Первая строчка самая
тяжёлая - поскольку именно она, и первый абзац изложения позволяют рассказчику
начать говорить.
Говорить негромко, грамотно
и логично строить фразы, чтобы повествование не исчезло в бескрайнем космосе
информации, а стройные ряды букв укладывались в естественную цепочку причин и
следствий, чтобы мысленные образы создавали благие предпосылки для хороших, взвешенных поступков и крепкого
сна.
Я когда-то уже
упоминал, что мне довелось заниматься промысловым ловом рыбы на Каховском море –
море, что затопило плавни и хранит под собой множество прежних притоков Днепра.
За рыбой на воду ходили традиционно на
небольшом каюке или калабухе. Деревянный шестиметровый корпус с высоким носом и
низкой кормой, оснащённой плоским транцем (наружная наборная доска на корме
судна, к которой крепится ручное рулевое устройство), позволял неуклюжей
просмоленной лодке оставаться остойчивой на крутой днепровской волне, а
стационарный движок от запорожца был полезен для сравнительно длительных
крейсерских переходов. Гребками (вёслами) пользовались для работы с ситкАми. В носовой части калабухи
была предусмотрена ботя (отделение для улова, огороженное съёмной переборкой).
На юте (средняя часть каюка) был оборудован кокпит с банкой (скамейкой) для
гребца и пространство для сетей. Ближе к корме, в корпусе судна, крепился
стационарный двигатель, скрытый от нахальной волны деревянным люком с никелированными
чуть ржавыми дверными ручками. И на самой корме место для рулевого.
Пожалуй, самый тяжёлый
и адреналиновый труд, что достался мне в жизни. Лишь маленькое судёнышко в море
может позволить человеку ощутить в полной мере стихию штормовой воды и
обжигающего ветра зимой, вязких иллюзорных
декабрьских туманов, с глухими белыми звуками и зеркалом водоёма в полный штиль, летней
свежести рассветов с полной лодкой рыбы после ночного рейда по сеткам.
Вибрирующие от азарта и нагрузки руки, после удачного улова. Перманентно
гниющие обветренные ладони от сетей и рыбы (плавники и жабры судака острые и
ядовитые) потому дома ритуальный кипяток с солью и синяя изолента - вместо
бинта на лопнувших пальцах. Уходящий из под ног пирс, после 12 часового рейса…
Как на качелях. Необходимо время, чтобы вестибулярный аппарат усвоил - земля
твёрдая и незыблемая. И ещё постоянный запах рыбы… везде, от лодки, одежды и даже
дома. Мне порой казалось, что даже потею рыбой.
У каждой калабухи свои
рыбацкие коты.
Коты, что в доле с каждого
улова, что безошибочно знают свой каюк и
время прихода с воды. У нас их было пять, строгая иерархия: во главе Кеша - огромный
чёрный котяра (мы его ради смеха, на спор, взвешивали - 8 кг.) у него напрочь отсутствовал глаз и ухо. Следом
за Кешей - Мурена (полосатая дикая кошка) и три котёнка (самое интересное, что
котята приблуды - кот их усыновил). Заходишь в бухту, а на деревянном пирсе в
рядок они… с лапы на лапу переминаются и молча ждут свой положняк. Это была
ежедневная традиция, забавная и приятная в рыбацкой рутине…
…Это была идея Тохмана
(шкипер и компаньон с парализованными ногами, я всегда поражался стойкости
этого человека) посыпать сетки в русле Конки: «Там большая глубина и «красивая
рыба» в аккурат под Майкой» – славная Мамай-гора. В хорошую погоду Май-гору
видно с нашей стороны – по воде больше 40 км от спасательной станции - «порт
прописки» нашей калабухи. Сам поход до Майки занял 4 часа, плюс на месте 2 часа. Опустили линь с грузом,
получилось около 30м глубины. Возвращались уже затемно, в приподнятом
настроении в предвкушении хорошего улова. Декабрь подарил свежий попутный ветер
в корму, поэтому обратный путь занял на час меньше и того 9 часов.
