Про співтовариство

Останнім часом бачу на порталі завелику кількість людей, особливо молоді, які розповідають нісенітниці про життя у Радянському Союзі - накшталт як все було чудово, яка була безкоштовна медицина, які були чудові продукти харчування і як всі нібито чудово жили! Цей абсурд вже трохи обрид, тому пропоную у цьому співтоваристві розміщувати матеріали про те, яким справді було життя у "країні - казці" СРСР. СРСР і війна. СРСР і що воно дало Україні. Ну і все в такому дусі. Гумор також привітається.

Почему я не ем бананы

Вы помните время, когда бананы были диковинным и невиданным фруктом?
Вообще-то говоря, в то время диковинкой были не только бананы. А многое другое, самое что ни на есть необходимое.

Шел год 86. "Перестройка" началась. По телевизору каждый день передача "Прожектор перестройки".

А в магазинах - совсем пусто.

Раз привезли что-то, стоит огромная очередь. Я подхожу и смотрю: что за антенны такие странные под мышками люди тащат, они пружинят в такт шагам, длинные такие. Набирают их охапками и несут радостно. Стала спрашивать, а это оказались хвосты коровьи. На "холодец" люди брали. Я тогда была еще хозяйка молодая, неопытная, "антенны" брать не стала. Только спросила по своей всегдашней наивности: а где сами коровы-то подевались?

В другой раз как-то выхожу из дома утром с дочкой маленькой на прогулку. Смотрю, возле овощного магазинчика нашего гарнизонного огромная толпа таких же мамаш. А рядом большую машину разгружают с чем-то. Подошла ближе, а это - бананы! Это же надо. Только зеленые совсем. И дают столько, сколько хочешь. То есть не кило в руки - и бывай здоров. А сколько денег хватит... Объяснили мне, что это не страшно, что бананы зеленые, что прекрасно они дозреют дома. Положить их надо куда-нибудь в шкаф, под кровать. И через время ешь на здоровье.

Стала я в очередь и размышляю: сколько же мне купить этого заморского чуда?
Простояла час, два, три. Гарнизон у нас большой был, целая дивизия морской авиации. Много людей сбежалось в эту очередь.
Как-то незаметно подошло время обеда и магазин закрыли. Мы составили список и пошли обедать. Наскоро пообедав, я взяла две сумки, с которыми мы ездили в отпуск, большие-пребольшие и пошла снова в очередь. И чем дольше стояла, тем больше бананов хотелось купить. Только боялась все, что не достою и придется еще и на следующий день идти.
Но обошлось. К вечеру я уже тащила бананы домой.
Пораспихивала гроздья по всем шкафам, куда только можно и стала ждать.

Прошло немного времени и в квартире стал появляться сладкий, чарующий запах.
Созрели!
Радости не было предела.
Но бананов оказалось слишком много.
Да и запах созревающих фруктов в городской квартире становился все больше и больше тошнотворным. Из всех шкафов выпадали перезрелые, остро пахнущие бананы.
Я кинулась по соседям. Но у них была та же история.
Тогда я нашла "Книгу блюд народов мира". Был у меня такой раритет, любопытный весьма. Это - для делегаций из разных стран, чтоб наши повара знали, чем кормить долгожданных гостей заграничных.
Нашла я там бразильское блюдо из этих самых бананов, приготовила, но и его есть уже никто не мог....

Это еще не все... Через месяц я получила посылку от мамы.

Помните, раньше люди слали друг другу в разные города посылки - ящички с сургучом и веревочками, зашитые в материю. Я очень любила смотреть, как их на почте упаковывают, сургуч растапливают. Стояла и вдыхала запах сургуча и смотрела, что же такое в посылку кладут и фантазировала по своей всегдашней привычке...

Как вы думаете, что было в посылке?
... Правильно - бананы. И тоже гнилые.
Видимо, их не только к нам завезли...

С тех пор, мои дорогие, бананы я не ем.



В жизни всегда есть место подвигу



Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья, 
А вместо сердца - пламенный мотор.  

В жизни всегда есть место подвигу.
Помните, когда-то давным-давно мы писали сочинение на эту тему?
Вообще, тема подвигов очень тогда была популярна. Люди совершали трудовые подвиги: у станка, в забое, у доменной печи, вытаскивая утопающих из проруби и из огня. Перевести старушку через дорогу или уступить место в транспорте было не подвигом и поэтому - неинтересно, слишком прозаично. Мальчишки мечтали поймать какого- нибудь шпиона и получить медаль. Мне никогда не нравились песни, со словами вроде : вместо сердца пламенный мотор.

Они меня пугали, эти слова. Я прижимала ладонь к груди и прислушивалась: как стучит мое сердце?
Как у всех людей и там нет пламени?
Сердце, как пламенный мотор - оно же какое-то не живое....

