-Ура-а-а! Мы едем к бабушке! – кричал Егор забираясь на переднее сиденье автомобиля.

- Куда? А-ну ка, давай назад – осадил его отец.

- Но почему? Там не видно ничего. Я не хочу…

- Двигай быстро на заднее сиденье. Я сказал! Времени совсем нет!

Егор, опустив голову подошел к задним дверям «Рено». Открыл, забрался с ногами на сиденье.

Немного отъехав, отец снова вернулся к прерванному разговору:

- Егорка, ты уже взрослый. Первый класс закончил – должен понимать, что не все в жизни позволено. Есть много вещей, которые хочется сделать, но нельзя. Есть определенные правила, обязанности…

Егору вспомнился петух, что живет у бабушки и умеет монотонно и поучительно ко-ко-тать, стоит кому-то постороннему зайти на птичий двор.

«Хорошо, что есть лето! И есть бабушка».

Егор улыбнулся представив, что произойдет когда они приедут.

- Какой же худенький-то – всплеснет руками баб Оля – совсем за ребенком никто не смотрит. И незаметно подмигнет Егору. И станет понятно, что она совсем еще не старая. Просто она ж бабушка, а бабушкам и положено быть с морщинами.

Егор поймал божью коровку, непонятно как залетевшую в машину. Поигрался выстраивая пальцами мостики. Приоткрыл окно – выпустил:

"Божья коровка,

Улети на небо,

Принеси нам хлеба,

Черного и белого,

Только не горелого!"

- Пап, папа – посмотри на небо!

- Егор, ты услышал, что я тебе говорил? Или в облаках летал?

Отец поднял глаза – посмотрел:

- Ну и что? Небо как небо!

- Какое чистое. И голубое. И облаков нет.

Отец взглянул в зеркало на сына, на небо. Открыл рот, чтобы сказать и промолчал. Затем свернул с трассы на проселочную дорогу. Поехал в луг. Остановил машину, достал плед. Расстелил, лег, пригласил Егора.

Немного полежав Егор побежал за юркой стрекозой. Увидев жука, беспомощно барахтающегося вверх тормашками – помог. С сердитым шмелем связываться не стал. А вот с полевой мышкой у них сложился тихий разговор о жизни. Оказалось, у нее в норке мышата, и приходится целый день носится по полю – доставать еду. А еще надо и на зиму запасы сделать. В общем, некогда ей здесь долго болтать. Бежать надо!

Отец все это время лежал и глядел вверх. Лишь тонкие сочно-зеленые травинки разрезали идеально нанесенную светло-голубую краску на небесный холст.

Когда подбежал запыхавшийся Егор, отец поднялся и протянул ему руку для рукопожатия. Егор, так крепко, стиснул ладонь, что папа даже охнул!

Что я знаю о движении вперед к успеху, которое возникает как снег зимой, долгожданно и неожиданно одновременно, с неповторимым холодом для кожи и белоснежно радостью для глаз. Все те же эмоции я хочу испытать вновь, этого сказочного воодушевления и всплеска необоснованного оптимизма. Мой успех не делится на до и после, он растянут во времени и тянет меня за собой, на силе большого натяжения между прошлым и будущим, распределяя силу притяжения к обоим полюсам, я всегда где-то посередине – в настоящем. По сути, я мало что знаю об успехе, я не могу четко выделить его для себя, покрутить в руках, посмотреть на него, поиграть с ним. Может он со мной, но точно не я с ним. Сейчас, я сильно сомневаюсь, что движение вперед и успех хоть сколько связаны, ведь впереди меня ждет вовсе не представляемый мною успех, а нечто запредельно непонятное и пугающее до ужаса.

Если вспомнить свои моменты счастья, то я могу заметить, что все они были как раз в момент полной остановки всего во мне, всех процессов делания и стремления, всех обдумываний и свершений, это моменты полного погружения в то, что происходит сейчас с тобой, и по большому счету, не важно что происходит, важно то, что я растворился в этом или растворил это в себе. Вот это переживание острого приступа счастья я и жду, и именно к нему я стремлюсь в своем крестовом походе вперед к успеху, к своему незбыточному и непорочному успеху. Быть может когда-то, я пойму что успех и счастье это совершенно разные вещи, ну а пока я полон сил и энергии и гоняюсь за своей тенью. А может быть, жизнь даст мне возможность узнать, что не обязательно в жизни есть счастье, и что сама по себе наличие жизни - это и есть счастье и успех, и все остальное в одном наборе. Но это точно я пойму не скоро, пока я трачу свои силы на поиски доказательств своей правоты и уникальности я глуп до невозможности и мне не до счастья, я занят колупанием скалы ногтями.

