Ну, що я маю тут сказати...
     З огляду на батька, заможного брахмана, вождя однієї індуїстської секти, з огляду на те духовно-ідеологічне тло, на якому випало формуватися юному Рабіндранату, та подальшу його освіту, слід погодитися, що оригінал нижченаведених перекладів писала людина, котра, якщо і не поділяє, але, без сумніву, оперує поняттями карми, перевтілення, череди повторних чи минулих життів та інших фішок буддизму-індуїзму.
     Слід зауважити, що пошук оригінального тексту дав щонайменше дві версії. Подібні та водночас різні аж настільки, наскільки "love" відрізняється від "rejoice". Так! Рівно настільки, як от коли взаємно міняти "кохай", "люби" на "втішся", "радій", "прийми" або навіть чисто фейсбучне "вподобай" . Втім така обставина анітрохи не здивувала б, якби я наперед поцікавився життям і творчістю Таґора. Виявляється, що писав він майже винятково бенгальською мовою. І лиш невелику частку творів сам особисто переклав англійською після того, як занурився у культурне життя своєї метрополії (а також США) і став там відомим.
      Пошук на спеціалізованому сайті творів Р. Таґора як за назвою "Nothing lasts forever", так і за шматками тексту не дав результатів ані у віршах, ані в піснях. Тобто, я так розумію, або треба шукати старанніше, або такого англомовного перекладу з-під пера Таґора не існувало. Звідси випливає, що обидві версії цього тексту є, можливо, плодами двох різних тлумачень якихось англомовних шанувальників цього індійського поета. Перекладання його творів було досить повальним на початку ХХ століття. Водночас автори статті у Вікі зазначають, що англійська мова має досить куценькі можливості, щоб передавати весь зміст і відтінки, що є в бенгальських першоджерелах.
       Ну, це ніби і ускладнювало задачу мені, але й водночас звільнило від пієтету перед першоджерелом, ще дещо від чого та й, здається, розширило коло дозволених засобів. Отож було два англомовних переклади з бенгальської. І звісно не відомо було наперед, який ближчий, точніший (невідомо й зараз). Текст, що в мене йде перший, є більший за обсягом. Це НЕ той текст, що співається. Тому там переклад записано уривками, але з нього отримано більше інформації і розуміння. Другий текст є, можливо, скороченням першого, можливо, адаптацією з метою покласти його на музику, а мо' й цілком окремою версією. Нема часу це виясняти. Але міжрядковий переклад саме в нижньому (популярнішому в мережі) тексті якраз і відображає, так би мовити, сумарне моє розуміння, отримане розбором обох (!) версій.
         Що з того вийшло - судити Тобі. Можу ще додати, поки копирсався в цих поняттях, раз по раз мені згадувався колишній вибух мозку, пов'язаний з Германом Гессе та його Сіддхартхою.

NONE lives for ever, brother,
and nothing lasts for long.
Keep that in mind and rejoice.
Our life is not the one old burden;
our path is not the one long journey.
One sole poet has not to sing one aged song.
The flower fades and dies;
          Квітка в'яне і вмирає,
but he who wears the flower has not to mourn for it for ever.
          але хто носить ту квітку, не має побиватися над нею вічно...
Brother, keep that in mind and rejoice.
          Май це на увазі, брате, і втішся з цього.

There must come a full pause
to weave perfection into music.
Life droops toward its sunset
          Життя закочується за виднокрай
to be drowned in the golden shadows.
Love must be called from its play
           але любов слід вихопити з цієї неминучості
to drink sorrow and be borne to the heaven of tears.
           щоб осушити чашу скорботи і бути перенесеним у небеса розпачу
Brother, keep that in mind and rejoice.

We hasten to gather our flowers
lest they are plundered by the passing winds.
It quickens our blood and brightens our eyes
to snatch kisses that would vanish
if we delayed.
Our life is eager;
our desires are keen,
for time tolls the bell of parting.
         на весь той час, що б'є у дзвін розлуки,
Brother, keep that in mind and rejoice.

There is not time for us to clasp a thing
          Це не гоже для нас взяти будь-що,
and crush it and fling it away to the dust.
           розчавити і пожбурити геть край шляху.
The hours trip rapidly away,
           Години спливають швидко,
hiding their dreams in their skirts.
           ховаючи мрії під своїми шатами
Our life is short; it yields but a few days for love.
           Життя коротке, зате дає кілька днів для кохання,
Were it for work and drudgery it would be endlessly long.
           а було б воно тільки для завдань та трудів,
           то здалося б нескінченно довгим.
Brother, keep that in mind and rejoice.

Beauty is sweet to us, because she dances
           Краса дає насолоду лиш тому,
to the same fleeting tune with our lives.
           що танцює під ту ж скороминущу мелодію, що і наші життя...
Knowledge is precious to us,
because we shall never have time to complete it.
All is done and finished
in the eternal Heaven.
But earth’s flowers of illusion are kept eternally fresh by death.
          але Землі фантомний цвіт є у стані вічного оновлення через смерть
Brother, keep that in mind and rejoice.

***

Nothing lasts forever
        Нічого вічного

Nothing lasts forever;
        Ніщо не вічне,
No one lives forever.
        ніхто не вічний -
Keep that in mind, and love.
        пам'ятай про це, прийми і втішся з цього.

Our life is not the same old burden;
        Наше життя не є той самий тягар, що був давніше,
Our path is not the same long journey.
        наш шлях не є та ж сама довга подорож.
The flower fades and dies,
        Квітка в'яне і вмирає...
We must pause to weave perfection into music
        На хвильку має настати глибоке замислення,
        аби вплести у ноти візерунок довершеності -
Keep that in mind, and love.
        май це на увазі, і насолодися цим.


Love droops towards its sunset
       Любов, мов сонце, котиться за виднокрай,
To be drowned in the golden shadows.
       щоб потонути у вогнистих сутінках.
Love must be called from its play
       Варто забрати любов з її круговороту,
And love must be born again to be free
       і вона, напевно, пробудиться знов аби бути вільною.
Keep that in mind, and love.
       Усвідом це, і кохай.


Let us hurry to gather our flowers
       Поспішаймо зривати наші квіти,
Before they are plundered by the passing winds.
       поки їх не поцупили зайди-вітри.
It quickens our blood and brightens our eyes
       І кров жвавішає у жилах, і очі грають блиском,
To snatch kisses that would vanish
       коли зриваєш поцілунки, котрі могли б і пропасти,
If we delayed.
       якби ми забарилися.

Our life is eager;
       Наше життя нестримне,
Our desires are keen,
       а бажання палкі
For time rolls by
       протягом всього часу, що спливає і спливає -
Keep that in mind, and love.
       не забувай про це, і кохай.

My beloved, in you I find refuge
        Кохана людина - ось що є прихисток і втіха для кожного.

