Обсидиановый Змей #3. Предел безмолвия
- 31.12.13, 21:57
Третья глава. Кстати, с наступающим всех Новым Годом!
Ясное дело, за пару часов до НГ её никто читать не будет, но всё-таки лучше закончить сначала все дела уходящего года.
Кто ещё не читал, все главы здесь!
Ясное дело, за пару часов до НГ её никто читать не будет, но всё-таки лучше закончить сначала все дела уходящего года.
Кто ещё не читал, все главы здесь!
Глава 3: Предел безмолвия
Земли, скрывавшиеся за непреодолимыми склонами величественных гор, многие века будоражили воображение человечества. В древние времена обитатели предгорий, скадфрийцы, верили в то, что мощная каменная стена, уходившая вершинами в небеса, была воздвигнута руками богов, не желавшими жить на одной земле с суетливыми смертными созданиями. Тем самым они укрыли от людских глаз свой таинственный мир, загадки которого могли раскрыть лишь отмеченные звёздами помазанники судьбы. Такие неповторимые в своём роде личности появлялись на свете во все времена и в большом числе: они, вопреки предостережениям, отправлялись покорять легендарные горы. Кто-то из них действительно уверовал в свою исключительность, но таковых на деле были единицы. Большинство из них были простыми смельчаками, которые по более насущным причинам бросали вызов этому препятствию. Были ли их помыслы чисты или нет, значительной роли это не играло - никому из них не удавалось вернуться домой живым: такая участь постигала всех, кто посмел пойти наперекор воле богов.
О том, что кара высших сил могла настигнуть и их, драконы, взлетевшие над ночными облаками, явно не задумывались: они лишь молча наблюдали за тем, как с каждым взмахом своих крыльев к небу, горы всё ниже склонялись перед их крохотными фигурами, позабыв на время о своём величии. Несмотря на кажущуюся суровость, тёмно-серые горы смотрелись намного приветливее в нежно-голубом амаировом блеске, который им придавал снег, скрывавший под своей толщей острые вершины.
Разгулявшийся в горах ветер, наделавший прежде шуму в портовом городке, за последний час утратил примерно половину былой мощи, но его сил ещё вполне хватало на то, чтобы сбить перелётную птицу со своей траектории. Под это определение драконы явно не подпадали - массивными перепончатыми крыльями они плавно рассекали потоки воздуха, ни на миг не отклоняясь от намеченного пути, который лежал через самую низкую вершину горного хребта в их поле зрения. В отличие от прочих вершин на заоблачных высотах, она не была покрыта снегом и служила своего рода ориентиром ночным путникам.
Поравнявшись с ней, старший дракон, спину которого по всей длине украшал тёмный гребенчатый частокол, повернул голову назад и задержал свой взгляд на летевшем позади него пятнистом дракончике: тот, как и прежде, старательно удерживал свою добычу в зубах, не ослабляя хватки. Взрослого дракона удивляло то, с каким упорством тому удавалось удерживать в разинутой пасти столь крупный улов, да ещё так долго - ни один дракон в здравом рассудке не решился бы на такой "подвиг". Правда, в его случае таковой был просто детской выходкой, которая, однако, преследовала перед собой чётко поставленную цель. Юный дракон ни под каким предлогом не собирался выпускать оленя из зубастых объятий, что ясно говорил его полный уверенности взгляд, направленный в глаза впереди летящего сородича. Он напоминал собой взгляд непослушного ребёнка, противившегося отцовской воле.
Если бы только была возможность присмотреться поближе к этим крылатым созданиям, в их внешних чертах можно было бы отыскать определённое сходство, однако их встретившиеся взгляды яснее всего говорили об их близком родстве. В золотистых глазах, покрытых ночной тенью, взрослый змей прочитал предназначенное ему безмолвное послание, и вернул свою голову в исходное положение.
В ту минуту его глазам открылись бескрайние горные долины, красота которых не была подвластна человеческому восприятию. Горы, возросшие над ними, напоминали собой крупные скалистые острова, чьи склоны утопали в рассеянных над землёй облаках, а заснеженные вершины, подобно маякам, ярким блеском указывали дорогу двум, летящим на перепончатых парусах, воздухоплавателям. Последние, в свою очередь, даже не заметили, как успели преодолеть бесснежную вершину, оставив позади, за каменной стеной, заселённые людьми земли.
