, наверное, и там уже кучу
навалили.
Выйдя на улицу, Фёкла подошла к своей машине и вздохнула.
Спереди, вплотную к её "жигулёнку", была припаркована новенькая
красная тойота, а сзади, так же плотно, его поджимал огромный
чёрный джип.
- Ну что за наказание? - произнесла Фёкла, убирая в сумочку ключи
и
разворачиваясь в сторону автобусной остановки.
В автобусе было душно и тесно.
Фёкла с трудом протиснулась в середину салона, заплатила за
проезд
и полезла в сумочку за книжкой, случайно задев при этом локтем
стоявшую рядом светловолосую девушку.
- Извините, - улыбнулась Фёкла девушке.
- Поосторожней, корова, - окрысилась девушка в ответ.
- Переживёшь, чучело, - успокоила её Фёкла. - Не так уж сильно
я тебя зацепила.
- Коззза, - произнесла девушка сквозь зубы и демонстративно
отвернулась.
Выходя из автобуса, она намеренно наступила Фёкле на ногу, послав
ей при этом ехидную презрительную улыбочку.
Доехав до нужной остановки, Фёкла выскочила из душного салона
и с наслаждением вдохнула свежий осенний воздух.
Неторопливым шагом она прошла несколько метров и открыла дверь
с надписью "Стоматология".
- Здравствуйте, - приветливо улыбнулась ей доброжелательная
девушка на ресепшене, сверкнув безупречно белыми зубками.
- У Вас назначено или Вы хотите записаться к доктору?
- Добрый день, - улыбнулась Фёкла в ответ. - Я записана на
пятнадцать часов к Ивановой.
- Мне очень жаль, но доктор Иванова заболела и приёма сегодня
не будет, - девушка смотрела на Фёклу с явным сочувствием.
- Как же так? - бессильно опустила руки Фёкла. - У Вас ведь
есть мой номер телефона... Почему же Вы меня не предупредили?
- Я уверена, что мы Вам звонили, - ответила девушка.
Фёкла достала из сумочки телефон и начала нервно нажимать
на кнопки. Входящих звонков из клиники не было.
- Послушайте, к чему это враньё? - вспылила она. - Вы сорвали
мне день, из-за Вас я потеряла время, я приехала сюда из
другого района... Почему бы Вам просто не признать свою
оплошность и не извиниться передо мной?
Девушка, не переставая сверкать жемчужной улыбкой, пощёлкала
компьютерной мышкой и произнесла:
- Я уже извинилась перед Вами по телефону. Вот, у меня всё
отмечено...
- Да что за чёрт! - закричала Фёкла и ударила по стойке
ладошкой с такой силой, что две старушки, сидящие на
диванчике возле окна, подпрыгнули и с испугом уставились
на неё.
- Не нервничайте так, - не снимая с лица профессиональную
улыбку, сказала девушка. - Я запишу Вас на начало следующей
недели.
- Не утруждайте себя, - рявкнула Фёкла. - Я поищу клинику, в
которой секретарши не страдают потерей памяти.
Благо, конкурентов у вас полно и некоторые из них в рабочее
время занимаются делом, а не раскладывают пасьянсы.
Она резко развернулась на каблуках и покинула помещение
стремительным шагом, напоследок громко хлопнув дверью.
- Безмозглая тварь, - буркнула она себе под нос, выйдя на улицу.
Белозубая девушка с ресепшена посмотрела на перепуганных
старушек и произнесла:
- Теперь все такие нервные...
Старушки согласно закивали головами.
Рассерженная Фёкла направилась в сторону метро.
Народу в вагоне было мало, но свободных мест не оказалось.
Возле дверей стояли пожилые женщины с сумками и о чём-то
тихонько разговаривали. Мужчины, сидящие на скамейках,
старательно изображали крепкий сон.