Beauty is sweet for a short time,
         Краса дарує насолоду на якусь мить,
And then it is gone.
         а потім зникає.
Knowledge is precious
         Знання безцінне,
But we will never have time to complete it.
         та нам не дано часу спізнати все.
All is done and finished
         У вічних небесах
In eternal heaven,
         все знаходить своє завершення,
But our life here is eternally fresh.
         але наше життя тут є вічно новим -
Keep that in mind, and love.
         пам'ятай про це, і люби його!
                                          
                                      27.10.2016

СЛУХАТИ

_______________3.__________________
Ведь говорят, что отблески миров
приходят к душам спящим, полумертвым,
и что числом гостей поболе дум живых,
бодрящихся... Я ввысь гляжу:
не распустила ль некая сверхсила
покров житья и смерти? То ли я
лежу и грёжу, а могучий сон кругами
всё ширясь вдаль, окутывает мир.
А дух мой, о`блак бесприютный, бродит
с уступа на уступ, что исчезают
зефирами незримыми размыты!
Ввысь, бесконечность небя прободая,
Монблан является--  он ясен, снежен, тих,
он свитой гор невиданных, нездешних
окру`жен: лёд, гранит; широкие ущелья
меж глетчеров, немерянная глыбь;
пик голубой, под стать навесу неба,
простёртому, текучему меж скал;
пустыня, населённая штормами:
стервятник волен здесь терзать костяк,
добычи волчьей... мерзость исполинов
вся напоказ: грубы, наги, толсты,
мертвы, в порезах, шрамах... Может,
дед* Землетрус учился в детстве
громить? его игрушки? Или море
огня сливалось в до`лы, а не лёд;
не тишь царила тут, но грохот?
Всё вечным выглядит тут-- кто ответит?
У дикости чудной язык**, который
поит отчаянье лихое или веру,
столь мягкую, немую, что Природа
лишь с нею примет отщепенцев;
Монблан, твой глас, способный отменить
законы лжи и кодексы неправды,
понятен лишь великим, мудрым, добрым,
не в душах всех смятение творит.

продолжение следует
перевод с английского Терджимана Кырымлы
* у Шелли "баба Землетрясение"-- далее см."her... young...";
** "tongue"

_______________3.____________________
Some say that glean-is of a remoter world
Visit the soul in sleep, that death is slumber, 50
And that its shapes the busy thoughts outnumber
Of those who wake and live. I look on high;
Has some unknown omnipotence unfurled
The veil of life and death? or do I lie
In dream, and does the mightier world of sleep 55
Spread far around and inaccessibly
Its circles? For the very spirit falls,
Driven like a homeless cloud from steep to steep
That vanishes among the viewless gales!
Far, far above, piercing the infinite sky, 60
Mont Blanc appears-still, snowy, and serene-
Its subject mountains their unearthly forms
Pile around it, ice and rock; broad vales between
Of frozen floods, unfathomable deeps,
Blue as the overhanging heaven, that spread 65
And wind among the accumulated sleeps;
A desert peopled by the storms alone,
Save when the eagle brings some hunter's bone,
And the wolf tracks her there--how hideously
Its shapes are heaped around! rude, bare, and high, 70
Ghastly, and scarred, and riven. Is this the scene
Where the old Earthquake-daemon taught her young
Ruin? Were these their toys? or did a sea
Of fire envelop once this silent snow?
None can reply-all seems eternal now. 75
The wilderness' has a mysterious tongue
Which teaches awful doubt, or faith so mild,
So solemn, so serene, that man may be,
But for such faith, with nature reconciled;
Thou hast a voice, great Mountain, to repeal 80
Large codes of fraud and woe; not understood
By all, but which the wise, and great, and good
interpret, or make felt, or deeply feel.

Р. В. Shelley
весь текст поэмы см. по ссылке http://www.mtholyoke.edu/courses/rschwart/hist256/alps/mont_blanc.htm

   _________________3.______________________
   Есть мысль, что лучший светоч мирозданья
   Горит в душе того, кто усыплен,
   Что смерть не мертвый мрак, а только сон
   И что ее кипучие созданья
   Богаче и числом и красотой,
   Чем дня немого трезвые мечтанья.
   Я вверх смотрю, плененный высотой.
   Но что там? Что? Неведомая сила
   Раздвинула покровы бытия
   И смерть передо мной разоблачила?
   Иль это только царство сна, - и я
   Душой брожу по сказочным пределам,
   По призрачным цепляюсь крутизнам,
   И мысль моя, в своем стремленье смелом,
   Лишь бредит, уступив безумным снам?
   Там, надо мной, небесный свод прекрасный,
   Пронзив его, горит вверху Монблан -
   Гигант, невозмутимый, снежный, ясный, -
   Вокруг него толпится сквозь туман
   Подвластных гор немая вереница,
   Вздымая свой убор, гранит и лед,
   И, точно исполинская гробница,
   Зияет пропасть; в ней веков полет
   Нагромоздил уступы и стремнины,
   Морозные ключи, поля, долины,
   Там ни один из смертных не живет,
   Ютится только в той пустыне буря,
   Да лишь орел с добычей прилетит,
   И волк за ним крадется и следит,
   Оскаля пасть и хищный глаз прищуря.
   Все жестко, все мертво, обнажено.
   В скале змеится трещины звено,
   Неровные пробилися ступени.
   Средь ужаса безжизненных пространств
   Встает толпа каких-то привидений
   В красе полуразорванных убранств.
   Быть может, здесь Землетрясенья Гений,
   В любимицы себе Погибель взяв,
   Учил ее безумству упоений,
   И все кругом лишь след его забав?
   Иль, может быть, когда-то здесь бессменным
   Огнем был опоясан снежный круг?
   Кто скажет! Кто поймет! Теперь вокруг
   Все кажется от века неизменным.
   Раскинулась пустыня и молчит,
   Но у нее есть свой язык чудесный,
   Одним угрозой страшной он звучит,
   Другим несет он веры дар небесный -
   Такой спокойной, кроткой, неземной,
   Что тот, в ком эта искра загорится,
   Из-за нее, из-за нее одной,
   С природою навеки примирится.
   Тебе, Титан великий, власть дана
   Стереть, как пыль, все скорби и обманы;
   Но в мире эта власть не всем видна,
   Не всякий видит сказочные страны,
   А только тот, кто мудр, кто чист, велик,
   Кто страстного исполнен упованья
   И кто, пустыни услыхав язык,
   Мог людям дать его истолкованье,
   Или сумел им дать хотя намек,
   Или хоть сам его подслушать мог.

    перевод К.Бальмонта

 Для Блайз... снова. Пуще прежнего.

Сведения

Приорат* Сиона — европейское тайное европейское общество, основанное в 1099 году, ныне действующее. В 1975 году в Парижской национальной библиотеке были обнаружены пергаментные манускрипты, известные под названием Les Dossiers secretes («Секретные досье»), содержавшие списки имён многи членов вышеназванного ордена, в их числе сэра Исаака Ньютона, Боттичелли, Виктора Гюго и Леонардо да Винчи.
Персональная прелатура ** Ватикана, известная как «Опус Деи», является глубоко закоспирированной ортодоксальной католической сектой, получившей печальное реноме случаями промывания мозгов, насилия и опасными ритуалами «умерщвления плоти». «Опус Деи» только что завершила строительство, стоимость которого составила 47 млн. долл. США, своей штаб-квартиры в Нью-Йорке, на Лексингтон-авеню, 243.

Все представленные в этом романе описания артефактов, архитектурных сооружений тайных ритуалов аккуратны.

