Виктор Аксючиц
Крещение в Православие славянских народов стало возможно благодаря
просветителям – равноапостольным Кириллу и Мефодию, создавшим
церковнославянский язык. Это явление уникально – на грани с чудом. При
современных технологиях невозможно представить, как можно было создать и
широко внедрить новую грамматику и язык за кратчайший срок. Но невозможное человеку возможно Богу – это было богочеловеческое деяние.
Чудесная провиденциальность этого явления сказывается и в том, что
нецивилизованные племена получили совершенный язык и письменность,
являющиеся носителями высоких духовных смыслов. Просветители тонко и
деликатно сумели привить к неразвитым образам македонского наречия
южнославянского языка высокие понятия и категории. Так, язычники-славяне
имели представление о том, что жизнь человека кончается с его последним
вздохом, когда исходит его дух. На обыденное представление «вздох –
дух» органично насаждается высокое представление «дух – душа». Поэтому
церковнославянский язык, оказавшийся вместилищем и носителем космоса
античных и христианских смыслов, был органично воспринят восточными
славянами как родной, и его освоение прошло за короткие сроки. Помимо
этого, славянский язык по структуре, грамматике и принципам
словообразования ближе к греческому, чем латинский. Высокая языковая
культура Византии – культура христианского эллинизма – органично вошла в
восточнославянскую почву. Церковнославянский язык стал одним из трех –
наряду с греческим и латинским – письменных и богослужебных языков
средневекового христианства. Русский народ, в отличие от многих
европейских народов, изначально получил возможность чтения Священного
Писания на родном языке, что имело огромные последствия в формировании
национального сознания: «Если правда, что русский народ глубже
принял в себя и вернее сохранил образ Христа, чем всякий другой народ…
то, конечно, этим он прежде всего обязан славянскому Евангелию» (Г.П. Федотов).
Киевская Русь была одной из последних стран, принявших христианство
от Византии, но это была самая крупная страна. Как правило, в
Православие обращались народы, присоединяемые к империи, но Русь
политически никогда не подчинялась Византии. В то же время культурное
влияние Константинополя было большим, чем на некоторые
имперские области. Крещение Руси произошло тогда, когда Византия
переживала расцвет философской и богословской мысли. К этому времени
закончились века богословских споров, в течение которых был разработан
грандиозный объем богословско-философских категорий, понятий,
представлений. Вместе со Священным Писанием Русь получила доступ и к
духовному богатству христианства. «Своя письменность позволила
славянам перевести на родной язык книги, напитанные духом мудрости,
содержащие сакральные истины, до того времени передававшиеся только на
греческом, еврейском и латинском языках. Присоединение к ним ещё и
славянского – а по агиографическому преданию славянские буквы “открыл”
Константину Сам Бог – включало славян в их собственном представлении в
группу избранных народов, которым доверена божественная мудрость. Теперь
и они могли “досьти наслаждь” (досыта наслаждаться), по выражению
агиографа, “медвеныа сладости словесы святых книг”» (В.В. Бычков).
Князь Владимир строил прекрасные православные храмы, вводил великолепие византийских обрядов и служб. «Христианство
сделалось для святого Владимира источником духовного света, озарившего
не только его сердце, но и ум. Любовь к “книжным словесам” и данный им
наказ “примати нарочитое у чади и даяти на учение книжное” священникам,
которые должны были воспользоваться школою для утверждения
новопросвещённых людей в вере, сделали его истинным отцом русского
просвещения и родоначальником всей нашей духовной культуры, которая при
самом своём зарождении была глубоко напоена духом Православия. Последнее
оплодотворило самые её корни и не перестало питать во все последующие
века» (митр. Анастасий Грибановский).
