Владимир Семенко

Как-то маленькая грузинская девочка Сулико спросила свою учительницу: «МарьИванна, а что такое беда и чем она отличается от катастрофы?» «Ну, понимаешь, Сулико, – ответила учительница, – вот, к примеру, если наша козочка паслась в горах, сорвалась и упала в пропасть – то это, конечно, настоящая беда. Но это еще не катастрофа. А катастрофа – это если летит самолет со всеми членами партии и правительства, падает и разбивается, и все гибнут».

На следующий день учительница решила закрепить пройденный материал и спросила свою ученицу: «А расскажи-ка нам, Сулико, что такое беда и чем она отличается от катастрофы?» «Ну, понимаете, МарьИванна, – ответила Сулико, – вот, к примеру, если летит самолет со всеми членами партии и правительства, падает и разбивается, и все гибнут, то это, конечно, настоящая катастрофа. Но это еще не беда. А беда – это если наша козочка паслась в горах, сорвалась и упала в пропасть».

Как, возможно, уже догадался проницательный читатель, это всего лишь анекдот. Но о-очень жизненный. Сказать, что приход на папский престол принципиального нестяжателя Франциска для РПЦ катастрофа – чего нет, того нет. На экуменическом процессе это никак не отразится. Это дело у наших православных экуменистов вообще хорошо поставлено и зависит не от личности римского понтифика, а от их собственной, внутренней парадигмы, той экуменической программы, что заложена в них еще митрополитом Никодимом. Сия программа непреложно диктует лишь одну логику отношений с римокатоликами – логику сближения. Правда, Господь все время воздвигает на сем пути многообразные препятствия, испытывая слуг Своих. То паписты какого-нибудь Степинаца беатифицируют, то папа-поляк начнет слишком рьяно украинских униатов поддерживать, и не только украинских, то вдруг в самой России католические «митрополии» паписты учредят. Вот и поди тут, поработай на ниве сближения. Нельзя же сближаться за счет потери собственной паствы и всего, что с этим связано… Но это, как говорится, Промысл, который нашим грешным умом проницать невозможно. А экуменизм – он при любом папе экуменизм.

С другой стороны, и внутри России, хваление Господу, вроде все пока неплохо. Храмы строятся, пожертвования идут, государство в наши дела по большей части не лезет и даже порой заявляет о моральной поддержке. И даже пресловутые «ревнители», не к ночи будь помянуты, в последнее время по большей части куда-то поисчезали, а вылезли вместо них виртуальные гонители и кощунники, пособники оранжевого болота. Но Благой Сердцеведец и это обратил нам на пользу. Ибо, видя такое дело, по природе своей верящий в доброго царя и отца родного наш простецкий православный народ стал все теснее сплачиваться вокруг своего Предстоятеля, преданно снабжающего его (народ в смысле) прочувствованными проповедями. Власть укрепляется, количество епархий умножается, система крепнет. И никакой катастрофой, да даже и простым кризисом не пахнет. И в помине их нет. В общем, что твоя Византия. Прямо «возрождение Святой Руси». Ну, почти…

И вот такой пассаж! Если бы вдруг государство сказало, что отныне в храм ни ногой, спонсоры в одночасье слиняли на Кипр со всеми капиталами, банк «Пересвет» и «Софрино» признали себя банкротами, проклятых «пуссей» избрали в Общественную палату, Кураев принял ислам и стал муфтием в Абхазии, а Кочетков основал собственную ИПЦ, осуществив силовой захват Новодевичьего монастыря, да вдобавок еще Солдатов с Лурье получили бы от Президента ордена святого Андрея Первозванного – это вполне можно было бы воспринять, как настоящую катастрофу. Но это еще не было бы бедой. Проклятая со свойственным ей коварством пришла, откуда не ждали. Как поется в известной песенке, «и нанесла удар свой, тирьям, из-за угла». Новый папа заговорил о бедности. И ведь не только заговорил! Вдруг выяснилось, что он эту самую бедность как-то там практически проповедует. На собственном, так сказать, примере…

И любимый народ воспринял это с одобрением! Ну, может, за исключением отдельно взятых околоцерковных блоггеров, или, как они сами себя называют, «православных экспертов».

То есть, конечно, папа, он еретик, лидер, так сказать, еретического сообщества, и это все знают. Но ведь, ежели Господь хочет какую-то истину до нас донести, то и валаамова ослица может начать разговаривать!.. В общем, враг нас предал. Уж от кого-кого, а от этих – ну никак не ожидали, никак.

