Wild one
    Первісна сутність

Wild one won't you please come home
    Дикуне, чому б тобі не повернутися додому?
You've been away too long, will you
    Тебе не було так давно, чи не повернешся?
We need you home, we need you near
    Тебе чекають вдома, прагнуть твоєї близькості.
Come back wild one will you
    Повертайся, печерний чоловіче. Повернешся?
How can we live without your love
    Бо як можна прожити без твоєї любові?
You know that could kill you
    Ти ж знаєш, мене б це убило.
How can we carry on
    Бо як можна перенести,
When you are gone my wild one
    коли ти зник, помер, мій первісний духу?

So you go your way wild one
    Що ж, йди своєю дорогою, неандертальцю,
I'll try and follow
    я намагатимусь не відставати.
And if you change your mind
    А якщо передумаєш,
I will be waiting here for you tomorrow
    я чекатиму тебе тут завтра,
For I would beg for you
    щоб, простягаючи руку, випрошувати,
I would steal and I would borrow
    вкрасти, позичити хоч краплю тебе,
I'd do anything at all, anything at all
    я зробив би що завгодно, зробив би будь-що,
To end this sorrow
    щоб припинити цю печаль.
Wild one
    Первобутнє безпосереднє дитя,
The gypsies warned of the danger
    ворожки напророчили небезпеку.
You can laugh and joke with friends
   Ти можеш сміятися і бешкетувати з друзями,
But don't you ever talk to strangers
    та навіть словом не озватися до сторонніх,
Although their offers may be sweet
    хоча їхні загравання можуть бути вельми спокусливі.
And I'd bet and I would wager
    І я готовий тримати парі, готовий побитися об заклад,
Away you'll stray and never come back
    що ти тікатимеш геть і ніколи не повертатимешся до тих,
To those who love and made you
    хто любить і, здається, досяг тебе.

Прослухати можна тут, наприклад

We no speak americano

Мы не говорим по-американски

Comme te po' Comme te po' Comme te po' cap chi te v bene Si tu le parle 'mmiezzo americano? Quando se fa l'ammore sotto 'a luna Come te vene 'capa e di: "I love you!?" Fa fa l' americano Fa fa l' americano Fa fa l' americano Fa l' americano! Fa fa l' americano Fa fa l' americano Whisky soda e rock and roll Whisky soda e rock and roll Whisky soda e rock and roll

Как тебя сможет Как тебя сможет Как тебя сможет понять тот, кто тебя любит, Если ты говоришь наполовину по-американски? Когда занимаешься любовью под луной Как тебе может прийти в голову сказать: "I love you"? Выглядеть, выглядеть американцем Выглядеть, выглядеть американцем Выглядеть, выглядеть американцем Выглядеть американцем! Выглядеть, выглядеть американцем Выглядеть, выглядеть американцем Виски-сода и рок-н-ролл Виски-сода и рок-н-ролл Виски-сода и рок-н-ролл

5.Вопрос:..............................?
Ответ: Прежде терпел, после учил людей как-то сносить, теперь же я ощущаю себя продолжателем, наследником. Они на лесной тропе, герр Мюльбауэр. Я сроднился с этим городом, с его сокращающейся малой околицей, которая родом из истории.
(Господину Мюльбауэру не по себе, он напуган. Слышна несомненно моя речь.)
Можно сказать и так, в назидание миру: здесь прежде была империя, отвергнутая историей, империя со своими практиками, со своими вооружёнными идеями тактиками, мне очень подходит этот город, здешний наблюдатель, он ведь живёт не на укромном острове, без самоуверенности, без самодовольства видит мир, отсюда виден закат, закат всего, нынешних и грядущих империй.
(Герр Мюльбауэр напуган пуще прежнего, я вспоминаю о "Винер Нахтаусгабе": похоже, герр Мюльбауэр боится за свою job (работу- прим.перев.)- надо и мне немного подумать о господине Мюльбауэре.)
Говорю всё охотнее, повторяя не мною сказанное: да будет Австрийский дом. ведь тот край был меня слишком велик, просторен, неуютен. Теперь краями я называю скромные околицы. Когда смотрю в окно вагона, думаю:хорош здешний край. Вот придёт лето - я поехал бы в соляные пещеры или в Каринтию. Известно ,что творится с людьми в великих странах, что лодится на совесть граждан, которые почти или вовсе не могут сладить с собственными сверхсильными с лавными державами, лично не довольствуются ростом их могущества и запасов. Жить в одном доме с кем-то уже причина страха. Но, дорогой герр Мюльбауэо, тогда говорю я себе, их дела не касаются республики дающей детям имя свой, кто тут против неудачной, малой, неотёсаной, постыдной до безобразия Республики? Ни вы, ни я - значит, нет никаких причин для беспокойства, будьте уверены, с сербским (Югославия до 1955 года требовала от Австрии новой делимитации границ -прим.перев.), только что двухсотлетний сомнительный мир давно обращён в руины, а злободневные вопросы мира нового назревают не скоро. Что под солнцем нет ничего нового, этого я не скажу никогда, есть, только положитесь на это новое, герр Мюльбауэр, видьте отсюда,с того места, где больше ничего не происходит, и это тоже хорошо, нужно наконец, пожалев, распрощаться с прошлым, не вы и не я, но если кто спросит о нём, у остальных не найдётся времени ему отвечать, у тех иноземцев, в собственных странах они деятельны, и планируют, и торгуют, в своих странах укоренились они, вневременные, ведь они безъязыкие, они во все временя правят. Поведаю вам страшную тайну: язык это кара. В него должно всё войти чтоб выйти снова по свои грехи во искупление их.
(Кажется, герр Мюльбауэр ,выговорившись, устал. Устала и я.)