Фёкла прислонилась спиной к поручню и начала буравить их
презрительным взглядом. Парень в потёртых джинсах и кожаной
куртке приоткрыл один глаз, посмотрел на Фёклу и задорно ей
подмигнул. Фёкла с отвращением отвернулась.
- Вонючие скунсы, - думала она. - Стая мерзких вонючих скунсов,
не способных уступить место пожилым женщинам. Надеюсь, где-нибудь
сейчас точно так же стоят их матери, сгибаясь под тяжестью
сумок и глядя на таких же уродов, притворяющихся спящими.
Возле новенькой красной тойоты суетилась юная брюнетка.
- Девочка, почём нынче водительские права? - обратилась
к ней Фёкла.
- А в чём дело? - с вызовом спросила та.
- Научись парковаться, вот в чём дело. Мне из-за тебя не
отъехать, ты встала впритирку.
Юная брюнетка смерила взглядом старенький Фёклин "жигулёнок"
и с усмешкой сказала:
- Да чем ездить на таком ведре, уж лучше пешком прогуляться.
Ты ещё должна благодарить меня за то, что я избавила тебя от
очередного позора.
С этими словами юная брюнетка села в свою тойоту, включила
магнитолу и отъехала с места парковки, выставив в окно левую
руку с оттопыренным средним пальцем, который украшал хорошенький
розовый акриловый ноготок.
Фёкла поплелась к дому.
Возле подъезда сидел ротвейлер и гадил прямо на асфальт.
У дверей её квартиры по-прежнему валялся мусорный пакет.
Фёкла зашла в квартиру, скинула куртку, поставила на плиту
чайник и включила компьютер.
Зайдя в Живой Журнал, она написала на своей страничке пост:
"Знаете, сегодня явно не день Бекхэма. Меня не обхамила только
ворона на ветке. И откуда в людях столько злобы...".
Соседка из пятнадцатой квартиры досмотрела очередную серию
любимого сериала, отставила в сторону миску с чипсами, подошла
к компьютеру и открыла френд-ленту.
"Милая, не нервничай, - написала она. - Поверь мне, хороших,
порядочных людей на свете гораздо больше".
Хозяин ротвейлера, выгуляв своего питомца, вернулся домой,
включил компьютер и стал читать френд-ленту.
"Не обращай внимания на уродов", - оставил он комментарий.
И, немного подумав, написал ещё один: "Ты самая классная".
Светловолосая девушка, прочитав пост своей любимой френдессы,
расстроилась и решила утешить её.
"Не отчаивайся... - написала она. - Мне сегодня тоже нахамила
какая-то корова. Видимо, у хамов осеннее обострение. Наплюй и
разотри, ты лучшая!"
Народу в стоматологической клинике не было. Телефон молчал,
начальство ушло домой.
Белозубая девушка с ресепшена освежила помаду на губах,
поправила причёску и щёлкнула компьютерной мышкой.
Прочитав пост, она вздохнула и ответила: "Теперь все такие
нервные...
Держи хвост пистолетом! Мы с тобой и мы тебя любим".
И сверкнула своей жемчужной улыбкой, веря, что по ту сторону
монитора почувствуют её тепло и нежность.
Парень в потёртых джинсах и кожаной куртке сидел в кафе,
попивая чёрный кофе и постукивая сигаретой о стеклянную
пепельницу. Он открыл ноутбук и зашёл в её журнал.
Грустный пост. Её обхамили. Её! Он готов был порвать в клочья
этих недоносков. Как, ну как можно хамить такой девушке?
Она ведь особенная, она необыкновенная, она... Она совсем
не такая, как, например, та премерзкая девка в метро, которая
меряла его сегодня презрительным взглядом. Она...
Он набрался смелости, сделал глубокий вдох и написал ей:
"Как бы я хотел встретиться с тобой в реале! Ты самая
удивительная девушка на свете".
И, зажмурив глаза, он нажал на кнопку "добавить комментарий",
пока ещё смелость не покинула его.
