Легкий шелковый халатик плавно как в замедленной съемке соскользнул с упругого тела. Под халатиком у нее ничего не было. Совсем ничего.
Он задумчиво подпер рукой подбородок и будто в каком-то оцепенении уставился на ее фигуру. На фоне раскрытого настежь окна ее тело будто излучало яркий свет в янтарно-медовых тонах. Обнаженное тело в призывной позе гипнотизировало и завораживало...
Бля, 37 гривен, охуеть!..
Она сладко и грациозно потянулась поднявшись на цыпочки. От игры мышц на ногах и руках по комнате распространились разряды и искры. То ли на ней плясали солнечные блики, то ли обстановка была так напряжена - сразу не поймешь.
Но он ждал. Он пребывал в блаженной неге. Ведь эта игра тела, игра света и жизни, игра нервов и танец желания исполнялся только лишь для него.
Не, ну 37 гревен - круто!..
Она небрежно вскинула в воздух облако своих рыжих волос. Искры сконденсировались и стали молниями. Развернулась к нему всем корпусом.
- Ну как я тебе?
- Оччень...
- Ты хочешь меня?
- Дда.
Его зубы начали стучать, челюсти свело от напряжения и ему стоило огромных нечеловеческих усилий тут же не наброситься на нее в порыве страсти...
Подумать только, 37!.. Молодежь конечно не помнит, но я-то сравнительно недавно лично покупал по 8,15...
Она медленно и томно подошла к нему вплотную.
Он протянул к ее сияющему белому телу смуглую и натруженную ладонь с черными от въевшегося масла ногтями. Она грациозно отпрянула и закружилась по комнате, отбрасывая блики на стены и потолок.
У него закружилась голова и сердце стало выпрыгивать откуда-то из горла.
37 гривен... Старички еще помнят по 5,25. Когда сигареты еле-еле дотягивали до двух рублей и бутылку можно было взять за трешку гривен. Не смешно...
Она его просто сводила с ума. После полугода рейса, после бессонных ночей они наконец встретились. Наконец остались наедине и впереди у них целая вечность двух выходных...
37 гривен!.. Получается за год каждый обнищал ровно в 4 раза. Разные египты, турции и шевролет-авео стали в 4 раза дальше...Не говоря уже про ипотеку, инвестиции и депозиты в нацвалюте. Насколько надо презирать и обижать нацвалюту,чтоб опустить ее так плашмя!?.. Уму непостижимо...
Наконец в его глазах потемнело, в них вспыхнули ярко-красные пятна и он схватил ее в свои объятия. Он привлек ее тело вплотную к себе и прильнул губами в долгом-долгом поцелуе...
- Возьми меня. Делай что хочешь...
Не, правда, 37 - это явно дохуя!.. Катюха, не могу я больше "про лубофф" кнопать. Реально не до того сейчас при таких раскладах...
Прости, ничего не вышло...
ЗЫ
Будто некто злой и огромный пнул сносаря большой хрупкий улик из наскоро сколоченных дощечек населенный трудяжками-пчелами. Будто рухнул улей и распался, но пчелы не стали атаковать обидчика, а принялись гневно жужжать в тональности си-бемоль друг на дружку, стали кусаться и вонзать жала в соседей по улику. А злой и огромный впился в соты и с демоническим хохотом топтался по павшим, потешался над недалекими насекомыми и по бороде его стекал густой мед - достояние тех, кто минутой ранее был единым организмом...
Похоже осталось не так много людей и юзеров, у которых не дрожат ручонки при упоминании пионеров и их грандиозной банды, их проделок и кровавых преступлений.
Не так много блогеров считают нужным упоминать праздники, отмененные и запрещенные нашим мудрым режимом.
Режим превыше банд и праздников, а сверх того - режим превыше людей!
Бродя и тыняясь по просторам порталов, где люди тужатся складывать буковки в словечки, подметил я странный человеческий феномен, над которым бьюсь не один год.
Создавая свои произведения некоторые авторы подвергаются мощному соблазну. Соблазну написать нетленку на темы Родины, природы, матери, любви, бога и многих других, выводящих произведение на ментальный уровень и одновременно выводящих из-под действия критики.