Пролог

Париж, Лувр 22.46

Ведущий смотритель Жак Соньер, пошатываясь, миновал арки Большой галереи, он стремился к первой попавшейся ему на глазакартине, к полотну Караваджо. Семидесятишестилетний старик ухватился за золочёнуб раму и потянул её на себя, пока шедевр не рухнул на упавшего, припечалав его к полу.
Неподалеку ,на что и надеялся Соньер, грохнула железная решётка, преградив доступ из галереи в зал. Паркет вздрогнул. Вдали залилась звоном сигнализация.
Недолго смотритель пролежал на полу, переводя дыхание и ощупывая край рамы. Я   п о к а   ж и в . Затем он выполз наружу и мельком осмотрел ниши в поисках убежища.
Раздался окрик, до дрожи близкий:
— Стоять.
Смотритель на четвереньках вздрогнул, замер- и медленно оглянулся.
Всего в пятнадцати футах от него, по ту сторону решётки, на него взирала гороподобная фигура его преследователя. Тот был высок, широк в плечах, бледный что привидение блондин с жидкой шевелюрой с розовыми глазами и карминовыми зрачками. Альбинос вынул из кармана пиджака пистолет, сунул ствол меж прутьев.
— Теперь не убежишь, — вымолвил он с незнакомым акцентом. — Ну, отвечай, где это?
— Но я уже сказал вам, — запинаясь, пробормотал беззащитный куратор на четвереньках. — Не понимаю, о чем вы.
— Врёшь, — мужчина уставился на него мерцая глазами мертвеца. — Ты с братьями ***  что-то прячешь, чужое.
Смотритель ощутит приток адреналина. О т к у д а   е м у   з н а т ь ?
— Уже сегодня эту вещь обретут её настоящие стражи. скажи мне где она спрятана-- и ты останешься живым, — мужчина небрежно прицелился в голову смотрителя — или ты умрёшь ,не выдав тайны?
У Соньера перехватило дыхание.
Мужчина прицелился по-настоящему.
Соньер поднял руки.
— Подождите, — выдавил он. — Я расскажу вам всё, что вас интересует. — И куратор осторожно заговорил. Эту ложь прежде не раз было твердил он, всякий раз молясь, чтоб не пригодилась она.
Наконец, альбинос довольно улыбнулся:
— Да. Именно это мне расказали другие.
Другие? — ужаснулся Соньер.
— Я их тоже разыскал, — ухмыльнулся альбинос. — Всю вашу троицу. И они выложили мне то же.
Быть того не может! Ведь особа смотрителя, как и троих его senechaux **** были  священны и неприкосновенны, почти как и древняя тайна, хранимая ими. Тут Соньер догадался, что трое старцев, строго согласно предписанию, рассказали перед смертью ту же ложь. Таков протокол.
Враг снова прицелился.
— Так что, когда помрёшь, я останусь единственным хранителем истины.
И с т и н ы !. .  Смотритель вдруг осознал страшную правду:"Если я погибну, истина пропадёт во веки вечные". Судорожно он попытался зарыться. 
Рявкнул ствол- смотритель почуял жар в животе, то ли пуля угодила туда? Он упал на паркет перекатился на спину... превозмогая боль. Едва приподымая голову, рассмтатиривал убийцу.
Теперь тот, чтоб уже наверняка, целился в голову.
Соньер зажмурился, страх и отчаяние буйно овладели его разумом.
Осечка. Эхо щелчка по коридору.
Смотритель открыл глаза.
Альбинос взирал на ствол почти с восхищением. Уже было решился на новый выстрел, но, видать, передумал, ухмыльнувшись , взглянул на пузо Соньера.
— Моя работа сделана.
Смотритель обнаружил - и обнаружил в нескольких дюймах пониже кости грудины дырочку в льняной сорочке , и кровавый кружочек. М о й   ж е л у д о к !  Жестоко: пуля пощадила сердце. Будучи ветераном de la Guerre d`Algerie *****, смотритель знал, сколь мучительная смерть ждёт его. Еще минут пятнадцать, пока желудочный сок не отравит его, просачиваясь в грудную полость, он протянет.
— Боль это Добро, -молвил альбинос на прощание.
Совсем  один, Жак Соньер перевёл взгляд на железную решетку. Он в капкане- её подымут через минут двадцать. Он погибнет раньше. Пусть, но ужас обуявший его теперь оказался посильнее страха смерти.
Я  д о л ж е н   п е р е д а т ь   т а й н у .
Пытаясь встать, он видел как наяву лица трёх убитых brethren. Он думал о прежних поколениях смотрителей, ... о миссии ,которая была возложена на них.
Н е р а з р ы в н а я   ц е п ь   з н а н и я.
И вдруг, теперь, несмотря на всю их конспирацию... несмотря на все их предосторожности... Жак Соньер оказался последним её звеном, одиноким хранителем архиважнейшей тайны.
Дрожа, он заставил себя встать.
Я   д о л ж е н   ч т о -- т о   п р и д у м а т ь …
Он был заперт в Большой галерее, снаружи оставалась лишь одна особа, которой он мог передать факел. Соньер таращился вверх, расматривал стены своей богатой камеры--одиночки. Коллекция известнейших полотен, казалось, дружно улыбалась ему, будто стрые друзья.
Содрогаясь от боли, он собрал в кулак остаток сил и всё смекалку. Отчаянный урок, знал он, отберёт все оставшиеся ему мгновения жизни.

продолжение следует
отредактированный и сверенный с текстом оригинала перевод Терджимана Кырымлы

Примечания переводчика:_________________________________________
* Приорат Сиона см. по ссылке http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%80%D0%B8%D0%BE%D1%80%D0%B0%D1%82_%D0%A1%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%B0 ;
** персональная прелатура см. по ссылке http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%BB%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0 ;
*** brethren -возм., архаизм (??);
**** старые служаки, в дальнейшем тексте "старцы" ;
***** Алжирской войны ;

29.

Прежде, чем я успел сообразить, показались солдаты. Они кричали точно так, как мы, зато- маршировали, широкими двойными шеренгами, с офицером впереди и с барабанщиком на фланге. Они были при винтовках с примкнутыми штыками наготове, они шагали сквозь дождь, растаптывая говно- и вся плотная солдатская масса печатала марш как машина.
Командный крик понукал послушную массу. Двойные разомкнулись- солдаты стояли здесь как жидкий лес, далеко друг от друга по всей рыночной площади.
Они окружали весь квартал, толпу в отеле- и затворили узкий проулок.
Звонимира я больше не видел.

30.

Я всю ночь прождал Звонимира.
Было много убитых. Наверное, Звонимир оказался среди них? Я написал его старому отцу, что сын умер в плену. Зачем должен я рассказывать старику, что смерть настигла его крепкого сына по дороге домой?
Многих возвращенцев постигла смерть в отеле "Савой". Она шесть лет преследовала за ними, на войне и в плену,- а кого смерть преследует, тот ей попадается.
На фоне сереющего рассвета высились полуобугленные останки отеля. Ночь была прохладна и ветрена, она кочегарила пожар. Утро подало серый, косой дождь- он гасил подугасшее пожарище.
С Абелем Глянцем иду я на вокзал. Следующий поезд должен отправиться вечером. Мы сидим в пустом зале.
- Знаете, что Игнац и был Калегуропулосом?.. А Гирш Фиш тоже сгорел в отеле.
- Жаль, -отзывается Абель Глянц,- хороший отель был.
Мы медленно катим с югославскими возвращенцами. Они поют. Абель Глянц затягивает своё: "Когда я прибуду к своему дяде в Нью-Йорк, то..................
Америка, думаю я, Звонимир говаривал так, постоянно- "Америка".

