Одним нравится отдых на море, другие любят озера, реки, кто-то даже балдеет от городских улиц, а мне всегда нравился лес. Притягивал он меня своей энергетикой, силой, можно даже сказать – той особенной тишиной, которая, как ни парадоксально, наполнена особенным лесным шумом, где сочетается и шорох деревьев, и крики птиц, и шум ветра и много чего еще неизвестного и невидимого взгляду.
К своей прогулке я начинал готовиться за день. Как мне казалось, меня ожидало настоящее «путешествие», поэтому и подготовка была «серьезной». Готовилась одежда, обувь – кругом были пески, поэтому обязательно должна была быть нормальная обувь, что бы песок не набивались во внутрь и не мешали потом при ходьбе. Покончив со сборами, уже под вечер я укладывался спать. Недалеко от дома была еще и крупная сортировочная станция, поэтому ночную тишину постоянно разрушали переговоры по громкой связи: «Михалыч, подойди на пост… Составитель Авдеев, зайдите к дежурному…» А в перерывах между фразами, в открытое окно проникал шум близкого леса. Этот шум ощущался даже не слухом, а всем организмом. Как будто что-то большое стоит за порогом и ожидает тебя. С такими чувствами я и засыпал.
Стволы деревьев стоят еще не плотно, лишь кроны верхушек тесно прилегают друг к другу, словно близкие родственники тесно обнялись. Земля усыпана толстым ковром из опавших иголок, поэтому шаги мягкие, пружинящие, сопровождаемые легким потрескиванием, когда наступаешь на мохнатые шишки и опавшие сухие ветки. На окраине леса идти легко. Просветы между елями широкие, кустов еще мало, и движешься быстро, уходя в глубину этой махины.
Местность пересеченная, часто встречаются песчаные холмы, на которые взбираешься, глубоко уходя ногами в песок. Подготовка не помогла, и песок предательски забирается в обувь, натирает подошвы ног, и часто приходится останавливаться, что бы вытрусить его из кроссовок.
Справа проглядывает тренировочная база для автолюбителей. Хотя, это довольно громкое слово – база. Место давно заброшено, но до сих пор туда можно приехать, покрутить восьмерки, тренируясь на поворотах, заехать на железнодорожную платформу, подняться и спуститься с горки.
Постепенно, еловый лес переходит в березняк. Сюда стекаются местные владельцы бань, с целью – нарезать березовых веников. Но это уже не лес, это баловство. Нет простора, нет широты. Все густо заросло травой, кусты переплелись, образуя непроходимую зеленую стену. В воздухе тучей роется мошкара, которую постоянно отгоняешь от лица. В конце концов, это быстро надоедает, и наскоро нарезав березовых веток, я поворачиваю назад.Дорога домой не так интересна по одной простой причине – идешь уже пройденным путем, все увидел, все рассмотрел. Может быть, по этой причине дорога назад всегда проходит быстрее, чем дорога к чему-то новому?
Время близится к обеду, о чем настойчиво говорят уже не часы, а желудок. И я ускоряюсь, иногда переходя на бег. Но бежать тяжело – ноги путаются в ветках, и чаще спотыкаешься о закрытые еловым ковром пеньки срубленных елок.Рано или поздно любое путешествие заканчивается. Не бывает вечных путешествий. Всегда есть какой-то конечный пункт, куда стремится человек. Так и тут. Я выхожу из леса, и вот виднеется дом, где меня ждут, где уже готов обед, где вечером будет растоплена банька, и я буду париться, вдыхая аромат березовых листьев.
P.S. Сейчас уже нет этого леса. Большая часть его выгорела во время большого пожара лет десять назад. Это даже видно со спутниковых снимков, которые я уже несколько часов разглядываю, пытаясь найти знакомые места. И уже под конец, перед тем как закрыть окно карты, мне показалось, что я увидел ту самую сосну, которая росла в форме буквы “V”. V – это победа. Может быть и это древнее дерево победило тот пожар. Мне бы хотелось в это верить.Жизнь налажена. И вроде бы все хорошо.