К следующей горе, в направлении которой устремились драконы, оставалось лететь ещё с два десятка вёрст - для таких существ это было расстояние близкое, преодолеваемое сравнительно быстро, без всякой на то всякой спешки. Тем не менее, полёт длился мучительно долго для юного красного дракона, с трудом продолжавшего удерживать крупную тушу в своей пасти. Он чувствовал, как постепенно немела его челюсть, и это причиняло ему заметные мучения: организм оказывал сопротивление подобному издевательству над собой со стороны сознания, которое всячески отказывалось ослаблять хватку. Усиливавшееся противоречие вызвало тихий и протяжный стон, который, как понадеялся дракончик, должен был раствориться в шуме ветра.
К сожалению, а быть может, к счастью, этот звук достиг отцовских ушей, скрытых за плотным челюстным гребнем. Старший дракон чувствовал, что рано или поздно это должно было случиться, и чтобы в этом убедить себя в этом, ему хватило кроткого взгляда на страдальческое выражение морды сына, которая уже никак не могла поддерживать уверенность. Без промедления он сложил крылья и "нырнул" вниз, к земле, испугав и без того встревоженного дракончика за своей спиной. Тот ужаснулся от мысли, что отец, внезапно появившись из ниоткуда, выхватит из его зубов заслуженный улов, лишив его единственной защиты перед встречей с судьбой. Но он ошибся.
Крупный дракон вместо этого спикировал и приземлился на находившийся под ним скалистый утёс, над которым не пролетало ни облачка. Он устроился как можно удобнее на крупном камне, и, широко расправив крылья, застыл на месте. Дракончика это бросило в дрожь: такой знак не сулил ему ничего хорошего, правда, в сравнении с последствиями дальнейшего полёта, с риском для здоровья, он был настоящим спасением. Приземлившись на скалу как можно плавнее, дабы ненароком не уронить раздражавшую его обузу, он сел прямо перед отцом: просто потому, что на этой скале больше негде было присесть. Старший дракон, ещё раз окинув взглядом сына, удивительно тихим и спокойным, по драконьим меркам, тоном произнёс:
— Аагр... Омр-ра гарк.
В переводе это означало: "Отдохни. Дома поговорим". С этой фразой измученное тело оленя рухнуло на землю, а не менее измученный юный дракон, расслабив пасть, согнул свою длинную шею так, чтобы передние лапы могли дотянуться до головы. В этом положении он принялся массировать уставшую челюсть беспорядочными, но повторяющимися движениями когтистых пальцев. Со стороны это выглядело несколько неуклюже, но оно, похоже, оказывало на него положительное воздействие. Почувствовав отступление боли, он повернулся спиной к отцу и увлечённо продолжил занятие, осматриваясь куда-то по сторонам.
Несмотря на то, что тучи ещё не полностью развеялись по небу, вокруг было довольно светло. Всматриваясь в лес ночной долины можно было при желании рассмотреть каждую макушку растущих на ней деревьев, терявшихся в своём множестве на цельном полотне древесного ковра, небрежно раскинутого по горному массиву. Этим-то и занялся дракон с чёрной россыпью на чешуе: подсчёт крон хорошо отвлекал его от боли во рту.
Ночь продолжалась, а вместе с ней и молчание драконов. Досчитав макушки до десятка десятидесятий дракон-сын всё-таки повернулся в сторону отца, который продолжал сидеть на крупном камне неподвижно, играя кончиками крыльев под сопровождение ветра. Всё это время он смотрел в сторону сына сосредоточенным взглядом с задумчивым выражением морды, которая в ночной атмосфере выглядела очень зловеще. Наверное, ему хотелось многое сказать сыну, но, вопреки этому, он оставался верным своему слову. Младший дракон после отдыха заметно оживился: с большой охотой он схватил свою добычу когтистыми лапами и резво кивнул отцу. Тот, в свою очередь, фыркнул в своей суровой манере, и поднял крылья с каменной поверхности. Вместе оба покорителя небес взмыли в воздух и продолжили свой полёт.
Они летели от одной горы к другой, словно по намеченному маршруту, не задерживаясь больше ни у одной из них. Небо с восточной стороны начинало понемногу светлеть, что прибавило бодрости дракончику, который как раз наверстал упущенное в дальних фьордах настроение. В какой-то момент могло показаться, что вот сейчас он издаст свой чудодейственный звук, который так пришёлся по душе человеческому ребёнку, однако этого так и не происходило. Безмолвие для него в ту минуту стоило дороже любого сокровища, а любой случайно выданный его пастью звук, как ему казалось, мог быть воспринят отцом как неудачно сказанная бессмыслица. Подобное предубеждение, предположительно, было связано с особенностями таинственного драконьего языка.
