Эх, по аналогии со старичком на завалинке, хочется порой вздохнуть тяжко и сказать, - "Мир уже не тот"...  

Раньше было всё так просто и понятно: люди верили в Бога, старались соблюдать заповеди, а по воскресеньям ходили в Церковь, потом стало всё еще проще и понятней - верили в торжество коммунизма к 2000му году, соблюдали кодекс строителя коммунизма, и ходили на партсобрания и демонстрации.

В общем, жизнь духовная и общественная была насыщена до предела, моральные устои не сотрясались и вектор движения был виден чётко (или по крайней мере казался таковым) у большей части населения страны...

Но произошёл перелом... Коммунизм обрушился в виду его очевидной абсурдности, церковь не вернулась на старые позиции, так как 70 лет вытравливалась коммунизмом и у населения нашего духовные потребности остались нереализованными, а в силу человеческой природы реализации требовали.

И тут на сцене появилась масса духовного фастфуда: расправили крылья сектанты, пролезли со всех сторон оккультисты, с новой силой заявила о себе эзотерика, появилась масса чисто коммерческих течений типа трансерфинга и прочего, всяческие тренинги личностного роста и много других дешевых и некачественных духовных продуктов... И народ, вначале с опаской, а потом даже и с удовольствием начал потреблять эту духовную пищу, полностью забыв про инстинкт самосохранения и очень вероятное несварение желудка....

Интересно, мы когда-нибудь прекратим постоянно есть всякую гадость?
Всем, кто не передумал - приятного аппетита...

 

Почти на всех любительских компактных фотоаппаратах красуются наклейки, гравировки и лейблы с указанием количества мегапикселей матрицы. Мегапиксели в фотохарактеристиках занимают первые строчки, являются главным потребительским преимуществом камеры относительно конкурентов, ими любят мерятся незадачливые пользователи камер.

При этом преимущество высокомегапиксельности -это абсолютнейший миф, по крайней мере в том, что касается любительских цифромыльниц. Причём масштаб этого мифа потрясает, в чём меня убедило собственное микроисследование. Дело в том, что у моей супруги есть вполне современный фотоаппаратик (не будем называть марку) с 8 мегапикселами на борту. После печати фото 10х15 с этого чуда техники на карточках были заметны явно плохо проработанные детали, хотя снимки были сделаны при хорошем освещении и с минимальной чувствительностью. Пришлось провести элементарные сравнения с неутешительными выводами.

По проработке деталей этот фотоаппарат в краях кадра начисто слил древнему 2х мегапиксельному Olympus 2040 Zoom (А также начисто слил по цветам и динамическому диапазону). По центру кадра современная машинка была чуть-чуть, но всё же резче. То есть реальное ее разрешение колеблется от 2х до 3х мегапикселях при полностью прибитом динам-диапазоне...

Ладно, пошли дальше - взял у своих родственников минимально толковую 5 мегапиксельную камеру (Кэнон А530). И она оказалась по всем параметрам лучше современной мыльницы на 8мпкс и при этом даже она краям кадра  тоже чуть проиграла Олимпусу 2040.

Без комментариев.
Реально покупая компактную мыльницу с 8ю мегапикселами на борту вы получаете реальных - максимум 3, при этом теряете динамический диапазон и чаще получаете на снимках выбитое в белое небо или абсолютно чёрные пятна в тенях.

Маркетинг, блин...

Недавно сортировал, а заодно и просматривал на компьютере свои старые семейные фотографии - за последние лет десять. И я увлёкся, позвал жену, дочку, сидели смотрели фото вместе, не отрываясь и затаив дыхание... Что-то вспоминали, от чего-то смеялись, чему-то удивлялись - вечер просмотра прошёл быстро и оставил массу сильнейших эмоций.

На этих картинках было всё: события, друзья,  родственники, мои дети... Не было в них только одного - технического совершенства. Жуткое освещение, неудачные ракурсы, размазанность от шума древних цифровых камер или некачественно отсканированных плёнок с самых примитивных мыльниц. В общем, на взгляд любого, минимально толкового фотолюбителя 90% материала - это тихий ужас. Но мне это совершенно не мешало, я наслаждался живыми эмоциями, воспоминаниями, моментами жизни, которые уже давно прошли и оставили на память только эти снимки...

И тут я понял, к своему ужасу, что за последние годы, когда я научился снимать более-менее прилично, у меня семейных фотографий крайне мало... Как только я почувствовал ремесленническую уверенность  - я почти перестал снимать, когда условия съемки я не мог контролировать и приводить их хотя бы в относительное согласие с моим техническим понятием о качестве фотографии...

Привычка пытаться сделать фотографию "художественной", интересной не только в узком кругу семьи и друзей сыграла со мной злую шутку. Но, теперь, когда по прошествии лет я прочувствовал всю ценность "семейного архива" я ее больше не повторю.

Господа! Снимайте! Все Ваши снимки ценны, просто не всегда видна их ценность сразу!

 

Не могу удержаться и публикую статью http://news2000.org.ua/a/64228 Что показательно, так это то, что многие данные из статьи каждый может проверить и убедиться в их правдивости... Привожу ссылку на Книги Памяти, чтоб информацию из статьи желающие могли проверить: http://www.memory.gov.ua/ua/publication/content/1090.htm Очень рекомендую к прочтению: Молния и быки как орудия геноцида Голодоморная фальсификация национального масштаба Владимир КОРНИЛОВ Примета последних лет: началась осень — значит, надо ждать очередной волны поминальных церемоний, новых крестов, выставок и резкого роста количества жертв голодомора. В этом году траурные «торжества» проходят под знаком публикации региональных и национальной «Книг памяти жертв Голодомора 1932—1933 гг.». Я очень ждал появления этих книг и потратил немало времени на то, чтобы разыскать печатные версии региональных проектов, за реализацию которых под угрозой выговоров и увольнений лично отвечали губернаторы. В первую очередь меня интересовало, каким образом власть выкрутится из собственной лжи по поводу ежегодно растущего количества жертв голода 30-х годов. Согласитесь, одно дело — брать цифры с потолка, добавляя каждый год по миллиону-другому, и совсем другое — поименно перечислить жертвы, дав возможность любому стороннему наблюдателю более или менее реально оценить масштабы трагедии. Проанализировав некоторые из региональных «Книг памяти», могу без тени сомнения заявить: данный проект национального масштаба является откровенной, ничем не прикрытой попыткой сфальсифицировать отечественную историю и любой ценой завысить число жертв голода. При этом авторы проекта, явно выполнявшие его для «галочки», невольно сделали полезнейшее дело —они полностью развенчали миф о том, что голод в Украине в начале 30-х годов был организован тогдашней властью специально и по национальному принципу, то есть развеяли миф об этногеноциде.      Разнарядка на жертвы История с «жертвами голодомора» в селе Андрияшевка Сумской области уже стала классикой. Когда оказалось, что вместо списка жертв в «Книгу памяти» поместили список ныне живущих избирателей села, власти постарались списать все на досадную ошибку, которая, конечно же, не может иметь системного характера. Быстро нашли и наказали стрелочников из местной райадминистрации. При этом, судя по анонимным комментариям чиновников, те просто разводят руками, ссылаясь на «разнарядки» из Киева. На самом деле мы пока с трудом представляем, сколько еще будет жертв «Книги памяти жертв Голодомора». Ведь жители Андрияшевки нашли себя в этой книге по чистой случайности. Сколько еще граждан с удивлением узнают, что они умерли в 1932-м от голода, или найдут в таких книгах близких людей, никакого отношения к голодомору не имевших, можно только догадываться. Во всяком случае на сайте Сумской обладминистрации после скандала кнопку «Голодомор 1932—1933 на Сумщине» заблокировали — видимо, решили поберечь других чиновников. О факте «разнарядок» и «планов по жертвам голодомора» слухи ходили с самого старта проекта «Книги памяти». К примеру, в феврале прошлого года на одном из интернет-форумов появился любопытный рассказ о том, как в архив областного центра пришла команда из Киева вогнать в единый электронный реестр людей, умерших с середины 1932-го до середины 1933 г. от голода и истощения. Поскольку таких людей оказалось на несколько порядков меньше, чем хотели в Киеве, распорядились вносить в архив всех, кто умер с начала 1932-го до конца 1933 г. (т. е. и в те периоды, когда голода еще или уже не было), причем вне зависимости от причин смерти. «Посчитали записи, — написал анонимный автор блога, — всего померло за 1932—33 год около 35 тысяч человек (от естественных причин, от старости, от поножовщины, от несчастных случаев на стройках заводов — то есть вообще)... Вобьют в базу всех, хотя реально получается умерших от голода не более 15 тысяч (это с учетом, если все нерасшифрованные записи на латыни в медицинских картах — это от голода)». При этом, по словам автора данного сообщения, и общего количества жертв заказчикам из Киева было мало, а директора архива грозились уволить за «невыполнение плана». Сравнительно недавно еще на одном форуме появилось признание блоггера из другого региона Украины: «В принципе у нас в области было то же самое — каждую неделю облархив отчитывался в Институт национальной памяти, и те давали все новые и новые вказивки: сначала учитывать период с октября 1932 по сентябрь 1933, потом — 32 и 33 годы целиком... Все как при Союзе — выходили на нужную (правда, кому нужную?) цифру любыми методами... Зачем? Понять сие невозможно...» Именно поэтому мне и было интересно, на какую цифру в итоге выйдут авторы этого общенационального прожекта, каким образом будут подтягивать количество жертв до астрономически невероятных цифр, озвучиваемых ныне кульчицкими и прочими идеологами «геноцидной» теории, а главное — как будут выкручиваться идеологи проекта по поводу причин смерти «жертв голодомора», умерших от поножовщины.       Как быка и молнию сделать инструментом голода Вы не поверите, но никто и не думал выкручиваться. В областях, где о заданиях хоть немного задумывались, благоразумно решили вообще не указывать причины смерти «жертв голодомора». А в тех регионах, где чиновники беспрекословно выполняли «разнарядки» из Киева, не вдумываясь в смысл происходящего, а архивисты дотошно выписывали все акты регистрации смертей, уже изданы «Книги памяти» с указанием причины смерти фигурантов «мартирологов». Оказывается, среди тех людей, которые нынешняя власть пытается представить в качестве жертв голода 30-х годов, собственно от голода или недоедания умерла не самая значительная часть. Я даже не хочу сейчас обсуждать, почему в «жертвы голодомора» зачислены 95-летние старики, в чьих заключениях о смерти значится «умер от старости» — дай бог, чтобы в наши годы такое количество людей доживало до столь преклонного возраста. Не хочу также перечислять, сколько людей, занесенных в эти «Книги», умерли от брюшного тифа — судя по медицинским заключениям, в разных регионах Украины в те годы наблюдалась эпидемия этой страшной болезни. В конце концов, я понимаю, что идеологи нынешнего режима начнут доказывать с пеной у рта: и смерть 95-летнего старца, и брюшной тиф были вызваны ослаблением организмов, истощенных от недоедания. Но я лишь навскидку приведу несколько примеров, которые при всем желании нельзя зачислить к жертвам голода. И заверяю: практически в каждой региональной «Книге», в которой ее составители удосужились указать истинную причину смерти человека, можно найти множество таких случаев. К примеру, выписки из «Книги памяти жертв Голодомора» Запорожской области: Город Бердянск: Милешко Александр, 20 лет, рабочий, русский, дата смерти — 18.12.1932, причина смерти — отравление алкоголем Шушлов Владимир, 49 лет, дата смерти — 18.03.1933, асфиксия, острое алкогольное отравление Воробьева Марина, 7 лет, из семьи рабочих, дата смерти — 09.10.1933, задавлена автобусом Нечипуренко Алексей, 13 лет, из семьи рабочих, русский, дата смерти — 03.09.1933, кровоизлияние в мозг от удара автобусом Город Запорожье: Рябцев Василий Иванович, 45 лет, рабочий, русский, дата смерти — 23.11.1932, сотрясение мозга, алкогольная депрессия Зиновьевский сельсовет: Желешков Михаил, 25 лет, рабочий, украинец, дата смерти — 08.11.1933, убит автомашиной Васильевский сельсовет: Мягкий Павел Павлович, 6 лет, из семьи единоличника, украинец, дата смерти — 09.08.1933, попал под машину Белогорьевский сельсовет: Коноваленко Лука Павлович, 34 года, колхозник, украинец, дата смерти — 16.06.1933, убит молнией. И так далее и тому подобное. Огромное количество погибших от несчастных случаев, от производственных травм и даже от алкогольного опьянения — все эти трагические смерти власть пытается представить нам сейчас как прямые последствия голода 30-х. Видимо, надеются на то, что никому не придет в голову внимательно вчитываться в широко рекламируемые «мартирологи». Та же картина в «Книге памяти» Одесской области. Вот выписка из справки о смерти 70-летнего Филиппа Карповского из г. Балта: «старческий маразм, хронический алкоголизм». 40-летний одессит Николай Мельниченко умер от «отравления алкоголем». Колхозник из Балты Федор Астратонов 26 июля 1932 г. убит быком! Винодел Мойше Ройзенберг из того же города в августе 1932 г. убит бандитами. 24-летний житель Большого Фонтана Виктор Забава погиб под трамваем, а 40-летний житель села Нерубайское Сазон Белоусов — под поездом. Ну а львиную долю «жертв голодомора», само собой, дали наиболее заселенные промышленные восточные регионы. Абсолютно все смерти от травм, полученных на производстве или в шахтах, также отнесены составителями «Книги памяти» к результатам голода. В Луганской области, к примеру, к «жертвам голодомора» отнесены горняки Мирон Волих, Костя Колин, Василий Лысенко, Федор Мирошник, В. Мороз, Иван Палиянко, причиной смерти каждого из которых указано: «погиб в шахте». 6 июля 1933 г. житель Перевальского района Луганской области Василий Николаевич Мищинко стал жертвой аварии на шахте — тоже, оказывается, жертва голода. Причем, не поверите, два раза! То есть в «Книге памяти» Василия Мищинко решили включить в жертвы голода и по спискам Зоринского горсовета, и по спискам Комиссаровского сельсовета. И таких «дубликатов» — сколько угодно! Можно предположить, что таким нехитрым способом чиновники и выходят на цифры, заданные из столицы. Жертвы электротравмы, перелома хребта, черепно-мозговой травмы, молнии, самоубийцы и утопленники — все включены в «Книги памяти жертв Голодомора»! Видимо, по логике составителей данных мартирологов, молния поражала насмерть только истощенные голодом организмы! Кто-то скажет, что это — не грубейшая фальсификация? Хотя да, уже говорят. Например, когда журналистка одесского телеканала АТВ после презентации тамошней региональной «Книги памяти» указала на данные причины смертей «жертв голодомора» одному из составителей «Книги», декану истфака Одесского университета Вячеславу Кушниру, тот ответил просто гениально: «Вы цепляетесь за вопрос, который не является важным на сегодняшний день. И я думаю, что и в дальнейшем он не будет важным». В самом деле адепты нынешней власти пытаются представить всех умерших в 1932—33 гг. жителей Украины жертвами «геноцида», в угоду политической конъюнктуре откровенно фальсифицируя исторические факты? А мы, неразумные и такие надоедливые жители, пытаемся цепляться за те факты и задаем неудобные вопросы — как тут не крякнуть от досады! Я призываю всех исследователей и людей, небезразличных к правдивой истории, как можно быстрее скачивать и копировать файлы общенациональной жертвенной «Книги», частично вывешенные на сайте Института национальной памяти. Ведь не исключено, что кто-то из авторов данного прожекта по примеру Сумской администрации сделает «неудобные» кнопочки неактивными. А затем додумаются убрать и графу «причина смерти» (как это, кстати, сделали в некоторых регионах). И тогда наши потомки действительно не узнают, что указанные цифры взяты адептами «геноцидной» теории с потолка.     Как ни старались, до миллиона не дотянули Кстати, знаете, сколько «жертв голодомора» таким образом натянули составители данных «Книг» в итоге? Если верить официальному сайту Института национальной памяти — 882 тысячи 510 человек! Вы только вдумайтесь: авторы региональных «Книг памяти» вписывали в реестры всех умерших и погибших с 1 января 1932 г. по 31 декабря 1933 г., вне зависимости от причин смерти, дублируя некоторые фамилии — и смогли набрать меньше миллиона жертв, что вполне сопоставимо с ежегодной (!) смертностью в современной Украине. В то время как неумолимо нарастающее с каждым годом официальное число «жертв голодомора» достигает 15 млн. (а я уже слышал на некоторых ток-шоу и 20 млн.)! Конечно, сторонники ющенковско-кульчицкой арифметики могут сослаться на то, что: 1) в архивах сохранился далеко не полный список умерших; 2) истинные причины смертей замалчивались. По поводу первого аргумента можно согласиться — действительно, многие архивы 30-х годов не уцелели в годы войны, сгорели, погибли при эвакуации и т. д. Но второй аргумент не выдерживает критики. Заметьте, в 1932—33 гг. еще не было убийства Кирова и последовавших за ним массовых репрессий. Еще не было «расстрелянной переписи» 1937 г. и последовавших за этим фальсификаций статистики. И в конце концов в основу «Книг памяти» легли заключения врачей, которые были односельчанами, соседями умерших. Не мог сельский врач писать диагноз «убит быком» на карточке человека, который умер от истощения! Стало быть, можно делать вывод о примерном соотношении смертей от голода и от других причин — от старости или от несчастных случаев. И даже учитывая, что процентов 20—30 архивов погибло (это можно оценить по числу населенных пунктов, предоставивших архивные данные для «Книги памяти»), то жертв голода, несмотря на масштабность трагедии, было на порядок меньше, чем навязываемая нам сегодня цифра. В начале 30-х советская статистика была уже довольно централизованной. Практически все отделы регистраций в СССР (особенно в европейской его части) работали слаженно. И это видно из единых шаблонов, по которым заполнялись регистрационные карточки умерших. Обязательно указывался возраст (хотя бы примерно), официальная причина смерти, происхождение и, что немаловажно, национальность.     Если геноцид, то какой этнос истреблялся? И тут мы подходим к одному из самых показательных моментов, касающихся «Книги памяти жертв Голодомора». Сегодня, отметая очевидные факты, идеологи геноцида твердят о том, что Москва хотела истребить именно этнических украинцев и заградотряды выставляла именно в украинских поселениях. Можете представить, как я ждал в этой связи «мартирологов» по Донбассу, где в «жертвы голода» заносились даже погибшие на шахтах горняки. И каково же было мое разочарование, когда я узнал, что данные о национальности умерших в 30-е гг. жителей Донецкой и Луганской областей оказались... засекречены. Нет-нет, не тогда, в 30-е гг., а именно сейчас, при составлении «Книг памяти»! Повторюсь, тогда карточки регистрации смертей заполнялись по единому шаблону во всех регионах Украины. Однако в «мартирологах» регионов Донбасса современные власти указали все данные — и возраст, и происхождение, и род занятий, и причины смерти, но ни слова — о национальности. Почему же данная графа «выпала» из «мартирологов» Восточной Украины? Не потому ли, что, изучив национальный состав умерших, которых нынешние власти правдами и неправдами причислили к лику «жертв голодомора», любой непредвзятый исследователь сразу же отмел бы теорию «этнических чисток», якобы устраиваемых в Украине Кремлем? Неутешительный для власти ответ можно получить, проанализировав данные по тем регионам Центральной и Южной Украины, где местные архивисты решили не утаивать «неудобную» графу. Открываем «мартиролог» Запорожской области. Первый в списке Бердянск. Всего к «жертвам голодомора» в этом городе составители «Книги» отнесли 1467 человек. В карточках 1184 указаны национальности. 71% из них — этнические русские, 13% — украинцы, 16% — представители других этносов (см. таблицу). Количество «жертв Голодомора» г. Бердянска (согласно «Книги памяти» Запорожской области) Русские    842 Украинцы 155 Евреи    66 Болгары    55 Немцы    25 Греки    20 Поляки    4 Белорусы 3 Армяне    2 Караимы    2 Старообрядцы 2 Чехи 2 Эстонцы    2 Ассирийцы    1 Итальянцы    1 Латыши    1 Сирийцы    1 Если это был «геноцид», то, собственно, какой этнос в Украине ему подвергался? И пусть Бердянск — нетипичный город, где этническая картина не совпадает с таковой по Украине в целом. Но львиная доля тех, кого составители «Национальной книги памяти» занесли в жертвы голода, — это жители городов гораздо крупнее Бердянска. Там этническая картина была и остается еще более пестрой. Что же касается сел и поселков, то там, судя по метрикам, можно было встретить и сугубо украинские населенные пункты, и сугубо русские, и немецкие... Например, вот данные по Нововасильевскому совету Запорожской области: из 41 «жертвы голодомора», чьи национальности были указаны, 39 были русскими, 1 — украинка (двух дней от роду Анна Чернова умерла с диагнозом «рожа», что вряд ли можно списать на голод) и 1 — болгарин (причина смерти — «сгорел»). А вот данные по селу Вячеславка той же области: из 49 умерших с указанной национальностью 46 были болгарами, по 1 — русский, украинец и молдаванин. В Фридрихфельде из 28 «жертв голодомора» все — немцы. Схожая картина на юге Украины, где, судя по метрикам, попадались и однородно украинские села, и однородно русские поселения (подчеркиваю, сейчас я говорю не о городах, а о сельской местности). Вот этнический состав «жертв голодомора» по Граденицкому сельсовету одесского Приморского района: из 75 человек, чьи национальности указаны в «Книге памяти», 71 — русский, 2 украинца, 2 молдаванина. А в селе Выгода (ныне — поселок в Беляевском районе Одесской области) авторы «Книги памяти» насчитали 37 жертв голода, из которых 33 — немцы, 1 — русская (97-летняя Ефилия Савченко умерла с диагнозом «паралич сердца»), 1 — украинец (некий Владимир Мазуренко умер от воспаления легких), 1 — молдаванин и 1 — англичанин. Надеюсь, читатели поймут мою заинтересованность в столь подробных данных. Я бы, конечно, не стал разбирать национальность умерших в далекие 30-е, если б не спекуляции современных политиков на тему «этнических чисток». Авторы «геноцидной» теории, стремясь причислить к «жертвам голодомора» всех жителей Украины, умерших в 1932—33 гг., сами опровергли свою же теорию. Впрочем, как и всегда. Приведенные ими данные свидетельствуют о том, что ни голод, ни болезни, ни молнии, ни даже быки не выбирали национальность своих жертв. А соответственно ни о каком «этническом геноциде» в те годы не может быть и речи. Стремясь сфальсифицировать любой ценой количество жертв голода, идеологи «Книги памяти», сами того не желая, открыли глаза украинцам на реальные факты трагедии, разоблачили свои собственные фальсификации.

                                                  

 

Пропоную усім свидомитам відмовитися від назви держави "Україна", бо дуже на якусь "окраїну" чи "у краю" схоже, а це принижує честь та гідність пересічного адепту свідомитського руху. Також пропоную видалити усі підлі русизми з української мови якто: дім, небо та декілька тисяч інших і замінити їх незалежними словами: хаус, скай і т.д., як це вже було проведено зі словами мапа (карта), вертоліт (гелікоптер) та інш. українцями канадського походження, які,  як вже доведено, і є справжніми українцями бо на них не було впливу москалів Також пропоную поруч з теперішнім тризубом, використовувати інший славетний герб українців, під яким билися українці-герої  Шухевич і Бандера – свастику Також необхідно знищити всі російськомовні твори Тараса Григоровича Шевченка,  його щоденники та листи, бо всі вони є москальськими підробками і до пера Мегакобзаря відношення не мають Також усіх померлих українців, які не дожили до 100-літнього віку записувати як загиблих від московського геноциду, бо ніщо інше справжню людину козацького роду не бере Нажаль, в нашій русифікованій державі такі очевидні дії можуть визвати протести серед населення, здебільшого недостатньо свідомого та ознайомленого зі справжньою історією України. Тому, щоб зберегти справжню свідомитську культуру і генофонд пропоную усім свідомим організувати велику державу "Центранію" з великою центранською мовою десь у районі м. Прип'ять і щоб на цю державу не дай бог не вплинули інші культури несвідомих українців, москалей і, найстрашніше, жидви - збудувати навколо держави велику бетонну стіну по типу китайської. А, вот, радіації справжнім світлим свідомитським головам боятися нема чого, гірше їм вже не буде!  Ну, може будуть сіяти не тільки від чистоти помислів, а ще й  від радіації трохи… Слава Центранії!!! Центранії Слава!!! (навеяно последней полемикой в блогах с "национально свидомым", слава Богу, пока еще меньшинством)

                                                  

 

Все мы родом из детства, когда мы были наивными и доверчивыми, когда жизнь была полна радостных открытий, когда не хотелось спать из боязни, что что-нибудь пропустишь, когда на всё мы смотрели широко открытыми удивлённо-радостными глазами, были искренни и чисты. Потом, постепенно,  все эти качества истачивались и таяли, соприкасаясь с реальностью, в которой царили взрослые порядки и правила.  Радостное удивление сменялось обидой и разочарованием, доверчивость – сомнением и настороженностью. Сами став взрослыми мы жестко усвоили правило – никому нельзя верить полностью, никому нельзя открываться, всегда нужно быть начеку…    Но маленькие частички того чистого, наивного и невинного детства  остались в нас и иногда заставляют верить в людей и людям, вопреки всем правилам и законам…И чем сильнее мы доверяемся, тем больнее бывает тогда, когда те кому ты открылся тебя предают… Но мы, всё равно, верим вновь и вновь, потому что жить иначе нельзя, а можно лишь существовать. А мы хотим жить, жить по-настоящему, вдыхать воздух полной грудью, любить и быть любимыми, искренне интересоваться и быть интересными, быть такими же чистыми, какими мы были в детстве, которое осталось от нас так далеко

                                                  

 

   Память такая интересная штука... В воспоминаниях вся жизнь напоминает разорванную и кое-как склеенную кинопленку. Набор каких-то фрагментов с выцветшими красками и размазанными лицами. Даже за правильность хронологии монтажа никто поручиться не в состоянии.  

   Вот стою я на детской площадке, мне годика четыре и я стреляю из игрушечной пушки по Бармалею. Рядом мне помогает мой отец, но почему-то не такой молодой каким он должен был быть тогда, а такой каким я его видел на днях... А дальше - шум, рябь и тишина. На следующей сцене я уже в школе, первый класс, бегу по коридору, играю в квача, догоняю своего одноклассника, Сережу Приказчикова (как это ни странно до сих пор точно помню и имя и фамилию, хотя проучился в той школе всего 2 класса), потом опять перемежаясь с рябью на экране возникают несколько сцен из начальной школы, лес рядом с деревней где я провел детство, в темноте звуки гимна Советского Союза под который я вставал каждое утро, лицо моей покойной бабушки, невероятно светлое, доброе и немного укоризненное. Почему-то наворачиваются слезы...

