хочу сюди!
 

Элла

44 роки, стрілець, познайомиться з хлопцем у віці 40-54 років

Замітки з міткою «эссе»

Алиса в запорталье (в соавторстве с Ч.Л. Доджсоном). Эссе


(иллюстрация Дж.Тенниела)

....
- Сегодня мне всю ночь будет сниться тысяча фунтов! - подумала Алиса.
   А Контролер все это  время  внимательно  ее  разглядывал  -  сначала  в телескоп, потом в микроскоп и, наконец, в театральный бинокль. Наконец, он сказал:
   - И вообще ты едешь не в ту сторону!
   Опустил окно и ушел.
   Господин, сидевший  напротив  (одет  он  был  в  белую  бумагу), произнес:
   - Такая маленькая девочка должна знать, в какую сторону она едет,  даже если она не знает, как ее зовут!
   Козел, сидевший рядом с господином  в  белом,  закрыл  глаза  и  громко сказал:
   - Она должна знать, как пройти в кассу, даже если она не умеет читать!
   Рядом с Козлом сидел Жук (это был очень странный вагон, битком  набитый пассажирами), и, так как говорить здесь,  судя  по  всему,  полагалось  по очереди, он сказал:
   - Придется отправить ее обратно с багажом.
   Алисе не видно было, кто сидит за Жуком, она  только  услышала  хриплый голос:
   - Пусть пересядет на другой...
   Тут голос закашлялся и замолк.
   - Что это у него? Грипп? - подумала Алиса.
   И тотчас же тоненький голосок прошептал ей прямо в ухо:
   - Из этого вышла бы неплохая шутка: "Коль хрип - так грипп..." или  еще что-нибудь в таком же духе...
   В самом конце вагона кто-то ласково пропел:
   - На ней надо написать: "Хрупкая девочка! Не кантовать!"
   А голоса продолжали выкрикивать ("Сколько их здесь!" - подумала Алиса):
   - Надо отправить ее почтой! Налепить ей справа марку и отправить!
   - Нет, лучше телеграфом!
   - Пусть тянет поезд вместо паровоза!
   Но господин в белой бумаге наклонился к Алисе и прошептал:
   - Не слушай их, детка! Просто на каждой остановке покупай по  обратному билету!
   - И не подумаю! - воскликнула, потеряв терпение, Алиса. -  Эта  поездка мне совсем не нужна! Хочу в лес! В чащу!
   - И из этого  вышла  бы  _неплохая_  шуточка,  -  проговорил  тоненький голосок прямо у нее над ухом. - "Хочу _почаще_ бродить по  _чаще_"...  Или еще что-нибудь в этом же духе...
   - Ах, оставьте меня, наконец, в покое! -  сказала  Алиса,  оглядываясь.
(Она никак не могла понять, кто это с ней говорит тоненьким  голоском.)  
- Если вам так хочется шутить, шутите, пожалуйста, сами!
   Тоненький голосок в ответ глубоко  вздохнул.  Он  был,  видно,  _очень_ несчастлив.
   - Надо бы его утешить, - подумала Алиса.  -  Но  только  почему  он  не вздыхает, как люди!
....

Что-то знакомое, нет? Не про блоги или форумы?  На любом портале - один в один. Хоть на медицинском, хоть на христианском, хоть на автомобильном. 

Льюис Кэрролл - гений абсурда. И каменты и диалоги у него получше, чем у доблестных топ-флудеров и троллей. И добавить нечего. И как-то намного более живенько. А ведь это 1862 год. Видимо срач и флуд - врожденные потребности мозга, как плюнуть с балкона или пописать с высоты. Лучше нет красоты, чем поссать с высоты (народное).

