Каждый народ имеет своих героев и определяет их сам, независимо от настроений соседей.
Для формирования нормальных межгосударственных отношений между Украиной и Россией, а также взаимоуважительного и доброжелательного общения между двумя народами, украинским и русским, необходимо взаимопонимание не только на уровне здравиц, официальных заявлений и прочих фестивальных проявлений, но и на уровне признания за каждой стороной права на собственную трактовку собственной истории.
Необходимо понимание того, что каждый народ имеет своих героев и определяет их сам, независимо от настроений соседей. И сыграв вполне положительную или преимущественно положительную роль в отечественной истории, деятель политики, вооруженных сил, идеологии, экономики, религии может сыграть роль прямо противоположную в истории других стран.
Пройдя смерчем по Азии и Европе, став пугалом для многих народов, Чингиз-хан, он же — Темучин, все равно останется для монголов национальным героем, создавшим империю, превзошедшую своими размерами и Римскую, и Британскую. Кто бы знал о существовании монголов, если бы не хан Чингиз, потрясатель Вселенной? На протяжении столетий монгольская военная мощь была непобедимой, а военное искусство монголов — самым передовым. Именно хан Чингиз осуществил на практике идею стратегического наступления огромными мобильными массами конницы. Он намного раньше, чем немецкий Генштаб, применил стратегию блицкрига.
Хотя, никто не требует от китайцев, индусов, персов, украинцев, грузин, русских и всех прочих, ставших жертвами всадников, пришедших с далекой и никому не известной реки Керулен, относиться к Чингизу так же нежно, как монголы. Впрочем, и монголов нельзя лишать права давать собственные оценки Чингиз-хану. Можно, конечно, вспомнить марксистскую схему «справедливых и несправедливых» войн.
В СССР справедливыми считались все войны, которые вела эта страна, а несправедливыми — войны всех тех, кто деяниям Советского Союза оказывал сопротивление.
Испанцы гордятся своими конкистадорами, рыцарями-авантюристами, завоевавшими Новый Свет, а вот индейские народы Америки воспринимают их совсем по-другому. Да и вряд ли сами испанцы очень симпатизируют и отдают должное беспримерному мужеству голландских гёзов, участников национально-освободительного движения, которые в XVI веке вышвырнули испанские войска из «низовых земель» (Нидерланды).
Отношение поляков к А. В. Суворову резко отличается от отношения русских, поскольку полководец успел побывать в Польше и принять участие в подавлении одного из польских восстаний, и особым милосердием не отличался.
Никак у россиян не получается консенсуса и с кавказскими горцами на предмет отношения к генералу Ермолову. Во время боев российских войск с экспедиционным корпусом Шамиля Басаева в Дагестане российское телевидение показало интервью с неким дагестанцем, явным сторонником России, который крыл Басаева последними словами, рассказывая о его наглом поведении в захваченном дагестанском райцентре. Желая максимально заклеймить повстанческого командира, дагестанец сказал: «Он тут, этот Басаев, наглец, расселся как… как.., — наконец рассказчик нашел максимальное оскорбительное для чеченца сравнение, — как Ермолов».
Когда речь идет о крупных исторических деятелях народов, отношения между которыми были сложными, этим народам крайне тяжело установить консенсус, сиречь, единодушие.
Например, вряд ли когда либо украинцы и русские придут к общему мнению о личности Мазепы (весьма отрицательное отношение с русской стороны), личностях Петра I и Екатерины II (весьма отрицательное отношение с украинской стороны).
Кстати, недавно снятый известным украинским режиссером Ильенко фильм «Молитва о Мазепе», который успел произвести сенсацию на некоторых международных кинофестивалях, был весьма недружелюбно встречен в России. Министр культуры этой страны г-н Швыдкой заявил даже о необходимости запрета этого фильма на территории Российской Федерации, о снятии его с российского экрана. Причина? В фильме представлена украинская точка зрения на Мазепу, Петра и взаимоотношения двух народов в этот период. Для контраста: в Украине еще не был запрещен ни один российский фильм, даже скандально знаменитый «Брат-2», несмотря на его агрессивно-антиукраинский характер.