Впрочем, у папистов-то как раз самый настоящий кризис, взявший свои права, похоже, всерьез и надолго. Прессуют их последние годы просто по-черному! Геи, педофилы, финансовые злоупотребления… Нет, то есть все это, конечно, имеет место, как же без этого. Но и либеральная пресса тоже, надо сказать обнаглела – только и знает, что об этом пишет. Как будто писать больше не о чем! Вот они и решили сделать сильный ход, избрав папу-нестяжетеля.

У нас, конечно, далеко не так. Ну, тявкают там разные шавки насчет каких-то часов, которые то появляются на картинке, то исчезают, или насчет квартиры какой-то с «нанопылью»… Ну, еще этот придурок, как его, про табак все наврал. Так то ж детский сад! Как дети, честное слово! Это тигрица (либеральную прессу имею в виду) не то чтобы не зарычала, можно сказать, даже лапкой не потрогала…

И как достали нас, в самом деле, все эти малахольные разговоры про «роскошь духовенства» (то есть, конечно, не духовенства вовсе, живущего по большей части довольно скромно, а вот этой верхушечной церковной бюрократии)! Ведь объяснили же вам компетентные люди, хорошо свое дело знающие, что «священнослужители имеют право носить дорогие вещи, поскольку эти вещи отражают общественный престиж Церкви… Люди, как правило, несут самое дорогое в храмы, священнику, люди совершенно естественно хотят, чтобы их иерархи выглядели не хуже, чем представители светской власти, чтобы храмы выглядели лучше, чем резиденции светских властителей, чтобы церковные торжества были самыми красивыми и самыми торжественными», – поведал изумленной общественности глава Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин. Итак, по его словам, священнослужители имеют право носить дорогие вещи, поскольку эти вещи отражают общественный престиж Церкви. «Подтверждение этому можно увидеть в любой “по-настоящему живой религиозной общине мира”, члены которой всегда заботятся о том, чтобы то, что посвящено Богу, было максимально хорошо украшено и играло центральную роль в жизни города, в жизни общины. Люди хотят, чтобы и храмы Божии, и облачения духовенства, и элементы, связанные с общественным престижем духовенства, были бы максимально видимыми и отражали бы то место Церкви в жизни общества, которое любой верующий человек считает центральным», – полагает ответственный церковный чиновник. «На самом деле, продолжая мысль о том, что духовенство не должно иметь не принадлежащих им, а данных верующими как представителям Церкви дорогих вещей, можно прийти и к тому, чтобы раззолотить купола, сломать, по крайней мере, храмы, нуждающиеся в поддержании, и поставить стеклобетонные коробки», – считает священник. «Ту же логику, – по его словам, – в свое время исповедовал Иуда, говоря, что не надо тратить драгоценное миро на помазание Тела Иисуса Христа, а нужно продать это миро и раздать деньги нищим». (См.: "Дорогие вещи духовенства не должны смущать верующих, так как отражают общественный престиж Церкви).

Страницы: 1 2

Ольга Кравец

В то время пока украинское правительство думает, а политикум рассуждает о вопросах интеграции,  параллельно ведя  очередную «газовую войну» с Россией, над столь вожделенной независимостью и территориальной целостностью Украины продолжает угрожающе висеть самый настоящий политический дамоклов меч. Почему-то угрозу со стороны соседней Румынии видят только тогда, когда заходит речь об острове Змеиный или судоходстве по Дунаю.

Читать далее »

Из церковного календаря исчезли святые, и ни у кого нет ответа – почему

Борис Новощукин

  Часть новомучеников, погибших от рук большевиков, таинственным образом исчезли из официального церковного календаря на 2013 год. Проблема, однако, куда шире, чем те или иные имена в календаре: мученики XX века – это уже не совсем канонические святые, и что с ними делать, Церковь не знает.

Последний в уходящем году конфликт вокруг РПЦ разгорелся буквально из ничего.

«Николай II был не единственным русским царем, погибшим насильственной смертью, но никто не ставит вопрос о канонизации императоров Александра II и Павла I, Петра III и царя Федора Годунова»

Из официального церковного календаря на 2013 год исчезли 30 новомучеников, репрессированных в годы советской власти. Каждый день календаря посвящен почитанию одного или нескольких православных святых: не все из них являются мучениками, но и принявших смерть за веру среди почитаемых верующими достаточно для того, чтобы сам факт не остался незамеченным.

Пропажу обнаружил протодиакон Андрей Кураев.

Технической ошибки нет

Существует два ответа на вопрос о том, куда же делись новомученики. Первый, технический и наиболее простой, состоит в том, что в издательстве что-то напутали, а второй, уже церковно-идеологический, заключается в том, что не все новомученики подходят для того, чтобы отмечать их в календаре как святых.

