.....24.....Дурак, озабоченный чужим
Ты думаешь, чужим охота
взвалить себе твои заботы;
кто нос свой всюду насуёт,
тот в дураках, он при своём.
Тебе угоден труд Атланта,
Мир на плечах держать талантлив?
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 
Nr. 24
Der fremde Sorgen uebernehmende Narr
Mein, lass doch andre fuer dich sorgen,
thu nicht stets fremdes Thun behorgen;
wer ueberall einmischt die Haend,
der bleibt ein Narr biss an sein End.
Willst du dich dann wie Atlas plagen,
die Welt auf deinem Rucken tragen?
.....25.....Дурак-сверхдолжник
Как называть того, кто тянет
с невозвратимыми долгами,
и только ими жив средь нас,
а поручитель вечно пас?
В конце ему вердикт-итог:
плати, иль вон за наш порог.
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
Nr. 25
Der auf Borg aufnehmende Narr
Ich lasse jedermann betrachten,
ob dieser sey fuer klug zu achten,
der nur mit borgen sich erhaelt,
an seinen Platz den Buergen stellt?
Das Facit wird doch endlich heissen:
Zahl, oder du must weiter reisen.
.....26.....Дурак вожделеющий
Желанья каждого --указки
на "котелок", "наличье смазки".
Поток стремлений не ослаб
коль Бог их утолял всегда б.
А потому ушей ослиных пара
всем вожделеющим -- хорош подарок.
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
Nr. 26
Der wuenschende - Narr
Der Leute wuenschen zeiget an,
ob man sie fuer klug schaetzen kan.
Thaet Gоtt, was ihr Verlangen waer,
sie blieben nie von Unglueck leer;
Drum stutzen ein paar Esels-Ohren
recht schoen auf einem solchen Thoren.
- Я горяча, я черновласа,
я символ страсти,
в моей груди сюрпризов масса,
меня ты ищешь?
- Нет, прости.
- Я белолика, могу, любя,
благодарить тебя сторицей.
Мой клад желанием обьят.
Меня ты звал?
- Нет, не кори.
- Я привиденье, я невозможна,
что уводящий в туманы луч.
Я вне себя, мороз по коже,
любить не стану.
- Тебя хочу.
перевод с испанского Терджимана Кырымлы
—Yo soy ardiente, yo soy morena,
yo soy el si`mbolo de la pasio`n,
de ansia de goces mi alma este` llena.
A mi` me buscas?
—No es a ti: no.
—Mi frente es pa`lida, mis trenzas de oro:
puedo brindarte dichas sin fin.
Yo de ternura guardo un tesoro.
A mi` me llamas?
—No: no es a ti.
—Yo soy un sueсo, un imposible,
vano fantasma de niebla y luz.
Soy incorpo`rea, soy intangible:
no puedo amarte.
—Oh ven; ven tu`!
Gustavo Adolfo Bequer
"Чернее ночи, вулкана жарче,
я символ страсти и бытия;
для наслаждений горю всё ярче;
меня ты ищешь?"- "Нет, не тебя".
"Я белокура, я бледнолица,
я тихим счастьем дарю, любя;
вся нежность мира во мне таится;
меня ты ищешь?"- "Нет, не тебя".
"Я сновиденье, лечу я мимо;
как свет в тумане, зову, губя;
невоплотима, неощутима,
любить не буду".- "Хочу тебя!"
перевод О.Савича
Такой была любимая песня Хвастека, и я не знаю, что его радовало больше: то ли ненависть рекрута к своему фельдфебелю, то ли арест ненавистника.