Думаю, что Доджсону - учёному, с его гениальным логическим умом, такой словесный понос и мысленная шелуха повседневного окружения настолько опостылела, что он просто не мог не выплеснуть свой завуалированный протест на бумагу. Впрочем, я ведь не историк и не критик, да и лично знакомы с Доджсоном не были, увы... И многое спорно. В любом случае - это мое мнение, идущее вразрез с общепринятым. Даже с М.Гарднером... Так, кое-что.. точки соприкосновения.... Особенно интересно почитать на тему Кэрролловской Алисы Честертона (да-да, того самого Г.К.).  Но это уже для совсем эстетствующих. Пожалуй, томик Алисы, я начну перечитывать еще чаще и именно назло _умствующим_. Может и случится мне великое чудо Маниту и еще хоть немного почерпну из взрослой сказки умного английского математика для маленькой девочки Алисы Плезисс Лиддел (средней). Все правильное и умное делается всегда для кого-то или для чего-то совсем простого и, по-хорошему, даже приземленного. И никак не для потомков и уж точно не для себя. А для маленькой знакомой дочки редактора, для незнакомой бабушки, для бездомного котенка. Для того, чтобы кто-то улыбнулся или выспался. Или просто дать кусок хлеба голодному. 

А хронически воспаленный разум Доджсона просто требовал выброса энергии. И выбор Льюиса Кэролла - далеко не самый худший способ разрядки накопившегося нереализованного. Именно в этом фарсе, в этой вывернутой наизнанку задорной логике безо всякого смысла и есть сам Кэррол. Как хорошо, что тогда ни блогов не было, ни интернета, ни социальных сетей. Вдруг бы туда и выплеснул и пропало бы все под культурным слоем интернет-дерьма. А так и до наших дней дошло. Слегка жаль, что мало кто понимает, о чем это все было написано и для чего. Да что там - почитайте предисловие Честертона к Алисе. А мне на сегодня хватит.....Уже начитался и вообще разговаривать с кем-либо расхотелось. 

Я хочу, чтобы...

- Я хочу, чтобы это был просто секс! сказал он, но как-то неуверенно… - Да, ответила она, наверное, для нас так будет лучше (мысли хаотично забегали в ее голове). Сможет ли она так? Сумеет ли? Она прекрасно понимала, что нет.

[ Читать дальше ]

А давайте делиться воспоминаниями про зиму?

Нет, это не флешмоб. Нет, это не конкурс. Просто с барином ипохондрия сделалась.
Вы в комментариях к этому посту оставляете ссылку на свои воспоминания. Я их прописываю в тело поста. И наоборот: вы ссылаетесь на меня. Акция бессрочная, хоть до лета. Попробуем?

Первое яркое воспоминание о зиме – детсадовское.
Ранее утро, все такое пастельно-синее. Отец ведет меня в садик. Холодно, под ногами скрипит голубой снег. Сверкает на сгибах россыпью звездочек. Отец большой, а я – маленький. Держу отца за руку. От отца пахнет кофе, одеколоном и прокуренной кожей перчаток. А воздух пахнет свежим огурцом.
Моя шапка-ушанка завязана под подбородком, воротник пальто замотан шарфом. Рот тоже замотан шарфом. Шарф колючий, сквозь него дышать влажно и нисколько не теплее.
Возле входа в детский сад растет маленькая елочка. Совсем новогодняя, вся в снегу. Сейчас это уже высокая ель.
Так и идем: отец, спешащий на работу, и я полусонный. Но идем. И варежки на резинке.

Второе воспоминание из начальной школы. Оболонской набережной еще не было, да и домов тоже. Зато были кучи намывного песка – прекрасные горки.
Меня туда, конечно же, не пускали. И я туда, конечно же, ходил с санками. Санки у меня были обычные советские. С цветными деревянными дощечками сиденья и алюминиевой спинкой на заклепках. За спинку мне было особенно стыдно. Сам я ее оторвать не мог, а отец категорически отказывался.
И вот, как-то съезжаю я с горки через самый большой трамплин. Санки подскакивает на трамплине, и спинка бьет меня в спину. Потом я не мог...
Что именно не мог, я не помню. То ли вдохнуть, то ли выдохнуть. Но чего-то точно не мог. Минут пять. Зато спинка отлетела сама в совершенно искореженном виде.
И с тех пор я мог спускаться с горки хоть лежа ногами вперед, хоть головой вперед на пузе. Как угодно. Как крутой.