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Иногда возникает необходимость разместить текст нелинейно (то есть не вертикально и не горизонтально). например, по кругу, или вдоль какой-нибудь фигуры. да мало ли)).

Для того, что бы разместить текст таким образом, нам нужно создать для него путь. приступим!)))

Пути мы создаем векторными инструментами, которые перекочевали в Photoshop из Illustrator'а. вот они (кроме Type Tool - этот сам по себе, и не векторный, и не ратровый)))

Это всеми любимый инструмент Pen и его варианты, геометрические фигуры (прямоугольник, овал, многоугольник, линия и пользовательские фигуры). что бы вызвать их, надо кликнуть по иконке инструмента правой кнопкой и появится весь список "скрытых" инструментов

Предположим, нам понадобилась надпись, размещеная по кругу. выбираем инструмент Ellipse tool и, удерживая Shift, что бы нарисовать именно круг, то есть фигуру с правильными пропорциями, собственно, рисуем круг. Не принципиально, но все же. возможно, ваш круг будет залит каким-то
цветом (выбранным в качестве цвета переднего плана в данный момент). меня, насколько я помню, это смутило. мне не нужна была заполненная цветом фигура, а всего лишь ее контур. тогда я был маленький и глупый. Сейчас я не поумнел, но подрос)))). что бы избежать этой заливки, надо переключить наш инструмент в режим Paths. ведь нам именно и нужен путь!

Создав наш путь, мы берем инструмент Type Tool

Мы ставим курсор на нашем созданном пути и, определившись со шрифтом, размером, цветом и т.п., начинаем писать. о, чудо! буквы располагаются четко по нашей окружности!)))) Зоркие дамы и господа, кроме того, могут заметить два маркера на окружности. с их помощью мы перемещаем текст по нашему контуру.перемещать их надо Paths Selection Tool'om (черной стрелкой из набора векторных инструментов) им же мы двигаем наш контур, если возникла необходимость, буквы будут "прыгать" за ним следом.

На этом чудеса не заканчиваются. если этой черной стрелкой захватить текст и переместить ее (стрелку) во внутренний контур, текст послушно перескочит туда же. к сожалению, показать на картинке как это делает я не придумал как, поэкспериментируйте самостоятельно

По тому же принципу текст размещается вдоль прямоугольников, многоугольников и т.д. то же самое происходит и с произвольным контуром, нарисованным ручкой. вроде бы все. осталось малость - избавиться от контура. при сохранении рисунка он как будто бы не сохраняется. на самом деле он есть, и еще как есть! за забытые контуры в приличной типографии могут оторвать уши))) но это лирика, а мы практики. долой контур! идем в палитру Paths. обычно она сопряжена общей вкладкой с палитрой Layers. если вы ее не нашли - window-paths.

Что мы видим? два контура - наша окружность Work Path - рабочий контур (помечена галочкой) и еще какой-то путь. рабочий контур удаляем без раздумий. а вот путь нашей надписи удалить не удаться. почему? потому, что наш текстовый слой не растеризован. надо его растеризовывать или нет - на ваше усмотрение. дело в том, что растеризовав, мы превращаем его из текстового полноценного объекта в обычную картинку. это не всегда удобно и зависит от вашей конкретной задачи. после растеризации
путь пропадет сам, так что торопиться не стоит))) вдруг вы решите отредактировать текст, а растеризация делает это невозможным, увы)))

Ингеборг Бахманн "Лавка снов" ("Ein Geschaeft mit Traeumen"), радиопьеса
_____________________________________________________
Действующие лица:

Лоренц;
Анна;
Генеральный директор;
Пепи;
Вальдау;
Но`вак;
Шперль;
Шарманщик;
Продавец бритвенных лезвий;
Старая дама, которая продаёт воздушные шары;
Рыбнца (торговка рыбой);
Надзиратель;
Продавец;
прохожие;
1-я Телефонистка;
2-я Телефонистка;
3-я Телефонистка;
1 Переводчик;
2 Переводчик;
3 Переводчик;
4 Переводчик;
матросы;
Радист;
1-я сирена,
2-я сирена
и другие голоса.

Шум- пекрестук пишущей машинки. Сда доносятся два колокольных звона курантов с дальней кирхи.

Мандль: Уже половина шестого. с трудом верится... думаю, на сегодня нам достаточно.
Анна: (смеясь) Я не против, несколько дней подряд мы работали сверхурочно. Разве вы без того не перетрудились? Вы выглядите таким бледным, герр Мандль!
Мендль: Бледным? Нет, нет, это из-за освещения. Уже так рано темнеет. Освещение плохое. Нам следует о нём позаботиться. Погалаю, неоновый свет портит зрение.
Анна: Да, я как раз это недавно прочла в "Вохенпост". При таком освещении надо носить тёмные очки.
Мандль: Нет, прекратите, вам не следует сидеть в бюро в чёрных или зелёных очках. Это было бы слишком...  Вы закончили этим: "... и позвольте нам по прошествии восьми дней навести справки. С вырашением высочайшего почтения..."?
Анна: "... и позвольте нам по прошествии восьми дней навести справки. С вырашением высочайшего почтения..." Отнести мне письмо на подпись к шефу? Господин в голубом пальто, должно быть, уже покинул его кабинет.
Мандль: Какой господит, что за голубое пальто...?
Анна: Господин, которого не было в списке, но был принят. Разве вы не заметили его пальто? Оно было столь пронзительно светло-голубым, я такого цвета ещё не видала. Находите ли вы, что господину не следует одеваться так?
Мандль: Пальто я не заметил, но светло-голубой, это я также нахожу... да, я нахожу его... довольно, ну да...
Анна: Кладу вам оригинал с копиями. Желаете парафировать?*
Мандль: Нет, это не обязательно. Или всё же, подайте-ка сюда.

Шорох бумаг.