6.Вопрос:..............................?
Ответ: Посредническая роль? Вклад? Духовная миссия? Вы хоть раз посредничали? Эта роль неблагодарна, и впредь никаких вкладов! И я не знаю, эти миссионеры... Видели ведь, чем она повсюду обернулась, не понимаю вас, но вы, точно, смотрите свысока, ваша точка зрения просто не видна отсюда. Там ,должно быть, опасно, больно там оставаться хоть час, в разреженной атмосфере, в одиночку обретаться, да и как же можно увлекать увлекаться в высоту с тем, кто пребывет в глубочайшем унижении, не знаю, пожелаете ли последовать за мною, ваше время ведь столь ограничено, и ваша газетная колонка- тоже, это постоянно обескураживающий укор, нужно спускаться вниз, не вверх подыматься и не бросаться вон на улицу ко всем, это же стыд и срам, это запрещено, возвышенные впечатления, они не для меня. Кому тут вменить в заслугу вклад, как распорядиться миссией? Коль помыслю об этом неведомом, согнусь. Возможно, вы имеете в виду администрирование или архивирование? С дворцами, замками и музеями у нас дело уже пошло, наши некрополи исследованы, каталогизированы, вплоть до мельчайшей надписи на эмалевой табличке всё описано. Прежде не особо разбирались: что там Траутзон-дворец, Штроцци-дворец, где находится Трёхстворчатый госпиталь, и каковы их исторические корни, и теперь их посещают дилетанты без гида, и не теперь уже надо трижды ходить в дворец Палффи или на Леопольдинский тракта Хофбурга, следует усилить администрирование.
(Смущённый кашель господина Мюльбауэра.)
Я, конечно, против всякого администрирования, против этой повсемирной бюрократии, которая имеет дело со всем от людей с их бумагами до колорадских жуков с их данными, всё под себя подминают, не сомневайтесь. Но здесь речь о несколько ином, об культурной администрации одной мёртвой империи, и я не знаю, на каких основаниях вы или я должны гордиться, обращать мировое внимание на себя, театрализоованными праздниками, неделями культуры, музыкальными неделями, памятными годами, днями культуры, мир не станет лучше, если взглянет мельком не для того, чтоб напугаться, а могут и присмотреться: что из нас ещё выйдет; в лучшем случае, чем тише это всё проходит, чем деликатнее работают наши гробницы, чем сокровеннее это всё происходит, чем неслышимее играется и заканчивается представление, тем сильнее ,пожалуй, будет неподдельный интерес. Венский крематорий облечён собственной духовной миссией, видите, мы же не усматриваем особой его миссии, об этом можно долго говорить и далеко зайти, но да смолчим, здесь столетие на красном-лобном месте воспламенило нам в назидаение некоторые духи, и оно же испепелило их чтоб обратить в дело, но всё же я себя спрашиваю, вы, наверное, тоже себя спрашиваете, разве всякое дело не повлечёт за собой новое разногласие?...
(Перемена катушки. Герр Мюльбауэр опрокидывает свой стакан в один приём до дна.)

6.Вопрос:..............................? (Дубль.)
Ответ: Милее всего мне всегда было выражение "Австрийский дом", ведь оно лучше обьясняет то, что связывает меня, лучше всех прочих предлагаемых выражений. Я, верно, немало пожил в этом доме в разные эпохи, ведь тотчас же припоминаю себя на пражских улицах, в порту Триеста, вижу богемские, вендские, боснийские сны, я всегда был своим в этом доме, но нисколько не горю желанием обживать невымышленный дом, принимать его в своё владение, вожделеть его, ведь коронные земли свалились на меня, я подумал и решил: сложил с себя высочайщую корону в придворном соборе. Представьте себе, что после двух отгремешвих войн село-Галицию снова должна пересечь граница. Галицию, которую никто кроме меня не знает, иные не принимают в расчёт, никем не посещаемую и не осматриваемую с восхищением, пересекал я по велению генеральского пера на штабной ландкарте, но в обоих случаях- по разным причинам, всякий раз оставляя то ,что сегодня зовётся Австрией, граница лежит в нескольких километрах от того места, по горам, а летом 1945-го демаркация затянулась надолго, я был туда эвакуирован, мыкался, не знал, что из меня выйдет, то ль меня причислат к словенам в Югославию, то ли- к каринтийцам в Австрию, я жалел, что упустил уроки словенского ,ведь французский давался мне легче, даже к латыни я питал больший интерес. Галиция ,может, навсегда останется Галицией, под любым флагом, и слишком сожалеть мы об этом не будем, ведь экспансия нас вообще не увлекает, это по-семейному, когда все в прошлом, мы должны наведываться к своей тёте в Брюнн, ничего не станется с нашими родственниками в Черновиц( Черновцах- прим.перев.), воздух во Фриоль (Фриули, итал.- прим.перев.) лучше здешнего, когда ты вырос, должен съездить в Вену или в Прагу, когда вырос...
Я должен добавить, что реальности нами всегда воспринимались с равнодушием и апатией, нам всегда было абсолютно всё равно, в какой стране находится, и ещё очутится тот или иной город. Несмотря на это обстоятельство, в Прагу я еду иначе, нежели в Париж, только в Вене собственная жизнь всегда мне кажетя ненастоящей, но и не напрасно прожитой, лишь в Триесте я не был чужим, но для будущего это не имеет значения. Может ,не выйдет, но я хочу раз и поскорее, возможно, в этом году съездить в Венецию, с которой ещё не ознакомился.

(Торопливый кашель господина Мюльбауэра.)
Я, конечно, против всякого администрирования, против этой повсемирной бюрократии, которая имеет дело со всем от людей с их бумагами до колорадских жуков с их данными, всё под себя подминают, не сомневайтесь. Но здесь речь о несколько ином, об культурной администрации одной мёртвой империи, и я не знаю, на каких основаниях вы или я должны гордиться, обращать мировое внимание на себя, театрализоованными праздниками, неделями культуры, музыкальными неделями, памятными годами, днями культуры, мир не станет лучше, если взглянет мельком не для того, чтоб напугаться, а могут и присмотреться: что из нас ещё выйдет; в лучшем случае, чем тише это всё проходит, чем деликатнее работают наши гробницы, чем сокровеннее это всё происходит, чем неслышимее играется и заканчивается представление, тем сильнее ,пожалуй, будет неподдельный интерес. Венский крематорий облечён собственной духовной миссией, видите, мы же не усматриваем особой его миссии, об этом можно долго говорить и далеко зайти, но да смолчим, здесь столетие на красном-лобном месте воспламенило нам в назидаение некоторые духи, и оно же испепелило их чтоб обратить в дело, но всё же я себя спрашиваю, вы, наверное, тоже себя спрашиваете, разве всякое дело не повлечёт за собой новое разногласие?...
(Перемена катушки. Герр Мюльбауэр опрокидывает свой стакан в один приём до дна.)