Юная брюнетка припарковала свою новенькую красную тойоту возле
дома, поднялась в квартиру и подошла к компьютеру. Открыв
френд-ленту, она прочитала пост и удивилась: "Надо же, даже ей
хамят! Ей, такой язвительной, такой ироничной, умеющей посылать
виртуальных наглецов на три буквы так легко и изящно, что они
теряются и замолкают. Что уж тогда говорить обо мне..."
Она поудобней устроилась в кресле и розовые акриловые ноготки
застучали по клавиатуре: "Как я тебя понимаю(( Я сама всегда
очень переживаю, когда сталкиваюсь с хамством(( На меня сегодня
тоже наорала какая-то сумасшедшая тётка, причём без всяких причин
((
Думаю, у этих людей просто банальный недотрах, и нам остаётся
только
их пожалеть))"Фёкла прочитала комментарии, оставленные френдами
к её записи.
- Какие всё-таки славные ребята собираются в ЖЖ, - подумала она,
затягиваясь сигареткой. - Понимающие, тактичные, всегда готовые
поддержать... И почему они никогда не встречаются мне в реале?

 рассказик из И-нета :-)

Дорога, причудливо петлявшая среди голых скал и топей, что источали яд и бушевали пламенем, ибо то были огненные топи, подобия которых вы понапрасну стали бы искать в иных, значительно менее требовательных к выживаемости населяюших их существ, регионах мира, и на протяжении долгих дней уводившая, казалось, куда-то в сторону, чем заставляя снова и снова насторожиться, вдруг выпрямилась и словно луч взлетела над серой долиною, высоко над пятнами желтоватого тумана, над полосками дыма и над трещинами, ведущими в никуда, отсюда, с высоты казавшимися тончайшими линиями узора. Вдали, куда указывала стрела дороги, можно было различить две весьма высокие колонны, которые будто бы светились изнутри, а верхушками терялись в облаках. На самом деле колонны представляли собой перманентные удары грома, стоявшие по обочинам дороги испокон веков, и не было никого, кому не сказали бы "НЕТ" языки тех колонн, если только у них не находилось веской причины промолчать. "Вон там на горизонте уже видны врата гостеприимные Аида." - Торжественно произнесла Ишату. - "Если твои ноги не будут ковылять и путаться одна в другой, как копыта больной клячи, то мы достигнем этого прекрасного места к исходу условного дня." - С этими словами она помахала перед лицом Ивана Денисовича ладонью, на которой лежали золотые часы, и поморщилась. Часы были расплющены и колеса их механизма Ишату давно нанизала на нитку, и эти своеобразные бусы украсили ее шею, но тем не менее на циферблате все еще сохранялись условные отметки, дающие представление о конце и начале условного дня. Чтобы попасть в Ад, Иван Денисович готов был на все, даже на смерть, впрочем, Ишату уверяла, что до этого ни в коем случае не дойдет. Не такие уж там в Аду сидят чудовища и моральные уроды, а обычные Демоны. Нужно только привыкнуть к этому и не опасаться, забираясь в очередной круг ада, где куда страшнее рабы - души бывших грешников, а вот эти да, могут навредить, ведь терять им нечего и умы их омрачены уничижением и страхом. "Стать бессмертным и называть своим домом каждый из бесчисленного множества миров! - Говаривал Иван Денисович. - Тогда и умереть не обидно!" Не ищут от добра добра, и потому, конечно-же, отнюдь не за бессмертием направлялся Иван Денисович в Ад, да собственно и пробыть рассчитывал он там совсем недолго, транзитом, дожидаясь визы, о которой обещала похлопотать Ишату. Дело в том, что благодаря своему удачному расположению Ад служил не простой региональной пересадочной станцией, а своего рода уникальной метрополией, о которой жители близлежащих земель говорят "все дороги ведут в Ад", ну вы сами знаете, как ни тяжело пройти сквозь игольное ушко, а если обходных путей нет, то его волей-неволей обустраивают для нужд деловых людей, спешащих по своим