Вчера почти целый день не было света.

Результат - нарисованное на стене дерево.

Человек, сколько живет на свете, всегда стоит перед выбором.

Выбор нужно делать ежедневно. Ошибка стоит многого. Не выбор пирожного в кафе или пары туфлей в магазине является ВЫБОРОМ. Это - предпочтение. Я говорю о том, когда необходимо избрать свой Путь.

Сейчас между людьми все больше и больше увеличивается пропасть. Слишком стали мы отличаться друг от друга. Раньше отличия были мало заметны, мы были инертны и находились  полусонном состоянии.

Сейчас невозможно жить, как раньше.

Либо ты примыкаешь к тем, кто несет помощь раненному в твоем городе, либо ты становишься одним из тех, кто эти деньги попросту крадет. Либо ты зарабатываешь на горе, либо делишь горе пополам.

Посредине - не получится.

Девочка в Донецке, которая топчет флаг страны, в которой родилась. На фоне Ленина.



И девочка, которая на моих глазах поклонилась флагу Украины и фотографиям погибших.



Это - две Украины, два берега, между которыми огромная пропасть...

Мы гуляли по городу. Город стал совсем другим. Не помню такого единения. Когда-то давно были парады, много шаров и портретов. И много-много колонн трудящихся, которые шли мимо гранитного Ленина и кричали лозунги. Тогда все понимали - так надо. Это вот такая игра.

Потом вся семья рассаживалась перед телевизором, поедала оливье и пила шампанское и водку. Дети пили ситро. С экрана телевизора рассказывали о том, какой дружны у нас народ и как мы всех догнали и перегнали. И что все там, за рубежом, очень плохие и хотят нам зла. А мы, мы - очень хорошие, лучше всех.

И сейчас, в некогда братской стране, все продолжается, как раньше.

У нас игры закончились. Мы устали от игр. Мы хотим, чтобы все было по-настоящему. Мы по-настоящему хотим любить свою Родину. И гордиться ею, гордиться безмерно...





Ступеньки разбиты падающим идолом.

Этим самым, который написал такие слова:







Девочка, которая поклонилась флагу и павшим героям, уже научилась любить свою страну. У нее нет за плечами длинного пути лжи и лицемерия, когда почти не было другого пути. Другой путь был настолько узок, что лишь немногие тогда видели - куда идти... И в городе, где она живет, идол повергнут. Остался только след на гранитных ступенях.

Я наблюдала эту трогательную сцену. Бабушка наклонилась к  внучке и что-то шепнула. И ребенок прижал руку к груди и низко поклонился.

Наверное, той девочке, которая топтала флаг, тоже сказали, тихо ли, громко ли - топчи!

Два берега, два пути, две страны. Выбор каждый волен сделать сам.



Люди приносят собственноручно сделанные фотодокументы. Общаются, обсуждают прошлое и настоящее. Верят в будущее. Их никто не заставляет это делать. Они не могут уже иначе.







Это все - наш город сегодня.

http://www.youtube.com/watch?v=t8Lb14kRRBc

В какой момент ты понимаешь, что такое счастье?

Острая боль внутри при виде маленького суворовца. Его встретила мама, на вокзале. Мама смеется таким счастливым смехом, но... Почему-то сжимается в комочек душа.

У суворовца большие погоны, слишком большие, совсем не по размеру. Они торчат, как маленькие крылышки, далеко выходя за границу рубашки.  Твердые крылышки трогательного маленького воина с торчащими мальчишечьими ушами...

А у меня перед глазами кадры фильма о Мессинге.

Комната в разведшколе, за столами сидят молодые курсанты. Смеются, шутят. У них впереди - вся жизнь. Встречи, девушки и робкие поцелуи. У них впереди ночные прогулки во спящему городу. У них впереди - внезапно начавшийся ливень. Девушки будут смеяться, снимать туфли и босиком бежать по лужам...

У них впереди - разочарования, в людях, чувствах, отношениях. Скупые мужские слезы от бессилия. Сжатый упрямо рот и стиснутые кулаки.