7.Вопрос:..............................?
Ответ: Я полагаю, мы не поняли друг друга, я мог бы начать заново и точнее ответить вам, если у вас будет на то терпение, а если выйдут какие недоразумения, то ,по крайней мере- новые. Мы не усугубим, не будем спешить, никто нас не подслушивает, вопросы и ответы выйдут иными, затронуты будут ещё некоторые особые проблемы, злободневные и насущные, проблемы будут означены и пущены в оборот, никаких проблем, слышно- это о них говорят. Я же о проблемах только слышу,  у меня никаких проблем нет, можно сложить руки на брюшке и выпить, разве неплохо, герр Мюльбауэр? Но ночью наедине с собой возникают содержательные монологи, которые остаются, ведь человек- тёмное существо, он лишь господин себе во тьме,а днём он возвращается назад в рабство. Теперь вы служите мне и вы сами сделались моей рабыней. Вы- рабыня своих листов бумаги, что лучше, чем то, что должно зваться "Нахтаусгабе", ваш рабски зависимый листок тысяч рабов...
(Господин Мюльбауэр вдавливает кнопку и убирает прочь магнитофон. Я не услышала его слов: "Благодарю вас за беседу". Герр Мюльбауэр сильно спешит, он готов к новой встрече, уже завтра. Если здесь будет фрёйляйн Йеллинек, я знаю, что будет ему сказано: я занята или больна, или в отъезде. Впредь я воздержусь напрочь.  Герр Мюльбауэр потерял полдня, он просит меня иметь в виду, без промедления пакует магнитофон и прощается, он говорит: "Целую ручку.)

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,...................................................................................................!:)

Людвиг Рубинер (1881-1920)

НЕПРОТИВЛЕНЦЫ
трагедия в четырёх актах

Товарищам, моей жене Фриде

Действующие особы:
Мужчина;
Женщина;
Клоц;
Державник;
Анна;
Науке;

Первый надзиратель;
Второй надзиратель;
Офицер;
Первый заключённый;
Второй заключённый;
Больной на корабле;
Капитан;
Врждь горожан;
Трое горожан;
Горбун;
Калека;
Молодой человек;
Три революционерки из города;
Юноша с улицы;
Господин в цилиндре;
Дама из народа;
Солдат;
Народ. Солдаты. Матросы.
Заключённые на корабле.

Набросок этой легенды был составлен мною в январе 1917 года, весной 1918-го работа закончена. В годы разрухи и жесточайшего разочарования, во время разгромной победы мирового империализма над народами... Цюрих...Герои драмы суть глашатаи, одержимые идеей. Воплощение идеи подталкивает время к цели, а над временем восстаёт явью конечная цель.

Первый акт

Угол улицы

Первая сцена

Мужчина. Юноша из толпы. дама из толпы. Старик. Господин в цилиндре. Толпа народа.

Мужчина ( на углу улицы кричит): Тут. Тут! Здесь вы всё найдёте.
Толпа собирается рядом.

Дама из толпы: У вас найдётся молоко?
Старик (подбегает запыхавшись): Там мне сказали, здесь дают мясо!
Господин в цилиндре: Правда, что здесь можно разжиться угольными брикетами?
Мужчина: напротив! Совсем не так! Всё ,и даром! Жизнь даром!
Толпа: Где?
Мужчина: Ты получишь всё ,что желаешь. Всяк получит свою долю!
Юноша из толпы: Я первый в очереди, я!
Мужчина: Никто больше не обязан ждать. Подходите. каждый получит всё сразу: жизнь!
Юноша из толпы: Этот тип говорит не по-нашему. Наверное, шпион.
Старик: Где полиция? Я простоял всю ночь. Никто не знает, что с нами будет завтра.
Мужчина Юноше: Ты получишь вволю сигарет. (Старику) Вам достанется весь хлеб!
Дама из толпы: Я больше не могу. Я сомлею.
Мужчина: Вам не надо больше страдать! (Даме) Еще немного выдержки- и всё будет хорошо.
Старик: Перед смертью пожевать бы чего!
Мужчина: Вам больше не надо умирать. Взгляните на меня: я тоже бессмертен.Никто не должен умирать. Вы все, коли пожелаете, обретёте жизнь!
Толпа: Да!
мужчина: Вы желаете обрести свободу. Вы никогда не умрёте.
Юноша: Полиция ,вон!
Из толпы: Пулемёты. Военные! Взвод.
Мужчина: Солдаты- наши братья, они не должны стрелять.
Толпа (бежит) : Они стреляют!

Комната

Вторая сцена

Мужчина. Женщина.