Счастье – оно такое неприхотливое, поднимается волной восторга, бережно роняя меня на ложе, в котором я утопаю без возможности встать с него. Проваливаюсь насквозь и очутившись вновь на прежнем месте ловлю на себе прикосновение этого нежного чувства. И потом опять на поиски подальше, туда, где его и быть не может, а только лишь тень ускользающего от меня успеха, как Элиас Фокс постоянно был на шаг впереди мистера Фикса (у которого, как известно, всегда был план).  И вот двигаюсь я вперед, поклоняясь корпоративным идеалам и социальным стандартам, превозношу меры и возможности, восхищаюсь прорывами и скачками, воспринимаю с упованием обещания. Вперед в светлое будущее, да уж теперь и не важно какое, скорее всего киберпространственное и в меру психотическое. И по пути опять меня настигает внезапный приступ счастья, а ведь я просто взглянул на клумбу у соседнего подъезда дома. Как ударился на полном ходу о невидимую стену, ошеломленный я пропадаю среди этих несовершенных цветов с налипшей грязью и пчелами. Но времени нет, нужно бежать скорее к успеху, пока его не забрал кто-то другой.

Без труда я подавляю в себе этот внезапный приступ счастья и продолжаю свой путь согласно круиз-контролю в моем расписании неадекватности. Это словно эпилепсия, ее очень трудно или невозможно контролировать. Приступ может подкрасться ко мне в любую минуту и я буду задыхаться от восторга и переживания эстетического оргазма и никто меня от него не спасет. Я болен приступами счастья и в этом мой успех, я жду этих приступов которые возможно, с годами участятся и приведут меня в конце с одному громадному спазму непереносимого ощущения прекрасного, которое, в конце концов, меня и поглотит. 

Несмотря на свой возраст И. отлично умела задавать вопросы, суть которых не мог понять никто. Отношения плавно текли как очень густой кисель по столу, переливались через край, капал на пол, образуя правильными очертаниями краев фигуру жизни. Разговоры, идеи, смущения, недопонимания, стремления что-то, кому-то доказать, липкий стол от растекшегося смысла, он приклеивает меня к себе, удерживает меня в разговоре, я не могу оторвать локти от ее вопроса и жду застывания. Фигуры речи подходят и уходят по очереди, надоедливые сомнения приносят с собой счета на оплату отношений, трудноуловимые нотки сарказма, притянутые за уши вожделения, поднятые из тайно-затопленных ненавистью подвалов страсти, мы просто сидим и вопрос за вопросом, тайна за тайной, взгляд за взглядом, и мы уже врознь. Маленькие дети и их матери вместе, слились в одно целое, а мы, я и моя фигура, я и мой фон, мы словно два слоя краски, вместе навсегда, а под палящим солнцем, иссушающим и выжигающем нашу влагу – порознь. Я всегда был один даже в слиянии, я всегда буду один под беспощадным солнцем дающем мне мою теневую сторону.

Несмотря на свой вид И. отлично умела быть чуть менее чем некоторые и в тоже время, несомненно опытнее и значительно красивее, в признании ее как части целого. Зачем я смотрел на нее так пристально, я ведь мог просто окинуть взглядом как вуалью и навсегда запечатлеть этот мой образ у себя в памяти и быть с ним как я есть сейчас, с образом, который я никогда не видел и которого у меня нет. Ее запах, он был, я знаю, что он был. Он должен был быть. Он точно принадлежал тогда ей. Или мне? В слиянии невозможно отличить свой цвет запаха от чужого. Бесцветность рождается в многообразии, много оттенков запаха появляется в воображении беспробудного отсутствия всякой надежды на близость. Мяч, который мы перебрасываем друг другу, начал казаться мне зеленым. Мой личный кризис каждый день, мой внешний вид, вид моего отражения в зеркале, мы столь похожи с тобой, что я не знаю где правда, а где фантазия. Ведь мы оба отлично выглядим.

Несмотря на все И. оставалась неизменной. Как невозможно поменять себя, так же невозможно и поменять своем мнение об изменении. Пребывая в тишине, я стараюсь ничего не слышать, выходя в свет, я плотно закрываю глаза, будучи немым я громко кричу о своих трудностях, все, кто это понимают от удивления перестают меня чувствовать. Я хотел бы изменить все ничего не меняя, эта идея преследует меня как моя собственная тень. Я слышал, что однажды, один человек прошептал на ухо истину другому человеку, и когда они отлипли друг от друга как два ссохшихся слоя краски – истина перестала существовать, лишь пустые глаза и хлопающие ресницы, лишь язык облизывающий сухие губы, лишь напряженная шея, уставшая держать все в себе, мы смотрим на этот мир голодными глазами и тянем руки к еде. Как поменять все не меняя ничего? Она точно знала это, ее запах выдавал ее секрет, она просто сидела и ждала чуда. И чуда наступило.

https://www.facebook.com/stefanenko.psy/posts/2013947268862008