делам - гостиницы, казино, бани, временные вместилища для перевозимых рабов, в Аду всему нашлось свое место. У огненных столбов не обошлось без замешательства. В оцеплении из дюжих таможенников близ громового столба замерли кибитки цыганского табора. Люди в костюмах химической защиты разгружали повозки и осторожно складывали ящики чуть поодаль. Были слышны детские крики и причитания женщин. Однако, жизнь и тут брала свое - не обращая внимания на ощерившихся автоматными дулами солдат, несколько цыган разожгли костер прямо на проезжей части и спустя минуту уже танцевали вокруг него, безмятежно напевая цыганские песни. Вот в пляс пустилась цыганка - юбка ее летела над землею, развеваясь, словно пламя костра преследовало танцовщицу, лицо ее и руки блестели от пота. Цыгане дружно прихлопывали ладонями, сияя белоснежными улыбками, а те, кто постарше - золотыми. "Опять двадцать пять. - Недовольно нахмурилась Ишату. - Вся жизнь в Аду и мнимое благосостояние этого места обусловлены отнюдь не законами, регламентирующими деятельность служащих, а личной инициативой их, их героическими трудовыми подвигами. Их работа представляет собой нескончаемую череду авралов, что почти всеми воспринимается как должное. В нормальной стране, - она наморщила нос, - в нормальной стране, в такой, из которой я родом, нелегальный груз перенаправили бы на соседний перрон, где не спеша выгрузили бы брикеты, не смущая добропорядочных путников зрелищем бандитских обрядов и не заставляя их ждать." "Это место напоминает очень узкий проход и я сомневаюсь в том, чтобы существовал соседний перрон." - Озираясь по сторонам, заметил Иван Денисович. "В том-то и дело. Гиблый, внутренне прогнивший этот Ад, под внешним лоском скрывающий клоаку и катакомбы, забитые трупным ядом, который никто не утилизировал с тех пор, как пресекли первый нелегальный обоз работорговца, однако рано или поздно струп сковырнется, попомни мои слова, внешняя корка лопнет и весь гной поднимется, чтобы смести весь карточный домик, на верхушке которого восседает... восседает..." - Ишату внезапно замолчала и покосилась на Ивана Денисовича, но тот с увлечением наблюдал за цыганами и проглотил недомолвку. "Кажется наша очередь." - Сказал он после непродолжительного молчания. К ним вышел пожилой таможенник с усталым лицом и, прокашлявшись, грозно протянул руку за документами, однако, встретившись глазами с горящим взглядом Ишату, смягчился. "Вы уж войдите в наше положение, государыня, и не держите на нас зла. - Приложив руку к груди, обратился он к ней. - Людей на таможне мало, а преступность на дорогах велика. По этой дороге мало кто ездит из знатных, все больше цыгане, как вы сами изволите видеть, да одинокие путешественники, так для чьего же взора станут тут из кожи вон лезть? Инвесторы избегают проселочных дорог. Все на наших плечах и иногда справиться нам с потоком бывает очень и очень непросто. Но чтобы компенсировать неприятные минуты ожидания, на которые мы невольно обрекли вас, давайте без лишних формальностей ваши документы, просто для галочки - и можете ехать!" "С вами действительно очень приятно общаться." - Не спуская взгляда с зардевшегося таможенника, снисходительно произнесла Ишату. - "А вот вам наши документы." Служащий кивнул и бегло пробежал глазами свитки, почтительно держа их на ладонях. Иван Денисович краем глаза следил за цыганкой у костра и не обратил внимания на то, как внезапно посерело лицо работника таможни. Тот долго не решался поднять глаза и на лбу у него выступили капли пота. Одна капелька пота повисла на кончике носа и упала на ладонь. "Я... - осторожно начал он, - я... мне искренне хотелось бы... я постараюсь в кратчайшие сроки разобраться... есть вероятность того, что я неверно информирован..." "В чем