Хвастек не гордился чином. Он якшался со всеми: с унтерами, с ефрейторами, со старослужащими, да и рекрутов не чурался. Только пионеров (т.е. диверсантов, разведчиков?- прим.перев.) оделял он презрением, они не удостаивались и его взгляда. Те, было дело, шиковали в гостинице. Они сорили деньгами, пили вино по два гульдена за бутылку, дарили девушкам колечки, носили как "вольные господа", именно здесь, в гостинице, особые, шёлковые с отливом, мундиры, что возбранялось уставом. Но их гульной парад закончился когда фельдфебель Хвастек впервые появился в гостинице. Ему претили их обличья, он испытывал антипатию к их "оперенью". Когда "жестяная муха", так прозывали пионеров из-за металлического цвета их кепи, встречалась на пути Хвастеку, его до дрожи пробирало отвращение, он испытывал физиологический дискомфорт, и оттого разражался потоком придирок, насмешек, колкостей. Естественно доходило до выяснения отношений методом физических контактов. Но пионерам они выходили боком. Фельдфебель был груб, прям и физически крепок. И шишки появлялись, и ссадины, и обличья кровоточили, но вскоре являлась Хвастеку подмога и сочувствие - и вскоре вышло так, что пионеры сидели себе тихо, презираемые и осмеиваемые, в углу, который завсегдатаи "Картечи" назвали "еврейским местечком пионеров", потому, что обитатели его жались друг к дружке тесно как евреи в своём гетто. Там стерёг их фельдфебель, а они поглядывали, мрачно и с невыразимой ненавистью и сдерживаемом гневом, сквозь клубы дыма и пивные кружки на вольные выходки остальных.
Лишь изредка, когда алкоголь ударял фельдфебелю в голову, когда он заседал с двадцатой бутылкой "Чорта", "Дум-дум" (дум-дум- пуля со смещённым центром тяжести- прим.перев.) или "Сливовой щёлочи" заливаемой шнапсом, когда он ,усталый и засыпающий сиживал за своим столиком у подиума музыкантов, и с "пивной" улыбкой таращился в пол, пионеры пытались воспрянуть из своего угла- и ,нагло радуясь, занять другое место. Но в таких случаях фельдфебель вскакивал, хмель сходил с него долой- и Хвастек, снова бодрый, загонял пионеров в положенный им закут. И те снова прятались, подгоняемые насмешками остальных, в свой тёмный край, а фельдфебель опять подсаживался к своей Фриде Хошек чтоб с "пивной" ухмылкой уставиться под стол.
Собственно говоря, тогда фельдфебель жил с девушкой по имени Фрида Хошек, что промеж солдат звалась Фридой снизу, потому, что она явилась к нам из нижнего пригорода, из Смихова, полагаю, или из Коширже. Она занималась раскраской перьев- и это всё, что мы о ней знали. Однажды вечером, зайдя в "У картечи", она принялась было обходить столики расспрашивая всех присутствующих о некоем капрале из штрафной роты, дескать, познакомилась было с ним на вечеринке в "Кламовке", он ,говорила, приглашал её на все танцы, а за ним числилось две тыщи гульденов растраты, и на прощанье она с кавалером условилась встретиться на следующий вечер в "У картечи", где тот ,сказывал, был завсегдатаем. Шатенка с пробором, она была прекрасно надушена, очень элегантна. -Красавец еврей,- твердила Фрида. Этого милого еврея она так и не отыскала, а имя его солдаты впервые от неё слышали. И на следующий вечер зашла она, и после -что ни собрание, являлась пока её не ангажировал фельдфебель Хвастек. Она дивилась его бесшабашности, его питейной выносливости, его чину, его отчаянной самоотдаче, его неутомимости, его мундиру, его обходительности, а его игра на скрипке пленила её сердце. Она держалась только его, висла, когда сиживали вместе, на его плече и выглядела безоговорочно влюблённой в Хвастека.
Когда она вечерами являлась в гостиницу, то на мгновение замирала у притолоки и ,казалось, не решалась зайти. И как только какой-то солдат, топоча, влетал мимо неё в зал, она испуганно сутулилась- и шмыгала к фельдфебелю: всё было похоже на то, что и по истечении полугода она всё надеялась встретиться с тем баснословным капралом, красивым евреем, назначившим ей свидание в "У картечи".
продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
Стоит на мостике с трубою
в ладони грубой капитан.
За капитанскою спиною-
косматых "пассажиров" гвалт.
За полосою облак узкой
клубит сгустившийся туман...
Спросил один6"Что там по курсу?"
"Чорт с нами!", сплюнул капитан.
С бревна чрез силу приподнялся
больной- и неба синева,
и волн докучливые ласки
его измучили сполна!
Он глянул мельком на дерюгу,
почуяв боль в своей груди,
прочёл три слова в чёрном круге:
"Батавия. Пятьсот один"
Поднялась буря в самый полдень:
стонало судно на волнах;
колода билась о колоду;
вода глотала жадно прах.