Несмотря на продолжавшееся молчание, тишины в небе не наблюдалось, чему способствовало пыхтение, доносившееся из ноздрей юного создания. Оно, без преувеличения, было сравнимо с шумом движущегося паровоза, и для полного соответствия этому образу ему не хватало лишь выпускаемого ноздрями пара, что проделывать ему не удавалось. Старший дракон, судя по выражению морды, совсем не удивлялся такому выплеску эмоций: видимо, ему не раз приходилось слышать что-то подобное, и он, словно в такт, фыркал в полёте время от времени. Неизвестно, сколько времени продолжалось бы это шумное безобразие, если бы ночные путешественники не достигли отдалённого уголка горного края, в котором укромно разместилась свободная от облаков долина.
Её лесной покров выделялся своей скромностью среди прочих долин, которые уже приходилось видеть драконам этой ночью. Словно рассеянные по городской площади люди, деревья были разбросаны по пейзажу, твёрдо стоя на брусчатке из каменных глыб, которой был вымощен этот участок гор. Все его уголки с высоты драконьего полёта отчётливо просматривались в свете нависшего над землёй небесного шара, который постепенно терял свои силы перед наступлением нового дня. Наверное, никто в этом месте так не поддерживал поникший Амаир, как озеро, расположившееся в самом сердце долины, которое своей водной гладью сильнее всего отражало его сияние. По своей форме водоём в самом деле напоминал заточённое в мшистый камень, чёрное сердце, которое поддерживало жизнь в затерянном в горных высотах месте. Крылатые силуэты плавно пролетели над его поверхностью, настолько тихо, насколько это было возможно, и миновав его, устремились к ничем ни примечательной каменной скале, которых в долине было предостаточно.
Лишь драконам была ведома её подлинная ценность: за внешней неприглядностью она укрывала от чужих взглядов крохотную пещеру, спрятанную в своих склонах. Подступы к пещере преграждал обрывистый каменный подъём, не позволявший наземным зверям попасть внутрь. Для зверей крылатых, которые выделили его под свою посадочную площадку, он был обыкновенным порогом у входа в недра монолитной крепости из камня.
Приземлившись на твёрдый камень, младший дракон спешно запихнул тушу оленя обратно к себе в пасть, чем вызвал неприкрытое недовольство со стороны старшего. В добавок к строгому взгляду с обязательным фырком тот издал приглушённый рык, не требовавший перевода на человеческий язык. Плотно закрыв глаза, он будто успокоил себя и, прытко вильнув мощным хвостом, первым зашёл внутрь пещеры. Пятнистый дракончик, оставшийся стоять снаружи, после такого был готов вздохнуть с облегчением, только вот с оленем, разлёгшимся в пасти, сделать это было затруднительно. Он вновь стиснул челюсти покрепче и направился вслед за отцом.
Коридоры пещеры встретили своих посетителей непроглядной тьмой, в которой можно было легко заблудиться, однако звуков столкновения с камнем в мраке ни разу не донеслось. Драконы определённо знали, куда шли, и даже окружавшая их тьма сопровождала их лишь до первого поворота в сторону, за которым проглядывались слабо освещённые стены отдалённых проходов пещеры. Они привели двух путешественников в просторный каменный зал, в котором и находился источник света - костёр, разожжённый рядом с противоположной им стене. Огонь горел ярко, и, судя по куче изломанной древесины под ним, гореть ему оставалось ещё долго. Было похоже, что зажгли его совсем недавно, как раз к приходу особых гостей. Яркие языки пламени причудливо извивались в непрерывном горении, будто кто-то невидимыми нитями дёргал их за кончики.
Взрослый дракон с багровой чешуёй остановился на входе в зал и немного отошёл в сторону, освободив дракончику путь вперёд. Тот, показавшись из-за мощной отцовской спины, продолжил своё движение к костру без остановки, однако на полпути отчего-то сбавил ход. За разгоравшимся пламенем костра в его глазах вырисовалась алая фигура с длинной змеевидной шеей, которая издалека растворялась в огненном свечении. Как только дракончик приблизился к ней, она плавно поднялась над костром и распустила над ним свои утончённые крылья, кончики которых напоминали застывшие языки пламени. Её глаза, поблескивавшие огнём, с суженными до предела зрачками, сосредоточились на застывшем на месте юном создании, и не отпускали его всё то время, пока она бесшумно приближалась к нему.