Возможность ошибки полиграфистов или экономии места в издательстве Московской патриархии исключают. «Список был прислан из комиссии по канонизации, как прислали, так мы и опубликовали, – заявил газете ВГЛЯД главный редактор издательства Московской патриархии протоиерей Владимир Силовьев. – Никакой экономии бумаги с нашей стороны не было».

То есть какая бы то ни было техническая ошибка исключена, однако Синодальная комиссия по канонизации, единственный орган РПЦ, прямо отвечающий за списки святых, для комментариев оказалась недоступна.

Деканонизация возможна

Если остается лишь вторая версия, то начать ее стоит с вопроса о том, возможна ли деканонизация – отмена решения о причислении к лику святых.

Вопрос этот в светских СМИ возникал в связи с уголовными процессами по обвинениям в разжигании межнациональной и межрелигиозной розни. Некоторые обвиняемые в антисемитской пропаганде ссылались на почитание Церковью святых – детей, по легенде, убитых иудеями в ритуальных целях. Речь шла о знаменитом «кровавом навете» на иудеев. При этом указывался святой Гавриил Белостокский, якобы таким образом и убитый. Однако тогда представители РПЦ утверждали, что в православной традиции нет практики деканонизаций.

Но это не совсем так. Конечно, можно поспорить о самом термине, что есть «деканонизация», но случаи прекращения почитания святых были. В качестве примера протодиакон Кураев приводит философа Климента Александрийского. «В православной традиции есть сведения о почитании Климента как святого. Но в современных святцах его нет», – сказал отец Андрей газете ВЗГЛЯД.

Профессор Московской духовной академии Алексей Осипов напомнил о княгине Анне Кашинской: «Ее канонизировали, потом деканонизировали – нашли что-то связанное с двоеперстием, а потом снова канонизировали». Других случаев профессора МДА Осипов и Кураев не припоминают.

Но в изданной в 1903 году книге Е. Голубинского указывается на распоряжения церковных властей о прекращении почитания монаха Маркелла, князя Владимира и княгини Агриппины Ржевских. Окончательного решения о монахе найти не удалось, а вот князь и княгиня ныне в святцах упомянуты.

«Ошибки при канонизации могут быть, и решение может быть отменено, если обнаружатся явные факты, противоречащие самой идее канонизации», – говорит профессор Осипов. И подчеркивает: «Именно поэтому к канонизации подходят очень осторожно, взвешенно, ведь если начнутся деканонизации – это подорвет авторитет».

Сам Осипов участвовал в работе комиссии по канонизации, когда рассматривались кандидатуры Амвросия Оптинского, Игнатия Брянчанинова, Дмитрия Донского, Иоанна Кронштадтского.

«Критерии святости есть, но трудно сказать, что они четкие», – считает профессор Осипов. «Народное почитание, чудеса и свидетельства о святости – молитвенном участии в жизни Церкви, отношении к нищим, к своим врагам – все это имеет значение», – объясняет богослов. Но, по его словам, нет единого стандарта. «Святой Игнатий Брянчанинов – не чудотворец, а Матрона Московская – чудес много, а вот наставлений от нее мало, но они признаны святыми», – пояснил Осипов газете ВЗГЛЯД.

«Вертикали» святых, кто более или менее свят, не существует. «Категории обозначают различные состояния в Церкви. Монах – преподобный, епископ – святитель, женатый священник – праведный, мученик – убитый за веру, страстотерпец – мог погибнуть не только за веру, но и за правду, за справедливость, за любовь, например Борис и Глеб или семья последнего царя», – объясняет профессор. Причисление к лику святых, по словам Осипова, служит воспитательным целям для живущих: «Канонизацию можно сравнить с воинскими наградами, например звание Героя. Герой заслуживает славы и почитания».

Безгрешны ли святые? Грубых грехов быть не должно. «Идеал святости объясняется словами: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный», – и он недостижим. Макарий Великий, действительно великий, почитаемый, молился, чтобы очиститься от грехов», – отмечает Осипов.

Впрочем, есть святые, признанные таковыми и без всяких личных усилий и заслуг, – это дети. «Христос сказал: «Будьте как дети», – и все младенцы – святые», – убежден Осипов. Можно вспомнить, что младенцы, убитые по приказу царя Ирода, считаются мучениками.

При этом даже вокруг вполне себе резонансных святых РПЦ всегда держала оборону. «Оснований для деканонизации Гавриила Белостокского нет», – заявил газете ВЗГЛЯД Кураев. «Что касается «кровавого навета», если мы признаем, что изуверские секты возникали в других религиях, почему изуверской секты не могло возникнуть среди иудеев?» – пояснил он.