"Езус! Мария! мы пропали!"-
смотрящий выкликнул матрос-
и трюма доски затрещали:
корабль наткнулся на утёс.
Лежит горячкой изнурённый
больной прикованный к бревну...
и вот, дождался в полудрёме,
он не пошёл за так ко дну:
снесло его волной отлива
в открытый небу океан
толкучий, хладный, хлопотливый,
манящий, тонкий что обман.
Часы, а ,может, дни минули-
и прекратился волон бой.
Теченья брёвнышко тянули
вперёд пустыней голубой.
Ах, нет! по глади хрусталя
плыл пассажир ,один, болезный,
бока и волосы соля.
Несчастный плотик! Он потонет,
а с ним- и хворый пассажир.
Но -вёсла плещут ,волны гонят:
"Налево! Прямо! так держи!"...
Всё ближе, ближе голоса.
"Гнездо" колышется сильнее:
Фортуна хворого спасла,
и моряки чужие- с Нею.
Поднять несчастного на борт
они насильно попытались-
бедняга оказался спор:
отбился и уплыл плдале.
Ещё не раз в бреду солёном
он вспоминал касанья рук,
слова чужие, незнакомы,
табачный дым, уключин стук,
кричал: "Помилуйте: я болен!",
а то хрипел:"Земля...земля..."
и помирал попом не молен,
и жил, слепую Долю зля.
Носился плотик окаянный
по синеве сырой без дна.
Явился брег земли обманный-
больного вынсла волна.
Бедняга, мучим криком чаек,
твердь ощутил и, канув в мрак,
уснул что силы прокричавши:
"Виктория! гип-гип-ура!..."
Три кратких месяца минули.
Фрегат лежал на валунах.
Тюленей местные спугнули.
Визжали девки: ох! да ах!
Робяты грабили останки,
а кто вдоль берега искал:
покинутый фрегат пиратский
опасности не представлял.
Но город был в морской осаде-
и выдан строгий был указ:
пленённых вражеских корсаров
мещанам вешать напоказ.
Глаголи высились шеренгой
по дюнам побережья вдоль.
Гния, болтались штуки тлена-
и дико радовалась голь.
Что за толпа стоит на взгорке?
"Идут: священник и судья.
Несут. А это- самый гордый,
лежачий, чёрная свинья..."
Один старик стыдит ораву:
"Он -пленник: видно. И больной"
Но у зевак сегодня праздник:
народ у глаголя стеной.
Стоит у виселицы пленник
и еле шепчет битым ртом:
"Я невиновен, в самом деле,
клянусь Землёю и Крестом!
Помилуйте- вас не убудет...
Облыжен смертный приговор:
я выплыл, сам. Спасите люди!..."
Но был палач на руку скор.
Он океаном ещё грезил
глядя в скопление голов,
он ведал: Богово Возмездье-
пустая выдумка попов!,
и вот, исполненный гордыни,
на перекладину глядит-
на окольцованной жердине:
"Батавия. Пяитьсот один"
О, Сероглазая моя,
я не расстануся с тобой?
Красот изысканных не прячь-
и не расстануся с Тобой?
.
Цвести стократ Вселенной всей-
ей на затмить Твоих затей:
всем Миромъ этим володей-
я не расстануся с Тобой?
.
Когда разденеься совсем,
предстанешь страсти во красе,
собой наполнишь целый свет,
я...ль не расстануся с Тобой?
.
О, Джевъэрий, не затевай,
бутон сердечный не вскрывай:
для нас двоих до Смерти Рай,
сокрытый, розов, голубой?
.
........перевод с крымтатарского ...............Терждимана:)
.
......................................................................., для всех, но Ради Васъ-прим.перев.)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ
"Комната Гретхен"
Гретхен (у прялки одна):
Покой ушёл.
На сердце-боль:
ужель придёт
любимый вновь?
.
Где его нет,
там чёрен свет,
там трупный яд
и несть отрад.
.
Головонька
кружИт слегка:
броженье дум
затмило ум.
.
Покой ушёл.
На сердце боль:
ужель придёт
любимый вновь?
.
За ним в окно
весь день гляжу.
За ним въодно
что тень хожу.
.
Его шаги,
высокий стан,
изгибы губ
манят меня,
.