Потом было еще много чего. Регулярные походы с отцом на лыжах в Пущу-Водицу. Изморозь на ресницах и бровях от дыхания и чай из термоса. А потом, уже дома, большая чашка фруктов из узвара и «Чип и Дейл спешат на помощь».
Был еще выигранный лыжный забег в школе. Было сражение с местными хулиганами, когда я действовал лыжной палкой, как копьем. Разное было.

Третье яркое воспоминание – уже из раннего студенчества. Катались мы на коньках на каком-то боженькой забытом озерце в бетонном обруче на Южной Борщаговке. Девушка у меня там жила. Меня вообще называли дальнобойщиком. Девушки то в конце Троещины, то на Виноградаре, то на Южной Борщаговке. Вечно в каких-то ебенях.
Так вот, договаривалось много человек прийти. А водку покупали на всех мы. А пришло только пятеро. А те, кто обещал чай в термосах, как раз и не пришли.
А на коньки я встал во второй раз в жизни. Первый раз в детстве еще. Это были двухполозные убожества, которые крепились прямо к зимним сапогам. То есть не считается. А это мне одолжили настоящие хоккейные.
До первой, пущенной по кругу, бутылки водки кататься я не мог. После второй дело пошло веселее. Я вполне прилично держался на ногах, пел песни  и прекрасно себя чувствовал. Периодически матерился, попадая коньком в замерзшие лунки. Местным мужиками кто-то сказал, что в это озере есть рыба. Хуже всего было, когда я зашел с мороза в тепло.
Удивительно, что выпито было много, а последствий никаких. Только ноги на следующий день болели. Аж гудели.
Спорт на свежем воздухе – наше все.


Как-то так.


http://blog.i.ua/user/21316/1984964/ Merovingian
http://blog.i.ua/user/8059363/1984978/, http://blog.i.ua/user/8059363/1985235/ kristin@****
http://blog.i.ua/user/1213068/1595631/ Syrena27
http://blog.i.ua/user/7047925/1984990/ Ми Ла
http://blog.i.ua/user/2108384/382696/, http://blog.i.ua/user/2108384/382233/, http://blog.i.ua/user/2108384/369795/, Вал-на
http://blog.i.ua/user/4332334/1985083/, Южный Соус
http://blog.i.ua/user/1679633/1985074/, Анна-Мария
http://blog.i.ua/user/3393173/1985072/, Гала
http://blog.i.ua/user/43572/1985251/, сказо4ник
http://blog.i.ua/user/5957939/1985468/, Апрель_ка
http://blog.i.ua/user/5347682/1985707, Утречко

Облака

... а какие интересно облака на ощупь?... мне кажется они очень мягкие, как подушка. Но подушки не бывают таких причудливых форм. Эх, какие же они все-таки красивые! И такие разные, чУдные и чуднЫе, рассматривать их можно бесконечно...

А еще есть разница, откуда их рассматриваешь. Если с земли, если ты смотришь на облака высоко запрокинув голову, то они такие недосягаемые. И можно долго, пока сможешь держать голову, смотреть на них. Как они приближаются друг к другу, сливаются, вновь отдаляются друг от друга. Иногда пара облаков образует нечто новое, превращаясь в единое целое. Наблюдая за облаками, можно играть в разные игры: что напоминает тебе вот то облако? Дракона? Собаку? Сердце? А там, ну там впереди, высоко, посмотри: облака целуются...

Когда ты в небе, облака совсем другие. И они - рядом. Кажется, стоит лишь только руку протянуть, и ты их коснешься. Вот они, совсем близко, и такие манящие... Но ты не можешь дотронуться до них, не можешь их коснуться. Между вами стенка самолета и стекло иллюминатора... Но все-таки интересно: а кто-то когда-то касался облака, видел его вблизи, окунался в него?... Окунался, потому как я уверена, что облако - мягкое... А как смешно они весят в небе. И там они почти совсем не двигаются. А некоторые растут как грибы. Есть правда еще такие, которые напоминают о зиме, о снежных сугробах. Но все они так чудесно сверкают в свете солнца!!! Ах, облака! Белые, пушистые, разные, но все такие прекрасные!