Мужчина: Они у входа в пристройку.
Женщина: Будто светает...Будто пожар?
Мужчина: Они развели огонь чтоб нас выкурить.
Женщина: Я поговорю с офицером.
Мужчина: Нет. Им мы не нужны живыми.
Женщина: Что ты сделаешь мёртвый? Пока есть возможность...
Мужчина: Они уже на крыше. Мы безоружны.
Женщина: Я вывешу белое полотенце из окна, мы сдадимся. Не хочу чтоб нас закололи как тех.
Мужчина: Нам теперь не выбраться.
Женщина: Если я их приглашу сюда, наверное, они нас выпустят.
Мужчина: Нет. Они застрелят нас. Лучже отбиваться до последнего мига.
Женщина: Чем ты станешь отбиваться?
Мужчина: У нас нет оружия. Первого- могу стулом, когда войдёт сюда, повалить.
Женщина: Только одного. Они пробьют стену и заберутся через окно. Первому, который войдёт, я перекушу горло. Узнает почём смерть.
Мужчина: Нет, это не спасёт нас. Они убивают, а мы- нет.
Женщина: Ведь мы порешили: без противления?
Мужчина: Убийство и насилие - не одно и то же!
Женщина: Не сбивай меня с толку. Я вижу одно: наша нынешняя жизнеь- насилие. Наша цель- ненасилие!
Мужчина: Луиза, я слышу, они идут. Это наш последний миг.
женщина: В комнате жарко. Пламя подбирается сюда.
Мужчина: Я постараюсь, прикрою тебя.
Женщина: Нет, так не пойдёт. Мы боролись вместе. Я не оставлю тебя до последнего.
Мужчина: Там - горячо. Беру всё на себя. Оставайся тут. Я выйду один.
Женщина: Останься. Я не брошу тебя. Мы погибнем вместе!
Мужчина: Нет, не умирать. Я не желаю умереть. Мы ещё ничего не осуществили. Ещё столько несотворённого.
Женщина: Слишком поздно.
Мужчина: Или...напротив. Как тихо. Выстрелы -как фабричный шум издалека. На улице совсем спокойно.
Женщина: Ты уже настолько спокоен. Я вот-вот соберусь, тоже.
Мужчина: Нам нечего терять. Только поверь в это и в себя.
Женщина: Нам не следует волноваться когда они войдут.
Мужчина: Тогда они нас уничтожат.
Женщина: Они должны нас свалить. Они станут нас вязать, будут нас избивать.
Мужчина: Они будут нас ломать, как они ломали товарищей. Они подавят наши личности, а потом расстреляют нас.
Женщина: Они не станут давить нас. Мы не будем обороняться, мы просто смолчим.
Мужчина: Я не пошевельнусь. Наша воля значит больше ,чем их насилие!...Развязка близится. Луиза, поцелуй меня.
Женщина: Нет, без поцелуя: просто думай обо мне.
Мужчина: Теперь всё равно. Ты- моя подруга, сестра, жизнь, жена. Пусть даже они нас ,замучив,умертвят.Это случится, когда мне уж не по силам станет ждать.
Женщина: Я обнимаю тебя, так крепко. Думаю только о тебе....Просто будь рядом. Теперь пусть бьют.
Мужчина: Мне б только быть с тобой. Я, такой сильный рядом с тобой, слышу только тебя.
Женщина: Эти люди, все, толкают меня к тебе. Я слышу, ясно, только твой голос. Мы совсем одни.
Мужчина: Мы совсем одни. Все вокруг мертвы. Ты жива, знаю. Ты, и только ты рядом. Наверное, мы прижаты к стене.
Женщина: Они видят нас.
Мужчина: Они нас не увидят. Я того желаю.
Женщина: Я желаю, чтоб они нас не видели. Желаю этого так сильно, что стала немой и незримой что умершая.
Мужчина: Я желаю нам жизни. Нам ещё рано пропадать.
Женщина: Желаю тебе жизни. Нам предстоит много дел.
Мужчина: Идём, тише. Вверх. Желаю нам стать тенями на стене. Ускользнуть.
Женщина: Исчезнуть под камнями, под людьми, ради жизни. Я полагаюсь на тебя.
Мужчина: Летим со мной, ну же. Желаю. Держись со мной. Мы парим.
Женщина: Туда, вниз. Помоги мне. Желаю.
Мужчина: Думаю, ты мечтаешь. Лети во сне. Ты едва шевелишь ступнями. Никто тебя не видит.
Женщина: Мы парим вместе.

В темноте только освещённые головы Мужчины и Женщины.

Мужчина: Уже. Мы летим.
Женщина: Тут так темно. Вниз. Кто тянет меня вверх?
Мужчина: Вокруг меня темень.
Женщина: Мои ступни не чуют тверди, она исчезла.
Мужчина: Внизу светло.
Женщина: Мы на пути.
Мужчина: Шагай, шагай. Вот горит огонь. Иди сквозь!
Женщина: С тобой. Где мы? Я протянула руку: нет стены. Мы вольны идти куда пожелаем.
Мужчина: Вниз. Нас влечёт вниз, с неистовой силой. За что мне держаться?
Женщина: Держись за меня. Я исчезаю.
Мужчина: Кто это? Я схвачен. Это ли человек? К то здесь затаился в темноте?
Женщина: Вон отсюда, сквозь на волю! О, торопись!
Мужчина: Последние силы. Мы в мрачной пустоте. Я умираю за тебя.
Женщина: Убей меня- и живи. Меня больше нет.
Мужчина: Воздуху... Дыши! Вижу звёзды. Чую ступнями твердь. Луиза, воля!
Женщина: Если бы я жива! Прочь, только вперёд. Это моя плоть.
Мужчина: Мы живём. Ни один человек отныне не умрёт. Мы поможем всем. Мы сильны.

Улица за стенами комнаты.

Третья сцена.

Предыдущие. Позже- солдаты.

Мужчина и женщина вершат последний шаг из тьмы на светлую улицу. Перед ними - части баррикады.

Женщина: Мы на улице. Идём. Отныне я сильна для вечности.

Выстрел. Двери комнаты расшиблены. Солдаты с фонарями бросаются в полутёмную комнату.

Четвёртая сцена.

Мужчина и Женщина (на улице): Живу! (Они пролетают сквозь баррикаду, осматривают внизу улицу) Быстрее! Жить!
Женщина: Быстрее, пока чудо не пропало!
Мужчина: Жизнь! Для людей! Отныне я силён вовеки.

Пятая сцена.

Женщина и Мужчина приземляются в конце сцены. С противоположной стороны выбегают солдаты.

Солдаты: Хальт! Кто вы?
Мужчина (Женщине): Ты поторопись. На корабль. Я буду свободен! (солдатам) Чего вам?
(женщина улетает прочь)
Солдаты: Исчезла! Баба в темноте из комнаты улизнула! Зато мужика взяли. (Хватают Мужчину, толкают его)

Шестая сцена.

Офицер. Входит солдат.

Офицер(в комнате): Кто их упустил?

Седьмая сцена.
Солдат (вваливается): Поймали его. В наручниках отправим.

Тьма

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

.....................................................................,для всех, но РАди Васъ-, прим.перев.)

Ведьмы хором: На Брокен, ведьмы, поживей!-

                           посев зелён; жнивьё, желтей-

                           туда весь двор сегодня зван:

                           король на троне- Уриан.

                           Метля на гульки отнесёт,

                           сп..дят и ведьмы , и Козёл.

Голос: Хозяйка Баубо в осадке,

            верхом явись на свиноматке!

Голос: Хвалу тебе наш хор поёт,

           фра`Баубо, веди вперёд!

           Свинья добра, а Мать верхом-

           за ней весь двор одним грехом.

Голос: Что за путём пожаловала ты?

Голос: Чрез Ильзенштайн!

            Сову впригляд в дупле нашла:

            глаза светЯт!

Голос: Катись к чертям!