Казалось, хранитель пламени бродил во сне и совсем не чувствовал своего тела, однако его дальнейшие движения говорили об обратном: поравнявшись с мордой дракончика, отчего тот от испуга выронил добычу из пасти, он немного расширил зрачки, придав им живости, и нежным (по пресловутым драконьим меркам) голосом произнёс:
— Са-гарат омр-рот, Агнар.
Перевод этого предложения звучал как: "С возвращением домой, Агнар". Последнее слово в этой фразе переводилось бы с драконьего как "огниво", однако сопровождавшая его интонация прямо указывала на то, что это было имя собственное. Подобную интонацию не способен уловить человек - лишь драконы, наделённые чутким слухом, знали ценность каждого звука, сопровождавшего произносимые слова, в большинстве своём напоминавшие рычание во всей его палитре. Это был один из секретов драконьего языка, который делал невозможным его изучение людьми. Следует сказать, что автору этих строк сей язык известен в достаточной мере, чтобы поведать читателю о том, какие слова таят эти загадочные существа за своим причудливым рыком.
— Прости меня, мама, - на драконьем языке ответил пятнистый дракончик, опустив голову. Взглядом он отыскал и подобрал лапами упавшую добычу, после чего уверенно заявил: — Вот, посмотри, какого большого оленя я поймал сегодня! Заметь, я даже не сжёг его!
Фигура с драконьими очертаниями, которую он назвал мамой, несомненно ей и являлась, о чём говорили её золотистого цвета глаза: такого же оттенка, как и глаза красного дракончика. Её внешность отличалась утончённостью, которую можно было приписать только дракону женского рода: худоватые лапы и шея с аккуратной мордочкой, с присущей ей низкой челюстью и более гладким разрезом пасти. Женственности ей также добавляли ниспадающие челюстные гребешки и красиво изогнутые длинные рога, которые в другом случае могли быть атрибутом и мужских особей. Драконица рассмотрела лежавшую в лапах сына тушу, которая за длительное путешествие претерпела значительные изменения во внешности.
— Вижу, ты хорошо постарался сегодня, сынок, - сказала она. — Только почему он так истерзан?
— Я нёс его во пасти и ронял в пути пару раз. Даже сейчас вот... - скромно произнёс дракончик, который после этой фразы бросил любопытный взгляд на неповреждённые рога добычи.
— А зачем ты нёс его в пасти? Он слишком большой для неё - у тебя ведь челюсть могла заболеть!
— Могла, но мне так было удобнее.
— Я за тебя переживала. Ты никогда так долго не пропадал на охоте. Отец вернулся с дальних краёв и очень хотел тебя увидеть.
Багровый дракон с шипастым гребнем, о котором пошла речь, как раз подошёл к костру, после чего драконица обратилась к нему:
— С возвращением, Таргр. Где вы встретились?
— Далеко отсюда. - низким тоном произнёс отец, незаметно для сына закрыв один глаз. — Он так увлёкся охотой, что совсем заблудился в горах. Как я понял, настолько был занят, что даже слова не мог мне сказать. Поэтому мы решили поговорить дома. Так ведь, Агнар?
Агнар, который сидел немного поодаль от отца, будучи и без того красным от природы, вдруг стал краснее всего красного на свете. Обращение к себе он встретил с выпученными глазами, совсем не зная, как отвечать на его слова. О чём он мог сейчас говорить, когда все нужные слова только что произнесли вместо него? Ему бы не удалось найти себе лучшего оправдания для поступка, за который он, несомненно, не избежал бы наказания. Даже если это была всего лишь ирония, она звучала намного убедительнее того, что он мог придумать. Сдерживая дрожь в голосе, он решил как можно скорее выйти из неловкого положения:
— Да. Прости меня, папа. Я так хотел тебя обрадовать маму своим уловом, что не захотел выпускать зверушку из пасти. Жаль, что я не смог донести её в лучшем виде...
— Не переживай так, сынок. - сказала мама, с добротой, которая отчётливо читалась на её драконьей морде. — Лучше поешь. Ты всю ночь ловил её и заслужил свою еду.