Страницы: 1 2

Петр Пименов

Последние полгода Русская Православная Церковь оказалась втянута во множество громких скандалов. Это — новый и необычный факт. Его можно объяснять по-разному. Наиболее распространены две точки зрения.

Первая: Церковь — это рассадник средневекового мракобесия, и никакого согласия с современным обществом у нее быть не может. Отсюда и скандалы. Вторая точка зрения: скандалы — дело рук внешних врагов Церкви и России, стремящихся сорвать набирающую силу консолидацию здоровых патриотических сил вокруг патриарха и президента.

Есть и третья точка зрения, которая, увы, почти не слышна: Церковь находится в глубоком системном кризисе, и скандалы в СМИ — всего лишь одно из проявлений этого кризиса. Тем не менее, ситуация не безвыходная, проблемы можно и нужно решать. История подсказывает: вообще-то всевозможные кризисы случались в Церкви регулярно, и почти все они были успешно разрешены. Сторонникам этой точки зрения достаются шишки с обеих сторон: антиклерикальная риторика объявляет всю Церковь мертвой и не подлежащей лечению. Изнутри же Церкви доносятся окрики о пятой колонне, предателях в рясах и без них. Таким образом, разбираться в сегодняшнем церковном кризисе — занятие неблагодарное. Но, по совести, молчать и делать вид, что все отлично тоже не получается.

Некоторые из проблем, с которыми сегодня сталкивается Церковь, возникли буквально вчера. Другие же тянутся едва ли не с византийских времен. Одна из таких проблем — это неправильное понимание природы власти в Церкви и излишняя централизация этой власти в руках патриарха. Особенно болезненна эта проблема для Русской Церкви. Русское патриаршество на протяжении практически всей своей истории обладало серьезными изъянами. Это сегодня патриарх воспринимается как неотъемлемый атрибут Православной Церкви. А на самом деле все церковные институты и структуры приемлемы только в том случае, если они служат основному предназначению Церкви — проповеди Евангелия, словом и самой жизнью. Институт патриаршества давным-давно пережил свое время, и сегодня лишь вредит Церкви. Патриаршество — не единственный источник кризиса, но все же один из основных. Особенно очевидно это стало в XX веке.

Высшее церковное управление: теория и практика

Христианская Церковь с самого начала ее исторического пути знает только трехступенчатую иерархию: епископ, пресвитер (священник) и диакон. Епископ — предстоятель, руководитель и представитель всех христиан, проживающих в каком-либо городе. Пресвитер — полномочный представитель своего епископа. Диакон — помощник пресвитера. Первоначально, когда христиан было немного и все верующие города могли собраться в одном помещении, роль епископа и пресвитеров не была достаточно четко разделена. Позднее, когда собраться всем в одном месте стало невозможно, епископ возглавлял основное собрание верующих, а собрания-приходы по окраинам поручал возглавлять своим пресвитерам. Полномочия епископов в пределах своих епархий равны, и епископы не могут по своему произволению вмешиваться в дела других епархий.

Вопрос о высшем церковном управлении, то есть об управлении, выходящим за пределы этой трехступенчатой схемы, совсем не прост. Издревле сложные вопросы, выходящие за пределы компетенции одного епископа, решали церковные Соборы. Но формат проведения этих соборов не был определен. Практика церковной жизни довольно быстро пришла к необходимости выделения в каждой местности особого епископа, который бы занимался созывом таких соборов, председательствовал на них и координировал те действия епископов, которые выходят за пределы их основной компетенции. Этот принцип был зафиксирован в 34-м Апостольском правиле. Такой первенствующий епископ должен был почитаться первым среди равных. Действовать вне своей епархии по собственному произволению, без совета других епископов, он не мог. Таким образом, пост первого епископа не рассматривался и не должен был рассматриваться как четвертая иерархическая степень. Исторически сложилось, что такими епископами выступали епископы крупных столичных городов. Им было присвоено наименование митрополитов.

Процессы централизации церковной власти в Римской империи после принятия ею христианства привели к появлению иерархии первых епископов: к возникновению экзархов и патриархов. В отличие от института первого епископа области институт патриаршества не предписывается канонами. Пост патриарха является не более чем церковной традицией, возникновение которой связано с особенностями церковно-государственных отношений Восточной Римской империи.