Бессонные ночи и дым сигареты.

Становление, взросление...

Но есть это - впереди?

Мессинг вглядывается в их лица и видит, что...

Нет у них впереди этих рассветов. И поцелуев. Нет предрассветного окна, к которому в романах прижимаются горячем лбом. Лоб всегда горит, а окно почему-то всегда холодное. Прижимаешься к оконному стеклу и кажется, что боль внутри начинает понемногу стихать.

Нет у них дыма сигареты. Который растворяется в утреннем тумане, смешиваясь с мутными каплями мельчайших частиц влаги.

У них нет томика стихов под подушкой. Когда читаешь чьи-то строки о чьих-то страданиях, ты примыкаешь к большой армии мучеников любви. Ты начинаешь видеть в своем страдании ступеньку к новому внутреннему перерождению.

Так вот, впереди ничего нет.

Они уйдут в иные, неведомые миры, из которых сюда, в мир наш, еще никто никогда не возвращался...

Мессинг смотрит напряженно. Да, действительно. Они уйдут...

Маленький мальчик с твердыми крылышками-погонами, идущий по мирным улицам мирного города... Пожалуйста, не уходи...

Счастье - это когда ты - рядом с мамой...

Как всегда я приехал к деду в субботу рано утром.

Я очень люблю своего деда. Он - необыкновенный и самый лучший в мире.

Люблю его слушать.

Вот и сейчас. Сижу рядом с ним на лавочке возле дома. Дед смотрит вдаль, чуть прищурившись. Солнце только-только начинает выходить из-за горизонта.

- Деда, о чем ты думаешь?

- Сейчас расскажу. Когда я смотрел на тусклый свет твоего планшета, пробивающийся через дверную щель ночью, то подумал: как долго я живу на свете. Сейчас интернет, планшеты, компьютеры. Стиральные машины, даже у нас, в селе. Я помню, как когда-то твоя бабушка стирала белье в речке. Женщины долго терли вещи песком, камнями, потом полоскали, сушили.

Я с интересом слушаю деда. Знаю, что рассказ не про грязное белье. Сейчас дедуня что-то расскажет.

- Сейчас стиральная машина выстирает, сама выполощет и отожмет. А пятна всякие можно вывести средствами специальными. И я вот подумал: так и душа людская. Приходит в мир. Она пачкается, все время пачкается. .. Сказал что-то не то, обидел кого - и грязь пристала. Пятно, как от чернил или жирное какое. Его трудно отстирать, а жить с ним невозможно. Жизнь отстирывает пятна, трет камнями, песком, выводит химией... Душе больно, она кровоточит, мучается. Иногда на месте пятна в ткани рвутся переплетения волокон и душа становится рваная. Через дырку в душе проходит лишнее.. Не выдержала душа чистки, наждаков болючих и прорвалась.

- Деда, а как лучше выстирать душу - камнями и песком из речки или в стиральной машине?

- Раньше было дольше, а сейчас быстрее, жизнь другая, суетливая. И ткань рвется чаще и быстрее, потому что средства специальные действуют жестче песка и камней...

- Слушай, деда. Давай научу тебя инетом пользоваться. Будешь рассказы писать, сделаем тебе свой блог, - говорю я деду.

Мы долго молчим, и я думаю о том, как стирают из души пятна.

Потом я говорю:

- Деда, а у тебя есть пятна на душе?

- Есть, конечно. У кого же их нет-то. Без пятен душа светлая и ей уже нет места на земле...

Я думаю, как приеду в город, шумный, с множеством людей, суетливых и озабоченных, с разными пятнами на душах, дырками и прорехами от бесконечных стирок во вселенской стиральной машине... Город с людьми, напичканными идеями, хаосом мыслей, бестолковыми поступками, обидами, слезами горя, радости и разочарований... Беспричинным счастливым смехом, сумасшедшей любовью, цветными снами, серыми буднями, дождями и снегом... Солеными брызгами морского прибоя и быстрыми струями ледяной горной речки... Дымом ночных костров, первыми поцелуями, изменами любимых и смертью близких... Чем только не заполнены наши души! Они так нуждаются в очищении.  Им очень и очень больно...