Юный дракон улыбнулся ей в ответ и, забыв о разговоре, сразу приступил к действию. Не прибегая к инструкциям по изощрённому издевательству над пищей, именуемых рецептами, он решил просто поджарить пойманное мясо в огне, по вкусу. Всё приготовление осуществлялось прямо в пламени костра, в которое Агнар протянул переднюю лапу с едой. Лапу он держал крепко и неподвижно, словно совсем не чувствовал жара огня. Несмотря на это, своеобразная обжарка продлилась недолго: странное шипение, донесшееся из огня, заставило дракончика быстро отдёрнуть свою лапу обратно. Внешне она ничуть не пострадала, однако чёрные камешки, непонятным образом вросшие в неё, по какой-то причине испускали чёрный дым с каким-то горелым запахом. Такому странному явлению юное создание не придало особого значения. До полной готовности мясо не прожарилось, но Агнару оно всё же пришлось по душе: увлечённо почавкивая, он медленно пережёвывал каждый откушенный кусочек, и время от времени смотрел на своих родителей, которые всё это время молча сидели вокруг костра и ничего не ели.
Они не вмешивались в спокойный, но не совсем тихий приём пищи: их взгляды сосредоточились на горящем пламени, смотреть на которое им, похоже, ничуть не надоедало. По крайней мере так думал сам дракончик, не замечая, как сквозь танцующие в воздухе языки огня, они смотрели прямо на него. Их взгляды таили в себе некую загадку, которую они не могли поведать даже самой близкой себе душе. Когда юное создание перешло от чавканья к хрусту, его родители переглянулись между собой, словно пытаясь что-то узнать друг от друга, но их игра глазами была прервана внезапно наступившим затишьем. Повернувшись обратно, они увидели сына, который с полной пастью глядел на них.
Не отрывая от них глаз он дожевал пищу во рту до полного измельчения, и довершил всё это смачным глотком. После этого он приличия ради бросил взор на костёр, а затем кивнул родителям.
— Разве ты уже поел, Агнар? - удивлённо спросила алая драконица.
— Да.
— А рога кто доедать будет?
— Точно не я. Только посмотри, какие они красивые! Лучше всех, которые я видел.
— И что ты будешь с ними делать?
— Оставлю их у себя. Вдруг когда-нибудь я встречу дракона с такими же рогами!
— И на кой тебе вздумалось собирать останки в своём логове? - вмешался суровый отец. — Не окружай себя смертью, сын. Если ты больше не хочешь кушать, оставь их снаружи, на мягкой почве, или же сожги дотла, дабы их плоть и дух стали частью природы.
— Хорошо, папа, - промямлил расстроенный дракончик и принуждённо бросил свой трофей в горящее пламя.
Огонь костра быстро принял рога в свои объятия и отпускать уже больше не собирался. Агнар с грустью смотрел, как в нём пропадала красивая редкость, созданная природой.
— Не расстраивайся из-за пустяка. - промолвил старший дракон, который всё это время сидел сложа передние лапы. — Пролетая над западными землями Южного Скалоземья, я высмотрел для тебя одну вещь, которая понравится тебе гораздо больше.
Произнесённые слова мгновенно пробудили в юном драконе любопытство. Он живо повернулся к отцу и, вцепившись когтями в каменный пол пещеры, принялся следить за движением его правой лапы, которую тот поднял вслед за своими словами. Её пальцы были свёрнуты в кулак, в котором определённо что-то находилось, и дракончик принялся сверлить его взглядом в надежде поскорее узреть его содержимое. Поддавшись его влиянию, пальцы плавно раскрылись, явив взору Агнара маленький чёрный камешек, который блестел в огненном свете. Для удобства обзора крупный дракон аккуратно зажал его между двух пальцев так, чтобы он не касался их острых когтей.
— Это вулканическое стекло, осколок из Эгнамората, - сказал он. — Уверен, такого ты прежде не видел.
— Вот это да... - заворожённо произнёс Агнар, глядя на камешек. — Неужели чёрный цвет может так блестеть?
— Как видишь сам, - между прочим сказал отец, зная, что в нынешнем состоянии сын пропустит его слова мимо ушей.
Крохотный камешек пленил сознание большого дракончика. Вокруг воцарилась тишина, которую нарушал лишь треск горевшей в костре древесины.