И вот я пишу сочинение на тему "в жизни всегда есть место подвигу".
Раздумываю, грызя ручку, еще чернильную. Не хочется почему-то писать о пожаре и проруби.
О шпионе, вероломно переходящем нашу советскую мирную границу. Да и где отыскать этого самого шпиона, у нас, в нашем тихом и спокойном городе? Да и пожары у нас редки. А вероятность того, что по дороге в школу я увижу пожар и услышу, как ребенок зовет на помощь, так мала...

И я пишу.
Я пишу о том, что подвиг можно совершить, стоя за операционным столом, спасая жизнь больному.
Я пишу о том, что подвиг можно совершить в тиши какой-нибудь лаборатории. совершив открытие. Которое спасет множество жизней.
Я пишу о том, что подвиг совершали ученые, во имя человечества.
Пишу о том, что читала. Был такой ученый - Знаменский Владимир Алексеевич. Решила вместо пожаров и шпионов написать о нем. Тем более, такой случай - не единичный в истории.
Ученому нужно было проверить действие псевдотуберкулезной палочки.

В ночь со 2 на 3 января 1966 года Владимир Алексеевич разбил одну из ампул, привезенных с собой из Владивостока в Ленинград. Содержимое растворил в половине стакана воды и выпил 300 млн. микробных тел псевдотуберкулезной палочки.

Утром он проснулся как обычно. Состояние его было хорошим. Никаких признаков заболевания. День снова провел на кафедре Военно-медицинской академии. Заранее все документировал, составлял протокол постановки опыта. Никаких признаков заболевания не появилось и через сутки.

Владимир Алексеевич снова принял культуру, увеличив дозировку до 500 млн. микробных тел. И вновь никаких признаков болезни. Так длилось 4 дня. 8 января он решил снова принять культуру. Количество микробных тел на этот раз было 100 млн. Несмотря на то, что дозировка принятой на сей раз культуры была значительно меньшая, токсичность ее была много больше.

Напряженное ожидание каких-либо симптомов длилось 6 часов. И вот, наконец, появились первые признаки заболевания: резкий озноб, тошнота, головная боль, ломота во всем теле, высокая температура. Наутро начала беспокоить ноющая боль в правом подреберье.

Состояние больного резко ухудшилось. Владимир Алексеевич из гостиницы, где он начал свой опыт, поехал в клинику инфекционных болезней Военно-медицинскойакадемии.

Болел Владимир Алексеевич тяжело.Лечить себя он не давал до тех пор, пока полностью не была выявлена клиническая картина заболевания и не были проведены все необходимые лабораторные и клинические исследования. И только тогда, когда в его состоянии здоровья наступил критический момент, и никто больше не мог ручаться за благополучный исход заболевания, его насильно заставили лечиться.

Месяц пролежал необычный больной в клинике.

Рассказ получился. И за сочинение я получила "пятерку". И его читали всему классу, как часто у меня бывало.

Но вот какое дело.

Вы знаете, что сказала моя любимая учительница литературы мне наедине?

Она сказала, что это - не подвиг.

Она сказала, что это норма для любого советского человека. Все во имя человека, все - для человека.

То, что мы совершаем порядочного, честного в жизни - это НОРМА. А подвиг - это высшая степень этой нормы...

Прошло много-много лет с тех пор.

Я до сих пор часто думаю, где грань между нормой и подвигом. И есть ли место для подвига в жизни обычного человека?

Только думаю я, что в любом случае в груди нужно иметь живое, любящее сердце....


Нам разум дал стальные руки-крылья, 
А вместо сердца - пламенный мотор.

СССР. о приспособленчестве

Что помнится из школьных лет?
Сегодня почему-то подумала о том, что несмотря на происходящее теперь, я чувствую себя гораздо свободней.
Я помню свое ощущение того, что все как-будто договорились между собой играть разные роли. Для этого у каждого был определенный набор масок, надеваемых в соответствие с обстановкой, в которую попадал.
Вы не помните этого ощущения?
Меня оно очень тяготило.
Приходишь в школу - и ты - октябренок, пионер, комсомолец. Надо высиживать скучные собрания и принимать роль. навязанную взрослыми. Делать соответствующее выражение лица, говорить слова, которые от тебя ожидают услышать. Не то, чтобы не верил во все, происходящее вокруг, нет. Я гордилась красным галстуком и мечтала скорее стать пионеркой. Я считала. что расту в самой лучшей в мире стране, что люди в других странах глубоко несчастны.
Но.
Почему сочинение о Чацком надо обязательно завершать цитатой из очередного съезда КПСС и лично благодарить дорогого Леонида Ильича, перечислять все его звания, занимающие всю страницу школьной тетради?
Взрослые рассказывают о Брежневе анекдоты.
Когда тот выступает по телевизору, во многих домах откровенно смеются.

Но потом надевается маска и с серьезным и умным лицом тот же взрослый преподает урок лицемерия.

СССР  - это общество приспособленцев.

Более приспособленческого общества просто невозможно себе представить.