смотреть всем!!! особенно тем, кто засылает своих солдат на чужую территорию!!!

Нет, не потому, что прошло уже 69 лет со дня окончания войны и большинство ветеранов умерли от старости. Увы не поэтому. 

После мая 1945 года было 18 млн. фронтовиков. А уже спустя 10 лет после войны, в 1955 году осталось только 12 млн. ветеранов. Как вы думаете, куда исчезло 6 млн. человек за 10 лет ? Об этом история ниже.

 

"Все мы помним СССР, 
но СССР не помнит своих героев." 
 

 

Оказывается, некоторых вещей не помнят даже люди старшего поколения. Например, о том, как однажды из крупных городов пропали ивалиды ВОВ, почти все и практически в одночасье. Чтобы не портили облик социалистической страны, не подрывали веру в светлое завтра и не омрачали память великой Победы.

По источникам, массовый вывод инвалидов за городскую черту случился в 1949 году, к 70-летию Сталина. На самом деле отлавливали их с 1946 и вплоть до хрущевского времени. Можно найти доклады самому Хрущеву о том, сколько безногих и безруких попрошаек в орденах снято, например, на железной дороге. И цифры там многотысячные. Да, вывозили не всех. Брали тех, у кого не было родственников, кто не хотел нагружать своих родственников заботой о себе или от кого эти родственники из-за увечья отказались. Те, которые жили в семьях, боялись показаться на улице без сопровождения родственников, чтобы их не забрали. Те, кто мог — разъезжались из столицы по окраинам СССР, поскольку, несмотря на инвалидность, могли и хотели работать, вести полноценную жизнь.

Дальнейший материал — не ради полемики, политических споров, обсуждений, кому, когда и где жилось хорошо и всего остального. Этот материал — чтобы помнили. С уважением к павшим, молча. На поле боя они пали или умерли от ран после того, как в 45-ом отгремел победный салют.

Остров Валаам, 200 километров к северу от Светланы в 1952-1984 годах — место одного из самых бесчеловечных экспериментов по формированию крупнейшей человеческой «фабрики». Сюда, чтобы не портили городской ландшафт, ссылали инвалидов — самых разных, от безногих и безруких, до олигофренов и туберкулезников. Считалось, что инвалиды портят вид советских городов. Валаам был одним, но самым известным из десятков мест ссылки инвалидов войны. Это очень известная история. Жаль, что некоторые «патриотики» выкатывают глазки.

Это самые тяжелые времена в истории Валаама. То, что недограбили первые комиссары в 40-х, осквернили и разрушили позже. На острове творились страшные вещи: в 1952-м со всей страны туда свезли убогих и калек и оставили умирать. Некоторые художники-нонконформисты сделали себе карьеру, рисуя в кельях человеческие обрубки. Дом-интернат для инвалидов и престарелых стал чем-то вроде социального лепрозория — там, как и на Соловках времен ГУЛАГа, содержались в заточении «отбросы общества». Ссылали не всех поголовно безруких-безногих, а тех, кто побирался, просил милостыню, не имел жилья. Их были сотни тысяч, потерявших семьи, жильё, никому не нужные, без денег, зато увешанные наградами.

Их собирали за одну ночь со всего города специальными нарядами милиции и госбезопасности, отвозили на железнодорожные станции, грузили в теплушки типа ЗК и отправляли в эти самые «дома-интернаты». У них отбирали паспорта и солдатские книжки — фактически их переводили в статус ЗК. Да и сами интернаты были в ведомстве МВД. Суть этих интернатов была в том, чтоб тихо-ша спровадить инвалидов на тот свет как можно быстрее. Даже то скудное содержание, которое выделялось инвалидам, разворовывалось практически полностью.