            Легка ты на помине!

Голос: Сова меж ног вцепилась-

            глянь, рана отворилась!

Ведьмы хором: Ах, нам просторен этот миръ-

                          на чорта сутолочь творим?

                          Метлу сумела оседлать-

                          коли дитя, пусть лопнет мать!

Ведьмаки полухором: Едва ползём мы, слизняки,

                                     а бабы мчатся взапуски:

                                     где Зло дорожку стелет,там

                                     для бабы шаг один- верста!

Второй полухор: Мы передком и низом слАбы!

                             Версту дробЯт шажками бабы.

                             Нас, торопливый, коли дюж,

                             одним прыжком обгонит муж.

Голос сверху: Из горный выйдите озёр.

Голос снизу: Нам любо выбраться- подняться,

                      чистЫ-умыты на прозор,

                      хоть нам не вольно размножаться.

Оба хора: Утихни ветер, тучей скрой

                  Луну и зорь бродячий рой.

                  Исходит свистом чорный хор

                  что искры мечущий костёр.

Голос снизу: Стойте! стойте!

Голос сверху: Кто кричит нам с донышка ущелья?

Голос снизу: Нас возьмёте?

                         Триста лет к своим по круче лезу.

Оба хора:     Снесёт метла; торчи, держак.

                   Козла ногами зажимай.

                 Тот ,кто сегодня не взлетит,

             прощай навеки и прости.

Полуведьма снизу: Давно шажочками тащусь,

                                 а всё далёко, ну и пусть.

                                 Давно мне дома не сиделось,

                                 пришла пораньше- да не спелась.

Хор ведьм: От мази ведьму ймёт кураж;

                    лохмотья- парусок, бадья ж-

                    ладья. Кто нонче не взлетит,

                    прощай навеки и прости.

Оба хора:

Отсюда дружно улетим,

в вершине плешку посетим.

Да скроет пустошь вдаль и вширь

шумнОй толпой ведьмачий міръ.

(спускаются)

Мефистофель:

Толкают, жмут, бегут, ругают,

шипят, трещат, влекут, болтают,

вонь испустив, огонь струят,

вприплач, вперЕгонки хорЯт.

Держись меня, чтоб не расстаться!

Где ты?

Фауст(издали): Я здесь!

Мефистофель: Тебя наверх встолкали?

                          Войду-ка в роль, меня давно все ждали.

                          Дорогу! Юнкер Воланд йдёт, дорогу, босяки!

                          Хватайся, доктор, за меня, да чтоб в один приём

                          мы вдруг освободились.

                          Сей гвалт я не терплю. На милость

                          пойдём в обход: вон ,огонёк заметнный

                          миганьем звёт к себе крозь ветки.

Фауст: Ты, Прекословья Дух! Вперёд! Флаг тебе в руки!...

            хотя, на мой взгляд ты не прав:

            годится ли залечь в кустах средь трав

            прийдя на Брокен-гОру в ночь Вальпурги?

Мефистофель: Смотри-ка: розно цвЕтят огоньки;

                          компания весёлая расселась:

                          всем до соседа "есть какое дело".

                          Забраться выше мне с руки:

                          недоброе я вижу копошенье,

                          ко злу стремится, чую, сволочь,

                          от ней дождаться нам отчётца.

                          Сполна не быть загадкам разрешенья.

                          Пусть побузят там духолюди,

                          а мы тут в тишине побудем.

                          Всегда бывать тому: толпы броженье

                          индивидуя будит воъбраженье.

                          Дивись: младая ведьмочка- нагая,

                          а старая накидочкой прикрылась.

                          Ради меня сдержи души порывы:

                          велик барыш- расходы не пугают.

                          Погуд музычит, чАстится бряцАнье-

                          нелепице! овладевай сердцами.

                          Идём вдвоём! Иному не бывать:

                          войдём в их круг да станем танцевать.

                          Что скажешь, друже: узко разгуляться?

                           Ты оглядись- границы удалятся.

                            Болтают здесь, поют и варят, любят.

                            Признайся ведь, что лучшего не будет.

Фауст: Кем обернёшься ты коли войдём:

            сам-чортом явишься аль колдуном?

Мефистофель: Хотел бы- с незаметной мордой,

                          но в ассемблее всяк да носит орден...

                          Подвязки...тем испорчу всю игру.

                          с копытом лошадиным -ко двору.

                          А вот улитка, подползает ,рожки

                          торчат:

                          пронюхала чертяку, крошка.

                          Желал бы скрыться я ,да не смогу.

                          Идём туда, где я`снятся огни :

                          я сватом буду, ты- при мне жених.

(подходит к нескольким сидящим у тлеющих углей)

Что, господа в летах, присели с краю?

Вам в гуще любо жить ,ведь знаю,

в круговороте шумном молодом.

Уединению годится дом.

Генерал: Случалось нациям поверить:

                сколь нам трудиться ради них?!

                Народ- что дамочка примерно,

                люд вечно жаждет молодых.

Министр: Народ испортился совсем.

                Припоминаю старину,

                покорную во всём жену:

                нам угождала, злата, всем.

Парвеню: Мы не зевали, рвали не стыдясь,

                 вершили всё, о чём помыслить тошно.

                 Уплыли рыбки-златы не ловясь,

                 а мы старались, расставляли мОшны.

Автор: Кто ныне книгу славную прочтёт,

            разумную в пределах, без изысков?

            Нет, молодёжь тухлятину найдёт-

            и потребит ея слюной обрызгав.     

 

Июнь
Казалось бы - начало лета, все замечательно, отлично, красочно, тепло...
Но по-моему это начало нового этапа жизни, что всегда заставляет задуматься над своим прошлым...А может быть и теперешним тоже...