Приспособленчество прочно вошло в жизнь, в сознание. Оно неотделимо от советского человека. Оно - в заискивающем и подобострастном взгляде, которым смотришь на знакомого продавца. Ведь в его силах сделать тебя счастливым обладателем вожделенного дефицита. Сейчас слово "дефицит" уже не употребляется в том контексте, в котором оно звучало тогда. Сейчас можно сказать: дефицит любви, например. Дефицит колбасы - как это? - спросит современный ребенок.
Современные дети не растут в атмосфере лицемерия, в которой жили мы.
У них не все в порядке - у современных детей. У них свои проблемы, это понятно.

Но их сознание никто не травит идеологией.
У них есть выбор, которого не было у нас.
Они естественны.
Они, если сравнивать с нами тогдашними, менее воспитаны.
А может, это только так кажется? Ведь каждому предыдущему поколению не нравится молодежь.

Но подумайте.
Они вешают на стене в своей комнате своих кумиров. И это - не портреты вождей, бюсты и изображения которых были обязательным атрибутом любого дома в некоторые периоды жизни в СССР. Они вывешивают то, что хочется им самим и никто не диктует им выбор. Они смотрят и слушают то, что нравится им, даже если это - не выбор их родителей...
Приспособленчество...

Наверное, оно присуще любому обществу, любой человеческой формации. 
Но не везде оно становится основной нормой жизни....


УПА - галицькі месники.

Документальний фільм про другу окупацію Галичини 1944 року

Як воювали з українською мовою.

Прошу розповсюдити цей ролик - люди мають знати правду.