Как правило у нас
стояло около 12 лав (сетей) по всему водохранилищу и ежедневный обход сеток
занимал в среднем 8 – 12 часов в хорошую спокойную погоду. Было решено высыпать
ещё три лавы с большой ячеёй, для «большой красивой рыбки». Потому 9ти часовой рейс, при условии хорошей погоды и
удачного улова, был неплохим бонусом…
Никогда,
никогда ничего не планируйте и не радуйтесь заранее.
На Майку решили идти через два дня рано утром. Накануне с вечера собрали всё
необходимое, чтобы затемно выйти в море. Грузились на борт в полной темноте при
свете лампы-керосинки, тьма сгущалась липким декабрьским туманом, а тишина такая,
что слышно как дышит рыба в воде.
Наш тандем обладал редким и модным по тем временам
навигационным устройством - «Магелан», этот чудоприбор с точностью до
спичечного коробка мог отбить через спутник местонахождение нужного предмета –
потому туман и темнота не были для нас преградой.
Всё хорошо. Всё идёт как надо. Вода зеркало,
работа движка ритмичная и монотонная, я даже хорошо доспал в дороге. На месте
прошлись по сподам у двух сеток, третью пересыпали. Нам очень повезло - у нас
образовалась полная ботя рыбы – кил. 200 крупных карапчуков, лящей, несколько
больших судаков… короче всё класс, живи и радуйся. Домой выдвинулись ещё засветло,
уже прикидывали каким барыгам будем звонить, чтобы забрали весь улов… сумма
получалась приличная, а настроение прекрасное.
Вот тут начинается
очень интересное и незабываемое приключение… те обстоятельства, когда с
утроенной силой хочется жить, те обстоятельства, когда хочется орать и плакать
от бессилия, а руки опускаются, скованные ледяной водой.
Нас накрыл шторм,
буквально за считанные минуты полный штиль сменился кромешным адом из
шквального ветра со снегом и дождём, волна такая, что видал только в
Севастополе когда занимался парусным… пока работал мотор, каюк ещё справлялся с
ветром и волной… главное держать нос к волне , чтобы не разворачивало бортом. Гребло с такой силой, что нос гружённой под завязку
калабухи на приходящей волне поднимало так, что рыба плотной массой перетекала
на корму. А на уходящей - нос зарывался в следующую волну, при этом вся
ликвидная масса рыбы скатывалась к носу.
Неустойчивый в килевой качке, полный рыбы и воды каюк намеревался пойти ко дну…
Когда корма оказывалась вверху, винт
обнажался, истерично словно в агонии рассекая воздух вместо воды, затем винт
снова погружался в воду с надрывным захлёбывающимся стоном… и так снова и
снова. От рыбы пришлось избавиться… каюк полностью залило водой, так, что на плаву
он держался только благодаря аварийным поплавкам в корпусе (как хорошо, что мы их взяли, они
занимают много места и мы всерьёз рассматривали отказаться от них). Движок
сделал последний глоток бензина - захлебнулся, попытался отплеваться и заглох,
его молчание лишало сил и воли жить. Калабуха, сидящая по борта в воде, развернулась
бортом к волне и ветру... Спасибо Тохману, человеку с парализованными ногами, спасибо
его силе духа, он держал на гребках огромный тяжеленный каюк носом к волне,
пока я в бесплодных попытках пытался завести залитый мотор… всё это на декабрьском
ветру со снегом, по пояс в ледяной воде…
Движок я всё-таки
завёл, но он снова заглох и я уже не смог его завести повторно… нас таки
прилично снесло в сторону Каховки и выкинуло на берег рядом с Ушковкой за мысом
под ветром. Ночевали на берегу, сил едва хватило на костёр под глиняным обрывом,
благо спички и курево были в полиэтилене – бензин из бака оживил мокрые дрова,
обрывистый берег создал природное убежище, а то бы не утонули, так замёрзли. С
рассветом нас подобрали, отогрели и набухали рыбаки…