 
Июнь
  ты знаешь, я тоже устал и тоже сбился с пути
   я тоже все потерял, не успев ничего найти
   и в крошечном сердце моем давно поселился страх
   если бы он был огнем то я бы рассыпался в прах
   бессмысленность прожитых дней, безрадостных сделанных дел
   казалось, что я сильней и что далеко предел
   я тоже чертил черту, пытаясь шагнуть за край
   но знаешь, я не могу, когда в глаза мне смотрит май
   
   все может быть без меня
   май, май, боль моя
   
   ты знаешь, я верил словам, я верил в их силу и страсть
   они рвали меня пополам и не давали упасть
   только слова как дым тающий высоко
   а тем кто их говорил, вобщем-то все равно
   ты знаешь, я верил себе, пытаясь найти покой
   как будто бы обо мне заботился кто-то другой
   но все приходило к нулю и я начинал себе врать
   лишь те кого я люблю могли меня удержать
  
   ты знаешь, трудно любить, проще всего ненавидеть
   жаль только что приходится быть тем, кем хотят тебя видеть
   жаль только что надо питать силой своей чужие надежды
   и постараться не заблевать светлого чувства скупые одежды
  
Ему казалось нужно быть счастливым, но прошлое не давало жить так как хочется....
Ему хотелось нового, но старое уже невозможно вырезать из памяти...
Ему хотелось жить... Хотелось лета... А май не отпускал...

90's blues
   Блюз дев'яностих.



Well I look out of my window
   Виглядаю зі свого вікна.
I see the morning cold and grey
   Бачу ранок, непривітний та сірий.
I look out of my window
   Знов виглядаю зі свого вікна.
I see the morning cold and grey
   Бачу ранок, холодний і сірий.
I told you so many years ago
   Я давно казав тобі,
They're all gonna end up, end up this way
   всі хочуть покінчити з таким буттям.

Well the fat man took my money
   Отже, товстун забрав мої гроші
And the daughter won't give it back
   і дочці вони не дістануться.
The fat man took my money
   Товстун забрав мої гроші,
Sons and daughters won't give it back
   синам і дочкам їх не бачити.
Put my family out on the street
   Вигнав мою сім'ю на вулицю,
Put my marriage on the rack
   на моєму шлюбі поставив хрест.
Well they steal your water
   Отож, вони крадуть твою воду,
And if you want some you got to pay
   а варто тобі захотіти - плати,
The greenies point their fingers
   на зелень вказують їх пальці.
The people know better they don't listen what they say
   Люди знають, до їх голосу ніхто не дослухається.
They live in fear and frustration
   Вони живуть в страху та розчаруванні.
Oh their crappy lives why should they give a toss anyway
   О, їх смердюче життя! Але чому вони знову говорять: "Так"?

Nineties blues
Oh, nineties blues
Nineties blues
Nineties blues
   Блюз дев'яностих

                           СЛУХАТИ

Я видел сон, что вовсе не` был сном.
Измеркло солнце яркое, а звёзды
блуждали-гасли в вечном беспределе
без троп и блесков; льдя`ная земля
шаталась слепо, чёрная, в безлунье;
часы рассветов дней не обещали,
а люди страсти в горе утопили
опустошённости своей; сердца,
себе моля о свете, охладели.
Все жили близ огней-- и троны,
дворцы царей коронных, и лачуги,
жилища всех существ прозябших
горели на кострах-- пропали грады.
А люди сгру`дились вблизи домов пылавших
чтоб лишний раз чужим вглянуть в лицо.
Счастливцы жи`ли близ очей вулканов,
на гранях факелов горящих гор.
Надежда робкая наполнила весь мир;
леса пошли в изжёг-- и с каждым часом
безлистые они, треща, валились.
И всё черным черно. Чела людей
сидящих у костров казались чу`жды
невыносимы в сполохах ночных;
ложились те к земле глазами, плача;
иные отдыхали, подперев
руками подбородки-- лыбясь;
иные суетились там и здесь,
кормили погребальные костри`ща,
глядели вверх с безумным беспокойством
на небо скучное, на саван мира--
и снова падали, кляня остатки, в прах,
зубами скрежетали, выли.
Напуганная дичь, крыла`ми трепля,
к земле снижалась в судорогах страха;
дрожа, ручным подобны, приходили
брутальнейшие хищники; а гады
сползались-путались средь толп людских,
шипя, не жалили-- рубили их в котлы;
Война, что ненадо`лго прекратилась,
вновь запылала-- мясо добывалось
лишь с кровью-- каждый насыщался
вдали от всех, угрюмо нажирался;
и не осталось меж людей любви.
Земля наполнилась одною думой-- смерть,
бесславная и неизбежная; а голод
свёл судорогой внутренности всем;
и умирали люди, оставались
непогребёнными их кости-плоть;
приморенные жрали доходяг;
и псы своих хозяев затравили,
один лишь оставался верен трупу--
он лаем трупоедов отгонял,
пока их голод оземь не свалил
иль не сманили прочие останки,
притом себе он пищи не искал,
но с жалостным, протяжным стоном,
и кратким грустным криком всё лизал
ладонь на ласку жадную-- и умер.
Толпа от глада извелась помалу;
лишь двое в городе большом остались--
и встретились они, у алтаря,
где были в кучу собраны святыни
потребы грешной ради-- рыли
дрожащими холодными мослами
остывший пепел, чей последний вздох
давал им малость жизни-- и зажгли
они костёр, который был насмешкой;
когда светлее стало им, они
глаза подня`ли, свиделись-- и с криком
погибли оба в ужасе взаимном,
им Голод указал :"Твой ближний--враг".
Мир стал пустым, а был он многолюден,
могуч-- и обратился в хлам: ни душ,
ни трав, листвы, деревьев, жизней,
смертельный хлам-- хао`с застывших глин.
Озёра, океан и реки стали--
ничто не шевелилось в безднах тихих;
безлюден, флот на море догнивал,
крошились и валились мачты в глыби,
не возмущали волн-- те умерли; приливы
погибли, ведь Луна, их госпожа
усопла прежде; ве`тры истощились
в застойном воздухе; пропали тучи;
Тьма не нуждалась в помощи стихий--
она, Вселенная, одной осталась.