Нефальшиві ветерани

  • 26.06.12, 13:30

Автор: Валерій Семиволос

Не люблю писати тексти, присвячені якимось святам чи прив’язані до певних дат. Але сталося так, що, натрапивши на матеріал про фальшованих ветеранів, я тут таки пригадав декілька історій в тему. Сів записувати - і, так склалося, до 22 червня якраз закінчив. Тому публікацію цих оповідок у прив’язці до згаданої дати прошу не розглядати - це випадковий збіг обставин. Історія перша. Два полковника Років із 15 тому ми з мамою з’їздили на цвинтар до батькової могили. Прибралися там, поправили огорожу, мама посадила на могилці якісь спеціальні цвинтарні квіточки. Посиділи, трохи пом’янули, позгадували. Мама сплакнула, потім я провів її додому і подався на метро, аби добутися вокзалу, а звідтам додому – на село. Того року Пасха була пізня, Красна гірка припала якраз поміж 1-м та 9-м травнем - і містом вже вешталось чимало святково вдягнених ветеранів із медальками та іншими нагородами на скромних ще совєцького крою піджачках. На Гагаріна я пірнув до однойменної станції та вдало скочив до вагону тільки-но прибулого поїзду підземки. Вагон не те щоб був переповнений, але вільних сидячих місць майже не було. Я зайняв улюблену, стратегічно вигідну для виходу з вагону диспозицію – у невеличкій такій ніші побіля дверей. Навпроти, по моїй стороні вагону, скраєчку сидів сивий аж до білизни чолов’яга в літах. А навскоси теж скраєчку навіть не сиділо, а так собі обережно розташувалось зовсім молоденьке рудувате дівча із густо обсипаним ластовинням личком та голівкою у смішних кучериках. Дівча було вагітне. Я помітив, що старий дивиться на дівчинку якось так підбадьорливо-весело – мовляв, не переживай, усе буде гаразд, а вона на сивого із розумінням і подякою за німу турботу. Я навіть встиг подумати: «Мабуть родичі. Дідусь із онукою, наприклад. Місць поруч не було, от і посідали візаві». Аж тут потяг прибув на наступну станцію. Зайшло трохи люду, а попереду, судячи з віку та цілого іконостасу чи то нагород, чи то просто брязкалець (аж до пупа, як у Брежнєва – майнуло в мене в голові) явно відставний полковник. Ветеран навіть не оглядівшись, мо’ вільне місце є чи хтось поступиться ним, попрямував бадьорим кроком до дівчинки і, тицьнувши їй пальцем трохи вище округлого живота, безапеляційно наказав: «А ну, уступі мєсто фронтовіку!» Дівчина, перелякано подивившись на полкана’, миттєво, як це буває у рудих, зашарілась і сором’язливо-обережно почала сповзати із сидіння. Я був рипнувся втрутитися, але мене випередив біло-сивий. Він хутко, як на його вік, піднявся, підійшов до орденоносця, поплескав того по плечу і тихо, з ледве прихованою злістю звернувся до нього: «Фронтовик, кажеш? Не бреши! Справжній фронтовик вагітну жінку не потурбує. Хочеш сісти? Сідай на моє місце. А дитину не чіпай!» Полковник озирнувся. Судячи з виразу обличчя, хотів відповісти щось різке. Але, нарвавшись на презирливий погляд сивого, почервонів, вже не так бадьоро продріботів через прохід, присів, повозив сідницею по сидінню, одночасно посуваючи якусь жіночку трохи вбік, відвоював у неї трохи зайвої території - та й гордо вгніздився на звільненому місці. І лише тоді пробурмотів собі під носа щось на кшталт «за что кровь пралівалі» та про невдячну молодь. Сивий же, притримавши дівча під руку, допоміг їй зручніше сісти. Потім, нахилившись, щось зашепотів їй на вухо. Вагітна посміхнулася - і ствердно мотнула кудельками. Чолов’яга розпрямився, якось по-родинному заспокійливо погладив правицею руді куделі, а потім, взявшись обома руками за поручні, постав перед дівчам, начебто захищаючи її від іншого світу. На Південному вокзалі я випурнув на поверхню, взяв квитка і подався до привокзального генделика попити пивка в очікуванні потягу, до відходу котрого було ще ген-ген більше години. Присів за вільний столик і вже допивав пиво - як побачив у дверях сивого. Той пройшов до стійки, взяв у барменші соточку горілки із бутербродом і почав роздивлятися, куди б присісти. Я, як старому знайомому, махнув йому, запрошуючи, рукою. Чолов’яга присів за мій столик. Випив горілку і, розжовуючи бутерброд, поспитався: - Ми знайомі? - Ні, але бачились. - Де? - Та тільки-но в метро. Де, між іншим, ваша онука? - А, так ти все бачив. Та ніяка вона не онука. Я ту дівчину вперше бачив, навіть не знаю, як її звуть. Шкода стало, чомусь думав - сиротинка вагітна, а тут цей козел присіпався. А в неї усе гаразд: і батьки є, і чоловік. - А з чого ви взяли, що полка’н не фронтовик? - Та він, мабуть, і не полковник зовсім, а ряджений. Я сам війну воював. Починав комвзводу, лєтьохою взимку 42-го в піхоті тутечки під Ізюмом, а закінчив – вже заступником начальника дивізійної розвідки, підполковником в Югославії. Потім іще служив, допоки під хрущовське скорочення в 50-ті не потрапив. Дали полковника - та й з армії поперли. Спеціальності іншої, окрім як воювати і служити, не мав, то й подався тут в один район вохрою командувати. До самої пенсії керував. Так що життя знаю, і розібратися, як казав Горбачов, ху із хто, Кирилович – можеш так мене кликати – здатен запросто. А якщо конкретно, то, по-перше, його форма одягу викриває. Кітель старого крою, під галіфе, а брюки – нового. - Так, може, галіфе зносилося, от і вдягнув невідповідні брюки. - Справжній офіцер, тим паче полковник, йдучи кудись до офіційної установи, такої невідповідності у формі ніколи не допустить. По-домашньому, по-господарству там можливо, але в присутствіє – ніколи. - А звідки вам відомо, що той один до якоїсь держустанови ходив? – дивуюсь я. - Ти його іконостас бачив? Стільки цяцьок вішають, коли йдуть до якогось начальника щось випрошувати. А де він сів? На Радянській. А що у нас на Радянській? Правильно, міськрада і виконком. От він до мерії й ходив. Мабуть, відмовили. Через що він на бідолашній дівчинці зло і хотів вимістити. Кирилович замовк, про щось задумався, закурив, я теж, і перечекавши паузу, припустив: - А може, у них десь на Совєцькій яка-небудь зустріч ветеранів трапилась – от полкан і вирядився? - Та не було там ніяких ветеранських урочистостей сьогодні. Аби щось таке було, - то я би знав. - Звідки? – знов дивуюсь я. - В мене донька в мерії працює, аби щось урочисте планувалось, то вона б мені сказала. Він знову про щось задумався. - Ну, а по-друге? – відволік його від роздумів, повертаючи до розмови. - По-друге? – стрепенувшись перепитав полковник, - По-друге, давай ще по сто… Я збігав до стійки, взяв по сто і бутербродів. Випили. Кирилович, начебто виправдовуючись, повідомляє: мовляв, взагалі-то не питущий, але отой козел роздратував нерви – треба приголубити їх горілкою. Потім продовжив: - По-друге, це іконостас. Я такого черезсмужжя нагород і невідповідності деяких із них нагородним колодкам в житті ніколи не бачив. В нього, наприклад, поміж інших дві медалі висіли – «За звільнення Варшави» і «За взяття Будапешту». Він що, обидві столиці одночасно звільняв? Різні фронти, різні напрямки. Бути такого не може. Полковник клацнув запальничкою, знову закурив і продовжив: - У нього на грудях Червоного прапора бовтається, а колодка Червоної зірочки; Вітчизняної війни начепив, а колодка ордена Слави. А це нагорода суто солдатська. Нею офіцерів не нагороджували. - А може, йому рядовим чи сержантом довелося повоювати? - під’юджив я Кириловича. - Членом в жопі він воював, - озлився полковник, - в нього медаль «ХХ років РККА» серед інших ювілейних висульок затесалася. Він що, з пелюшок в Червоній армії служив? Мудило він ряджене, а не фронтовик. Справжній фронтовик війною загартований, а тому переважно невибагливий і терплячий. Він із ніг падатиме, але аби місцем, наприклад, поступилися, прохати не буде - тим паче, у такий хамський спосіб. Окрім того, фронтовик стільки смерті бачив і в очі їй заглядав, що для нього, як ні для кого іншого, найдорожче за все – це життя. А хто нам життя дає? Матір, жінка. Так що фронтовик ніколи не образить жінку, тим більше вагітну. І тут я на якогось дідька, мо’ алкоголь по мізкам вдарив, бовкнув: - А як же масові ґвалтування переможцями переможених німкень? Вони що, до жіноцтва не належали? Та й тотальне мародерство фронтовиків не прикрасило! Кириловича аж пересмикнуло. Він припіднявся, зле подивився на мене. Думав, що зараз зацідить мені в лоба. Але ні. Постояв, постояв і мовив: - Тут без ста грамів навздогін не обійдешся. Ми махнули ще по сто. Полковник крекнув і проговорив мені прощального монолога: - Я не виправдовую нікого, але й не вам нас судити. Було всяке: і насильство, і мародерство, і ґвалт. Але ти зваж, зроби скидку на запал переможців, на озлобленість щодо німців через те, що вони у нас накоїли... До того ж, буцімто існував негласний дозвіл самого Жукова – тиждень після перемоги бійці могли розважатися, як хотіли. Не знаю, чи це правда, але кінцеве все залежало від людини. Сволота тим правом користалась на всю котушку, нормальні гидували. А ще багато що залежало від командирів молодшої та середньої ланки. Були такі, що й самі свавільничали, а за ними і бійці. А були такі, що до стінки ставили. По-різному було. Що стосується мародерства, так трофеї нам офіційно дозволялося брати. Правда, кожен розумів трофей по своєму. Хтось останнє у цивільних відбирав, а хтось дійсно – лише трофеї. Я, наприклад, додому на армійському хорьхові повернувся. Так його мої розвідники у німців захопили, відремонтували і мені подарували. А югослави на знак подяки на прощання машину харчами та подарунками натовкли. І югославки до нас на шию першими чіплялись. Якщо в кого щось із ними і було, то по обопільній згоді. А взагалі-то, війна - то справа мерзотна, і людина на ній спадлючується. Потім, правда, більшість попустилась. Але осад, біль совісна залишається. От із нею і доводиться жити. До самої смерті. Вашому поколінню цього не зрозуміти. А не розуміючи, не судіть прискіпливо… На цих словах Кирилович розпрощався зі мною, а я й досі жалкую, що старого зачепив. Мабуть, погарячкував?...