Всмотритесь в эти лица… / Художник Геннадий Добров 1937-2011 /


«Неизвестный», — так и назвал этот рисунок Добров. Позже удалось вроде бы выяснить (но лишь предположительно), что это был Герой СССР Григорий Волошин. Он был летчиком и выжил, протаранив вражеский самолет. Выжил – и просуществовал «Неизвестным» в Валаамском интернате 29 лет. В 1994 году объявились его родные и поставили на Игуменском кладбище, где хоронили умерших инвалидов, скромный памятник, который со временем пришел в ветхость. Остальные могилы остались безымянными, поросли травой…

Цитата (История Валаамского монастыря):
В 1950 г. на Валааме устроили Дом инвалидов войны и труда. В монастырских и скитских зданиях жили калеки, пострадавшие во время Великой Отечественной войны…


«Новой войны не хочу!» Бывший разведчик Виктор Попков. Вот только ветеран этот, влачил жалкое существование в крысиной норе на острове Валаам. С одной парой сломанных костылей и в единственном кургузом пиджачишке.

Цитата («Неперспективные люди с острова Валаам» Н.Никоноров):
После войны советские города были наводнены людьми, которым посчастливилось выжить на фронте, но потерявшим в боях за Родину руки и ноги. Самодельные тележки, на которых юркали между ногами прохожих человеческие обрубки, костыли и протезы героев войны портили благообразие светлого социалистического сегодня. И вот однажды советские граждане проснулись и не услышали привычного грохота тележек и скрипа протезов. Инвалиды в одночасье были удалены из городов. Одним из мест их ссылки и стал остров Валаам. Собственно говоря, события эти известны, записаны в анналы истории, а значит, «что было – то прошло». Между тем изгнанные инвалиды на острове прижились, занялись хозяйством, создавали семьи, рожали детей, которые уже сами выросли и сами родили детей – настоящих коренных островитян.


«Защитник Ленинграда». Рисунок бывшего пехотинца Александра Амбарова, защищавшего осажденный Ленинград. Дважды во время ожесточенный бомбежек он оказывался заживо погребенным. Почти не надеясь увидеть его живым, товарищи откапывали воина. Подлечившись, он снова шел в бой. Свои дни окончил сосланным и заживо забытым на острове Валаам.

Цитата («Валаамская тетрадь» Е.Кузнецов):
А в 1950 году по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР образовали на Валааме и в зданиях монастырских разместили Дом инвалидов войны и труда. Вот это было заведение!

Не праздный, вероятно, вопрос: почему же здесь, на острове, а не где-нибудь на материке? Ведь и снабжать проще и содержать дешевле. Формальное объяснение: тут много жилья, подсобных помещений, хозяйственных (одна ферма чего стоит), пахотные земли для подсобного хозяйства, фруктовые сады, ягодные питомники, а неформальная, истинная причина: уж слишком намозолили глаза советскому народу-победителю сотни тысяч инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством по вокзалам, в поездах, на улицах, да мало ли еще где. Ну, посудите сами: грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. Никуда не годится! Избавиться от них, во что бы то ни стало избавиться. Но куда их девать? А в бывшие монастыри, на острова! С глаз долой — из сердца вон. В течение нескольких месяцев страна-победительница очистила свои улицы от этого «позора»! Вот так возникли эти богадельни в Кирилло-Белозерском, Горицком, Александро-Свирском, Валаамском и других монастырях. Верней сказать, на развалинах монастырских, на сокрушенных советской властью столпах Православия. Страна Советов карала своих инвалидов-победителей за их увечья, за потерю ими семей, крова, родных гнезд, разоренных войной. Карала нищетой содержания, одиночеством, безысходностью. Всякий, попадавший на Валаам, мгновенно осознавал: «Вот это все!» Дальше — тупик. «Дальше тишина» в безвестной могиле на заброшенном монастырском кладбище.