перевод с английского Терджимана Кырымлы 


Darkness

I had a dream, which was not all a dream.
The bright sun was extinguish'd, and the stars
Did wander darkling in the eternal space,
Rayless, and pathless, and the icy earth
Swung blind and blackening in the moonless air;
Morn came and went--and came, and brought no day,
And men forgot their passions in the dread
Of this their desolation; and all hearts
Were chill'd into a selfish prayer for light:
And they did live by watchfires--and the thrones,
The palaces of crowned kings--the huts,
The habitations of all things which dwell,
Were burnt for beacons; cities were consumed,
And men were gathered round their blazing homes
To look once more into each other's face;
Happy were those who dwelt within the eye
Of the volcanos, and their mountain-torch:
A fearful hope was all the world contain'd;
Forests were set on fire--but hour by hour
They fell and faded--and the crackling trunks
Extinguish'd with a crash--and all was black.
The brows of men by the despairing light
Wore an unearthly aspect, as by fits
The flashes fell upon them; some lay down
And hid their eyes and wept; and some did rest
Their chins upon their clenched hands, and smiled;
And others hurried to and fro, and fed
Their funeral piles with fuel, and looked up
With mad disquietude on the dull sky,
The pall of a past world; and then again
With curses cast them down upon the dust,
And gnash'd their teeth and howl'd: the wild birds shriek'd,
And, terrified, did flutter on the ground,
And flap their useless wings; the wildest brutes
Came tame and tremulous; and vipers crawl'd
And twined themselves among the multitude,
Hissing, but stingless--they were slain for food.
And War, which for a moment was no more,
Did glut himself again;--a meal was bought
With blood, and each sate sullenly apart
Gorging himself in gloom: no love was left;
All earth was but one thought--and that was death,
Immediate and inglorious; and the pang
Of famine fed upon all entrails--men
Died, and their bones were tombless as their flesh;
The meagre by the meagre were devoured,
Even dogs assail'd their masters, all save one,
And he was faithful to a corse, and kept
The birds and beasts and famish'd men at bay,
Till hunger clung them, or the dropping dead
Lured their lank jaws; himself sought out no food,
But with a piteous and perpetual moan,
And a quick desolate cry, licking the hand
Which answered not with a caress--he died.
The crowd was famish'd by degrees; but two
Of an enormous city did survive,
And they were enemies: they met beside
The dying embers of an altar-place
Where had been heap'd a mass of holy things
For an unholy usage; they raked up,
And shivering scraped with their cold skeleton hands
The feeble ashes, and their feeble breath
Blew for a little life, and made a flame
Which was a mockery; then they lifted up
Their eyes as it grew lighter, and beheld
Each other's aspects--saw, and shriek'd, and died--
Even of their mutual hideousness they died,
Unknowing who he was upon whose brow
Famine had written Fiend. The world was void,
The populous and the powerful--was a lump,
Seasonless, herbless, treeless, manless, lifeless--
A lump of death--a chaos of hard clay.
The rivers, lakes, and ocean all stood still,
And nothing stirred within their silent depths;
Ships sailorless lay rotting on the sea,
And their masts fell down piecemeal: as they dropp'd
They slept on the abyss without a surge--
The waves were dead; the tides were in their grave,
The moon their mistress had expir'd before;
The winds were withered in the stagnant air,
And the clouds perish'd; Darkness had no need
Of aid from them--She was the Universe.

Lord Byron (1788 - 1824)

Bee

Пчела

'Cause I'm free as a bee Flying over the trees And all the summertime boys Are all looking at me And the world keeps a-buzzin' To the sound of my heart Going mmm mmm mmm And this is only the start Did you ever want something so bad You could feel it to the end of your fingertips Reaching out for something to grab Then someone smacks your hand And it becomes so hard to see The end of the line But I'm free as a bee Flying over the trees And all the summertime boys Are all looking at me And the world keeps a-buzzin' To the sound of my heart Going mmm mmm mmm And this is only the start I feel like a little kid again No worries for me to understand Fall in love each night and then Waking up with a feeling that I can't describe I love this life It just gets better But I'm free as a bee Flying over the trees And all the summertime boys Are all looking at me But the world keeps a-buzzin' To the sound of my heart Going mmm mmm mmm And this is only the start Free as a bee Flying over the trees And all the summertime boys Are all looking at me And my world keeps a-buzzin' To the sound of my heart Going mmm mmm mmm And this is only the start [2x] 'Cause I'm free as a bee Flying over the trees And all the summertime boys Are all looking at me And the world keeps a-buzzin' To the sound of my heart Going mmm mmm mmm And this is only the start

Я свободна, как пчела, Летающая над деревьями, И все мачо Смотрят на меня, А мир не перестаёт двигаться В такт моему сердцу. Слышится: Ммм, ммм, ммм... И это только начало! Тебе когда-нибудь хотелось чего-нибудь до такой степени, Что ты ощущал это кончиками пальцев? Ты пытаешь дотянуться, чтобы схватить это что-то, Но затем кто-то бьёт тебя по руке, И становится трудно увидеть Этому конец... Но я свободна, как пчела, Летающая над деревьями, И все мачо Смотрят на меня, А мир не перестаёт двигаться В такт моему сердцу. Слышится: Ммм, ммм, ммм... И это только начало! Я снова чувствую себя маленькой девочкой, Не понимающей, что такое тревоги. Я влюбляюсь каждую ночь, а наутро Просыпаюсь с неописуемым чувством: Я люблю эту жизнь, И она становится всё лучше! Но я свободна, как пчела, Летающая над деревьями, И все мачо Смотрят на меня, А мир не перестаёт двигаться В такт моему сердцу. Слышится: Ммм, ммм, ммм... И это только начало! Свободна, как пчела, Летающая над деревьями, И все мачо Смотрят на меня, А мир не перестаёт двигаться В такт моему сердцу. Слышится: Ммм, ммм, ммм... И это только начало! [2 раза:] Ведь я свободна, как пчела, Летающая над деревьями, И все мачо Смотрят на меня, А мир не перестаёт двигаться В такт моему сердцу. Слышится: Ммм, ммм, ммм... И это только начало!

На пустой чёрной сцене выстроен призрачный каркас подобного замку дома. Сквозь и внутри дома устроен в тон ему балетный шест, у которого стоит Аглая в поблёскивающей белой пачке. Мышкин в образе Бедного рыцаря Пушкина читает свой текст на переднем фронте сцены лицом к публике, Аглая же вращается у шеста только когда текст монолога прерывается музыкальным ритурнелем, она выполняет отточенные упражнения. Сцена начинается над музыкальный аккомпанемент.

Поруку унаследовал я от некоего
жившего на этом свете очень давно
и, что редко выпадает- от рыцаря,
но как назвать мне его?
ведь житьё в бедности,
а не в замке -никакая не заслуга.