Зоофилия и нацизм в КПУ

  • 10.06.12, 11:21
То, что КПУ - антиукраинская партия, отстаивающая в Украине интересы 
другого, враждебного нам государства, для мало-мальски думающей части населения давно не секрет. К украинским коммунистам в среде нормальных людей принято относиться, как к неизбежному злу, вроде родственника-алкаша, крадущего из дому бытовую технику и устраивающего пьяные дебоши на улицах. И осточертел до смерти - и избавиться от него нельзя. Придется терпеть, пока не подохнет в силу естественных причин.

С алкашами украинских коммунистов объединяет и другая черта. Подобно тому, как распоследний колдырь никогда не признает, что зависим от алкоголя, член КПУ никогда публично не признает, что является украинофобом. Ругать Украину и украинцев он всегда будет подло, исподтишка и по возможности чужими устами.

Примеров тому масса. Когда Петр Симоненко приезжал в Донецк и агитировал за себя в Донецком Национальном Университете, его свита помимо стандартных партийных агиток распространяла среди студентов литературу откровенно экстремистского толка, содержащую расистские и украинофобские выпады. Один экземпляр, попавший мне в руки, для наглядности демонстрирую тут. 

Аналитический бюллетень "Контрольный выстрел" печатается в Киеве тиражом 10 000 экземпляров неким Институтом Социализма (я бы сказал - национал-социализма). Формально к КПУ он не имеет никакого отношения, так как не агитирует за эту партию и нигде не упоминает имя Симоненко. В случае скандала, комми всегда смогут откреститься от этого поганого нацистского листка, но пока гром не грянул - раздают его, как партийную листовку. 

Как я уже говорил, коммунисты могут быть честными только в том случае, если говорят чужими устами. В данном случае - это уста некоего Романа Василишина, редактора "Контрольного выстрела". Биография этого человека, если верить гуглу, достаточно любопытна. Уроженец Луцка с 1989 по 2001 год был членом Народного Руха Черновола, а затем вдруг резко изменил взгляды, и стал яростно любить Путина и Сталина. Одно из двух - либо у человека напрочь "оторвало башню", либо перед нами старая гэбистская мразь, внедренная в Рух еще на заре его существования. Причем, скорее всего - второе.

Василишин открыто пишет о себе, что является апологетом социального насилия. Такие люди в Украине агитируют за СССР.