Читатель! Любезный мой читатель! Понять ли нам с Вами сегодня меру беспредельного отчаяния горя неодолимого, которое охватывало этих людей в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти. Ну, и представьте себе, что за жизнь потекла в этих стенах. Видел я все это вблизи много лет подряд. А вот описать трудно. Особенно, когда перед мысленным взором моим возникают их лица, глаза, руки, их неописуемые улыбки, улыбки существ, как бы в чем-то навек провинившихся, как бы просящих за что-то прощения. Нет, это невозможно описать. Невозможно, наверно, еще и потому, что при воспоминании обо всем этом просто останавливается сердце, перехватывает дыхание и в мыслях возникает невозможная путаница, какой-то сгусток боли! Простите…


Разведчица Серафима Комиссарова. Сражалась в партизанском отряде в Белоруссии. Во время выполнения задания зимней ночью вмерзла в болото, где ее нашли только утром и буквально вырубили изо льда.


Лейтенант Александр Подосенов. В 17 лет добровольцем ушел на фронт. Стал офицером. В Карелии был ранен пулей в голову навылет, парализован. В интернате на острове Валаам жил все послевоенные годы, неподвижно сидящим на подушках.

Цитата («Тема нашествия» на Валааме В.Зак):
Всех нас, таких вот как я, собрали на Валааме. Несколько лет назад нас, инвалидов, было здесь много: кто без рук, кто без ног, а кто и ослеп к тому же. Все — бывшие фронтовики.


«Рассказ о медалях». Ощупью движутся пальцы по поверхности медалей на груди Ивана Забары. Вот они нащупали медаль «За оборону Сталинграда» «Там был ад, но мы выстояли», — сказал солдат. И его словно высеченное из камня лицо, плотно сжатые губы, ослепленные пламенем глаза подтверждают эти скупые, но гордые слова, которые прошептал он на острове Валаам.


Партизан, солдат Виктор Лукин. Сначала воевал в партизанском отряде. После изгнания фашистских оккупантов с территории СССР сражался с врагами в армии. Война не пощадила его, но он остался по-прежнему твердым духом.


Михаил Казатенков. «Старый воин». Ратник трех войн: русско-японской (1904-1905 гг.), Первой мировой (1914-1918 гг.), Второй мировой (1939-1945 гг.). Когда художник рисовал Михаила Казанкова, тому исполнилось 90 лет. Кавалер двух Георгиевских крестов за Первую мировую войну, воин закончил свою геройскую жизнь на острове Валаам.


«Старая рана». В одном ожесточенном бою был тяжело ранен солдат Андрей Фоминых из дальневосточного города Южно-Сахалинска. Прошли годы, давно залечила земля свои раны, но так и не зажила рана бойца. И так он и не доехал до своих родных мест. Далеко остров Валаам от Сахалина. Ох, далеко…


«Память». На рисунке изображен Георгий Зотов, инвалид войны из подмосковного села Фенино. Листая подшивки газет военных лет, ветеран мысленно вновь обращается к прошлому. Он вернулся, а сколько товарищей осталось там, на полях сражений! Вот только не понятно старому войну, что лучше, – остаться на полях Германии, или влачить нищенское, почти животное существование на острове?


«Счастливая семья». Василий Лобачев оборонял Москву, был ранен. Из-за гангрены ему ампутировали руки и ноги. И его жена Лидия, тоже во время войны потерявшая обе ноги. Им повезло остаться в Москве. Народ богоносец позволил. Даже два сына родились! Редкая счастливая семья России.


«Опаленная войной». Фронтовая радистка Юлия Еманова на фоне Сталинграда, в защите которого она принимала участие. Простая деревенская девушка, добровольцем ушедшая на фронт. На ее груди высокие награды СССР за боевые подвиги – ордена Славы и Красного Знамени.


«Обед».


«Рядовой войны». В сибирском городе Омске художник познакомился с Михаилом Гусельниковым, бывшим рядовым 712-й стрелковой бригады, сражавшейся на Ленинградском фронте. 28 января 1943 года во время прорыва блокады Ленинграда солдат получил ранение в позвоночник. С тех пор он прикован к постели.