И глядя на них, я все сильнее ловлю себя на мысли, что я прикоснуться к облаку, а быть может даже попрыгать на нем, или просто войти в облако, в такое громадное, белое, гостеприимное... Эх, вот это было бы чудесно - очутиться внутри облака! А оно теплое или прохладное, А там внутри светло или темно?

Самолет идет на посадку и начинает погружаться в слой облаков. А значит - я сейчас в облаке. И тут светло и комфортно. И ничего не давит, не гнетет, а значит - облака мягкие и воздушные, светлые и уютные. Ответ на свой вопрос мы получаем иногда так внезапно...

Облака... Они живут собственной жизнью. Они всегда парят в высоте, в небе. Они всегда близко к солнцу, к свету! Но и они не вечны. Вечного нет ничего, и это хорошо. Ну кому бы понравилось жить вечно?! Быть вечным, неизменным? Это ведь скучно! Лучше со временем поменяться, видоизмениться, превратиться во что-то другое, новое, насладиться одной жизнью, закончить ее достойно и начать другую. Найти себя в чем-то другом, родиться заново! Даже если для этого сначала нужно будет превратиться в серую угрюмую тучу. Но зато потом пролиться спасительным дождем, встретиться с землей и расцвести во всем великолепии заново...

 

"Киевское море"

- Ничего не понимаю! Это что Днепр так разлился?

Вопрос этот задал мужчина лет 30, стоявший слева от меня по колено в воде, ежившийся  от холода и вглядываясь вдаль. Выглядел он то ли заспанным, то ли не от мира сего, в любом случае взбудораженным.

- В смысле?...

- Да я просто понять хочу: выехали с ребятами на Днепр отдохнуть, а я что-то места не узнаю. Да, и берега не видать другого… Разлился что ли?..

- А, теперь понятно… Так он же в море превратился

- В какое такое море?!

- В киевское, в какое еще?!

- Нет, ты мне скажи, я вообще где? Как мне теперь домой? Что-то узнать ничего не могу…

- Как-как? Вплавь конечно!

- Нет, я лучше на метро. Тут какая станция ближайшая?

- Так нет у нас метро

- Как это нет, а куда оно делось?

- Так не было у нас его вовсе. Не выкопали, море мешает.

Я уже еле сдерживала смех

- И на чем же я теперь домой поеду?

- На яхте, например? Вон видишь впереди?

- А она за гривну 70 довезет?

- Думаю, чуть дороже…

- 2, 70?

- Это как договоришься…

 

Бросив на меня взгляд доверчивых голубых глаз он плюхнулся в воду и поплыл…

Иди ко мне...

…. Иди ко мне…сказал он шёпотом…так как умел говорить только он… Иди…иди…моя хорошая, моя желанная, моя милая. Я же знаю, как ты хочешь! Я это чувствую! Твои глаза тебя выдают… Она не могла пошевелиться, она была в состоянии полной невесомости… Он подошел к ней сзади так близко, что она чувствовала его горячее дыхание.

[ Читать дальше ]