Беззаботно облачался он что ни день,
пока некто не приобнял мягко
его за плечи и не ошеломил его светом,
в ореоле которого стыд стал нетерпим,
и конечное довольствие многотерпения- также.

Те, кто войну отвергают, суть избраны
трудиться в этом сиянии.
Они сеют зёрна
в мёртвые пашни мира,
они ложатся вдоль огненных полос лета,
они вяжут снопы для нас
и падают на ветру.

К первой части ритутнеля Аглая повторяет свои вариации.

В пору приготовленья маялся я в городах
и жил таясь как это бывает из люви.

Позже, забредая вечерами в некое общество,
я заводил всё тот же рассказ о смертной казни. И всегда сбивался.

Свою первую смерть я принял из рук бури,
и я подумал: сколь ясен миръ и сколь он буен

там, где я я мараю тенью луг, метёт ветер землю
поверх креста, оставьте меня лежать лицом вниз!

Голубые камни летели мне вслед, пробуждая от смерти.
Их стронул звёздный лик, что раскололся.

К первой части ритутнеля Аглая повторяет свои вариации.

И выброшенный из рыцарского ордена,
исключённый из баллад,
направился я в путь сквозь настоящее
до горизонта, где игры теней
на незамирающей стене неба
понуждают к переходам, изображают
к ним мотивы
из старых
верований моего детства.
Когда уж венки надвое,
жемчужины враскат, когда поцелуй
в голубые складки Мадонны
обезвкусел от экстазов
стольких ночей, от первого жеста
свет в нишах гаснет,
ступаю я из чёрной
крови неверца в свою собственную
и слышу перепев
одной Истории,
которая наши жертвы отвергает.

К первой части ритутнеля Аглая повторяет свои вариации.

Угодно слабости, безумью
со мною повстрачаться,
дорогу мне перейти,
меня со свободою разлучить.

Послушная тяге, рано тянулась моя плоть
навстречу ножу, что я держал
дабы её растерзать. Со вздохом стиснутым ею
заодно желал я вон, чтоб выдох оставить,
-подтверждение того, что рот мой
не вопрошал о жизни этой
и об условиях сопутствующим
рожденьям нашим в мир сотворённый.

Со второй частью ритурнеля сцена оканчивается, а Аглая замирает на пуантах в последней своей позе.
 
Мы видим некую "курпроменаду" (устроенную для гулянья аллею- прим.перев.) с башенкой для оркестрика на заднем фронте сцены. Здесь собралось общество птиц, то есть петербургское "haut volee" (фр., высшее общество брачующихся- прим.перев.) . Когда занавес открывается, дирижёр высоко держит палочку. Птичье общество поодиночке замерло, всякий- в своей позе, так, что сцена выглядит весьма колоритно. В глубине стоит Мышкин, который ощущает себя крайне чужим в подобном окружении.

Летящим налегке не стану
завидовать: птичье общество
многих волнует в полёте поспешнейшем
вечно и всюду скучая.

Мышкин уходит. Дирижёр оркестрика водит палочкой в такт музыке, а замершие птицы остаются на "курпроменаде". Когда музыка оканчивается, все обращаются к капельмейстеру и аплодируют. Незадолго до конца их танца на сцену выходят Аглая и Мышкин, они принимают участие в общем действе, а затем выходят на передний фронт сцены. И Мышкин объясняется Аглае.

В краю, где был я,
нашёл себя среди камней,
таким же постаревшим, как они,
всецельно внемлющим, подобно им.

Я знаю ведь, что лик твой
такой же древний, как они,
явился свыше мне и оземь пал
под бело-льдяный водопад:
под ним вначале я расстелил постель свою,
под ним же в лягу в смертный час свой,
и отойду с потоком чистоты во взоре.

Мышкин и Аглая уходят. Вечереет . Загораются отдельные светильники , оркестровая капелла умолкает , общество паруется и покидает сцену. Голубые странные фонари горят сверху -и сцену пронзают столпы света, куда зетем выпархивает Аглая в сопровождении белых танцоров, а Мышкин является как желанное видение, в белом костюме. Но появление такой же призрачной фигуры Настасьи разделяет возлюбленных. Голубые фонари скрываются, гаснут. Одна в ночном саду, очнувшаяся и разочарованная Аглая бросается на скамью. Мышкин, в настоящем образе, входит и преклонает коление перед Аглаей.

Доверяясь, я приготовился к отказу.
Ты плачешь потому, что я тебе свои желания излагаю?
Ты вольна выбрать краткий жребий: мой час, и я желаю
низложения грёзам твоим, которые
снятся тебе, которые ты заимствуешь из мира.

Вовсе нечем мне утешить тебя.
Мы будем рядом лежать
пока горы медленно движутся,
каменно бесчувственные, обрастая века`ми,
на почве ночного страха
и в начале некоего великого смятения.

Лишь однажды луна заглянула к нам.
Сквозь ветвие наших сердец
пал отчаянно одинокий
луч любви.
Сколь студён миръ
и сколь скоро тени
кладутся на наши корни!

Аглая непонимающе прислушивается к Мышкину; её ожидания оказываются обмануты, она вскакивает и оставляет поражённого стоящего перед скамьёй мышкина. Птицы возвращаются в ночной сад, на этот раз как окружение Настасьи Филипповны- все они, будучи захвачены возбуждающей красой её, заходятся во всё более неистовом танце. Затем обе дамы оказываются стоящими виз-а-ви. Настасья жалеет Аглаю, Настасью затем жалеет одит из поклонников Агляи. Мышкин уходит прочь -и спугнутая стая взлетает. Свет направлен на передний фронт сцены, кулисы до`лжно убрать- лишь один задрапированный чёрным подиум с двумя боковыми дорожками остаётся на сцене, а Настасья с Аглаей танцуют вариации с одытыми в чёрное партнёрами так, словно на смерть борются с невидимыми флоретками (т.е. с гирляндами цветов на гроб- прим.перев.). Когда Мышкин возвращается, обе дамы взбираются, каждая своим проходом, на подиум и зают понять князю, что ждут объяснений от него. Аглая ,не стерпев его медлительности, бросается с подиума вниз к ,но тут же увлекаема назад своим партнёром. Мышкин только собирается последовать на подиум за Аглаей, как к его ногам замертво бросается, скорчившись, Настасья. Князь на руках подымает её.

окончание следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы