Благодать сильнее генов
В конце 1990 года на заснеженную станцию «Саракташ» прибыли два пассажира — молодой священник отец Николай и его супруга матушка Галина, приехавшие из Сергиева Посада. Он закончил духовную семинарию, она — иконописную школу. И начало их семейной жизни совпало с назначением на службу в этот, ставший приграничным с Казахстаном, поселок Оренбургской области. Единственная церковь здесь — храм святого праведного Симеона Верхотурского — была разрушена в 1961 году. Тогда тросами стянули купол, сбросили с высоты иконы. Немногочисленные верующие пытались защитить храм, но мощные струи воды из пожарных брандспойтов били в них, защитников вталкивали в автомобили и вывозили в степь. В этой продуваемой холодными ветрами оренбургской степи молодому священнику и его спутнице пришлось начинать новое служение.Начало молитвенной жизни в поселке, где уже и забыли, как выглядит священник, совпало с испытанием на любовь к человеку. Однажды какая-то незнакомая старушка привела к их порогу двух детей: мальчика и девочку. Сказала, что отца у них давно нет, а мать недавно сгорела. Попросила отца Николая позаботиться. Другой бы, может, гневно сверкнул очами да воскликнул: «В своем ли ты уме? Церковь без купола. Петь в храме никто не может, разучились. Копейки на ремонт собрать не могу. Мы с матушкой с ног сбились, света белого не видим». Но он только взглянул на двух укутанных в старые платки детей, смотрящих на него с непривычной серьезностью, обернулся на супругу, замерзшую рядом, а та, вдруг покраснев от волнения, тихо промолвила: «Если жалко котенка, неужто не жалко ребенка», — и открыла широко дверь, дохнувшую из избы теплом и светом.
Вскоре по поселку, а затем и по всему Оренбуржью люди стали передавать друг другу, что батюшка берет детей. И детей стали приводить: одного, второго, третьего. Потом приковыляла старушка. Взрослые сыновья продали ее дом в деревне, а мать у себя держать не захотела. Пока отец Николай соображал, где ей постелить, она успела рассказать всю свою жизнь (работа с утра до ночи: «тюки с сеном на себе таскала»), потеряла мужа на фронте («у полдеревни так-то»).Обитель росла очень быстро (сейчас в ней 28 стариков). Отец Николай не старался задумываться о том, что будет дальше. «Сегодня есть что покушать нам, есть что одеть. А завтра — как Бог даст», — говорил он своим домочадцам и шел в церковь. И однажды в ней произошло чудо. Совершенно темная икона Богоматери внезапно, без вмешательства людей, просветлела. Неожиданно вслед за этим стала приходить помощь. То соседний директор совхоза землю даст под огороды, то строители кирпич привезут, то заезжий богач, своих-то здесь не много, расчувствуется и рублем одарит. Появилась возможность строить новый храм да давнишнюю мечту отца Николая — православную гимназию, «чтобы воспитывать детей в православной вере!»
Однажды, когда у отца Николая и матушки Галины было уже около тридцати детей, их подожгли. В окно деревянного дома бросили бутылку с тлеющей паклей и керосином. Дом вспыхнул. На счастье, все были в церкви, никто не пострадал.
Зажатая кольцом низеньких деревенских изб, обитель попробовала расширить свою территорию, но соседи требовали, чтобы за один домик давали в обмен три квартиры. Долгое время их обсчитывали за электроэнергию, начисляли тарифы как промышленному предприятию. Когда мнимый долг вырос — отключили свет и тепло. Но сердце обители уже билось, и его теплые токи, пробиваясь сквозь безразличие окружающего мира, притягивали к себе щедрые и открытые души.
Но они не успели замерзнуть. В последний момент бухгалтер обители выявил подвох. Потом, специально или нет, это уж Бог ведает, вышел закон, запрещающий усыновлять более семи детей...
С небольшими котомками за плечами сюда приходили русские люди, растерявшие на окраинах бывшего Советского Союза земные богатства, но не расточившие своей любви к человеку. В основном это были женщины, и вскоре при обители образовалось сестричество.
Семнадцать сестер со всех концов бывшего Советского Союза обрели здесь для себя новый дом. Теперь в обители у отца Николая места много. Здесь подрастают 43 юных насельника в возрасте от одного года до пятнадцати, нашли приют 20 старушек, многие из которых уже не могут ходить. В общем, категория населения, требующая постоянного ухода. И это не под силу одному батюшке с матушкой. Поэтому обитель сегодня — одно из немногих мест в поселке, где можно еще найти работу. Но про зарплату учителей, воспитателей, сиделок, швей не спрашиваю — уже как-то неловко. Известно, что из бюджета начисляют деньги только учителям, и то 30 процентов от положенного, все остальное надо искать самим.
Упование на помощь Божию помогает ребятам и здесь, в обители. Распорядок дня у них строгий. Любое дело начинается с молитвы. Наряду с обучением грамоте и обычным предметам здесь преподается Закон Божий, церковнославянский язык. Расширен курс истории Отечества, английского языка, музыкальной грамоты.
Вечером в храме святого праведного Симеона Верхотурского идет служба. День хоть и будний, но молящихся много. Отец Николай молится в алтаре. Матушка Галина — на левом клиросе, в лике поющих. Сестры привели годовалых малышей — к помазанию (младенцев причащают и помазывают на каждой службе). Дети постарше уже давно в храме. Девочки по левую сторону; мальчики — по правую. Из вновь прибывших один малыш уверенно взобрался на лавочку, стоящую у стены, дотянулся до иконы святителя Кирилла и поцеловал ее. Малыша зовут Саша. Рассказывают, что когда он научился говорить, то сразу спросил у отца Николая: «Ты папа?» — «Да, я папа», — ответил тот. «А где ты был?» — строго спросил малыш. Отец Николай не растерялся, ответил: «А ты где был?» — поставив в тупик маленького прокурора.
Детей у отца Николая сорок три. «Борьба в их сознании часто идет совсем не детская, — продолжает он. - Я это знаю не только как отец, но и как священник. Чем дольше они пробыли в атмосфере разврата и пьянства, чем больше видели дурного, тем труднее им потом одолеть греховный навык. Что же касается наследственности, то этого не стоит пугаться. Склонность ко греху есть у нас у всех. Но Божья благодать перерождает и побеждает всякие гены».
В морозную сухую погоду колокольный звон Свято-Троицкой обители разносится далеко за Саракташ, разливается по степи, перешагивает через реки и государственные границы. И тот, кто его услышит, поднимет голову и посмотрит вдаль, невольно соизмеряя расстояние между собой и источником далекого звука.