Никто не запретил и не попытался запретить роман Алексея Толстого «Петр I», хотя далеко не все в Украине согласны с такой трактовкой образа русского императора, трактовкой исключительно положительной.
Есть и другие взгляды на эту, мягко говоря, весьма противоречивую личность. Правда, почитатели Петра от этого легко абстрагируются, все прощая монарху за то, что он «служил России».
Увы, не прощается чужим героям, даже если они не менее самоотверженно служили своим странам и народам.
К чужим выдвигаются сверхвысокие морально-этические требования.
А вот о страшной резне, которую учинил Петр I в столице украинского гетмана, вспоминать не любят. В городе Батурине было уничтожено все население, невзирая на пол и возраст. Вся вина этих мирных жителей была в их, говоря позднейшим советским языком, «прописке». Французские и голландские газеты этого времени написали о батуринской бойне, где людей четвертовали, сажали на кол, колесовали.
Написала об этом и издаваемая в начале XVIII века на французском языке львовская городская газета.
Садизм Петра во многом напоминал садизм Ивана Грозного.
Как писал Сергей Соловьев: «Была страшная для Москвы осень 1698 года. На Красной площади, на зубцах городской стены, гнили трупы казненных стрельцов…».
А вот Николай Костомаров: «Петр, как говорят, собственноручно отрубил головы пятерым стрельцам в Преображенском… С 11 октября по 21 в Москве ежедневно были казни… Ломали руки и ноги колесами, другим рубали головы… Сам царь, сидя на лошади, смотрел на это зрелище».
По приказу Петра в пыточном подвале удавили его собственного сына; есть данные, что царь при этом присутствовал…
Есть немало исторических данных о беспробудном алкоголизме Петра, распутстве, диких оргиях. Но все равно — герой. Есть текст письма, написанного послом Франции в России де Кампредоном министру иностранных дел графу де Морвилю, где утверждается, что причиной смерти Петра была, как тогда выражались, «любострастная болезнь», так как монарх был «женонетерпелив».
У царя были очень специфические развлечения. Тот же Костомаров пишет: «Петр приказал вырыть из земли гроб Милославского и привезти в Преображенское на свиньях».
В последние годы Петр превратился во взрывного психопата, страдавшего конвульсиями. Что же касается «процветания страны» в его время, то это скорее легенда, чем истина. Императору в его постоянных завоеваниях было некогда заниматься обустройством, реальным обустройством России. При Петре количество крестьянских дворов уменьшилось на 20%. Свирепствовала уголовщина: «Воры и разбойники ходили целыми шайками, нападали на деревни и монастыри, разбивали и грабили: пойманных обыкновенно вешали. Даже Москва представляла собой, по замечанию фельдмаршала Шереметьева, «вертеп разбойников»: бродяги ходили по улицам…»
Коррупция и воровство были фантастическими. Меншиков, которого Петр бил дубиной за неистребимую страсть к присвоению государственного имущества, несмотря на полную неграмотность, в 1727 г. стал генералиссимусом, а после того, как попал в опалу, был, наконец, пойман за руку. У него конфисковали: «250000 одного столового серебра, 8000000 червонцев, на тридцать миллионов серебряной монеты и на три миллиона драгоценных камней и всякого узорочья…»
Суммы, даже по нынешним временам, астрономические. А ведь конь тогда стоил 10 рублей.
Временами россияне, как бы воспрянув ото сна, видят настоящего Петра: «Знали ли беллетристы 1820-1840 годов об истинном облике Петра? Безусловно, знали… Когда дело доходило до самого Петра, то исторические эрудиции не востребовались. В коллективном парадном портрете первого русского императора, нарисованном в николаевскую эпоху, нет ни одного затемненного мазка. Это — мудрый царь, справедливый благотворитель, добронравный муж, и у нет ничего общего с тем, кто разорил подданных и грабил церкви; кто был столь злопамятен, что приказал вырыть через годы трупы казненных стрельцов и повесить их на площади наново; кто любовался пытками собственного сына…»
Николай Бердяев: «Приемы Петра были совершенно большевистскими. Он хотел уничтожить старую московскую Россию, вырвать с корнем те чувства, которые лежали в основе ее жизни…»
А Константин Аксаков дал такую оценку этому представителю дома Романовых:
«Вся Русь, вся жизнь ее доселе
Тобою презрена была,
И на твоем великом деле
Печать проклятия легла».