Анна: На первой странице я допустила опечатку, которую могу очень аккуратно исправить, незаметно... А вы видели фильм, который идёт в "Форуме". Его название, по-моему, такое смешное: "Гумми** с семи небес". Я о ластике- вот и кстати вспомнила... но фильм, наверное, о чём-то совсем другом. Фрёйляйн Клееманн мне о нём рассказывала- должно быть, фильм так себе. Она сильно скучала. А название его я нахожу слишком смешным. Вот ведь какая разница.
Мандль: Вот как, фрёйляйн Клееманны... кто такая фрёйляйн Клееманн?
Анна: Но... вы не знаете её? Блондинку из управления?
Мандль: Нет, я не знаю никакой блондинки из управления.
Анна: Я о той, которая всегда названивает насчёт перечислений, она уже три недели как подменяет второго доверенного.
Мандль: Ах, эта! Но я не знаю никакой блондинки.
Анна: Да вы только что отвечали ей по телефону!
Мандль: Если вы, пожалуй, как можно скорее, фрёйляйн Анна... то есть... если б вы тут немонго прибрали и взяли ключ... Мне бы поскорее у йти, я бы хотел- прежде, чем закроются магазины... у моей супруги завтра день рождения, надо бы цветов... да, и ещё бы чего впридачу...
Анна: Тогда поторопитесь. Я задержусь ещё на пару минут- мне ничего, а у вам и вправду следует поторопиться.
Мандль: Премного вам благодарен... а если я понадоблюсь шефу, то скажите ему... нет, не говорите ему, отчего бы мне хоть раз не уйти пораньше, ведь по утрам я всегда являюсь строго к началу рабочего дня? (Надевает пальто.)  Вот как, а пуговица снова отвисла... а на вашам пальто пуговицы тоже всегда болтаются? Я пришиваю пуговицы собственноручно, я нахожу, что все мужчины обязаны поступать так- нечего по пустякам обращаться к женщинам.
Анна: (захихикала было ,но тут же спохватилась) Ну, если пуговица, то извольте, обращайтесь ко мне. Мои пуговицы не болтаются. Нет ,вы такой смешной. Вы сказали вот, что нечего по пустякам обращаться к женщинам- ваши фразы иной раз звучат столь забавно...
Мандль: Итак, до свидания, и будьте столь любезны... как уже было сказано... (Звук шагов. Мандль удаляется.)
Анна: (кричит ему вслед) До свидания! (Вздыхает.)

(Краткая пауза. Затем двери отворяется.)

Генеральный директор: (раздражён, громким тоном)  Разве вы не услышали? Я звонил два раза- почему вы не подняли трубку?
Анна: Ох, я не знаю. Он не звенел! Наверное, вы нажали не на ту кнопку, нет, он точно не звенел, я ни на миг не удалялась, ни на шаг.
Генеральный директор: О, уже никого нет. Где ваш господин непосредственный начальник? уже и след его простыл, да?
Анна: Скоро ровно шесть...
Генеральный директор: Вот как, скоро шесть?! Вот-вот. Скоро будет шесть часов. Вам всегда совершенно точно известно, который час. Вы вечь день посматриваете на циферблат, похоже на то. Но я вас у веряю, посматривая на часы, вы не торопите время. Время намного, горяздо пунктуальнее, скажем, вашего господина непосредственного начальника.
Анна: Я не смотрела на часы, я только услыхала бой курантов на францисканской кирхе. Часы бьют очень громко, а наше окно приотворено.
Генеральный директор: Да у вас уже холодно и сыро. Притворите-ка окно поскорее, а то я ещё простужусь.
Анна: Да, осень прохладна, но можно довольсвоваться тем, что ещё не похолодало: пока ещё пожно ходить по улицам в распахнутом пальто. А я пока ножу лёгкие туфли... но естественно, если у кого слабые бронхи, тому нужно беречься, ведь так легко простудиться, есть люди, которые и летом простужаются, я кстати недвно прочла об этих странных простудах, они вовсе на пустяковые, кажется, я прочла это в "Блик ум Вельт"("Мировой обзор"- прим. перев.) ...прежде всего важен перепад температур, который в каждом климатическом поясе особенный. Забавно то, что они настолько опасны, эти простуды, летние, а ведь теперь уже октябрь, и вечерами люди посиэивают на скамейках в парке, хотя нужно беречься.
Генеральный директор: Закройте вы, наконец, окно!
Анна: Тут совсем узкая щель, через неё идёт к нам свежий воздух, ведь так приятно, когда немного воздуха... когда тут так накурено, господа всегда курят, я довольна, что совсем не курю сама, было время, когда я почти что... но вот теперь я довольна и рада...

(Она плотно затворяет окно.)

Генеральный директор: По крайней мере Лоренц ещё здесь, да?
Анна: Да, разумеется, думаю, что здесь, он ведь уже столько лет не уходит раньше Вас. Он, так сказать, всегда тут. (Смеётся, очень сдержанно.)
Генеральный директор: Вот как, он всегда здесь! Что делает он "всегда здесь"? Мне претит, когда подчинённые демонстрируют мне своё вечное присутствие на работе. "Всегда здесь"- это похоже на вызов. Мне излишнее усердие не импонирует. Мне важно лишь дело... деловиттость, исполнительность- и только!
Анна: О, Лоренц очень прилежен и настолько скромен, и ему вправду покажется очень забавным, если кто-нибудь заметит, что он всегда здесь и настолько прилежен; он не найдёт что возразить, ни слова в ответ- и это обстоятельство покажется ему, Лоренцу, вдвойне забавным. Я только раз десять, не больше, обращалась к нему, но у меня сложилось впечатление... нет, я преувеличиваю, я ведь говорила с ним далеко не десять раз, за два года слов набежало побольше того. Я только хотела сказать, что все постоянно ловят себя на мысли, будто не более десяти раз перебрасывались с ним фразами, так мне говорят почти все...

(Телефон звенит.)

Анна: (поднимает трубку... обращается к Генералному директору) Извиняюсь. (В трубку.) ... Алло, да, нет, уже ушёл. Герр Лоренц, а не могди бы вы заглянуть к нам, на секундочку, да ,у меня есть кое-что для вас, было б очень мило с вашей стороны. (Смеётся.) Готово! Уже идёт... (Кладёт трубку.)
Генеральный директор: Скажите вы ему, что может идти, мне угодно, мне намного милее, если он уйдёт домой, а не бессыдно, по собственному почину будет тут ежедневно перерабатывать. Подайте мне пальто. Итак, мы подождём Лоренца.
Анна: Да, минутку. (Уходит.)
Лоренц: (открывет дверь, входит)... Доброго вечера... фрёйляйн Анна!... её уже здесь нет? ...Пожалуй, мне надо забрать пишущую машинку, её следует завтра отдать в починку... "Е" слабо пропечатывается.
Генеральный директор: Хм.
Анна: (возвращаясь) Вот, прошу, и перчатки я нашла, я знаю, что вы охотнее всего кладёте их на подоконник... это столь оригинально... я нахожу.
Генеральный директор: Оригинально? Что? Хм. Доброй ночи, и смотрите, не задерживайтесь.
Анна и Лоренц: (одновременно) Доброй ночи, господин Генеральный директор.
Анна : Герр Лоренц, можете идти, но я хочу сказать вам, что шеф намекнул мне: вам не следует всегда покидать контору последним. Вы знаете, он иногда несколько субьективен, возможно, он рассердится, если вы станете уходить не после всех, но на этот раз он сердит на вас именно поэтому, поскольку вы последним... Поймите меня правильно, думаю, вам не следует принимать всё настолько всерьёз.
Лоренц: Да, да, я понимаю... нет, собственно, я не понимаю, но это столь любезно с Вашей стороны. фрёйляйн Анна, вы всегда так милы... столь обходительны со мной. Да.
Анна: (уходит к двери, затем ненадолго останавливается) Пожалуйста, не забудьте отнести ключт вахтёру. Доброй ночи. (Затворяет дверь.)
Лоренц: (один, про себя) Конечно, я не забуду... пишущую машинку. (Пару раз клацает на ней.) почти не видна, эта "Е"... Окно уже закрыто... (Пробует оконную ручку.) Ключ... (Закрывает дверь на замок, затем. идя по коридору, открывает кран умывальника, моет руки, напевает.)
"...это время, это время быстро как вода,
на земле сплошная темень, но светла вода...
в это время, в это время..."
Вот как.. вентиль, ну да... может быть, сантехника... ещё капает... вот как... Да что ты... кто же тогда... мыло... ах, его Треммель забыл... Высший сорт... вот как, хм... (Вытирает руки полотенцем.)
Пепи: Герр Лоренц, подать Вам пальто?
Лоренц: Нет, большое спасибо, Пепи. (Идёт к нише, вынимает своё пальто, надевает его.) Доброй ночи, герр Вальдау...
Вальдау: Доброй ночи!