«Прошел от Кавказа до Будапешта». Героя-моряка Алексея Чхеидзе художник встретил в подмосковной деревне Данки. Зима 1945 года. Будапешт. Группа морских пехотинцев штурмует королевский дворец. В его подземных галереях погибнут почти все смельчаки. Алексей Чхеидзе, чудом выживший, перенесший несколько операций, с ампутированными руками, ослепший, почти полностью потерявший слух, даже после этого находил в себе силы пошутить: он с иронией называл себя «человеком-протезом».


«Ветеран».


«Отдых в пути». В селе Такмык Омской области живет русский солдат Алексей Курганов. На фронтовых дорогах от Москвы до Венгрии лишился обеих ног.


«Письмо другу-однополчанину». По-разному приспосабливались инвалиды войны к мирной жизни. Лишенный обеих рук Владимир Еремин из поселка Кучино.


«Жизнь, прожитая…» Есть жизни, выделяющиеся особой чистотой, нравственностью и героизмом. Такую жизнь прожил Михаил Звездочкин. С паховой грыжей он добровольцем ушел на фронт. Командовал артиллерийским расчетом. Войну закончил в Берлине. Жизнь — на острове Валаам.


«Фронтовик». Москвич Михаил Кокеткин был на фронте воздушным десантником. В результате тяжелого ранения лишился обеих ног.


«Фронтовые воспоминания». Москвич Борис Милеев, потерявший на фронте обе руки, печатает фронтовые воспоминания.


«Портрет женщины с сожженным лицом». Эта женщина не была на фронте. За два дня до войны ее любимого мужа-военного отправили в Брестскую крепость. Она тоже должна была поехать туда чуть позже. Услышав по радио о начале войны, она упала в обморок – лицом в горящую печь. Ее мужа, как она догадалась, уже не было в живых. Когда художник рисовал ее, она пела ему прекрасные народные песни…

Источник: http://www.msktambov.ru/best/dedy-voevali-govorite...-chto-oni-poluchili-ot-vlasti/

---

С 1941 по 1945 г. на фронт была призвана треть мужского населения страны - более 31 млн. человек. Свыше 12 млн. военнослужащих погибли в боях, умерли от ран или не вернулись из плена. Из 18 млн. фронтовиков (примерно столько их было на лето 1945 г.) 15 млн. военнослужащих получили ранения, 2,5 млн. из них стали инвалидами. Динамику изменения количества участников войны в СССР смотрите в таблице:

 

годы	Количество ветеранов (млн. человек)
1945	18
1955	12
1965	10,5
1975	9
1985	7,6
1995	6
2001*	1,8
2005*	1,2

* данные по РФ

В 2004 г. под действие Закона РФ "О ветеранах" подпадали 8,1 млн. человек (включая полмиллиона "афганцев" и столько же "чеченцев"). Что же касается ветеранов Великой Отечественной, то, по данным Комитета Государственной думы по делам ветеранов, их осталось значительно меньше:

 

Категории	Количество (млн. человек)
Блокадники	0,252
Инвалиды войны	0,6
Члены семей погибших	0,99
Участники войны	1,2
Труженики тыла	9,2

Он увидел ее сразу. Выделил из группы девушек, что-то эмоционально обсуждавших. Наверняка говорилось о картинах, представленных в зале.

"Она чем-то похожа на испанку" - подумал он - "Интересно, она умеет играть на скрипке?"

Он смотрел на ее тонкие длинные пальцы, то и дело поправляющие непослушную прядку волос. Поймал себя на желании подойти и провести ладонью по этим волосам. Наклониться и вдохнуть их запах.

Он дождался, когда девушки разошлись и подошел к ней, хозяйке этой выставки.

Она смотрела на него и ждала, что он скажет.

"Вы умеете играть на скрипке?" - спросил он.

"Нет, я рисую. И у меня нет музыкального слуха. Но я люблю петь, как многие, кто петь не умеет" - она засмеялась и снова поправила прядку волос.

У него появилось странное желание - взять расческу и расчесать ее волосы, как ребенку...