На практике патриархи обладали правами, выходящими за пределы правила «первый среди равных». Например, правом т.н. ставропигии — изъятия открывающегося храма или монастыря из-под юрисдикции местного епископа и помещения его в собственное прямое управление. Византийские толкователи канонов прямо признавали, что особые права патриархов основываются не на постановлениях Соборов, а на традиции и обычаях. Таким образом, со строго церковной точки зрения, институт патриаршества является отклонением от первоначальной христианской экклезиологии, т.е. учения о Церкви. Тем не менее, в Римской империи, и позже в Византии, процесс превращения патриаршества в неканоничную четвертую степень иерархии никогда не заходил слишком далеко.

 Четвертый лишний

С момента учреждения в 1589 году поста патриарха на Руси патриаршество приобрело весьма неоднозначные черты. В полноте своей они проявились в зловещей фигуре патриарха Никона. Вопреки канонам, пост патриарха прямо толковался как четвертая степень священства. При русском патриархе не было постоянного Синода, уравновешивающего единоличное начало в церковном управлении коллегиальным началом. Не был патриарх и «митрополитом над митрополитами», как это практиковалось в Византии. Вместо этого образовалась двухступенчатая система: патриарх и все остальные епископы. Сан митрополита, дающий, согласно канонам, право созывать локальные соборы, на Руси превратился в почетный титул, не наделяющий его носителя никакими административными преимуществами. Таким образом, епископы той или иной области, лишенные митрополита, не могли сами провести свой местный собор. Это вело к принижению роли епархиальных епископов и к повышению роли патриарха.

Институт патриаршества оказался вырван из своего исторического контекста, в котором он смотрелся более-менее уместно, и помещен в совершенно другие условия, в которых он превратился незнамо во что. Превосходство патриарха над другими епископами понимали настолько буквально, что над будущим патриархом повторно проводили таинство поставления в епископы. Это — совершенно беспрецедентная практика во всей церковной истории. Русский патриарх видел себя не «первым среди равных» ему епископов, а господином, а остальных епископов — своими слугами. Патриарх Никон в свое время отказался подчиниться суду Собора, состоящего из других епископов Русской Церкви, и потребовал для себя суда других патриархов, так как не мог представить себя судимым своими «холопами». Большей насмешки над иерархическим устройством Церкви трудно себе представить. Патриарх Никон вмешивался в епархиальные дела других епископов и принимал решения, затрагивающие Церковь в целом, без совета с ними. Плоды самовластного правления патриарха Никона тяжелейший церковный раскол, не уврачеванный до нынешнего дня. Поэтому отмену патриаршества Петром I в 1721 году можно рассматривать как положительное явление. Такое патриаршество Церкви не нужно.

Страницы: 1 2 3 4 5

И. Охлобыстин: "Армия мне присягнет и Церковь возложит на мою голову царский венец"

В программе еженедельной  программе Сергея Корзуна  «Без дураков» гость Иван Охлобыстин актер, режиссер, сценарист

С.КОРЗУН: Всем добрый вечер, я – Сергей Корзун, ведущий этой постоянной еженедельной программы. Мой сегодняшний гость, которого я позвал в студию для разговора абсолютно без дураков – актер, сценарист, режиссер и много кто еще – Иван Охлобыстин. Многие рассчитывают сегодня получить ответы на какие-то вопросы – где вы настоящий, где не настоящий, где играете, где нет.

Скажу нашим слушателям, что вообще в эфир Охлобыстина я добивался где-то год – после «Доктрины 77» у меня возникло острое желание. Бывает для журналистов счастливый момент, когда выходить что-то крупное, типа фильма. За последние дни у вас сколько эфиров, со счета сбились?

И.ОХЛОБЫСТИН: Не помню. Но я честно выполняют свои обязательства перед продюсером, Любой Калинской, «Соловей-разбойник», потому что в то время, когда она на своих слабых женских плечах несла тяготы продюсмента, я снимался в «Интернах», никак не участвовал, а поскольку я сопродюсер, я должен отдать этот долг, максимально приложить усилие для того, чтобы кино «прокаталось», вернуло свои деньги, чтобы можно было еще снимать кино.

С.КОРЗУН: Довольны прокатной судьбой фильма?

И.ОХЛОБЫСТИН: Да, мы отбились. На большее мы особо не рассчитывали. В принципе, нам этого достаточно. За продукт мы уверены, потому что у нас была очень хорошая аудитория – аудитория в плане коллектива, все цеха работали. Невольно вспомнились старые добрые еще ВГИКовские авторские времена, когда все, — гримерный, костюмерочный цех, операторский, светопостановочный цех – все знали сценарий, все прилагали усилия дополнительные, вне штатных установлений – это хорошо, когда работаешь с коллективом единомышленников.

С.КОРЗУН: А качеством работы довольны? Сценарий был написан 7-8 лет назад.

И.ОХЛОБЫСТИН: Да.