его речей
ручей волшбуй,
ладони жим...
ах, поцелуй!
.
Покой ушёл.
На сердце боль:
ужель придёт
любимый вновь?
.
Стремлюсь за ним-
к груди прижать,
да полонить,
да удержать,
.
расцеловать
всего, запеть,
принять, отдать-
и умереть!
.
* людь= человек, так говорят в Сибири, --прим.перев.
„Mein Ich –“
O Welt, wie bist du weit!
Mich zieht es ueber deine Berge.
Mich aber haelt die Zeit,
der Scherge.
O Mensch, wie bist du klein!
Gross kannst du dich empor erst heben,
Wenn du gelernt, nur dir allein
zu leben.
O Wahn, wie bist du gross!
Ich gab mich niemals dir zu eigen,
Und ich bezwang das Los,
zu schweigen.
Mein Ich, du hebst dein Haupt!
Du warst ein Kind und wardst ein Krieger.
Wer stets an sich geglaubt
bleibt Sieger!
John Henry Mackay
Джон Генри Маккей, "Рука в руке"
Смешок. Прохожий
уже ушёл.
А мы: "Ну что же,
ведь хорошо
гулять в раздолье
нам налегке
в вечерней боли,
рука в руке".
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы Hand in Hand Die Andern lachten und gingen vorbei. Wir aber dachten, wie schoen es sei: So still zu gehen durchs freie Land Im Abendwehen und Hand in Hand. John Henry Mackay
Вот-- мелкий старикашка, а у него-- ведёрко,
в ведёрке-- краски кашка, а в краске-- кистей горка.
На придорожных знаках закрашивая буквы,
себя отображает старик, чудак и бука:
так THROUGH ROAD
стал ROUGH ROAD*;
а CURVES DANGEROUS
превратился в CURVES ANGER US**;
а 24-HOUR SERVICE
обернулся 24-HOUR VICE***;
а MEN AT WORK AT ENTRANCE
сократился до MEN AT WORK AT TRANCE****;
а SLOW DOWN BRIDGE ONE WAY
торжественно сгустился в LOW DOWN BRIDE ONE WAY*****
Но старикашка ощутил некоторое неудовлетворение
от невдохновительного процесса простого букводавления,
что его натолкнуло на мысль (или миссию)
добавлять в знаки буквы, слова чтоб возвысились:
так TRAFFIC LIGHT AHEAD******
стал TRAFFIC SLIGHT AHEAD
а GAS AND OIL*******
дополнился GASP AND BOIL
а просто REST ROOMS********
обратился в QUEEREST ROOMS
а UNDERPASS ONE WAY**********
облагородился: UNDERPASS GONE WAY
а (возмоежно, его шедевр) RIGHT**********
EAST BOUND
TONNEL
переработан был в FRIGHTENED
BEAST ABOUND
IN TONNEL
Таким образом, мы видим, критическое отношение
приводит к несомненно творческим улучшениям.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
(оригинальный текст см. "Topsy-Turvy World. English Humour in Verse", М. "Прогресс", 1978, стр. 243-244)
__________Примечания переводчика:_______________________________________
* ПО дороге, РАЗБИТАЯ дорога;
** повороты ОПАСНЫ, повороты ГНЕВЯТ НАС;
*** 24-ч СЕРВИС, 24-ч ПОРОК;
**** дорожные рабочие при ВЪЕЗДЕ, дорожные рабочие В ТРАНСЕ;
***** МЕДЛЕННО по МОСТУ одностороннее, ОПУСКАТЬ НЕВЕСТУ таким образом;
_______________________________________________________________________________
****** двигаться МЕДЛЕННО вперёд, медленно СКОЛЬЗИТЬ вперёд;
******* ГАЗ и БЕНЗИН, РАЗЕВАЙ РОТ и КИПИ;
******** КОМНАТЫ ОТДЫХА, СОМНИТЕЛЬНЕЙШИЕ КОМНАТЫ;
********* ПОЗДЕМНЫЙ переход ОДНОСТОРОННИЙ, ПЕРЕХОД УШЁЛ;
********** направо ИСПУГАННЫЙ
восточный край КИШАЩИЙ ЗВЕРЯМИ
туннель В ТУННЕЛЕ.