Да, темы бесспорные. И вот эти монументальные темы запрягаются в повозку корявой авторской работы и тащат ее к зрителю, читателю или слушателю. Никто не станет оспаривать такие глобальные и одновременно интимные вещи. В крайнем случае поморщится и пройдет мимо. Во всех остальных случаях слабый убеждениями потребитель усомнится в собственных вкусах и дополнительно покомплексует перед силой оратора и толпы фанатов.
В результате такой селекции мы видим кривые, скрипучие и пустые прицепы к освященным всеобщим почитанием локомотивам. Все, что не испытывает объективного давления и отображения неизбежно перекашивается и ослабевает. Будь то люди, законы или продукты труда.
Симпатичность ухмылок симбиотичных авторов нам даже где-то импонирует. Респект наезднику, "Ку" всаднику, уважуха кабальеро. Запрятанный под надёжный зонтик воспевания Родины, красоты природы, почитания матери, любви к богу или партнеру(ше), автор выскакивает этаким Петрушкой, кривляется и кичится собой, срывая аплодисменты, ему не причитающиеся, права на которые он не заслужил.
Не подтянул пассажир себя к такому высокому уровню! А вместо этого он предпочёл попросту паразитировать на высоком уровне темы.
Нет никакой доблести привести красивую модель в общество и надувать щёки, позиционируя себя ее владельцем, хозяином и сутенёром.
Сурово? А хули...
Работы Геннадия Шлыкова и Макса Сауко.
пи си
Обижаться бесполезно, деструктивно и не по ГОСТу. А вот принять к сведению - будет самое то!
Ты должен быть функциональным, мобильным, разумным и трезвым;
ты должен быть стабильным, верным, прогнозируемым и положительным;
ты должен быть самостоятельным, компетентным, дрессированным и здоровым;
ты должен быть рачительным, быстрым, цепким и гибким;
Ты должен являться профессиональным и беспринципным одновременно;
ты должен являться грамотным и инфантильным в одном флаконе;
ты должен глубоко вникать в частности и детали, но не видеть общей картины;
ты должен поступать, двигаться и думать в точности так, как от тебя требуется, однажды проложенным и утвержденным маршрутом;
ты должен зорко и бдительно блюсти кусок кордона, позволяя остальной границе оставаться прозрачной;
ты должен конвертировать себя, а результат пускать на ерунду.
А еще ты должен денег.
Ты должен подоходного каждый месяц и НДСа при каждой покупке;
ты должен страховочку на каждую поездку и благотворительности в каждую шляпу;
ты должен партийных и членских взносов и платный спич на корпоративный юбилей;
ты должен занять и не просить возврата.
И все это для того, чтобы тебя оставили в покое и позволили просто ЖИТЬ.
Жить так, как написано выше.
Нота бене
Ты очень хочешь, допустим, цацку определенной модели, которую тебе яростно и навязчиво советуют через ящик, знакомых, газеты и бигборды. За твое пристрастие и симпатии пришлось заплатить значительную сумму. Это возвратная сумма. Ты ее должен вернуть в случае покупки.
Ты идешь к ростовщику в лице частного банка, оплатившему свою деятельность и купившему концессию на охотничьи угодья в пределах определенной территории или отрасли. Плата за охотничью лицензию - возвратная сумма. Ты ее должен вернуть в случае удачной охоты на тебя.
Ты одалживаешь у охотника-ростовщика средства на покупку долгожданной цацки. При этом ты обязан вернуть две взятых суммы как плату за беспокойство охотника.
В торговом салоне, в храме торговли цацками ты превращаешь эти средства в предмет вожделения. При этом ты оплачиваешь из кармана охотника жажду и алчность другого охотника на тебя. Дальше ты переходишь в собственность ростовщика вместе с предметом обожания.
Тебя ловко насадили на крючок твоей собственной алчности и невоздержанности и технично переправили в пасть твоей жадности и глупости.