Душевный уют

                Если абстрактное понятие "Душа" перевести в понятие материальной формы, то о Душе человека можно сказать так: Душа - это самая хрупкая вещь из всех, что существуют в природе. Она может пораниться практически обо всё, даже о самое невесомое и нематериальное: она может оцарапаться о колючую зависть, злобу, чью-то  усмешку, от случайного недоброго слова. Она также может замёрзнуть от равнодушия по отношению к ней. Обледенев от холодного взгляда, разбиться на мелкие кусочки. Ещё она может сжаться от бессилия и даже зачерстветь от неупотребления. А ещё она способна болеть, болеть долго, мучительно переживая адские муки. Ещё очень много можно перечислять таких образов, которые в общем все губят Душу.
                Однако, при благоприятном раскладе, она способна воспринимать и  блаженство. Основной составляющей которой является Любовь. Ведь Душа может согреваться от тёплого слова, таять от улыбки, приятного прикосновения к телу в котором она обитает. 
                Ещё раз внесу на одну философскую палитру абстрактность и физику нашего мира и смешаю эти краски. Со слов исследователей, в нашем материальном мире человеческая Душа весит всего 21 грамм!!! Это результат взвешивания человека до и сразу после смерти. Но вспомните, разве не бывает, что грудь распирает от тяжести? Как порой трудно дышать от страданий? Словно груз какой-то навалился на Душу. Этот груз - это обиды, страх, ревность, зависть, ненависть, и т.д. Всё это очень мешает Душе благоприятно жить. Мешает Душе понять своё предназначение и реализовать его. Всего 21 грамм... А теперь представите, что мы умеем сбрасывать этот груз. Если мы не принимаем на Душу весь этот груз, то у нас вырастают крылья, у нас появляется ощущение полета... Но, увы не все умеют это делать, депрессивная клетка порой очень прочна и выбраться с неё не каждый может. 
                Вот и получается, что Душа имеет очень богатый и чувствительный спектр восприятия. От негатива холодных тонов мысленных форм людей до тёплых красочных, миролюбивых, позитивных. От красок мира, которые окружают Душу, от холодного или тёплого отношения к ней, зависит её состояние, её здоровье, её благополучие. Уют в среде обитания очень важен для Души! Он позволяет определить желание быть в этом мире, или уйти в поисках более уютной среды. И если даже Душе не пора уходить, но она сама уже не желает страдать, её жизнь в теле, в нашем мире стает невыносимо тяжёлой и бессмысленной... ЛЮДИ, НЕ ГУБИТЕ ДУШИ ни свои, не чужие тем паче.

15.08.15

поэтическая  иллюстрация к сказанному: http://blog.i.ua/community/2043/1448560/


© Copyright: Виталий Тугай, 2015

Демон Кратий (Владимир Мегре). БЕЗ МУЗЫКИ НЕ ЧИТАТЬ!!!!


Медленно рабы шли друг за другом, и каждый нес отшлифованный камень. Шли в четыре шеренги, длиной в полтора километра каждая, от каменотесов до места, где началось строительство города-крепости. Рабов охраняли стражники. На десяток рабов полагался один вооруженный воин-стражник.
В стороне от идущих рабов на площадке вершины тринадцати метровой пирамиды из отшлифованных камней, на троне восседал Кратий - один из верховных жрецов. На протяжении четырех месяцев он молча наблюдал за происходящим. Его никто не отвлекал и даже взглядом не смел прервать его размышления.
Кратий поставил перед собой задачу: перестроить государство так, чтобы на тысячелетия вперед укоренить власть жрецов - сделать всех людей Земли, включая правителей государств, рабами жрецов.
Однажды Кратий спустился вниз, оставив на троне своего двойника. Жрец поменял одежду, снял парик. Приказал начальнику стражи, чтобы его заковали в цепи, как простого раба, и поставили в шеренгу за молодым и сильным рабом по имени Нард.
Вглядываясь в лица рабов, Кратий заметил, что у этого молодого человека взгляд пытливый и оценивающий, а не блуждающий или отрешенный, как у многих. Лицо Нарда было то сосредоточенно-задумчивым, то взволнованным.
"Значит, он вынашивает какой-то план", - понял жрец и решил удостовериться, насколько точным было его наблюдение.
Два дня Кратий следил за Нардом, молча таская камни, сидел с ним рядом во время трапезы и спал рядом на нарах. На третью ночь, как только поступила команда "спать", Кратий повернулся к молодому рабу и шепотом, с горечью и отчаянием, произнес непонятно кому адресованный вопрос:
- Неужели, так будет продолжаться всю оставшуюся жизнь?
Молодой раб вздрогнул и мгновенно развернулся лицом к жрецу, глаза его блестели. Они сверкали, даже при тусклом свете горелок большого барака.
- Так не будет долго продолжаться. Я додумываю план. И ты, старик, тоже можешь в нем принять участие, - прошептал молодой раб.
- Какой план? - равнодушно и со вздохом спросил жрец.
Нард горячо и уверенно стал объяснять:

- И ты, старик, и я, и все мы скоро будем свободными людьми, а не рабами. Ты посчитай, старик: на каждый десяток рабов приходится по одному стражнику. И за пятнадцатью рабынями, которые готовят пищу и шьют одежду, наблюдает тоже один стражник. Если в условленный час все мы набросимся на стражу, то победим ее. Пусть стражники вооружены, а мы закованы в цепи. Нас десять на каждого, и цепи тоже можно использовать, как оружие, подставляя их под удар меча. Мы разоружим всех стражников, свяжем их и завладеем оружием.