Бывший "руховец" из Луцка возненавидел Украину покруче любого русского щовиниста из Твери. Перекрасившись в красно-коричневые цвета, он принялся проклинать родину с удвоенным азартом, поливая грязью все - от герба до языка.

В статье "Эрзац-государство Украина" приводится инструкция для российского руководства по приручению Украины. За такую литературу коммунистам вполне можно было бы пришить государственную измену, поэтому ничего удивительного в том, что они озвучивают такие мысли устами марионеток, нет.

В журнале неоднократно встречаются намеки на жидомасонский заговор, муссируются фамилии и национальности украинских политиков и олигархов. Ахметов также причислен к сионистскому подполью, чтоб, как говорится, два раза не вставать. 

Как и всякая коммунистическая агитка, бюллетень насквозь лжив. Факты сфальсифицированы. Так на одной из страниц помещена фотка, якобы сделанная на гей-параде в Украине, хотя на самом деле на ней явно западная страна. Судя по светофорам и домам - США.

Апофеоз пропагандистского маразма - статья в конце журнала с порнографическими картинками, изображающими акт зоофилии. Сцена совокупления некоего азиата с козой почему-то отсылает к событиям в США, где правительство якобы разрешило военным секс с животными. На самом же деле совковая плесень, как всегда, выдает за действительность свои извращенные старческие фантазии, и речь в статье на самом деле идет об отмене какого-то старого закона о наказании за гомосексуализм.

Всегда знал, что КПУ - сборище выживших из ума клоунов и продажных политических шалав. Но то, что в этой партии притаились еще и латентные зоофилы - новость даже для меня. Коммунизм головного мозга - тяжелая и неизлечимая болезнь.

За матеріалами: lj frankensstein

Ностальгия. Двор. Игрушки.

Я УЖЕ ПИСАЛА КОГДА-ТО НА ЭТУ ТЕМУ - О ДВОРЕ, ОБ ИГРУШКАХ. НО НА САЙТ ПРИШЛИ НОВЫЕ ЛЮДИ И МНЕ  ЗАХОТЕЛОСЬ ВЕРНУТЬСЯ К ЭТОЙ ТЕМЕ. НЕМНОГО ДОРАБОТАЛА СВОИ ПРОШЛЫЕ ЗАМЕТКИ И ДЕЛЮСЬ С ВАМИ, МОИ ЧИТАТЕЛИ. Я часто чувствую себя ребенком. Я не могу поверить, что прошло столько лет. Вот и сейчас, стою и смотрю на наш двор из окна. Он по прежнему зеленый и красивый. Воинственным потомкам Швондера, о которых уже столько писала, не удалось спилить все деревья. Уже все буйно и роскошно цветет. Радует солнце, запахи. Но чего-то не хватает. И тут я понимаю. Не хватает звонких детских голосов. А ведь уже каникулы начались. Но  во дворе теперь бывают только редкие мамочки с колясками. Пуста песочница, пусты качели. Смотрю на асфальт. И тут вдруг понимаю: там нет ни одного расчерченного мелом на квадратики кусочка. Дети очень давно не играют в "классики". Да разве только в "классики"! Вспоминаю свое детство, прошедшее в этом дворе. Не все было гладко: были и конфликты, были ссоры и даже драки случались, и не шуточные... Но была жизнь. Всем двором мы играли в прятки, в "казаки-разбойники", в "Петлюру" - абсолютно не понимая, кто он вообще такой. Девчонки - в "резинки", в "выбивалы", в "море волнуется", в...  Может, поэтому у девочек, ставших женщинами, до сих пор красивые ноги? Да помните, сколько было игр? И мы не падали в обморок на физкультуре. Мы были веселее и жизнерадостней. Мы видели радугу после дождя. Мы бегали по лужам босиком и не боялись наткнуться на наркоманский шприц. Однажды, я правда наступила на разбитую бутылку, и потом, целое лето, ходила с перевязанной ступней. Но мне это не помешало быть в любимом дворе целый день. И я даже переплыла с этой самой повязкой свою первую в жизни реку. Она была не широкой, всего каких-то десять метров, но это было так здорово! Мы кормили всех собак во дворе и строили им будки. Мы рыли землянку в лесопосадке, мечтали о том, как будем там сидеть возле костра и печь картошку. Землянку мы вырыть не смогли, пришел какой-то нехороший дядя и начал показывать нам то, что детям еще не показывают. Мы с воплями разбежались и больше не рискнули идти в лес. Но картошку пекли. Сколько было ее съеденной за лето - полусырой, в земле и золе. Но какой вкусной! Гораздо вкуснее, чем дома. Не знаю, что случилось. Что важное и дорогое ушло из жизни. Или, может, у меня просто ностальгия? И еще. Вы помните свои детские игрушки? У мальчишек были пистоны. К ним еще продавались разные револьверы-пистолеты. Мальчишки бегали по двору, играя в "войнушку". Те, кому не купили пистолет, лупили по пистонам камнями. Я помню оглушающие звуки выстрелов, от которых взрослые вздрагивали, а девчонки оглушительно визжали, притворяясь, как им, ну просто ужасно страшно. Мне очень нравился запах, который получался после выстрела. Я бежала поближе, чтоб вдохнуть этот голубоватый дымок... А кто помнит маленькую игрушку, по-моему казачка, который курил, когда ему вкладывали в рот микроскопическую сигаретку и поджигали? Сигаретка пахла точно так же, как пистоны: приторно - сладко и восхитительно. Еще я помню игрушку - повара, жарившего блинчики, ловко их переворачивая, подкидывая в воздух. Эта игрушка была ужасно дорогая. И казалось тогда удивительнейшим чудом инженерной мысли. Мне даже в голову не приходило попросить ее у мамы. Как-то раз, мне подарили большую куклу. Она умела не есть кашу! Когда подносили ложку с кашей к ее капризному кукольному ротику, она отворачивалась. Мы сразу стали с куклой друзьями, потому что я тоже очень не любила кашу... Мне кажется, при всей скудости ассортимента, при огромном количестве уродливых пупсов непонятного пола, играли тогда гораздо больше. И, уж тем более, гораздо больше радовались новой, только что купленной игрушке.  Современных детей очень трудно чем-то удивить.  И валяются дома никому не нужные покемоны, человеки-пауки, черепашки-ниндзя и прочие бездушные существа... Куклы Барби, красивые, роскошные, в умопомрачительных нарядах, с вторичными половыми признаками и длиннющими ногами, которые вызывают у девочек комплекс неполноценности... Но Барби не хочется пеленать и баюкать...  И стоит наш зеленый красивый двор, безжизненный и пустой...