Вуаля - у тебя теперь есть владелец и хозяин, разбавивший твое одиночество своим покровительством. Хотя ты ему совершенно неинтересен, ему интересна твоя жизнь как средство возврата вложенного ранее в тебя капитала. Опосредованное служение ему на какое-то время теперь стало смыслом твоего существования. Твоя свобода и твоя энергия нашли своего потребителя, который пьет их через край вдали и втайне от тебя.
Оплатив покупку, ты не уйдешь от оплаты НДСа, налога на прибыль, таможенных и прочих пошлин, лицензий и разрешений, страховочки-страховочки, пенсионных отчислений и многого-многого другого. Все это крепко привинчено к твоей покупке стальными болтами государственной машины. Теперь все это жестко и навязчиво ввинчено в тебя, твое сознание и мировоззрение, имплантировано в твое тело и твои мысли.
Из твоего мозга вынули свободу и втиснули туда грохочущую железяку. Ее функция - глушить твои мысли и ритмично направлять твое мышление в нужное русло.
В результате такой хитрой операции человек оказывается: внутри кислотной среды явного хищника, поглотившего его живьем и целиком; нанизанным на стальной крючок вживленной в мозг программы; все это движется, сокращается, дергается и давит, разъедая, разрывая и поглощая твою жизнь.
Итого: ты как-бы едешь как-бы по чужому желудку на как-бы твоей машине по как-бы чужому маршруту и как-бы чужим делам, в обнимку с как-бы обладанием как-бы предметом твоей страсти и вожделения к как-бы твоей смерти, теряя в пути шарики и силы.
При этом...
Ты должен быть.
Ты должен быть функциональным, мобильным, разумным и трезвым;
ты должен быть стабильным, верным, прогнозируемым и положительным;
ты должен быть самостоятельным, компетентным, дрессированным и здоровым;
ты должен быть рачительным, быстрым, цепким и гибким.
Ты должен являться профессиональным и беспринципным одновременно;
ты должен являться грамотным и инфантильным в одном флаконе;
ты должен глубоко вникать в частности и детали, но не видеть общей картины;
ты должен поступать, двигаться и думать в точности так, как от тебя требуется, однажды проложенным и утвержденным маршрутом;
ты должен зорко и бдительно блюсти кусок кордона, позволяя остальной границе оставаться прозрачной;
ты должен конвертировать себя, а результат пускать на ерунду.
А еще ты должен денег.
Ты должен подоходного каждый месяц и НДСа при каждой покупке;
ты должен страховочку на каждую поездку и благотворительности в каждую шляпу;
ты должен партийных и членских взносов и платный спич на корпоративный юбилей;
ты должен ссудить и не просить возврата.
И все это для того, чтобы тебя оставили в покое и позволили просто ЖИТЬ.
Сначала был глубокий томный взгляд и тягучее и вязкое как мед декольте соседки по столику в кафе.
Снова нет.
Еще раньше Саня попросил вставить двери в его съемной квартире. Он уехал на две недели в Киев и оставил мне ключи. К исходу второй недели я созрел. В пятницу отпросился с работы, почти со скандалом оторвавшись от опеки бригадира, взял инструмент и приехал на место. К двум пополудни все было готово. Дверь сверкала блеском лака и льстила мне как женщина.
Да, кстати о женщинах! Я пошел в кафе как бы отпраздновать как бы маленькую победу над неодушевленной материей.
Вот тогда меня и поймали эти глаза. Они нанизали меня как мотылька и заставили оцепенеть. Ее декольте выключило свет, сделало совсем одеревеневшим и я с трудом пробирался внутри себя в потемках.
Она как бы пригласила за свой столик. Почему как бы? Потому что я не помню, как оказался рядом с ее духами, волосами и флюидами.
Ее звали Анжелина. Именно так.
24 года, студентка медучилища. Она повздорила с соседями по комнате в общежитии, двумя распоясавшимися ребятами. Идти ей туда совсем не хотелось. Это было сказано таким обреченным тоном, что я моментально почувствовал себя большим и мощным как бульдозер. Мгновенно возник план и так же мгновенно материализовался в виде такси у входа.Я готов был рвать и метать, спасать и расколдовывать, одновременно и в больших объемах. Только ее уговоры подождать в машине, пока она просто-напросто вынесет вещи, изменили мое решение решить "кардиналов Ришелье" прямо в очаге несправедливости.