И тем не менее он — кумир и предмет обожания многих россиян, а более всего — власти.
Я дал этот пространный исторический экскурс, чтобы показать, насколько «объективны» и «справедливы» бывают народы, но, в первую очередь, официальная историография к своим и чужим деятелям истории. Ведь на фоне всех «чудачеств» (кровавых, главным образом) Петра Алексеевича, Иван Степанович Мазепа выглядит куда как привлекательнее. И понятно, что непредсказуемый садист, изверг и детоубийца мог вызвать у европейски воспитанного гетмана ужас и страх, не за себя лично, а за свой народ.
Кроме этого исторического эпизода, противостояния Петра и Ивана, есть немало других, чрезвычайно болезненных для сознания двух народов.
Это и российско-украинская война 1918-1921 гг., где против Украинской Народной Республики воевала и белая и красна Россия. Это и события голодомора 1932-1933 гг.
Но особенно острой является проблема восприятия русским национальным сознанием национально-освободительного движения 1939-1954 гг. на западных землях Украины под руководством ОУН (Организации Украинских Националистов). Это движение известно русским как «бандеровщина», а феномен, который вынесен в заглавие статьи, принадлежит к числу фундаментальных, базовых конструкций русской ментальности в ее отношении к Украине и украинцам.
«Бандеровщина» в русском сознании имеет мало общего с деятельностью ОУН-УПА как реальным явлением украинской истории.
Можно даже говорить о специфически русской модели трактовки этого движения, модели, которая из-за многочисленных иррациональных элементов дает основание для определения ее как мифа, составной части других русских мифов на украинскую тематику. Отношение к украинскому национальному движению даже в кругах образованных и либеральных русских интеллигентов остается на чисто пропагандистском уровне, что заставляет вспомнить времена советского Агитпропа с его «объективным» и «научным» «исследованием» взглядов идейных противников. Большим прогрессом в осмыслении этого явления русским сознанием было бы хотя бы забвение истерично-обвинительного тона, что господствует практически во всех российских текстах, даже в тех, где есть претензии на академичность.
В этом сознании, а еще больше подсознании, историческая реальность превратилась в символ, который живет своей, автономной от истины, жизнью. Этот символ чрезвычайно активно используется во многих публикациях, имеющих целью создать негативный, максимально непривлекательный образ Украины, отдельных ее регионов и политических сил.
На территории самой Украины этот символ является краеугольным камнем всей пропаганды левых и пророссийских партий и организаций. Символ должен послужить делу противопоставления западных и восточных регионов государства, запугивания русского и русскоязычного населения востока и юга какой-то ужасной, жестокой, неизвестной, а потому еще более страшной, силой. Над созданием этого символа трудился огромный отряд коммунистических пропагандистов на протяжении последних 60 лет, и эта работа не прекращается и сейчас. В среде российских историков пока еще не зафиксировано попыток объективно и непредвзято разобраться в этих фактах украинской истории.
«Бандеровец» предстает в восприятии среднего русского на подсознательном уровне как своего рода «антиидеал» Украины, как живое воплощение «плохой Украины» в отличие от идеала хорошей Украины — Малороссии, которая пребывает под полным политическим и духовным контролем Москвы.
«Бандеровец» — это, так сказать, модель самых худших черт украинца, как их себе представляет русское сознание.
Это тип антирусский по определению именно из-за своего украинства, из-за максимально резкого и неуступчивого проявления, манифестации своего украинства в формах, что принципиально по своему характеру сопоставимы с формами демонстрации «русскости» русским как представителем державного народа. Однако такое же поведение украинца, которое выступает отражением поведения русского, поляка, немца, венгра как носителей национальной самодостаточности воспринимается русским с его устоявшимися представлениями о «норме» для украинцев как вызов и агрессия, по крайней мере, как потенциальная угроза. Это, в свою очередь, вызывает агрессию со стороны носителя русского сознания, которую он считает спровоцированной. Спровоцированной одним только фактом существования такого «аномального украинского типажа». Вспоминается один показательный случай.. В году так 1975-м — 1976-м (во время обучения автора этих строк на философском факультете Киевского университета) со мной учился студент по фамилии Сандуца. Он был примечателен тем, что во времена, когда все украинское, мягко говоря, не приветствовалось, всегда говорил только по-украински, никогда не переходя на другой язык. Казалось бы, ну, что тут странного? Украинец говорит на своем родном языке.