Сцена, развернувшая перед костром, вызывала улыбку драконицы, которая, не вмешиваясь в разговор, наблюдала за тем любопытством, с которым её сын рассматривал маленькую диковинку. В её внешности читалась приятная глазу теплота, которую дополнял свет пляшущих языков пламени. Огонь, его источник, который, казалось, горел сам по себе, как никто другой дополнял маленькую семью драконов и, наверное, был самым важным её звеном. Он сосредоточил в себе все качества, присущие драконам вокруг, будучи сильным, подобно отцу, тёплым, подобно матери, и любимым, подобно ребёнку. Излучаемый им свет преображал драконов, даруя их внешности новые черты, даже суровому отцу, который в огненном свечении выглядел на редкость доброжелательно.
Дав сыну вдоволь насладиться красотой вулканического стекла, он передал диковинный осколок в его лапы.
— И почему камни, которые растут на мне, так не блестят? — вяло произнёс дракончик, сравнивая камешек в лапе со своей чёрной россыпью.
— Ну, сынок, если бы у тебя вместо крови по жилам струилась лава, тогда, полагаю, блестели бы так же, — сказал отец, после чего смачно фыркнул.
— Но я бы сгорел тогда! Неужели ничего нельзя сделать?
— Кто знает... Все камни на свете - это тоже осколки. Осколки гор, рождённых кровью земли, неимоверный жар которой не выдержит даже наша чешуя. Они появились на свете задолго до появления нашего рода, а может быть, и самой жизни. То, что вдруг подобное выросло на тебе, без испытания жаром и временем - иначе, как чудом не назовёшь. А блеск - это меньшее, чем они могут обладать. Прочность - вот, что важно, и в них она должна быть.
— А ведь в алмазах есть и то, и другое! - заметил сын.
— Есть. Но если бы я не знал, где они находятся, ты бы и знать не знал об их существовании. Большинству полезных камней на свете, как стены нашего дома, вовсе не нужен блеск. Он только слепит глаза, а твоему каменному покрову он бы и вовсе навредил. Подумай сам: много ли добычи словил бы ты ночью, будь их блеск виден каждому зверю в лесу?
— Да. Не все животные спят с открытыми глазами, - немного улыбнувшись, заявил Агнар.
— А если бы их увидел человек?
— Люди тоже ночью спят, - сказал дракончик, заметив, что после слова "человек" отец стал выглядеть заметно суровее, чем обычно. — Ты ведь сам так говорил.
— Я говорил тебе, что люди разные бывают, не более того, - на пониженном тоне подчеркнул багровый дракон, после чего добавил: — От них можно ждать чего угодно. Непредсказуемые существа.
— Но ведь они не все такие, правда?
— Правда, но не позволяй этому вводить себя в заблуждение. Люди, о которых я тебе рассказывал, редко встречаются на свете, и даже им не удаётся сберечь свои качества надолго. Лучше держаться от них всех как можно дальше, и не носить на спине урожай из блестящих камней!
Агнар собирался было возразить, но тотчас же замолк, раскрыв рот - глаза отца невольно заставили его замолчать. Это была не угроза, а безмолвный суровый выговор, вынесенный ему за сегодняшний проступок. Дракончик чувствовал, что продолжение разговора в текущем ключе вскроет перед матерью ненужные подробности его ночного полёта. В поисках выхода из неудобного положения он наткнулся взглядом на свой подарок и, с пробежавшими под плотной чешуёй, мурашками, о чём-то вспомнил.
— Папа, расскажи мне о том, что ты видел на Эгнаморате! - как ни в чём не бывало выпалил Агнар. — Пожалуйста. Это тот самый вулкан, под которым жил Рубиновый Змей?
— Тот самый, - с неприкрытым удивлением ответил отец, будто позабыв о том, что сказал до этого. Продрав горло, он продолжил свою реплику особым завораживающим голосом: — В скалистых землях, покрытых золою, вулкана огни веками горят. Орошает окрестности кровью земною, святилище Змея - Эгнаморат...
Глаза Агнара загорелись огнём, который по яркости не мог превзойти горевший рядом костёр. Слова, произносимые отцом с особой интонацией и повторяющимися звуками в конце предложений, были ему хорошо знакомы. Речь шла о месте, о котором он, видимо, слышал ещё с очень ранних лет. Проникшись нарисованной словами атмосферой, дракон плавно умостился на землю, накрыв свой новый камешек обеими ладонями. От красивых слов старший дракон сразу же перешёл к рассказу о своём путешествии в дальние земли и своей встрече с легендарным вулканом. Мать и сын внимательно слушали его слова и не перебивали его.
Рассказ о сильных ветрах в Долине Ураганов, причудливых животных, живущих в неком Южном Скалоземье и неистовой крови земли, бурлящей из жерла Эгнамората, очень увлёк Агнара, однако усталость, накопленная за долгую ночь, заставила его веки сомкнуться и обрушить свою длинную шею на гладкий каменный пол пещеры. Отец, закончив предложение, прервал своё повествование и фыркнул в уже знакомой манере. Не открывая глаз, дракончик пролепетал:
— Я слушаю.
Его родителям этот довод почему-то показался вполне убедительным, и багровый дракон продолжил повествование об увиденном более тихим голосом. Агнар продолжал слушать отца тихо сопя себе под нос, постепенно сворачиваясь калачиком. Примерно каждую минуту он похлопывал крыльями, давая родителям понять, что он ещё не спал, и продолжал внимательно слушать. Однако, только речь дракона подошла к концу - сопение дракончика многократно усилилось и скоро разнеслось эхом по всем уголкам пещеры.
— Так быстро уснул - это в его духе, - после длительного затишья негромко произнесла его мама.
— Духе? Как сказать... - опустив веки, сказал отец, после чего перевёл свой взгляд на другой край пещерного зала, напоминавший каменную нишу, вырезанную в монолитном камне. — Не будем его тревожить..
Драконица поняла, что самую важную часть разговора он приберёг напоследок, и она не предназначалась для ушей их сына. Взглянув на него со скрытой тревогой, она поднялась на лапы вслед за своим спутником, и последовала за ним к отдалённой нише. Оказавшись на месте, они сели как можно ближе друг к другу. Багровый дракон первым начал разговор:
— Сагмара... Ты тонко чувствуешь природу духа и его присутствие. Почувствовала ли ты малейшие изменения в нашем сыне?
— Заметила, но они были слабыми. Его дух был неспокоен, и я уверена, это было вызвано волнением. Вчера и позавчера всё было как прежде, но сегодня Агнар совсем на себя не похож: испугался меня, как только я приблизилась к нему. Даже с тобой почти не говорил: обычно он из чешуи вон лезет, чтобы узнать все подробности твоих полётов, а сегодня он словно сторонился тебя.
— Плохо... Я почувствовал то же самое, не лишаясь рассудка. Он не может чувствовать моё присутствие на расстоянии, как и прежде, - тяжело вздохнул Таргр. — Подумать только, я пролетел над ним сотни гребеньев*, а он даже хвостом не вильнул. Зато заметил меня всего в пяти взмахах над собой, и лишь потому, что он увидел мою тень. В его возрасте даже Гизарк обнаруживал меня гораздо раньше.
*гребень (в данном контексте) - условная мера длины у драконов, равная средней длине тела взрослой мужской особи.
— Я никогда не спрашивал у старейшины, как раскрыть дух, потому что я раскрыл его в себе сам. Даже малютка Мадейра, наблюдавшая за моими "битвами", полагаю, со временем также осознала заложенную в себе силу. В каждом драконе это есть, и в нашем сыне тоже. Ему придётся это осознать, и очень скоро, иначе нам вновь придётся покинуть родные пещеры.
Громкое сопение дракончика на короткий миг сбилось с ритма, а затем продолжилось звуком, больше напоминавшим храп.
— Почему? - после продолжительного молчания произнесла Сагмара, сдерживая в голосе недовольство, сопряжённое с тревогой.
— Агнар снова добрался до людских земель. И на этот раз он наделал там шороху.
Сагмара, опустив веки, пристально посмотрела на своего спутника.
— Значит, моё предположение было верно... Так где вы всё-таки встретились?
— Над Великосерым фьордом, неподалёку от Предела. Однако, обнаружил я его гораздо раньше: над селением людей у побережья моря, как раз близ фьордов. Там, откуда он держал путь, разгорался пожар, и это точно был не костёр.
— Нет! Агнар ни за что не обратил бы своё пламя против людей! — вступилась за сына драконица.
— Согласен. Но люди его спрашивать не будут - я их хорошо знаю. Более того, пути оттуда у него дымился хвост - думаю, там он его и поджёг.
— Агнар рассказал тебе, что произошло?
— Ни слова мне не сказал. Ему было легче сломать себе челюсть и подавиться тем оленем, чем ответить хоть на один мой вопрос. Чувствовал, видать, что со мной столкнётся - поймал добычу сразу, едва покинув поселение.
— И что же теперь: мы оставим наш дом лишь из-за твоих догадок, во избежание людского возмездия?
— Нет. Нам с тобой глупо бояться людей. А вот Агнар ещё не способен себя защитить, - сказал Таргр, после чего смягчил тон. — Он прекрасно движется в воздухе, охотится хорошо, да и огнём владеет не хуже сверстников. Даже ход его мыслей бывает непредсказуем - порой это его и выручает. Но дух... Он совсем не чувствует его в себе.
— Дух проснётся в нём, будь уверен. Я тому доказательство. Таргр, столько лет прошло, а ты уже и позабыл о том, кто и когда научил меня этому. А люди... Даже, если мы оставим наш дом, ничего не изменится: Агнар всё равно будет искать людей, где бы он не находился - это он унаследовал с нашей кровью.
— Не бывать этому! Он не должен повторить моих ошибок... Я рассказал бы ему, чем закончилась моя последняя встреча с людьми, но это тяжелее даже моих сил. - Таргр ненадолго закрыл глаза, а затем повернулся в сторону мирно дремавшего сына. — Сейчас Агнар не должен ничего знать: пускай спит себе - грядущей ночью я поговорю с ним как следует. Амаир только начал убывать, и до его новой фазы у нас ещё есть время что-то изменить.
— Хорошо. Только не усердствуй сильно, чтобы он вновь себе чего-нибудь в пасть не запихнул. - слегка улыбнувшись, сказала мама-драконица. — Послушай только, как он сопит. Представляю себе, как он будет храпеть, когда вырастет.
— Храпеть будет так, что за тридцать гребеньев никто к нему не подойдёт. Очень хочу в это верить, - сказал отец, после чего он раскрыл свою левую переднюю лапу, пальцы которой были собраны в кулак. В ней лежал ещё один осколок чёрного стекла, даже более красивый и блестящий, чем первый. Вручив его своей избраннице, багровый дракон добавил:
— Спрячь его куда-нибудь, на всякий случай. Вдруг Агнар опять потеряет мой подарок.
Приняв камешек в свои лапы, драконица какое-то время полюбовалась его блеском и спрятала его под один из булыжников, закрывавший небольшую дыру в каменном полу. На том взрослые драконы закончили свой разговор, приглушенный шумом, доносившимся от крупненького шипованного красного комочка возле костра. Его мама прилегла спать первой, а отец, понаблюдав немного за догорающим костром, полной грудью выдохнул скопившийся в нём воздух и улёгся следом за ней.
Вдвоём они уснули очень быстро, чего нельзя было сказать об Агнаре, который с угасанием пламени вдруг начал подёргиваться во сне. Что-то странное снилось ему в то безоблачное утро...
© Пенькин А.В., 2013
Вот так вот. Медленно пишу, зато уверенно. Жаль, что это лишь урезанная версия изначально задуманной главы: в ней о "духе" упоминают лишь косвенно. Как я писал прежде, глава должна была называться "Огненный дух", однако это название больше подойдёт для 4-й главы, которая выйдет где-то к концу зимы.
Жаль, что сегодня забыл её сфотографировать - не думал тогда, что буду набирать заметку сегодня. Гуляя по ней, я каждый раз нахожу взглядом картины, достойные стать украшением любого художественного музея, не избалованного самыми примитивными формами современного искусства. Там я из раза в раз ставлю себя на место, чтобы не зазнавался, мня себя художником. Всё моё увлечение рисованием вызвано лишь любовью к непривычному, необычному и, в то же время, прекрасному, под что в полной мере подпадают драконы. Так что я скорее разбалованный художествами зритель, который эгоистично хочет внести свои правки в уже существующие работы и идеи.
Сам я не писатель, но пришлось им стать, чтобы освободить карту памяти своей головы от этой истории, сюжет к которой крутится в голове не один месяц. Жалко, всё-таки, её вот так взять и забыть. К тому же я давно мечтал опробовать себя в качестве иллюстратора. А учитывая тот факт, что практически вся история вертится вокруг дракона, его собратьев, и людей, с которыми ему удаётся сталкиваться, это будет даже интересно. 
Прошу меня простить за то, что не буду отвечать на ваши комментарии к картинкам: я буду их читать и если какой-нибудь из них особенно понравится - с удовольствием отвечу. Между тем, драконья галерея будет работать в обычном режиме: мне ещё хочется стольким вас порадовать и удивить! Знаете, всё-таки драконы - очень зажигательные существа!