- Эх, юноша, - снова вздохнул Кратий и как бы с огорчением произнес, - твой план не додуман: стражников, которые наблюдают за нами, разоружить можно, но тогда правитель пришлет армию и убьет восставших рабов.
- Я и об этом подумал, старик. Надо выбрать такое время, когда армия будет далеко. И это время настает. Мы все видим, как армию готовят к походу. Заготавливают провиант на три месяца пути. Значит, через три месяца армия придет в назначенное место и вступит в бой. В сражении она победит и захватит много новых рабов. Для них уже строят новые бараки. Мы должны начать разоружать стражу, как только армия нашего правителя вступит в сражение с другой армией. Гонцам потребуется месяц, чтобы доставить сообщение о необходимости немедленного возвращения. Ослабевшая армия будет возвращаться не менее трех месяцев. За четыре месяца мы сумеем подготовиться к встрече. Нас будет не меньше, чем солдат в армии. Захваченные рабы захотят быть с нами, когда увидят, что произошло восстание. Я правильно всё предопределил, старик.

- Да, юноша, с таким планом ты сможешь разоружить стражников и одержать победу над армией, - ответил жрец уже подбадривающе и добавил, - но что потом рабы станут делать с правителями, стражниками и солдатами?
- Об этом я немного думал. И пока приходит в голову одно: все, кто рабами были, станут не рабами. Все, кто сегодня не рабы, рабами будут, - как бы размышляя вслух не совсем уверенно ответил Нард.
- А жрецов? Скажи мне юноша, к рабам или не рабам причислишь ты жрецов, когда победишь?
- Жрецов? Об этом я не думал. Но сейчас предполагаю: пускай жрецы останутся, как есть. Их слушают рабы и правители. Хоть сложно их порой понять, но думаю, они безвредны. Пускай рассказывают о богах, а жизнь свою мы знаем сами, как лучше проживать.
- Как лучше - это хорошо, - ответил жрец и притворился спящим.
Но Кратий в эту ночь не спал.
Он размышлял. "Конечно, - думал Кратий, - проще всего о заговоре сообщить правителю - и схватят юношу-раба, т.к. он главный вдохновитель для других. Но это не решит проблемы. Желание освобождения от рабства всегда будет у рабов. Появятся новые предводители, будут разрабатываться новые планы восстаний. А раз так - главная угроза для рабовладельческого государства всегда будет присутствовать внутри самого государства".
Кратий понимал, что достичь такой масштабной цели, как порабощение всего мира, только с помощью физического насилия не удастся. Необходимо психологическое воздействие на толпу. Нужно трансформировать мысль людскую так, чтобы рабы начали думать, что они свободны. Чтобы они считали, что рабство - не порок, а благо. Для этого необходимо запустить саморазвивающуюся программу, которая будет дезориентировать целые народы.
Мысль Кратия работала всё быстрее, он перестал чувствовать тело и тяжелые кандалы на руках и ногах. И вдруг, словно вспышка молнии, возникла программа. Еще не детализированная, но уже ощущаемая и обжигающая своей масштабностью. Кратий почувствовал себя единовластным правителем мира и облегченно глубоко вздохнул.
Жрец лежал на нарах, закованный в кандалы, и восхищался сам собой: "Завтра я произнесу несколько слов, и мир начнет меняться. Невероятно! Всего несколько слов - и весь мир подчинится моей мысли. Бог действительно дал человеку силу, которой нет равной во Вселенной, эта сила - человеческая мысль. Она производит слова и меняет ход истории. Необыкновенно удачно сложилась ситуация. Рабы подготовили план восстания. Он рационален, этот план, и явно может привести к положительному для них промежуточному результату. Но я всего лишь несколькими фразами не только их, но и потомков сегодняшних рабов, да и правителей земных рабами быть заставлю на протяжении грядущих тысяч лет".
Утром по знаку Кратия начальник охраны снял с него кандалы. И уже на следующий день на его наблюдательную площадку были приглашены остальные пять жрецов и фараон.