Точно так же вели себя русские: они всегда и везде говорили только по-русски. И никаких претензий к ним не возникало.
А вышеупомянутого Сандуцу все-таки вызвали в 1-й отдел и попросили перейти на «великий, могучий и свободный». Мягко так, ненавязчиво. Однако, учитывая авторитет ведомства, рекомендация была более чем убедительной. А потом этот человек вообще куда-то исчез. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Он демонстрировал свою «украинскость», свое национальное «я» так, как это делали русские. Но, что можно Юпитеру, того нельзя быку». Его абсолютно нормальное для всех народов национальное поведение было воспринято как знак, символ агрессии. Он повел себя так, как украинцу вести себя в СССР, в Российской империи было «не положено». Взял не по чину, не по национальному чину. Его поведение, нарушавшее национальную норму для всех «нерусских», воспринималось как оскорбление, как нарушение установленного порядка и как агрессия против носителей русского языка.
Собственная же национальная агрессивность переносится на другого и приписывается этому другому, что вызывает чувство угрозы и незащищенности. Это очень своеобразная мазохистская агрессивность, когда сам источник агрессии ощущает себя жертвой, нуждающейся в защите и сочувствии, когда в роли «перпетуум-мобиле» агрессивности выступает искусственно возбужденный в себе самом страх и комплекс острой, хотя и не оправданной реальными обстоятельствами, жалости к себе. Яркой иллюстрацией этого тезиса может быть ситуация с «русскоязычными» за пределами Российской Федерации и ее освещение СМИ этой страны с бесконечными жалобами на «ущемления» и «преследования».
«Бандеровец» воспринимается россиянами как метафизическая, почти манихейская угроза со стороны «сыновей тьмы». Однако участие реальных «бандеровцев» в формировании таких представлений было минимальным, остальное сделало само русское сознание с его специфическими, созданными такой же специфической историей, особенностями. Кое-что об этих особенностях можно иногда прочитать у российских исследователей.
Вот что писал петербургский историк, доктор наук В. Е. Возгрин в статье «Беру свои слова обратно» в газете «Голос Крыма» № 23 от 13 июля 1997 года:
«…На этом камне свободно избранных несвободы и деспотизма строилась будущая Россия. Потом укрепились сельские общины, воскрешавшие племенной диктат большинства и презрения к личности, манихейски жесткое разделение мира на «наших» и «ненаших» и соответствующие двойные мораль и нормы общежития (для своих и чужих).
То есть, по сути, аморализм, ставший постепенно одной из самых поразительных черт, которые уже точно «аршином общим не измерить». Сюда же относится и нигилистическое отношение к частной собственности, благодаря которому марксизм, широко известный в Европе, смог укорениться и вырасти в суковатое дерево большевизма лишь в России.
Именно отсюда, полагал я в последних работах, из чисто психологической приверженности к архаике, то есть, к консервации древних коллективно-подсознательных стереотипов, исходят многие исторические и современные беды русского народа. И еще раз подчеркиваю, происхождение и развитие этих национальных черт объясняются отнюдь не некой расовой предопределенностью… они благоприобретены в результате того самого особого русского пути прогресса, наличие которого, кажется, никто не отрицает».
Русское сознание легко признает право народов на самоопределение, на антиколониальную войну, когда речь идет о событиях, не касающихся России. Россияне охотно сочувствуют палестинцам, сочувствовали южноафриканским бурам, симпатизируют курдам, потому что это не налагает на них ни малейших обязательств относительно пересмотра собственной истории, а тем более собственных границ. Именно потому русскому сознанию так тяжело признаться самому себе, что «бандеровщина» была самым обычным национально-освободительным движением, таким же, между прочим, как и в 1918-1921 гг.
Но такое признание будет требовать и определения места и роли самих россиян в этом процессе. А такое определение вряд ли будет очень комплиментарным.
