Озябнув под промокшим пальтецом,
Смиряясь с неизбежностью осечки,
Как женщина с заплаканным лицом,
Пускает осень дымные колечки.
Курится жертва ревностным богам,
Всё золото им брошено на откуп,
За бьющуюся жилку у виска,
И нежности пронзительную нотку.
Рождение любви кострам не сжечь…
Разлукой перерезав пуповину,
Перебирает чётки тайных встреч,
Дыша теперь уже наполовину…
Ладони согревая у огня,
Читает о себе стихи устало,
И понимает, холодность кляня,
О ней известно так ничтожно мало…
У каждой Жизни, свой полёт,
пусть краток, но, бывает…
Лишь день увидит мотылёк,
но сладостно порхает…
У человека, краток путь,
и лишь земным бывает,
но с высоты на Жизнь взглянуть,
всё ж сладостно мечтает…
В мечтах,… полёты высоки
в меж звёздочных планетах…
но держат блудные грехи…
затеряны в рассветах…
Как хорошо, взлетать порой,
деяньями благими,
открытой, светлою Душой,
став внутренне другими…
12 авг. 19 г.
«Ты отлетал, сынок, мой сокол,
возьми к себе, молю крестом…»
Христос - в старушке одинокой,
чей горек хлеб, и беден дом.
Он - в детях брошенных, и в нищих,
в тех, кто остался на войне,
кто выживал на пепелище
своих надежд в безумной тьме.
Ведь Божий Сын за всех изранен,
чтоб мы познали благодать.
Оставив милость, состраданье,
отвергнем Господа опять.
Мятежный Мастер всполошил столицу...
Талантам не прощают высоты,
Ведь тьма никак не может примириться
С тем, у кого все помыслы чисты.
Предательство крадётся на рассвете,
Хотя учил о милости Равви…
Несём свой крест дорогою в бессмертье-
Тернистый путь у истинной любви…
Рука стальная усмирит державу,
За маскою лукавою таясь.
Народ привычно изберёт Варавву,
Иуда-деньги, фарисеи-власть.
От юности до самого погоста
Судьба не раз поставлена на кон.
И, если умываем руки просто,
То выбор поворотный совершён.
Негромок голос совести и скромен,
Его нередко заглушает лесть.
Так неужели только в скорбном доме
Собрались здравомыслие и честь?
Не застрахован гений от ошибок,
Коль страх устои жизни подорвал.
И, словно башня Вавилона, зыбок
Тот мир, где сатана устроил бал.
Иллюстрации: вверху: Глущенко и Ко; внизу - Александр Ботвинов.
Отвори мне, весна, терема
Среди сосен, за старой заставою,
Где густой поклонился туман
Прямо в ноги собору стоглавому.
Пусть запахнет живицей кругом,
Лес раскинет объятия трепетно…
Я б прижалась разбитым крылом,
Исцеляясь от птичьего щебета.
За опушку рассветной порой
С первоцветом в короне опаловой,
Отдала бы дождю серебро,
И взлетела, омытая, заново.
Он слезинкой немного горчит,
И сквозь время отчётливо чудится,
Как летят ошалело ручьи,
По колено затоплена улица.
И намокший родительский дом
От печного тепла согревается…
Все живые…во сне золотом…
И меж ними душа моя – странница.
Премьера марта - многолика,
партер сдвигался потесней…
Зима печальной Эвридикой
ушла обратно в мир теней.
Дворы обмякли до заката,
вобрали солнечный елей,
сдавая дачникам пернатым
подмостки стройных тополей.
Прохлада, звуки ликований
в окно открытое неслись.
Казалось, хлопнут крылья - ставни,
и вырвутся на волю – ввысь.
Живей забился пульс у дома,
как будто музыка вдали,
была мучительно-знакомой,
звала за край родной земли.
А город плыл по лунной глади,
на сонном острове исчез…
Здесь скрипку мальчик ждал, Вивальди,
и ангел нёс её с небес.
В основе коллажа иллюстрация Олега Щиголева "Весна. Вивальди. Времена года"
Плачет, воет опять безутешно метелица,
Отпевая убитых безумной войной…
Мне мерилом одним нынче чудо отмерится -
Тихий мирный рассвет в деревеньке родной.
Только плевелы мелет экранная мельница,
Тянут лямку с набухшими венами дни…
И январь-прихожанин всё истовей крестится
У отверстой в крещенский мороз полыньи.