   Потом вижу моего деда на старом потрепанном велосипеде с двумя бидонами на руле...   Потом опять длинный пробел-провал и вот я уже вспоминаю Киев, мою мать и отчима и новую квартиру, полученную после их возвращения из загранки, и новую школу, и новый класс. Эмоции почему-то молчат, роликов в нарезке становится все больше, но они по-прежнему неумолимо коротки, размыты и бессвязны...  

   Иногда неожиданно возникают яркие моменты и так же неожиданно проходят. Нет ни деталей, ни подробностей, только образы и впечатления. То пускаю кораблики в весеннем ручейке, то сижу на мотоцикле за спиной моего дяди  и мы едем на рыбалку, то вижу отчима, который мне читает книжку перед сном, то отца, с которым гуляем в воскресенье... Фрагменты буквально секундные, пролетают по экрану мгновенно, за них невозможно ухватится...  

   Вот перед глазами уже институт, друзья, первые прогулки до утра, первые влюбленности... Тут все уже немного четче и свежее, детали еще пока не особенно подробные, но все же резкости больше и кусочки отснятой пленки длиннее. Вот знакомство с будущей женой (и кто тогда мог об этом подумать) - скамеечка во дворе на которой я сижу с ее подругами и перешучиваюсь и вдруг вижу ее. Совершенно случайная мимолетная встреча, мы тогда не перекинулись и парой слов. А как оказалось не мимолетная и не случайная. Наверное, все не случайно...  

  Потом череда совсем коротких фрагментов, которые я не успеваю рассмотреть но от которых становится удивительно тепло и немного грустно... Мой день рождения, который я провел с ней, встречи по вечерам, съемная квартира, свадьба.... И вот я вижу себя со стороны, как я, нервно выкуривая сигарету за сигаретой, выхаживаю вокруг роддома. И первые ощущения отцовства, в которых смешивается и возглас "не может быть" от невозможности осознать чудо, и гордость, и боязнь этого маленького живого комочка, который теперь часть меня. И бессонные ночи, и радостная усталость, и отчаянное бессилие... Пробел, несколько кадров, опять пробел и опять. Вот моей дочери уже три года, она бойкая, кучерявая и разговорчивая и я ее катаю на аттракционах. Странно, на этих кадрах нет жены, может осталась отдохнуть немного дома... Не помню. Иногда в нарезку вклинивается по нескольку кадров с работы, но совсем блеклых и размытых. Может я не тем занимался и занимаюсь?  

  Теперь пошел совсем свежий, недавно отснятый материал. Он настолько подробен, что отвлекает эмоции. Хочется рассматривать детали, и это мешает воспринимать ощущения. Утренник у дочери в садике, дочь пошла в школу, я в очередной раз сменил работу... Работа режиссера и монтажера в одном лице настолько прямолинейна что не оставляет места фантазии... Даже странно... Вот мы узнаем что у нас будет второй ребенок, смешанные ощущения радости и страха (я помню, что они были,  сейчас,  проглядывая пленку  их нет).

  Вдруг, в камеру попало то, что и теперь цепляет как тогда - я плачу навзрыд. Умерла моя бабушка, которая была рядом со мной все мое детство. Потом опять фрагмент где я плачу, но уже от счастья. Тоже навзрыд. Узи показало, что у нас будет мальчик. Жизнь приходит на смену смерти... Так будет всегда, но, наверное, никто и никогда не сможет привыкнуть ни к тому ни к другому...  

  Фрагменты уже становятся очень длинными и четкими как в кинотеатре - малыш в роддоме, там же и мама, которая восстанавливается после не совсем благополучных родов. Вот мы уже дома и я укачиваю нашего богатыря на руках. Вот дочка не отходит от братишки и всячески пытается нам  с мамой помочь, вот мы научились переворачиваться, потом бегать, потом ходить (именно в такой последовательности)

  Все - пленка заканчивается, начинается реальность, которая тоже в свою очередь превратится в такое же странное но завораживающее кино.   Вся жизнь умещается на 10 минутах пленки. Все эмоции, переживания, ощущения схлопываются в один удивительный фильм... 10 минут  и вся жизнь... В воспоминаниях они всегда уравниваются...