Перед собравшимися Кратий начал свою речь:
- То, что вы сейчас услышите, не должно быть никем записано или пересказано, и мои слова никто кроме вас не услышит. Я придумал способ превращения всех людей, живущих на Земле, в добровольных рабов нашего фараона. Сделать это даже с помощью многочисленных войск и изнурительных войн невозможно. Но я сделаю это при помощи нескольких фраз. Пройдет всего два дня после их произнесения, и вы увидите, как начнет меняться мир. Смотрите: внизу длинные шеренги закованных в цепи рабов, и каждый несет по одному камню. Их охраняет множество солдат. Чем больше рабов, тем лучше для государства - так мы всегда считали. Но, чем больше рабов, тем более приходится опасаться их бунта, поэтому мы усиливаем охрану. Также мы вынуждены хорошо кормить своих рабов, иначе они не смогут выполнять тяжелую физическую работу. Мы тратим много усилий на то, чтобы рабы работали, но они всё равно ленивы и склонны к бунтарству. Смотрите: они ползут медленно, как улитки, а обленившаяся стража даже не погоняют их плетьми. Но скоро все они будут сновать как муравьи и будут сами стремиться нести гораздо больше камней вместо одного. Рабам не нужна будет стража, и стражники тоже превратятся в рабов. Как этого достичь? Рабам нужна иллюзия свободы. И нужен стимул с помощью монет.

Пусть сегодня, перед закатом, глашатаи разнесут указ фараона, в котором будет сказано: "С рассветом нового дня всем рабам даруется полная свобода. За каждый камень, доставленный в город, свободный человек будет получать одну монету. Монеты можно обменять на еду, одежду, жилище, дворец в городе и сам город. Отныне вы - свободные люди". И вы увидите, что люди без принуждения начнут работать с удвоенной энергией и обрекут себя на добровольное рабство.
Указ на закате был оглашен рабам, они пришли в изумление и многие не спали ночью, обдумывая новую счастливую жизнь.

Утром следующего дня жрецы и фараон вновь поднялись на площадку пирамиды. Картина, представшая их взорам, поражала воображение. Тысячи людей, бывших рабов, наперегонки тащили те же камни, что и раньше. Многие несли по два камня. Другие, у которых было по одному, уже не плелись, как раньше, а бежали, поднимая пыль. Некоторые охранники тоже тащили камни. Люди, посчитавшие себя свободными - ведь с них сняли кандалы - стремились получить как можно больше вожделенных монет, чтобы построить свою счастливую жизнь.
Кратий еще несколько месяцев провел на своей площадке, с удовлетворением наблюдая за происходящим внизу. А изменения были колоссальными. Рабы объединялись в небольшие группы, сооружали тележки и, доверху нагрузив камнями, обливаясь потом, толкали эти тележки. "Они еще много приспособлений наизобретают, - с удовлетворением думал про себя Кратий, - вот уже и услуги внутренние появились: разносчики воды и пищи. И следить за ними уже не надо и заставлять, как раньше - теперь они сами жаждут таскать камни". Часть рабов ели прямо на ходу, не желая тратить времени на дорогу в барак для приема пищи и расплачивались с подносившими ее полученными монетами. "Надо же, и лекари появились у них: прямо на ходу помощь пострадавшим оказывают, и тоже за монеты. И регулировщиков движения выбрали. Скоро выберут себе начальников, судей. Пусть выбирают: они, ведь, считают себя свободными, а суть не изменилась - они по-прежнему таскают камни+
И их потомки сквозь тысячелетия, обливаясь потом, в пыли будут продолжать свой бессмысленный бег".
Когда жрецы осознали, какие разительные перемены произвели в обществе идеи Кратия, один из них, самый старший по возрасту, произнес:
- Ты - демон, Кратий. Твой демонизм множество земных народов поработит.
- Пусть демон я, - ответил Кратий, - и мной задуманное отныне пусть люди демократией зовут.