(Спускается по лестнице.)

Лоренц: (стучит) Ключ, герр Новак!

(Окошко вахтёра отворяется.)

Новак: Ах, это вы, герр Лоренц. С"годня вы чтъ-то п"раньш"...
Лоренц: Да, шеф позволил мне...
Новак: Позволил- и хорошо, да время-то уже...
Лоренц: Доброй ночи, герр Новак.
Новак: Доброй ночи, герр Лоренц, а скажьте з"втра Терц"нг"рьше, п"сть уб"рёт у м"ня, а то п"ли на пал"ц, г"вна...
Лоренц: Охотно, герр Новак. Итак, доброй ночи... (Выходит на улицу. Шум. Лоренц снова запевает песенку.)
"... в это время, в это время..."
   
_______Примечания переводчика:_______________
* Парафировать- предварительно заверить, см. значение глагола по ссылке http://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/920658 ;
** гумми= канцелярский ластик;

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

Maxwell's Silver Hammer

(Lennon / McCartney)

Joan was quizzical, studied metaphysical
            Джоан була ще та дивачка,
Science in the home
            вдома гризла граніт метафізичних наук,
Late nights all alone with a test tube
            ночі напроліт сам-на-сам зі своїми пробірками,
Oh-oh-oh-oh...
            ох-ох-ох...
Maxwell Edison majoring in medicine
            Максвелл Едісон, що вивчає медицину,
Calls her on the phone
            телефонує їй:
"Can I take you out to the pictures
Joa-oa-oa-oan?"
            "Чи можна тебе запросити в кіно, Джоан?"
But as she's getting ready to go
            Та поки вона збирається, щоб йти
A knock comes on the door...
            лунає стук у двері...

Bang, bang, Maxwell's silver hammer
            Бум-бум, максвеллівський срібний "молоточок"
Came down upon her head
            спав на її бідну голову,
Bang, bang, Maxwell's silver hammer
            Гуп-гуп, максвеллівський срібний молоток
Made sure that she was dead
            переконав, що (раніше) вона була мертва.

Back in school again Maxwell plays the fool again
            Знову в школі Максвелл клеїть дурня,
Teaсher gets annoyed
            граючи на нервах вчительки,
Wishing to avoid an unpleasant sce-e-e-ene
            що стримує себе не бажаючи зірватися.
She tells Max to stay when the class has gone away
            Вона відпускає клас, а Максу велить лишитися,
So he waits behind
            тож він затримується, змушений написати на дошці
Writing 50 times "I must not be so-o-o-oo..."
            50-кратне: "Я більше так не буду..."
But when she turns her back on the boy
            Та тільки-но вона обернулася спиною до хлопця,
He creeps up from behind
            він підкрався ззаду...

Bang, bang, Maxwell's silver hammer
            Бем-бем, максвеллівський срібний молоток
Came down upon her head
            впав на її голову,
Bang, bang, Maxwell's silver hammer
            Бем-бем, максвеллівський срібний молоток
Made sure that she was dead
            показав, що раніше вона була нежива.

B. C. Thirty-One said "We caught a dirty one"
            В судовому вердикті № 31 сказано: "Ми тут упіймали одну падлюку..."  
Maxwell stands alone
            Стоїть ніхто інший як Максвелл,
Painting testimonial pictures
            даючи свідчення,
Oh-oh-oh-oh...
            ох-ох-ох...
Rose and Valerie screaming from the gallery
            "Свободу Максвеллу!", -
Say he must go free (Maxwell must go free)
            гукають з гальорки Роза та Валерія
The judge does not agree and he tells them so-o-o-oo
            Суддя не погоджується з ними і так їм і каже.
But as the words are leaving his lips
            Та тільки слова злетіли з його губ,
A noice comes from behind
            ззаду накотив якийсь шум...
             

Bang, bang, Maxwell's silver hammer
            Бам-бам, максвеллівський срібний "молоточок"
Came down upon hіs head
            впав на його голову,
Bang, bang, Maxwell's silver hammer
            Бом-бом, максвеллівський срібний молоток
Made sure that he was dead
            переконав, що він був глухий.

                                                    13.12.2015

СЛУХАТИ

Урок № 74

уроки от Елены.
Пишущийся текст
В этом уроке я Вам расскажу , как можно имитировать написание текста ручкой , пером , карандашом и т.д.



Все готовые картинки можете использовать для своих блогов

Открываем картинку на которой будем писать и картинку-клипарт , чем будете писать . Готовые клипарты можно взять Здесь

В окне Слои не забываем снять замочки . Активируем инструмент Перемещение и переносим Клипарт-Перо на нашу картинку . Для удобства я буду переименовывать слои , если вы не помните или незнаете как это сделать , тогда загляните Сюда

С помощью Свободного трансформирования Ctrl+T придайте Перу нужный размер (не забывайте удерживать Shift , что бы не сбить пропорции), поверните и расположите его так что бы при написании текста оно не терялось за рамками картинки (это можно будет подрегулировать когда уже будет написан текст)

В окне Слои создаём Новый слой , на нём мы будем писать Текст .

Выбираем Горизонтальный текст-маска , шрифт и размер

Кликаем на картинку и пишем



Жмём на инструмент Заливка

И заливаем нужным цветом , Ctrl+D - снять выделение .



Смотрим на надпись , представляем как будет писаться текст и примерно считаем сколько раз надо скопировать слой с текстом , если в процессе вам не хватит слоёв или окажутся лишние , то всегда можно последний слой скопировать ещё несколько раз или удалить лишние слои .
Я насчитала у себя 18 слоёв

Стоя на слое Текст жмём Ctrl+J  и копируем слои необходимое количество раз
Далее встали на слой Перо , зажали левую кнопку мыши и перетащили этот слой поверх всех слоёв .

Инструментом Перемещение установим Перо на начало текста

На время забудем про слой Перо и будем работать со слоями Текст .
Стоим на слое Текст . Активируем Ластик - жёсткость 100 % , размер - меняем по мере необходимости и удаляем часть текста , оставляя только первый отрезок буквы .

Переходим на слой Текст 2 , на предыдущем слое глазик - выкл. И снова стираем всё лишнее , оставляя уже первый и второй отрезок буквы .

Таким образом проходим по всем слоям с Текстом , удаляя лишнее и прибавляя на каждом слое по одному отрезку .
Вот так выглядит последний слой с Текстом

А теперь самое важное , будем собирать анимацию .
Активирован инструмент Перемещение .
Всегда стоим на слое Перо (горит синим цветом) - глазик вкл. всегда
Слой Картинка - глазик вкл. всегд .