                                                  

 

   Дождь. Капли разбиваются о лобовое стекло, сливаются, текут потоком, мучая уставшие дворники. Всё становится нереальным, размытым скоростью и струящейся с грязно-серого неба водой, предметы теряют очертания и превращаются в образы, за которые глаз не успевает ухватиться и которые память не успевает удержать. Одни цветные пятна по сторонам сменяются другими и гаснут где-то позади. Капля за каплей, секунда за секундой сливаются в сплошном потоке воды и времени, заливая все вокруг и не давая ничего рассмотреть кроме нескольких метров дороги в свете фар.  

   Дождь как пульс. Поездка как жизнь. С каждой каплей-секундой становишься от чего-то дальше, к чему-то ближе, но всё неизменно пролетает мимо, так и оставаясь полускрытым в пелене дождя. Видишь только дорогу впереди и всё надеешься, что эта дорога тебя куда-то приведёт, отчаиваешься, что надежды напрасны, и всё равно чего-то ждёшь, веришь, что всё не зря... И хочешь иногда остановиться, даже притормозишь, чтобы увидеть, почувствовать, полюбить или возненавидеть, в конце концов. Но снова давишь на газ, боясь опоздать, хотя и не знаешь куда.

   С каждым поворотом всё увеличивается скорость, всё усиливается дождь, и ты мчишься дальше и дальше, оставляя позади сбывшееся и несбывшееся, то, что хочешь помнить и то, что хочешь забыть, боль, радость, желания, надежды и мечты. А дождь всё барабанит по крыше, отсчитывая секунды, минуты, часы и годы, промелькнувшие и исчезнувшие за горизонтом. И душу режет избитая подлая фраза: «Счастливого пути!»

                                                  

 

Я - тот, кто открывает настежь окна. Я - тот, кто ловит томный лунный свет. Я - тот, чья не начертана дорога. Я - тот, кому на свете места нет И там, где позабудутся тревоги, И там, где разойдутся все мосты, И там я отдохну немного, И там не убоюсь я темноты Быть может - всё напрасные виденья Быть может - по реке забвенья плыть Быть может, что презреты откровенья Быть может... Нет, не может быть! Случится, что должно случиться, Случится то, что обратилось в дым, Случится то, что каждой ночью снится Пока я жив - я буду молодым!

                                                   

 

   Она была как всегда прекрасна. Лицо в обрамлении огненно-рыжих волос светилось по-детски непосредственной улыкой. В глазах выблескивали озорные искорки. В каждом движении и жесте прослеживалась неуёмная энергия и открытость. Несмотря на свои тридцать с небольшим она была еще ребенком, очаровательной озорной девчушкой, хотя сама уже была мамой другой очаровательной девчушки.

 

   Мы не виделись год,  до этого – три года, до этого –  еще два года и до этого – еще год. Наши нечастые и немногочисленные встречи пунктиром пробегали через мою жизнь, оставляя на ней яркие штрихи сладко-горькой влюблённости, радости, слез и светлой грусти. Если посчитать всё время, что мы провели вместе, то не набралось бы и полмесяца, но она была очень дорогим мне человеком, самой близкой и искренней подругой и самой удивительной женщиной в моей испещренной выбоинами и отравленной цинизмом жизни.

 

   В этот раз я приехал к ней на недолгих несколько дней. Она меня встретила, закружила в объятьях, ослепила улыбкой и взглядом своих огромных сияющих глаз. Потом были прогулки по городу, уютные кафешки, тихие лавочки в парке, вечерние беседы на кухне, слова, взгляды, жесты, порывы, смятение и неуклонная и неумолимая грусть неизбежного расставания.

 

   Она все так же была одна, всё также строила замки на песке, они всё также рушились, оставляя трещины на ее нежной и романтичной душе, но она так и не очерствела, оставаясь такой же наивной и верящей в чудеса нерасчётливой дурочкой. Никакие мелкие и крупные неудачи, мелкие и крупные предательства, мелкие и крупные беды не оставили следов ни на ее характере, ни на ее любви к людям и жизни, ни на ее лице, хотя порою заставляли плакать по ночам, но днем слёзы всегда сменялись лучезарной улыбкой и неизменной жизнерадостностью. Несмотря ни на что и вопреки всему.

 

   А я, со своей куда как более устроенной жизнью, всё смотрел в ее глаза и грустил, что уже никогда не буду таким молодым, никогда не смогу переживать так остро, чувствовать так тонко, радоваться так восторженно и любить так сильно и самоотверженно как этот светлый рыжеволосый ангел.