  


27%, 3 голоси

0%, 0 голосів

27%, 3 голоси

9%, 1 голос

27%, 3 голоси

9%, 1 голос
Авторизуйтеся, щоб проголосувати.

Гадание на кофейной гуще

отрывок из незавершённой повести с рабочим названием: "дорогие девочки и мальчики"...

Американский писатель Дэшил Хэммет пришёл в редакцию альманаха «Чёрная маска», чтобы предложить ему один из своих рассказов.  Он был здесь впервые. Вернувшись из армии, откуда его командировали в госпиталь по подозрению в туберкулёзе, Хэммет долгое время слонялся без дела, пока, наконец, не решил  попробовать себя на творческом поприще.

Редактор долго листал его рукопись взад-вперёд. Дэшил сидел, сгорая от нетерпения. Это был шанс – один из многих. Подойдёт – не подойдёт – как гадание на кофейной гуще.

[ Читать дальше ]

94%, 30 голосів

6%, 2 голоси
Авторизуйтеся, щоб проголосувати.

Про Дядяколю

Дядяколя – это мой сосед. Он любит выпить и поспать. И Мазепу, потому что считает себя мазепиным потомком. Мазепиным потомком он себя считает между выпить и поспать.
У Дядиколи есть семья: жена, дочь, зять и внук. И семья очень не любит Дядиколиных увлечений. Особенно когда Дядяколя начинает считать мазепиным потомком еще и своего внука.
Оберегая чадо, семья просто не пускает Дядюколю домой.
Поэтому, когда наступает время поспать, Дядяколя спит на скамейке. Это если тепло. Если холодно – возле лифта, рядом с батареей.
Раньше Дядяколя, конечно, проявлял характер – скулил и вяло грыз дверную коробку до полуночи. Но это уже нервировало меня. А я нервировал Дядюколю.
Потому что двери наших квартир в конце коридора совсем рядом, перпендикулярно. Настолько рядом, что хриплый матерок и возня под дверью мне прекрасно слышны.

После проведенных мною воспитательных мероприятий, Дядяколя теперь совершает пару контрольных звонков и идет спать в нагретые места. На скамейку или под батарею.

И вот иду я как-то с работы. Вижу Дядюколю в неположенном месте. А именно на коврике между нашими дверями. Спящего. Рядом ключи валяются.
Я бы его так и оставил. Тепло, не замерзнет. Но он занимал всю мертвую зону моей входной двери. Попасть домой не было никакой возможности. Разбудить Дядюколю в таком состоянии было нереально. Разве что к лифту под батарею оттащить, но это уж совсем как-то негуманно.
И я решил поступить иначе. Позвонил, постучал, подобрал с пола ключи, открыл Дядиколину дверь, прокричал в щель стишок «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу» и убедился в вопиющей пустоте квартиры. Втащил Дядюколю внутрь, заботливо прикрыл половичком, положил ключи на тумбочку и...
И совершил ошибку.
Подумав, что негоже оставлять дверь открытой (а вдруг Дядюколю украдут), я повозился с собачкой замка, вышел и захлопнул дверь снаружи.
И попал, наконец, домой. Но от привычных душ-ужин-кино-сон меня отвлек шум в коридоре.
Как потом оказалось, я захлопнул дверь каким-то не тем замком. Который снаружи не открывался в принципе, и ключ от него давно украл Буратино.
А, как я уже говорил, Дядюколю разбудить невозможно. Тем-более, когда он внутри и прикрыт для тепла половичком.
Драгоценной семье Дядиколи пришлось ломать дверь. Отдохнуть мне, конечно же, не дали. Зато справедливость восторжествовала.
Наверное впервые за всю совместную жизнь Дядяколя был пьяный внутри, а горячо любимая семья – снаружи.