1 кадр - слой Перо и слой Картинка (Перо стоит в начале текста)
2 кадр - слой Перо , слой Картинка и слой Текст
На этом кадре перемещаем Перо (не забудьте всегда активный слой Перо , меняем видимость только глазиков и перемещаем на каждом слое Перо)

3 кадр - слой Перо , слой Картинка и слой Текст 2
И снова передвигаем Перо

4 кадр - слой Перо , слой Картинка и слой Текст 3
И снова передвигаем Перо

5 кадр - слой Перо , слой Картинка и слой Текст 4
И снова передвигаем Перо

Теперь внимание : Переход на следующую букву .
6 кадр - слой Перо , слой Картинка и слой Текст 5
Передвигаем Перо на начало следующей буквы

Не меняя кадра вернём видимость передыдущему слою , т.е. слой 4 - глазик вкл. , слой 5 - глазик выкл. Таким образом Перо у нас стоит чётко на начале следующей буквы .

7 кадр - слой Перо , слой Картинка и слой Текст 5
И снова передвигаем Перо

8 кадр - слой Перо , слой Картинка и слой Текст 6
И снова передвигаем Перо

На 9 кадре выполняем переход на следующую букву , смотрите выше если забыли или не поняли как это делается . Дальше я думаю справитесь сами .

У меня получилось 28 кадров , вот так выглядит последний

Теперь зададим время передвижения кадров : последний - 3 сек., остальные по 0,1 сек.
Жмём на Запуск воспроизведения анимации


Если всё устраивает сохраняем : Файл-Сохранить для Web в формате GIF .

Реквием по Фанни Гольдманн

Из набросков к незавершённому роману

В давно минувшее время, необычайно значительное, по причине своего влияния на частные жизни тогдашних обывателей, был такой полковник Вишневски, подобно,к слову сказать, ещё одному из полковников австрийской армии, покончивший с собой пулею в рот в марте 1938 года. И вот, в 1945 году Фанни ,снявшая мундир немецкой зенитчицы* (позже надо объяснить, как сложился близкий симбиоз Фанни и "Flak", немецкой ПВО) и надевшая скроенное тётей Паулеттой короткое чёрное платье, задолго до того могла бы по протекции патриота-самоубийцы заполнить анкеты, поступить на службу или учёбу, да не сподобилась,- так мелкие упущения могут вызвать последствия,- не только повстречалась с мистером Гольдманном, культурным офицером из американского оккупационного корпуса в Вене, но и стала его женой и несколько лет после того фигурировала на театральных проспектах, плакатах и в газетах как очаровательная, необычайно красивая, а сверх подобных характеристик, в качестве актрисы [- - - ]Фанни Гольдманн.
В памяти видевших Фанни Гольдберг в качестве Ифигении или в роли из забытой разговорной пьесы "Благодарю за розы", возможно, осталась всего лишь декоративная молодая дама, малоподвижная на тёмной сцене в освещённом круге, музыкальная увертюра, которая выделялась не столько талантливой игрой, сколько абсолютно всепоглощающими монологами, хитросплетением фраз, белыми стихами, вольными ритмами [- - - ]а именно, когда она утвердилась было в прозе в некоем салоне, всё же стало заметно, что она говорит не по-немецки, но- нечто возвышенное, по преимуществу -невыразимо приятное, что ей удавалось было, она рыла золотую жилу разговора, не по писаному, ей назначенному, а оттого-то ни одна из аудиторий ныне не припомнит никакой "режисуры", лишь некоторые акценты, и в лучшем случае кое-кто вспомнит: "Она была очень красива и говорила так же".
Но до того ,как Фанни Гольдманн ступила на венскую сцену в широком декольте, она прожила зиму 1945-1946 гг. у мамы в окружении двух тётушек, Паулетты и Лилли, которых так впечатлили полковничье звание и ужасное, ставшее вскоре чем-то похожим на эпидемию, происшествие, словно они были соучастницами, три старые дамы, которым было вовсе невдомёк то, что знала Фанни, и насколько она в итоге приблизилась к правде о случившемся.
В июле 1934 года польковник Вишневски был тесно связан с министром Феем, а после убийства Дольфуса не смолкали слухи, согласно которым Фей знал было о готовящемся покушении, а после того ,как Фей застрелился в марте аншлюса, отец Фанни покончил с собой тем же вечером ,едва узнав о случившемся. Поскольку надумана, исторически не доказана и почти неправдоподобна версия, согласно которой Фея застрелил Планетта, следовательно, весьма вероятно то, что полковник покончил с собой будучи не в силах перенести любые разоблачения подробностей покушения. Итак, Фанни небезосновательно подозревала, что герой, которым вот да и должен был предстать её покойный отец, был вовсе иным, а именно- несчастным мужчиной, измотанным страхами, ошибочными расчётами, позором и безвыходностью, а когда дочь разубеждала хлопочушую насчёт реабилитации фрау полковничиху Вишневски, то представляла дело так, будто пришло время иных забот, будто союзнники точно не станут разбираться в венской драме 1934 года, и даже- года 1938-го, завершая свои убедительные увещевания следующим :"Мама, прошу Вас, они же- полные невежды, я же говорила с некоторыми", и почти выправляла разум матушки, обращая мысли её к провизии и углю. Собственно, ни с кем Фанни не разговаривала, она лишь держала на уме мистера Гарри Гольдманна, к которому должна была обратиться насчёт ангажемента, но это произошло позже, а тогда друг тёти Паулетты устроил ей место в союзе писателей, где барышня рассаживала в холодной комнате людей, которые были вовсе не писателями, проверяла и продлевала их красные карточки. Такова была первая волнительная связь Фанни с литературой в Вене, причём барышня не усматривала никакого отношения этих господ к книге, только что выдавая им проштемпелёванные аусвайсы, как можно, эти жалкие фигуры, к которым позже присоединились юные последыши, и им понадобилась комната, и удостоверения, только должны были написать по книге, решиться на то. Из этих, первых писателей позже она встречала двоих, максимум- троих, а остальные вынуждены были спасаться прибыльными ремёслами или впрямь из них ничего не вышло, или закончились их карьеры в качестве спортивных редакторов, а один оказался чтецом некрологов на Центральном кладбище. Но после того, как сгорела Хиросима, люди перестали разбираться в писательсих дарованиях. Имя Гарри Фанни нашла страшненьким: оно звучало как Танго или Джимми из двадцатых или тридцатых годов. Вслед за именем восприимчивость Фанни подверглась иным испытаниям. Гольдманн был родом из Вены, а из Калифорнии вернулся к себе, и когда Фанни впервые увидела его, тот был занят аферой с мелкой Ма`линой.
И, возможно, с этой начальной повинности, с такой вот "проверки" начиналось восхождение к известности на известных должностях. А Фанни, благородная что Ифигения, обаятельная что Кларисса, двадцатипятилетняя красавица, питала невыносимую, самой себе опасную антипатию к мелкой Малине. Та, ещё пока не переменившая фамилию, девятнадцатилетней прибыла из Клагенфурта, что уже было неприятно Фанни, добавьте к этому внешность провинциалки: заика, всклокоченная, неумытая; а позже, когда неприязнь Фанни приобрела рельеф, та не никак не могла понять Малину, не могла понять даже почему она спала с Гольдманном, а затем- с каждым режиссёром, ведь, будучи не в силах понять остального, Фанни пылала особенно бесмысленной ненавистью: мелкая Малина не нуждалась в том, не то, что другие; не прошло и полугода, как выяснилось, что она ни в ком не нуждается, а в протекции- тем паче, ведь всё у неё было, чего Фанни и другим недоставало: непостижимое, недостижимое, в том числе- одержимость; мелкая Малина была до рвоты перекормлена способностями и сочувствиями, которыми отвратилельно сорила на сцене; а Фанни светило лишь остаться хорошей статисткой и проявить два десятка мелких талантов во браке, да так и сгинуть в статистках; и больше никто не сомневался в том, что Гольдманн с первого дня заметил Малину, единственную свою великую актрису, но в действительнсти ею была Фанни, на которую он положил глаз ещё тогда, когда Малина ещё ломаного гроша не стоила. А по правде сказать, возможно, сам Голдберг позорился: вертелся меж двадцатью актрисами и ещё двумя десятками кандидаток.
Когда Фанни Гольдманн, довольно редко, спашивала мужа, что он в Малине нашёл, тот обреченно опускал глаза или по-мальчишески смеялся, а однажды ответил: "Ты не понимаешь этого: она- украшение постели и прелесть на сцене, да и только".  Ах вот как, Фанни обомлела и переспросила его: "Чего же ждала она от тебя?" "Ничего,- ответил Гольдманн.- Так вот, ничего, как и ты". Хотя он видел, что Фанни злилась, но такова была правда. "Вы обе ничего не желали. Заметь подобие. Пусть даже тебе это не по нраву". А Фанни громко возразила, а мысленно- ещё громче, мол, ничем она не похожа на Малину, и всё искала да искала что-то страшное в ней, могущее переубедить Гольдманна, и вот, молвила она: "В её адском подобии эта персона просто не способна кого-то любить. Разве ты хоть раз заметил, что ей, всегда учтивой и компанейской, кто-нибудь по душе? Она всего лишь инструмент, ей и просто жить нельзя".
"Да, я согласен, -отозвался было Гольдманн.- А она мне и ,возможно, всем прочим, никогда напрямую не говорила, что любит, знаешь, это каждого едва ли касается, я не желаю уточнять, сказав, что она любит только как Юлия, но ей присущи все потенции: любить, ненавидеть, терпеть, исступлённо брать, но в действительности она вовсе не заходит так далеко, у ней нет на это времени, а когда есть, тогда она выглядит так, словно нет ни у кого нет права впитать все эмоции, которые она способна извергнуть, ведь было, она иногда сомкнёт глаза в постели и любит кого-то, но я убеждён: кого-то несуществующего. Это она делает незаметно, она выглядит ничьей, а ты, моя красавица, ты кажешься такой же мне..." Он засмеялся. "...И другим".
- Ненавижу,- сказала Фанни,- ненавижу когда вот попадаются такие нелюди, она- одна из них.
Вызваннное Малиной неутолимое интриганство Фанни долго мучило её, а Гольдманн жалел свою избранницу, он думал, что Фанни никогда не следует западать на особ, провоцирующих её, ибо она желает оставаться красивой, невинной и великодушной, ей невыносим ущерб себя идеальной, она не прощает себе опалы по причине немилости, а оттого не прощает Малины, которая была живым примером удачной карьеры.
- И это ли христианская любовь к ближним?- иронично спрашивал Гольдманн, когда увидел, как Фанни выбрасывает подарок Малины в корзину. Пристыженная Фанни задрожала, затем- её руки.
- Какая же я всё-таки глупая, нет, ты не думай, что я гнусная. Обычно я же не настолько отвратительна. Прости мне это, тогда всё будет хорошо. Ты должен простить меня.