Поскольку «бандеровское» движение было объективно направлено против имперских интересов России, было эффективным, хорошо организованным, последовательным и непримиримым, таким, от которого нельзя было откупиться очередным протекторатом или доминионом — оставался только путь его пропагандистской демонизации, хотя типологически это движение не отличалось принципиально от антифранцузского движения в Алжире или антианглийского в Ирландии.
Представления широкой российской общественности об эпопее ОУН-УПА сводятся к совокупности мифологем: сотрудничество с гитлеровским режимом, зверства, патологическая русофобия. Элемент невежества, сознательно сформированный Агитпропом, тут, безусловно, присутствует.
Об этом свидетельствует тот факт, что, казалось бы, профессиональные «борцы с «бандеровщиной», как правило, не могут назвать имена деятелей этого движения, кроме, ясное дело, самого Степана Бандеры, абсолютно не информированы на предмет конкретных событий, документов и т. д.
Это фобия неизвестного, а потому еще более ужасного. Работа же с документами раскрывает другую картину. Например, тот же Степан Бандера никогда не страдал русофобией, неприятием русских как таковых только за то, что они русские. Не страдал он таким отношением к полякам, венграм, румынам, евреям. Его отношение к другим народам определялось отношением этих народов к независимости Украины. Интересно, как он сам определял статус русских в будущем самостоятельном украинском государстве:
«Требование полной лояльности по отношению к Украине и ее освободительной борьбе стоит на первом месте. Тем русским, которые отвечают этим требованиям, следует гарантировать и обеспечить полное и всестороннее равноправие во всех гражданских правах и полную свободу их национального развития, соответственно международным принципам относительно национальных меньшинств. Это же относится к другим национальным группам в Украине».
Что же касается тех, кто ведет подрывную работу против Украины и украинского народа, то таковых «необходимо обезвреживать доступными в этой ситуации средствами и методами, в соответствии с международными правилами».
Такое отношение к национальным меньшинствам существует во всех странах, которые принято называть цивилизованными. К лояльным гражданам — предельно лояльное, к нелояльным — нелояльное. Антигосударственная деятельность не приветствуется нигде.
Что касается взаимоотношений ОУН с Германией, прежде всего, надо прямо и честно признать исторический факт сотрудничества СССР с Берлином. И не только СССР. Англия и Франция в лице своих лидеров Чемберлена и Даладье посредством мюнхенского сговора отдали на растерзание Гитлеру Чехословакию, единственное демократическое государство на востоке Европы. Это было не просто сотрудничество, а соучастие в преступлении.
Советский Союз вместе с Гитлером напал на польское государство. Это — соучастие в преступлении. И в период с 1939-го по 1941 г. СССР был стратегическим союзником гитлеровской Германии, обеспечивающий ее потребности в энергоносителях, сырье, хлебе и т.д. Без этой всесторонней помощи и поддержки Гитлер не смог бы так успешно воевать в Западной Европе и на Балканах, а его флот (подводные лодки и рейдеры) столь успешно противостоять флоту Ее Величества.
Между прочим, именно в 1939-м, когда вслед за Красной Армией в Западную Украину вошли спецподразделения НКВД, члены ОУН стали подвергаться массовым репрессиям, что заставило их бежать в немецкую зону оккупации Польши.
После 22 июня 1941 г. изгнанники возвращаются в Западную Украину. 30 июня 1941 г. во Львове они провозглашают Акт восстановления независимости Украины, имея, таким образом, в виду преемственность с Украинской Народной Республикой и Западно-Украинской Народной Республикой. Но они сразу же оговаривают, что это лишь первый этап, а основное провозглашение восстановления украинской государственности должно состояться в Киеве. Берлин требует от Степана Бандеры отозвать Акт независимости. Бандера и его соратники отказываются. Руководство ОУН арестовывается немцами, часть членов руководства расстреливается, часть отправляется в концлагеря. Степан Бандера становится узником концлагеря Заксенхаузен аж до 1944 года. Поэтому реальным лидером борьбы за независимость Украины становится командующий Украинской повстанческой армией генерал-хорунжий Роман Шухевич (псевдоним — Тарас Чупринка), сын известного историка и этнографа.