дело?" - Насторожилась Ишату. - "Говорите прямо и без обиняков!" "Ну, понимаете, ваш знакомый не может считаться желанным гостем в нашем Аду... Дело в том, что он христианин, а вы сами знаете, что христиане находятся у нас в черном списке, они совершенно, я бы даже сказал, совершеннейше нежелательны. Едва-ли я могу что-то поделать с этим, а я - честно вам признаюсь - приложил бы все мои силы!" Ишату исподлобья взглянула на Ивана Денисовича. "Это правда? Ты - христианин?" "Нет!" - Запротестовал Иван Денисович. - "Как такое возможно?!" "И ты никогда не был им? Никогда-никогда? Хотя бы самую малость?" "Нет!" "Ну давайте разберемся. - Осторожно обратился к Ишату служащий. - Вот тут... и вот тут... видите, написано, был подвергнут ритуалу Крещения... будучи младенцем..." "Но я не виноват! Меня не осведомили об этом и воспользовались незавидным положением, меня, спеленутого и скрученного ремнями младенца, окрестили, но разве есть в том моя вина?" "Нет-нет, вашей вины никакой нет в этом! - Почти торжественно заверил его служащий. - Но тем не менее... - он развел руками и удрученно покачал головой, - ...тем не менее доступ вам в Ад запрещен." "Кто придумал эти дьявольские законы, попирающие здравый смысл?!" - В сердцах воскликнул Иван Денисович. "Поверь мне, есть немало кому их придумать. Это разлагающееся место способно преподнести еще и не такие юридические сюрпризы." - Успокоила его Ишату. "Вот посмотрите, - Иван Денисович схватил таможенника за рукав, - на мою голову, видите?" Он сорвал шляпу и продемонстрировал изумленному служащему небольшие, но уже достаточно опасные рога. "Разве христиане, а тем более невольные христиане - не люди, со своими личными слабостями и силами? Разве хоть что-то на пути моем помешало мне дойти до врат Ада? Если уж и таинство демонической трансфигурации не ценится в этом мире, то не пора ли ему задуматься о его мотивациях?" "Да, - кивнула Ишату, лицо которой довольно сияло, - мы уже начали выращивать рога, у нас и копыта будут, и хвост, и крылья, все как положено." "Мне очень жаль. - Чуть не плача пробормотал служащий. - Но закон превыше всего." "Он прав. - Вполголоса подтвердила Ишату. - Закон для него сродни той магии, при помощи которой все вещи возникают из пыли и не исчезают. Не будь закона, не было бы и его формы. Поэтому нам придется забыть о законном проникновении в Ад." "Да, да, - просиял служащий, - незаконно вы сможете жить у нас сколько угодно, посещать достопримечательности, принимать участие в празднествах." "Мы не собираемся задерживаться надолго." "Даже если вы к нам ненадолго, то незаконно можете перемещаться через Ад совершенно свободно, даже если вы прямо отсюда на вокзал, то никто и слова не скажет, вы сможете потратить деньги по пути где только захотите, все лучшие рестораны и игорные дома будут к вашим услугам!" "Охотно верю." - В тон ему отвечала Ишату, одновременно пятясь. Не дожидаясь окончания речи служащего, она схватила Ивана Денисовича за локоть и устремилась прочь от врат Ада. Пройдя немного, они расположились на обочине дороги. Иван Денисович уселся по-турецки и раскуривал трубку, а Ишату устроилась на самом краю, свесив ноги в бездну и беззаботно болтая копытами. "Послушай. - Сказала она. - Я должна была просветить тебя заранее о нелегкой доле живых существ, попавших в руки дельцов. Эти существа - христиане, и в Аду есть значительный спрос на них. Покуда гнойник развивается вовнутрь и разгалается под блестящей декорацией, выстраиваемой Демонами, всегда будет потребность в рабах, достаточно универсальных для того, чтобы исполнять различнейшие функции, начиная от роли аморфного гноя, заканчивая ролью живых игрушек для состоятельных и не очень господ." "Как-же в таком случае возможно , чтобы им был закрыт вход