Гольманна и Фанни видели ещё один год как правило вместе, а затем Гарри уехал в Америку, оттуда, погодя- в Израиль, после чего Фанни привыкли видеть с иными особами, и она будто бы привыкла обедать без Гольдманна, без него оставаться до полуночи на вечеринках в кафен. Клара усердно приговаривала: "У Фанни собственная квартира, милая квартирка, всё есть"- и Гольдманн заметно огорчалась, на этот раз никто не понимал, из-за чего, то ли дело в убранстве, то ли- в мебели; наконец, все перестали расспрашивать Фанни о Гольдманне,  и отстутствия того, который никогда нигде на вечеринках прежде не был лишним, уже никто не замечал, а новоангажированные актёры и зрители уже вовсе не знали, кем был Гольдманн.

Три года спустя, после заключительного представления "Благодарю за розы", Гольдманн пригласил было своих закадычных и самых лучших друзей в "Три гусара", и принялся он класть руку Фанни на стол, чего обычно не делал, и прежде, чем Фанни взяла бокал с вином, она вгляделась в Гольдманна, затем окинула лучистым взглядом собравшихся и молвила: "Можете поздравить нас. Сегодня утром мы развелись". Нокто не поверил новости, а Гольдман смущённо сказал, снова сжимая руку Фанни: "Да, именно так. Она говорит правду".
Он поцеловал руку Фанни, а та демонстративно на публику обняла его другой, таких эксцессов за ними ещё не наблюдалось, и как только остальные поверили в сказанное, то принялись истерически хохотать, вполне по-актёрски живо, даже те, кто не играл на сцене. Гебауэрша сказала :"Они -великолепная пара". Все выпили за здоровье Фанни и Гольдманна, те улыбнулись и крепче взялись за руки. Клара неучтиво спросила: "А вы по-прежнему будете жить вместе?"
Ну, после такого вступления всем пришлось угомонить собственное любопытство.
Затейник-кабаретист снова подошёл к ним и сказал всем, что считает совершившийся развод самым значительным за многие годы, путеводным маяком для культурной столицы, такое могло произойти лишь в Вене, не где-нибудь ещё, и Гольдманну пришлось добавить, что он заслужил себе возвращение на родину, он пожил в браке с красивейшей венкой и счастливо развёлся, и снова в печали, и он запел соло, с весьма удачно вытягивая каждую ноту :"Однажды приходит пора расставанья...", и сияние Фанни сникло, и вот они сели в авто, а он медленно возился с ключом, неудача, снова попытка. "Не покидай меня, -тихо молвила Фанни". "Ну, Фанни,- отозвался Гольдманн".
- Никогда, прошу тебя, никогда.
Он внезапно всхлипнула- и рассмеялась, а по дороге домой она простудилась и затем позволила уложить себя в постель. "Знаешь ты, это грипп,- сказала она, -точно грипп".
- А мне теперь надо позвонить господину моему, чёрт его побери.
Гольдманн подошёл к телефону и ,крича, вызвал Милана, просторанно доложил о повышенной температуре и перенёс заказ билетов в Зальцбцрг для Фанни и Милана на попозже.
- Через восемь дней мы-то вернёмся, -сказала Фанни.- Прошу, не кажись настолько торжествующим.
- Но мне веселее, чем в день свадьбы. Ты уже знаешь?
Он попытался шутить, они принялись играть в "ты уже знаешь", она знала, он знал, всегда "знаешь уже".
- Если бы ты не изменил мне с Малиной...- шептала, засыпая, Фанни.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
продолжение следует

_______Примечания переводчика:____________________
* die Flakhilferin- помощница зенитчицы (?)