Действительно, две небольшие сумки не требовали могучего телосложения для транспортировки.
Мы отправились ко мне, к новой двери.
И был вечер. И была ночь...
И утро было упругим сочным и ароматным как дыня.
Она стала сбивчиво рассказывать, что ей нужно проведать в больнице ребят, накануне попавших в аварию. На предложение проводить ее, было получено такое резкое "Нет-нет!!!", что внутри меня что-то подпрыгнуло, вытолкнув весь воздух. Неправильность и какая-то сюрреалистичность ситуации заставила меня пойти следом за ней. Ребята в больнице были. Но сюрреализм от этого не рассеялся. Наоборот, он сомкнулся плотнее, захлопнув сознание своими створками.
Она вернулась и было плавное соскальзывание в ее обществе куда-то...потом еще куда-то...в туман и дым...
...И было какое-то время суток. Знаю, что оно было, но я об этом мог только догадываться. Была большая-пребольшая голова - сплошной источник тяжести и боли, и снова - боли и тяжести. Был кромешный туман, мешавший рассмотреть даже контуры, очертания предметов и явлений вокруг. Туман тоже пульсировал тяжестью и болью. Сознание отказывалось служить, оно то складывалось вдвое, то закручивалось в спираль, то прыгало на резиночке, то рассыпалось бисером.
Среди этих кульбитов и пируэтов сознания я отметил отсутствие Анжелины, сквозь густой, почти твердый туман добрался до больницы, где лежали неправильные люди. Они очень испугались, когда я им что-то говорил, они повскакивали с коек и размахивали руками...
Потом я ушел. Дорога, которая обычно занимала 25 минут потребовала 3,5 часа. Но я добрался к ребятам из моей бригады. Они меня узнали с трудом.
В понедельник я почти пришел в себя. Приехал Саня и мы отправились к нему оценить размер ущерба. Всю дорогу он успокаивал меня, что ничего ценного у него не было и жил он вполне по-спартански. Две бутылки коллекционного вина, которые выбивались из спартанского стиля все-таки пропали. Вместе с моими 130 гривнами это и составило весь ущерб от моего приключения.
Может быть, когда-нибудь, я снова смогу поверить женщине, которая дружит с фармацевтикой.
На площадке из песка и солнца две полноценные волейбольные команды.
- Играй, играй! Не бойся. Вот так вот руки складывай,тогда будет лучше.
Песок под ногами приятно-зыбко неровный, каждое движение отдается фонтаном песчаных брызг, каждое падение наполняет организм кремний-органикой. Сплевываешь ее, отряхиваешь и снова в бой.
Олег экономный в движениях, пружинистый и вертикальный как античный бог физкультуры и спорта. Он - мастер спорта по волейболу, скромный и экономно-деловитый.
- Играй, играй. Вот так вот мяч принимай, тогда будет прицельней. Подавай, не бойся.
Когда песок оказывается повсюду: в волосах, в плавках, по всей поверхности потного тела, тогда все дружно и с разбегу забегают в воду. Фыркают, отплевываются. Мы - команда. Мы победили! Приятная прохлада обволакивает все члены, свежесть соленой морской волны бодрит и мобилизует. Вода придает сил и снимает усталость.
Нам по 16 лет и мы готовы рубиться на площадке без устали хоть целый день. Олег старше, ему 24 и он мастер спорта. Каждое движение пружинистое и точное, каждый удар предельно точен и красив. Из самого неудобного положения, самый безнадежный мяч - вот он - подан как на подносе, к сетке. Когда наступает очередь его подачи, на той стороне ее никто не берет. Подача хитрая, крученая, готовое очко. Одной рукой, двумя руками, нижний, верхний - все равно мяч обработан до предела. По сути Олег вытягивает игру всей команды в одно лицо. Но он не зазанается.
- Играй, играй. Спокойно, меньше бегай, я тебе навешу.