В защиту СССР. Что помню я хорошего?

Думала над тем, что хорошего было тогда, раньше, в эпоху, которая вызывает теперь столько споров. Ведь сколько я уже написала критических заметок, вызвав негодование защитников СССР!

Образование. Вот чем можно гордиться по праву.

У меня остались самые добрые, самые теплые воспоминания о школьных годах. И не потому, что мы были молоды, полны энергии, планов. И не потому, что была первая любовь, благодаря которой школьные годы вспоминаются с особым, щемящим чувством и пониманием: такого в моей жизни никогда больше не будет. Не будет первого поцелуя возле школьного окошка - неумелого, неловкого, вкус которого навсегда с тобой. Не будет ощущения, что ты везде - на улице, в магазине, в транспорте можешь встретить предмет своей робкой любви. Ты страшишься этого и желаешь. Не будет дискотек с "Машиной времени", начавшей свое триумфальное восхождение... Много чего уже не будет.

Мои школьные учителя. Вот о чем хочется вспомнить.

Они не просто давали настоящие знания. Они учили мыслить. Они учили любить. Учили жизни. Мы были им небезразличны, они знали, кто чем живет и дышит; знали наших родителей, обстановку в семье. Моя мама могла прийти и поговорить обо мне, спросить совета. Я помню сцену, когда учительница литературы и языка просто бросилась к моей маме  и обняла ее, когда я написала удачное сочинение. В ее глазах было столько радости! За меня, за мой успех. Я пишу об этом и слезы наворачиваются на глаза...

Я помню, сколько мы писали сочинений. Как часто приносились картины художников и мы описывали то, что видели. Мы писали изложения. Учили наизусть массу стихов. Я помню, как я боялась, что меня вызовут пересказывать, как несчастный немой Герасим топил еще более несчастную беззащитную Муму. Я боялась плакать перед классом. Меня не вызвали и плакала другая девочка. Она сейчас живет очень далеко, в сытой, благополучной Англии. И мы поздравляем друг друга с праздниками, благо сейчас это возможно. Я обязательно напишу ей и спрошу: ты помнишь, как ты плакала на уроке литературы от жалости?..

И, наверное, сейчас уже не имеет значения, что любое сочинение, будь оно о красоте зимней природы или о Чацком, обязательно должно было закончиться выдержкой из очередного съезда партии КПСС, перечислением всех регалий товарища Брежнева и долгими, продолжительными аплодисментами, переходящими в бурные овации...

Мы принимали тогда эту глупую и лицемерную игру взрослых. Не очень понимая: зачем все это. Бабушка приходила с работы домой и на вопрос, что было на работе, бодро отвечала: ягодичное предлежание в свете решений 20 съезда КПСС! Она была акушером-гинекологом. А с юмором - у нас у всех было в порядке.

Но ушла идеология, ушли в прошлое красные галстуки и октябрятские "звездочки", ушли скучные собрания, на которых никто ничего не слушал.

А что осталось?
С нами осталось неравнодушие. Доброта и чувство сострадания. Остались знания и способность мыслить. Не "клиповое " поверхностное мышление. Умение выразить мысли и вслух и на бумаге.

Осталось то, ради чего мы с нетерпение ждем каждой новой встречи одноклассников, ради которой многие из нас приезжают и прилетают из России, Англии, Америки, Германии, Израиля...