При сыне князя Владимира Ярославе Мудром из Византии приезжает
большое количество учёных-богословов. Православие приобщало русских
людей к богатейшей традиции богословско-философского постижения бытия и
смысла жизни: «Для тогдашних христиан (времен арианства) “богословие
было действительно делом жизни, духовным подвигом, исповеданием веры,
творческим разрешением жизненных задач” (о. Григорий Флоровский) … Споря
как будто о словах и определениях, участники споров на деле защищали и
отстаивали именно жизненное, теперь бы сказали “практическое”, или
“экзистенциальное”, значение христианства, заключенное в слове
“спасение”. Ведь спасение это не магическое, извне
совершающееся действие, оно зависит от целостности восприятия и усвоения
человеком Божественного дара. А тогда богословие, то есть – уразумение,
выражение, исповедание Истины в словах, раскрывается как высшее,
царское призвание человека, в нём восстанавливается причастность
человека Божественному Смыслу, первородство его как разумной личности в
мире. Богословие есть раскрытие в понятиях разума – веры Церкви, не
проверка её разумом и не подчинение ему, а, напротив, расширение самого
разума до Откровения, согласование его с истиной, очевидной вере. Вера
прежде богословия, и только потому и можно говорить о богословском
развитии как о постепенном восприятии полной веры… Нелегко было найти
слова для выражения веры, и потребовались века, чтоб переплавить в духе
христианства саму мысль» (прот. Александр Шмеман). Духовные сокровища, выплавленные в горниле патристической мысли, благодатно изливались в русскую душу.
Церковнославянский язык определил форму и содержание русского мышления, литературы и философии. «Если
правда, что русский язык – гениальный язык, обладающий неисчерпаемыми
художественными возможностями, то это потому, что на нём, и только на
нём, говорил и молился русский народ, не сбиваясь на чужую речь и в нём
самом, в языке этом (распавшемся на единый церковно-славянский и на
многие народно-русские говоры), находя огромные лексические богатства
для выражения всех оттенков стиля (“высокого”, “среднего” и “подлого”)»
(Г.П. Федотов). Наш язык несёт древние пласты, которые расширяют и
обогащают сознание, из которых, при необходимости, черпаются новые
словообразования: «Современный русский литературный язык получился в
результате прививки старого культурного “садового растения” –
церковно-славянского языка – к “дичку” разговорного языка правящих
классов русского государства. Русский литературный язык, в конечном
счете, является прямым преемником староцерковно-славянского языка,
созданного св. славянскими первоучителями… Благодаря органическому
слиянию в русском литературном языке церковно-славянской стихии с
великорусской – словарь русского языка необычайно богат. Богатство это
заключается именно в оттенках значения слов… стилистических типах и
оттенках… совершенной технике образования “новых слов”… Сопряжение
великорусской стихии с церковно-славянской сделало русский литературный
язык совершеннейшим орудием как теоретической мысли, так и
художественного творчества… Русский литературный язык в отношении
использования преемства древней литературно-языковой традиции стоит,
по-видимому, действительно особняком среди литературных языков земного
шара… Будучи модернизированной и обрусевшей формой церковно-славянского
языка, русский литературный язык является единственным прямым преемником
общеславянской литературно-языковой традиции, ведущей своё начало от
святых первоучителей славянских, т.е. от конца эпохи праславянского
единства… Унаследовала Россия традицию византийской культуры и хранила
её даже после гибели Византии… унаследовала Россия и церковно-славянскую
литературно-языковую традицию и хранила её, в то время как гибли один
за другим древние центры и очаги этой традиции» (Н.С. Трубецкой).
После крещения в свете Божественного откровения беспредельно
раздвинулись горизонты мировоззрения русского народа, наполнилось новым
содержанием издавна известное. «Всматриваясь как бы в только что
открывшийся ему мир – в природу, в историю, в общество, в самого
человека и в творение рук его, – древний русич прежде всего переживает
всё это эмоционально-эстетически – он радуется, изумляется, удивляется,
скорбит, страшится, восхищается. В этих эмоциональных реакциях на мир,
зафиксированных древними книжниками, и выявляется комплекс его
эстетических представлений… Вчитываясь в тексты древнерусских авторов,
мы замечаем интересную особенность общественного сознания того времени.
Многие явления, связанные, так или иначе, с новой религией, вызывали у
древних русичей, принявших её, светлую радость, особое ликование. Уповая
на обещанную грядущую райскую жизнь, человек Древней Руси уже в этой
жизни испытывал наслаждение от всего лишь указывавшего ему на блаженство
“будущего века”. А таковыми для него выступали новая вера во всех её
проявлениях и – шире – вся сфера духовности, в которую Русь окунулась,
приняв христианство» (В.В. Бычков). Приобщение к прекрасной сфере
духа наполняло радостью жизнеощущение русских людей (послы князя
Владимира в соборе Святой Софии в Царьграде) и пленило русскую душу, что
было мощным стимулом быстрого взлета культуры Киевской Руси.
Страницы: 1 2 3