Снова, потные и радостные, мчимся к кромке прибоя, снова гигантскими шагами преодолеваем прибой и с разбегу плюхаемся в теплое мягкое брюхо Азовского моря.
На календаре июль 1986 года. Совок в самом его разгаре.
"Лето, ах лето!
Лето звездное, звонче пой!
Лето, ах лето!
Лето звездное, будь со мной!
нана-нана, нана-нана, нана-нананана"
2.
На пляж опустился вечер. С соседних баз раздается:
"Ночь - черная река
длиной на века.
Смотри как эта река широка.
Если берега -
закат и расвет,
То будто дальнего берега нет."
песню прерывает:
"Эта ночь
сон уносит прочь,
эта ноочь...
Эта ночь
сможет нам помочь -
эта ноочь"
Мы сидим на пляжной лавочке вдыхая соленый пряный бриз. Два Игоря - я и мой друг, тоже Игорь. Между нами очаровательная хрупкая веселая Оля. Она сама напросилась сесть между тезками чтоб загадать желание. Есть такая народная примета - садишься между людьми с одинаковыми именами, зажмуриваешься и загадываешь самое заветное. По поверью оно обязательно сбудется.
"Она идет по жизни смеясь,
Она легка как ветер,
Нигде на свете
Она лицом не ударит в грязь.
Испытанный способ
Решать вопросы -
Как-будто их нет,
Во всем видеть солнечный свет"
- А я могу колесом пройтись. Смотри! А теперь сальто!
Хоп - и я весь в песке. Вытряхиваю его из шевелюры. Все смеются.
- А я могу прям тут на зонтике подтянуться. 15 раз! Глядите!
Игорь легко и непринужденно подтягивается 15 раз. Все считают.
- А я хожу на балет, в балетную школу хожу.
Оля увлеченно рассказывает про трудности и радости балетных репетиций.
Мы раскрыв рты внимаем девичьему щебету. Ничего себе, настоящая балерина из большого мира! С ума сойти!
"Она идет по жизни смеясь.
Встречаясь и прощаясь,
Не огорчаясь
Что прощанья легки, а встречи на раз.
И новые лица
Торопятся слиться
В расплывчатый круг
Как-будто друзей и подруг"
Вечер мягко обволакивает нашу тесную посиделку, смягчает ее, постепенно делает ее тихой. Шелковый шорох ночного бриза будто приближает нас друг к другу. Ночь навевает мысли о лирическом, о возвышенном и серьезном. Никто не дурачится, все умолкли и думают свои мысли.
- А у нас одна девочка сломала позвоночник. Полгода не ходила ногами, Лежала все время. Мы ее дома проведывали, всем классом.
- А я однажды утопленника видел, настоящего.
А я сам однажды чуть не утонул, зимой, на льду. Провалился короче и меня начало затягивать под лед.
- Бррр... страшно наверное было?
- Очень.
"Она идет по жизни смеясь.
В гостях она как дома,
Где все знакомо
Удача с ней, жизнь удалась"
Не знаю как Игорю, а мне внезапно остро захотелось остаться с Олей наедине. Взять ее за ручку и хорошенько помолчать вдвоем. Просто посидеть и подумать в унисон о чем-то важном или ни о чем. Скорей всего у Игоря тоже возникло такое желание. Ведь мы давно были друзьями и знали друг друга до самого донышка. Возникла легкая рябь какая бывает между мальчиками когда между ними встает девочка. Одна девочка два мальчика - старая как мир проблема классического треугольника.
Наверное только в 16 лет можно думать такие тяжелые мысли, которые способны накренить мальчишескую дружбу и перекосить отношения. Но только в 16 лет можно легко пожертвовать чем угодно ради дружбы.
3.
Эта ночь - последняя. Наутро нам уезжать домой, а Оля только сегодня приехала. Заезды не сошлись по времени как это иногда бывает, звезды не сошлись. Эта ночь единственная и неповторимая. Она действительно никогда-никогда больше не повторится. И Олю мы больше никогда-никогда не повстречаем снова. От этого обстоятельства мысли становятся обжигающе-грустными и угнетающе-тяжелыми.