в Ад?" "Вход в ад им закрыт вот почему. В богатых декорациях Ада для них не предусмотрено места, даже простое упоминание о них - это дурной тон, на который не забудет указать даже самый низкорожденный Демон, ревниво держащийся своего рабочего места и справедливо считающий, что никакой, даже самый одаренный раб, с его работой не справится. Однако под толщею косметики и декораций, в зловонных клоаках Ада - присутствие рабов на незаконных основаниях считается вполне корректным. Провозят в Ад их, как правило, контрабандисты - вроде цыган, заставивших нас ждать очереди. Спрессованные в брикеты христиане поступают в Ад в куда большем объеме, чем способно нарисовать самое смелое воображение." "Я не могу понять, как эта, несомненно крайне интересная, информация поможет нам решить проблему и попасть в Ад." "Все очень просто. Если ты оказался в сетях дельцов и носишь на себе клеймо, то мне придется нелегально провести тебя через таможню под видом моего раба. Тебе, наверное, известно, что многие Суккубы имеют рабов в разных мирах и периодически возят их с собой на соревнования." "На суккубические..." "Да на самые разные! Не в этом дело! Я не обязана провозить нелегальный груз в виде брикета, обычаи разрешают нам и даже требуют от нас возить рабов в любой удобной нам форме. Поэтому тебе не придется проходить брикетизацию..." "Повезло." "Не то слово! Ты можешь считать себя счастливчиком, если попал в хорошие руки, но если ты попал в руки Ишату с ее умом, проницательностью и благородством, то тысяча небесных бессмертных счастливчиков - не годятся тебе даже в подметки!" Сказав так, Ишату поднялась с краю дороги и, схватив Ивана Денисовича за запястье, уверенно потащила его обратно к таможенному пункту. Служащий приветливо кивнул, завидя знакомое лицо. Суккуб и сопровождавший его раб (а это был Иван Денисович) были незамедлительно обслужены вне очереди. "Я так понимаю, вы незаконно провозите раба?" - Осведомился таможенник вполголоса, отведя наших путников в сторону. "Это мое законное право, провозить рабов незаконно, - строго начала Ишату, но тотчас-же изменила тон, словно опомнившись, на заговорщицкий, - но зная о бедственном положении служащих таможни, я хотела бы внести средства в фонд развития Врат Ада и надеюсь, что вы не откажетесь принять мое скромное подношение." С этими словами она сняла со своей шеи ожерелье и торжественно вручила его служащему. Шестерни разбитых часов чудесным образом превратились в золотые монеты, нанизанные на нить, и почувствовав в руке приятную тяжесть дорогого металла, таможенник просиял. Путь наших героев в Ад теперь был свободен и вскоре неприятный инцидент, задержавший их на таможне, стал достоянием историка, скрипевшего своим пером. Летом, зимой-ли, для Демона в Аду найдется тысяча способов провести время и занять досуг, к вашим услугам благоустроенные бани, салоны, выставочные залы и игорные дома, устав от шума цивилизации, вы сможете посетить парк или уединиться в небольшом уютном притончике из тех, что дилеры с безупречной репутацией открывают в самых неожиданных местах, приятно удивляя и радуя обеспеченную публику; когда вам надоест притон, вы сможете в собственном номере заняться решением паззлов иль черчением пентаграммы для вызова Святаго Духа, а когда и это вам опротивеет, то сможете слазить в гнойные колодцы Ада и под руководством опытного спелеолога изучить жизнь христиан, нелегально провозимых в Ад, принять участие в танцах цыган, ознакомиться с обычаями других подземных обитателей; в любое время дня и ночи к вашим услугам благоустроенные вокзалы и взлетная полоса Ада, а также великолепный океанский порт, эти транспортные артерии, связывающие Ад со всеми уголками необъятного космоса.

 

 PS Авторства не знаю, скачал случайно ;-)