С.КОРЗУН: Говорили, что он стал более актуальным.

И.ОХЛОБЫСТИН: Так получается. Промысел Божий.

С.КОРЗУН: Ага. От зрителей вопрос, Жаклин: «Посмотрела трейлер фильма «Соловей-Разбойник» — Разбойник довольно страшное зрелище: циничный, жестокий, агрессивный, недобрый. Вы и Оксана Фандера шикарны, но надо ставить 21+ на этот фильм – вы показывали фильм вашим детям?»

И.ОХЛОБЫСТИН: Дети видели его неоднократно, потому что Люба Калинская мне дала диск для просмотра дома. Я дал честное слово, что из дома не буду его выносить, но ко мне приходили гости, и волей-неволей я предлагал посмотреть кино, как рачительный хозяин я должен был сидеть с ними. Первое время дети сидели, потом раз 5 посмотрели это дело, — им понравилось. Сейчас современные дети вряд ли будут напуганы, потому что если посмотреть, во что они играют – те же «Злые птички» или зайчики с разбивающимися головами – это гораздо более страшное зрелище. Но по трейлеру сложно судить. Все-таки это былина.

Предположим, самые популярные русские пенсии о разбойниках – там ворон, который прилетает с пальцем отрубленным с кольцом – оно тоже не елейное. И кроме трейлера все-таки надо посмотреть фильм и составить свое впечатление. Потому что, несмотря на то, что режиссер это назвал безжалостной комедией, это все-таки кинобылина.

С.КОРЗУН: Рецензии читали?

И.ОХЛОБЫСТИН: Читал. Я очень серьезно отношусь к критике, считаю, что цех критиков это такой же цех, как и режиссерский и актерский. Без адекватной кинокритики, а он смотрит много, ему есть с чем сравнивать и делать те или иные выводы – приняли очень хорошо. За редким исключением — не берем случайно зашедших троллей и людей, сотрудничающих в параллельных прокатных конторах, чьи фильмы следуют за нашими.

С.КОРЗУН: Жаклин – тролль?

И.ОХЛОБЫСТИН: Нет, барышня просто трейлер посмотрела. Это как шариковское: «Не видел, не читал, но скажу».

С.КОРЗУН: Наиболее частые мэмы — Тарантино, Робин Гуд и российский бунт, тот самый, который бессмысленный и беспощадный. Вас эта мифология фильма устраивает?

И.ОХЛОБЫСТИН: Вполне устраивает. Но это жанровое кино все-таки — «из ничего – ничто». Все базируется на каких-то предшествующих наработках, есть законы жанрового кино, штампы, которые необходимы, чтобы обусловить сам жанр. Я считаю, что у нас позиция выигрышнее, чем у Тарантино, в силу того, что его основные сюжетные идеологические коллизии построены либо на просто ничем не мотивированной жесткости, отрицании мира, либо на длинном долларе. У нас это представление о воли, справедливости, внутренней позиции человека – извечный русский вопрос, который мы никогда не сможем решить, но и, слава богу – это прекрасно, — мы рождены искать ответы на вопросы, на которых нет ответа, и это прекрасно. У нас есть хороший аналог такого же кино — «Белое солнце в пустыне». Думаю, никакой Тарнтино неспособен составить ему конкуренцию.

С.КОРЗУН: Многие рецензирующие говорят – могло бы тянуть, но не тянет.

И.ОХЛОБЫСТИН: Есть аналогии. Сейчас это уже не может быть, потому что ритмика нашего восприятия искусства увеличилась, мы и музыку сейчас более ритмичную слушаем, и литературу, стиль киноповествования стал более ритмичным. Поэтому не совсем корректно сравнивать с «Белым солнцем в пустыне». По нынешним временам это так же созерцательно, как и фильмы Тарковского – мы не будем смотреть на бесконечно двигающуюся дрезину. Для современного поколения это неприемлемо, не вводит в состояние того глубокого внутреннего погружения, какие чувства вызывали это в нас.

Тем не менее, с учетом складывающих, предшествующих образцов – жанровое кино сложено, — я реализовал то, что давно хотел для себя, выполнил собственную мечту — чуть подправить «Белое солнце в пустыне» — вот напрасно выпустили Верещагина. А у нас не выпускают Анисима Петушкова, честного милиционера – жена не пустила на последний бой. Вот такая оптимистическая нотка. А так – конечно, надо смотреть и оценивать.