А потом... Потом он действительно каждый вечер расчесывал ее волосы и удивлялся, какие они непослушные.

Ночью она лежала к кольце его рук, как в колыбели.

А утром он брал свою скрипку и становился к окну. Звуки скрипки рвались ввысь к небу, о чем-то плача и радуясь одновременно.

"Какая удивительная эта скрипка" - говорила она, -" Ее звуки и плачут, и радуются вместе, в одно мгновение времени они умещают в себе восторг Бытия и Уход".

Потом он сказал: "Давай я научу тебя играть на скрипке".

"А я тебя рисовать?" - засмеялась она -"Я не смогу, у меня ведь совсем нет музыкального слуха".

"Иди ко мне" - попросил он.

Она подошла к окну. Он взял ее в кольцо своих рук. Вложил в ее пальцы смычок. Прижал скрипку к ее телу. Осторожно начал водить смычком по струнам.

Ее сердце билось от восторга.

"Я играю!" - тихо прошептала она.

Потом они вместе рисовали. Она держала кисть поверх его ладони. На холсте появлялись нарисованные им облака...

А потом он ушел. На войну. Он сказал, что должен. Не может иначе.

Она провожала его, смотрела в его глаза и знала, что он не вернется живым. Что-то такое было в его взгляде. ..

Теперь она каждое утро берет в руки скрипку и становится к окну. Бережно удерживая тонкими пальцами смычок, осторожно проводит им по струнам. Она чувствует кольцо его рук, теплое дыхание, легко касающееся ее волос, уверенные пальцы на своей кисти.

В небо рвутся звуки, в которых все вместе: радость Бытия и Уход в Вечность...

 ПУТИНОМА ГОЛОВНОГО МОЗГА
Читать полностью: http://h.ua/story/406524/#ixzz38JpCSLYq МОЯ СТРАНИЧКА

[ Читать дальше ]

Реквием по MH-17

Что бы и кого я ни любил,
Говорю ответственно и хмуро:
Я – один из тех, кто подло сбил
Самолет, летевший до Лумпура.

Нету у меня страны иной,
И сегодня, как ни горько это,
Я национальности одной
С так умело пущенной ракетой.

Я сейчас на первых полосах
Мировых газет, жесток и страшен,
Я и сам себе внушаю страх
Тем, что я частица слова RUSSIAN.

Я национальности одной
С тем, кто говорит, что "не хотели",
С тем, кто в небе над чужой страной
Выбирал без сожаленья цели.

Прозвучит кощунственно и зло
Эта запоздалая банальность:
Может, мне с тобой не повезло,
А тебе – со мной, национальность?

Мой народ, который позабыл
И простил себе себяубийство,
Я вчера с тобою вместе сбил
Лайнер в украинском небе чистом.

Да, сегодня я – один из них,
Тех, кто мне противен, гнусен, гадок –
Тех, кто хочет, чтобы у других
Было больше взлетов, чем посадок.

Сбили все, кто весело в Facebook
Размещал зловещих орков лица,
Сбили те, кто установку "Бук"
Тайно гнал через свою границу.

Сбили те, кто словом вдохновлял,
Кто вооружал скота и хама,
Сбили те, кто мальчика распял
Между КВНом и рекламой.

"Боинг" никуда не долетел,
Но еще не кончились мученья:
Двести девяносто восемь тел
В Грабово, в плену у ополченья.

Кучки иностранных паспортов,
Тапки, шляпки, детские игрушки,
И проломлен трупом жалкий кров
Безымянной грабовской старушки.

Кто конкретно и откуда сбил,
Следствие, должно быть, установит,
Ну а я останусь тем, кем был –
Русским по рождению и крови.

И пока политиков умы
Не готовы для перезагрузки,
Я за них признаюсь: сбили мы.
Я – виновен, потому, что русский…

          Андрей Орлов (Орлуша) 18.07.2014

--------------------------

еще стихотворение http://blog.i.ua/user/3661818/1448923/