НИ-КОГ-ДА, блин, слово-то какое безнадежное...
В 1986 году нельзя было взять телефончик, записать электронный адрес или еще как-нибудь смягчить, закруглить обрыв, которым итожатся случайные встречи на берегах Азовского моря. В 1986 году никто не имел возможности впоследствии отправлять ничего не значащие СМСки, электронные письма и фоточки. В 1986 году никто не елозил последствия и послевкусия, все было беспощадно всерьез, без дублей. Знакомства и отношения обрывались всерьез и насовсем, как смерть.
Лето 1986 года кончалось именно так. Сползая в август, за которым обрыв осени и грядущий конец детства. На этом скользком спуске не было ни ступенек ни карманов безопасности чтоб приостановить или хотя бы замедлить скольжение. Я отчетливо понимал происходящее, остро переживал и интенсивно думал тяжелые мысли с острыми краями.
Мысли перекатывались, мысли ранили внутренние поверхности и недра, мысли бились током, вспыхивали и искрили.
Эй, а нельзя ли сесть между Прошлым и Будущим, зажмурить глаза и крепко-накрепко пожелать самого вожделенного, самого сокровенного!
Нельзя? Почему? Ведь они тезки - Прошлое и Будущее, ведь они по сути одно непрерывное неразделимое целое.
Мне ведь совсем немного нужно, у меня ведь желание крохотное совсем.
Просто задержать ненадолго ту ночь в июле 1986 года, повторить ее "на бис" и перепрожить еще разок хотя бы.
Ну и песню перепропустить через себя на тех же частотах что и тогда.
Ну и красненьким, модненьким в те времена:
Барбосы! А у вас есть похожая фотография самых лучших и самых острых моментов вашей никчемной жизни?
Есть слайды или видео, которые не стыдно пропустить через внутренний метальный проектор?
Есть чего боженьке показать перед тем как он начнет расщеплять вашу личность когда придет срок потрошения?!
Он стоял у реки и ни о чем не думал. Высокий коротко стриженый крепкий мужчина. Остались в прошлом уговоры врачей лечиться. Мама, которая ничего не говорила, тоже осталась в прошлом. Она только жалобно смотрела на него и заглядывала в глаза так, как могут заглядывать в глаза только матери. Глубоко-глубоко - в самую душу. Конечно, диагноз жуткий, конечно, вылечиться почти невозможно. Но можно прожить еще долго. Может полгода, а может целых два года. Он не стал играть в эти игры - его позвала война. Она уже была в его жизни, только тогда он попробовал ее чуть-чуть, надкусив самый краешек, так и не распробовав ее терпкого вкуса. Нужно вернуться и доесть, да! Только война могла перемолоть остатки его жизни во что-то значимое, только она могла утилизировать его достойно, только с ней можно слиться в настоящее единство. Нехитрое снаряжение, билет в один конец - и вот он здесь, у реки. У реки, которая надежно отделит его прошлое от настоящего. А вот будущее... Будущего нет. Оно попросту не существует. Это сказки для мирных жирных и расслабленных обывателей. Сказки из прошлого мира. Там, где пескари бьются о стенки банки, соревнуются в кульбитах и пируэтах и не задумываются ни о чем. Потому-то воспоминания и стали самой тяжелой частью его снаряжения.
Еще была Пальма. Он подобрал ее на автостанции километрах в 80 отсюда. Пожалуй, подобрал - будет громко сказано. Она тоже шла с войны на войну. По диагонали ее рыжей мордочки шел не то шрам не то рубец, где совсем не было шерсти. Местами проглядывала голая кость мордочки. Пальма была солдатом. Она без лишних слов и без всяких разговоров и приманки собралась и пошла. Она как будто ждала, там, на автостанции, свою группу. Пальма пьет воду из мутной реки и ничего не думает. Или наоборот, она думает такие тяжелые думы, которые выходят за границы понятия мыслей, подобно тому, как они вышли на границу земли и самих себя.
Они с Пальмой дуэтом не думают свои думы. Только одна-единственная мысль не прогонялась, не выветривалась и торчала гвоздем: "Прости, мама..."