Духовой оркестр в парке, лимонад или как мы жили в СССР


Как нам жилось в СССР?

Сначала всего несколько фото.


Смешные объявления и надписи

Это любопытно, правда? Тут можно писать отдельную заметку.

Ну а теперь для тех, кто ностальгирует по советским магазинам и по пресловутой колбасе по 2.20.















Некоторые категории граждан не испытывали голода...




Вот тот самый духовой оркестр. В парке, с дешевым лимонадом и настоящим мороженым.





Ну а этого товара хватало и избытком. Без очереди и предварительной записи.



Все-таки человеческая память - удивительная штука. У нее, памяти,
удивительнейшие свойства имеются, всегда крайности всяческие. То помнит
она и лелеет самое лучшее, что было когда-то, напрочь забыв о проблемах,
то задыхается в собственном злопамятстве. А есть же и истина. Где-то
посередине.

  Ах, как хорошо жилось в СССР! Вспоминают некоторые наши граждане.
Прямо идиллия. Оркестры духовые играли в парке. Люди танцевали, пили
дешевый лимонад и ели настоящее, тоже дешевое мороженое. Читаю я, слушаю
и умиляюсь прямо.

Думаю, а какое было в СССР самое популярное объявление?

В магазине, например, - "бумаги нет". Помните? Или забыли? А то довелось
разговаривать с женщиной одной, не молодой уже. И она говорит: да как
не было бумаги? Что за глупость такая?
Я отвечаю : вы что, вправду забыли? Что целлофановых кульков еще в
природе не было и мы бегали покупать газету в близлежащий киоск, чтоб
завернуть селедку? Не помнит она этого и не хочет вспоминать. Видно, так
легче.

Для меня по сей день загадка - куда же девали бумагу в СССР. Ведь
макулатуру собирали все: пионеры, октябрята, комсомольцы. Собирали
читающие граждане, чтобы обменять ее на талон и купить(!) книгу. 20 кг
бумаги - один талон. Так у нас в доме появилась библиотека.

А помните, какое было самое встречаемое объявление на улицах?

"Летайте самолетами Аэрофлота!" Как будто было еще чем летать.
 И стюардесса была нарисована. Я смотрела на нее и мечтала быть стюардессой. Мне очень нравилось летать в детстве.

И еще: "Храните деньги в сберегательной кассе!" Ну конечно, а зачем же еще нужны деньги в стране вечного дефицита.

Я вспоминаю, как мы несколько раз в месяц ездили в Киев за продуктами.
На это целый день уходил, ведь все-таки 150км до Киева. Да и там надо
было выстоять очереди: сначала в кассу - выбить чек, а потом и за
товаром вожделенным в виде сосисок, докторской колбасы и сыра. Да еще с
замиранием сердца прислушиваться, не раздастся ли крик: колбасу не
выбивать, заканчивается!

Да что об этом писать! Те, у кого нет амнезии, должны помнить...

Можно много и абсолютно безрезультатно спорить. Когда была идиллия, а
когда настал ад. Я не хочу хвалить сейчас и теперь. Боже упаси. Не
понимаю людей, которые противопоставляют.
Но и в прошлое наше мне совсем не хочется. Не хочется падать в обморок в
многочасовой очереди за килограммом мяса. Как мама моя, со мной -
грудной на руках. И вот никому из советских граждан, стоявших в очереди,
в голову не пришло пропустить мать с ребенком. Да и понять их можно.
Время такое было.

Мы прожили несколько беззаботных лет, когда у моей мамы появилась
знакомая из обкомовского цеха мясокомбината. Вот это была удача так
удача! Причем женщина была простая, добрая и не заносчивая, не требовала
заискиваний, как другие. А просто брала полновесный советский рубль за
вынесенный с риском быть пойманной товар. Она показывала нам свою
одежду, на которой со стороны подкладки были пришиты какие-то крючочки,
вешались мешочки, куда прятались балычки, московская колбаска, мясо.

Когда мы ехали с мамой потом домой в троллейбусе, на нас смотрели все
пассажиры. Запах стоял просто одуряющий. Я помню свою неловкость и как
хотелось скорее доехать и выйти.

Но потом наша кормилица сильно поссорилась с мужем и он пригрозил ей,
что "сдаст" ее соответствующим органам. И мы опять начали ездить в Киев.

Мама вспоминала недавно, как стояла в центральном универмаге в огромной
очереди в туалет. Обвешанная пакетами. Конец очереди выходил далеко от
места, где была соответствующая надпись. И все подходили и спрашивали:
что дают? Мама отвечала: тут не дают, тут отдают...Это - туалет.

Так вот, дорогие мои соотечественники, как говорили в СССР.

Я не хочу возвращаться туда, где мандарины видели только на Новый год.

Я не хочу ходить в уборную с газетой "Правда" и "Известия".

Я не хочу заискивать перед торгашами, в надежде получить вожделенный дефицит.

Я не хочу быть рабом. Ни вчера, ни сейчас, ни завтра...