Особенно сейчас - осенью. В это время года я всегда по-странному счастлива. Мне хочется дышать воздухом опадающих листьев и пожухлой травы, воздухом сероватого неба, таящего в себе дожди и окунаться в последние теплые лучи усталого за лето солнца.
Но больше всего мне хочется попасть в детство. Когда созрели орехи и виноград и ты с трудом отмываешь свои грязные от их сока и кожуры пальцы. Когда играя в "Казаков-разбойников", ты разгребаешь горы листвы, чтобы найти заветную стрелочку. Когда мама в сотый раз зовет тебя домой, а ты кричишь: "Ма, ну еще пять минуток!". Когда ты приходишь домой уставшая, с синяками и царапинами, но засыпаешь с ощущением счастья, которое ты готова подарить всему миру...
Вспомнила - и стало теплее на душе...
Счастья и любви Вам.
Когда-то и я был маленьким. Вначале очень маленьким. Потом я подрос, окреп.
Когда у меня хватило силёнок открыть самостоятельно холодильник, то я полдня провёл за этим увлекательным занятием: открывал дверцу холодильника и засовывал вовнутрь голову подальше, иногда кричал что-то туда.
Ещё я пытался лазить по полкам холодильника как по лестнице, перевернул банку сметаны, за что получил нагоняй от матери.
Потом у меня заболело горло и заложило нос.
Для себя я сделала вывод, что от холода люди простывают и болеют.
Когда у моей родной тётки родилась дочка, мне было около 4-х лет.
Ребёнка возили в синей коляске, я так подозреваю, что моей.
Как-то я решил проводить немного тетку с коляской.
Сразу за домом, где мы жили начиналась большая поляна,
а в самом конце поляны находилась колонка с водой,
там ещё надо было такую большую ручку нажимать,
чтобы вода потекла, возле колонки была яма с водой, прикрытая толстым картоном от коробок. А дальше поляны снова начинались дома, а сбоку была дорога.
Провожал я тётку, возле колонки когда проходили, то я держался за коляску и прошёл ногами по картону над ямой. Возвращался обратно, решил пройти по картону опять. Естественно, картон не выдержал, и я оказался в воде.
Была осень, я барахтался в воде.
Мимо по дороге ехали машины и автобусы с людьми.
Они смотрели на меня, а я барахтался.
Не знаю сколько времени это продолжалось, но спасла меня моя бабушка - она пошла на поляну за дровами,
на поляну выходили огороды, под заборами которых люди и наша семья хранили дрова.
У бабушки моей было очень плохое зрение, но видимо очень чуткое сердце,
иначе как объяснить что она разглядела мою голову в яме с водой, метрах в 200-300 от себя?
Иногда бабушка брала меня на кладбище.
Ехать на автобусе приходилось далеко, за город.
Мне всегда нравилось на кладбище: тишина и спокойствие, небо терялось где-то вверху среди черных веток огромных деревьев, там же, вверху, кружило и каркало вороньё.
В церкви, что располагалась на территории кладбища, всегда был полумрак и сырость.
Бабушка набирала воды в церковном колодце, умывала и поила меня.
Кладбище мне казалось огромным, множество могил с крестами, памятниками и плитами.
Для меня оставалось загадкой, как бабушка ориентируется среди этого множества могил.
Не помню к кому на могилки мы ездили, но дедушки у нас не было, он погиб задолго до моего рождения, очень давно. Когда мы с бабушкой брели по кладбищу, я иногда интересовался кто все эти люди и отчего они умерли.
Помню, с памятника на меня глядела молодая улыбающаяся во весь рот женщина, черно-белая фотография, про неё бабушка сказала, что она умерла потому что ела яблоко и подавилась.
Тогда я понял, что смерть может быть весьма глупой.
Родители мои работали, поэтому мной занималась бабушка.