Я тоже внимательно слежу за тем, как люди откликаются, пытаюсь быть объективным, потому что нет ничего дороже объективности. Возвращаясь к критике — я выкладывал периодически в социальные сети статьи, которые мне казались основательными. В основном это статьи, которые были «за», а те, которые были «против» все равно отмечали те или иные достоинства фильма. Не из-за того, что я хотел хвалить, набивать аудиторию. Хотя у меня ВИГКовское чванство сохранилось, дает возможность объективности.

С.КОРЗУН: От Юры: «Скажите, после того, как в гостях у «Русских перцев» на «Русском радио» пару дней назад вы откровенно издевались над ведущими и аудиторией «Эха» — не западло ли вам с таким отребьем общаться»? Свидетелей я найти не смог — описания программы нет.

И.ОХЛОБЫСТИН: Могу объяснить. Я ехал в машине, слушал передачу «Полный Аргольц», или что-то такое.

С.КОРЗУН: «Альбац».

И.ОХЛОБЫСТИН: Мне кажется, это слишком хамская подача материала, слишком хамское отношение к собеседнику, какое оно бы ни было, со стороны ведущей. Думаю, что никакая интеллигентная передача, никакая интеллигентная радиостанция не должна допускать подобного глумления, даже к тем собеседникам, к каким они не испытывают уважения. А в силу того, что все-таки здесь такая либеральная среда, и аудитория была либеральная, было тем более, тем паче странно, что так она… причем, немотивированно, слишком – ну, по хабальски это все было. Я отметил это, — это было очевидно, нельзя такое допускать.

Страницы: 1 2 3 4 5

Юлия Тутина

Как Церкви вернуть былые позиции
Сегодня пинать и ругать Православную церковь модно.
О том, почему так получилось, рассуждает протодиакон Андрей Кураев.

«АиФ»: — Отец Андрей, патриарх призвал священников быть воздержанными на язык: мол, слишком много стало спорных комментариев...

А.К.: — В храме священник как личность спрятан. На службе я произношу слова не свои, а Иоанна Златоуста и тем самым прячу своё корявое эго за гениальными. Это и для меня полезно — отдыхать от креативчика, и людям хорошо: они знают, что встретят в храме, и меньше травмируются моими личными особенностями. Но когда я выхожу из алтаря, то уже не могу просто отвечать по шпаргалке, по Служебнику, и опасность ошибок резко возрастает. Но и не выйти уже нельзя. Для снижения травмоопасности нужны как минимум две вещи. Первое — честное признание каждого священника: «моя позиция является позицией Церкви, только когда я цитирую Символ веры. В остальных случаях это просто моя позиция». Второе — опыт. А для обретения опыта нужна готовность терпеть друг друга. Существует закон больших чисел. Когда всего много — это всё оказывается всяким. В Церкви сегодня десятки тысяч священников. Они разные.

Высокие и низкие. Брюнеты и блондины. Худые и толстые. Умницы и наоборот. Плюсуем к этому разностилье и разноуровневость СМИ — и получаем неизбежно пёструю картину медийно-церковного поля. Есть беседы со священниками правильные, выверенные до стерильности. А есть колючие, импровизационные. Всё есть. И конечно, есть ляпы. Даже самый хороший футболист в своём самом звёздном матче всё равно пару пасов дал в пустоту, в аут, поскользнулся, недотянулся, недобежал... У любого человека есть свои профессиональные неудачи. И их надо просто терпеть друг у друга — в надежде на то, что за хмурой полосой снова будет солнышко. Патриарх абсолютно прав, что заметил проблему медийных ляпов духовенства, и вдвойне прав в том, что не стал называть имён и применять административные меры.

«За кого умрёшь?»

«АиФ»: — Но не приведёт ли это к полному запрету на общение, когда позиция Церкви по разным вопросам окажется вообще непонятной людям светским?

А.К.: — Патриарх как раз настаивает на том, чтобы церковные люди, миряне и священники стали более активны. Чтобы шли к людям, объясняли свою позицию. Но не в метро же народ за рукава хватать? Значит, надо выходить на публичный диалог, а это — Интернет и медиа. Но сложность вот в чём. Мы постоянно говорим о том, что надо уметь прощать, любую ошибку или двусмысленную информацию интерпретировать в пользу обвиняемого человека. Это на словах. В реальной внутрицерковной жизни очень часто происходит иначе. Представьте молоденького священника, который искренне откликнулся на призыв патриарха, дал интервью, а местному епископу его выступление не понравилось.

Почему не понравилось — это далеко не всегда прогнозируемо и понятно… Лет 20 назад один священник был уже предложен к епископскому назначению. Но за день до заседания Синода передачу с его участием увидел патриарх Алексий. Очень добрая была передача: батюшка у себя на кухоньке беседует с журналистом и одновременно сам себе жарит картошку. Ну нет у него ни кухарки, ни жены — он монах. И почему-то патриарха это очень задело: как это — епископ Русской церкви, уже почти наречённый, сам себе жарит картошку! В результате избрание было отложено на несколько лет. Так вот священнику, начинающему медиаконтакты, епископ даёт по рукам раз, второй. Причём зачастую это не совет или помощь, а резкая и обидная реплика... После пары таких реакций священник благоразумно решает, что лучше промолчать или отделаться цитатой из официального документа, даже не поясняя его. От журналистов я слышал, что за последние два года резко снизилось число священников, готовых к интервью и комментариям.

«АиФ»: — Девушек из Pussy Riot отправили в колонии. Неужели Церкви их не жалко?

А.К.: — Декларации о милосердии к этим пуськам уже необратимо запоздалы и бесполезны. Но ещё не поздно внятно осадить возникший в последние месяцы погромный дух. Не поздно взять назад слова официального представителя Церкви, назвавшего откровенных погромщиков «передовым отрядом Церкви». Православная церковь — церковь традиционная.

Это означает, что для нас очень важны прецеденты. То, что однажды было допущено, становится образцом для подражания. Кроме того, у нас, у людей, ещё со времён Адама смещён центр моральной тяжести: легко отзываемся на соблазнительное предложение, но трудно и со скрипом берём себя в руки. Легко разрешить жить по-самцовски, по вполне естественным понятиям плотоядных хищников, защищающих свою территорию. Трудно потом будет вернуться к человечности. А сегодня мы слышим, что идёт война и, значит, разрешается бить и ненавидеть. Если вы кипите — это, оказывается, не ваша плохая воспитанность, а святая злость. Нынешняя сиюминутная ситуация пройдёт, а вот эта привычка кипеть и «от имени Церкви» давать сдачи может остаться.

Недавно один православный активист мне говорит: «Мечтаю стать мучеником за Христа». Мечта, конечно, хорошая, христианская, но вот как бы не спутать — за Христа ты будешь «получать» или за хулиганство.

 

Страницы: 1 2

Михаил Бударагин

Полемика между сторонниками и противниками сотрудничества государства и Церкви продолжается

«Людям просто некуда обратиться. Кому им рассказать про свои беды? Философу? Думаю, что сейчас в обществе нет более социального человека, чем священник», – так объяснил газете ВЗГЛЯД растущее влияние Церкви клирик Епархиального подворья в честь святителя Николая Чудотворца (Рязань) иерей Димитрий Фетисов.

Защита веры или наступающая клерикализация, восстановление общества или навязывание людям сконструированных моральных норм, ограничение свобод или восстановление естественного порядка вещей – вот уже полгода спор о роли и месте религии в современной истории России идет по нарастающей.

В интервью газете ВЗГЛЯД философ Андрей Ашкеров пояснил, что, по его мнению, сегодня «Церковь монополизирует производство чуда, хотя не только она может его произвести, но чудо и стоит дороже всего».

«Я почти никогда не видел, чтоб мои собратья-священники предъявляли людям требования выше, чем к себе»

В свою очередь чаемая некоторыми консерваторами «симфония Церкви и государства» одним представляется несомненным благом, а другим – категорическим злом. О том, что сотрудничество этих двух сил обусловлено исторически, и о жизни священника в современном мире газете ВЗГЛЯД рассказал клирик Епархиального подворья в честь святителя Николая Чудотворца (Рязань), старший преподаватель кафедры теологии Рязанского государственного университета им. С. А. Есенина, иерей Димитрий Фетисов.

ВЗГЛЯД: Отец Димитрий, недавняя всех взволновавшая новость – о возможности участия священников в выборах – это ли не вторжение Церкви в светскую жизнь?

Димитрий Фетисов: Ну, это не новость, а, вероятно, вброс. Речь на последнем Синоде шла о том, что запрет на участие в работе любых органов власти, за исключением чрезвычайных случаев, подтверждается, для таких случаев только была дана более четкая регламентация действий. Что это за случаи? Например, есть угроза, что губернатором в некоей митрополии может стать адепт тоталитарной секты. Вполне естественно, что кто-то из клириков захочет защитить чад Церкви, предложив альтернативу данному кандидату.

Важно также отметить, что клирики и миряне, которые, собственно, и составляют Церковь, являются полноценными гражданами своей страны и имеют право публично высказываться по волнующим их вопросам, опираясь на свое религиозное мировоззрение. Да, я священник, но у меня трое детей, и мне важно участвовать в процессах, которые повлияют на их будущее, хотя бы давая нравственную оценку тем или иным событиям, происходящим в стране. Мое слово – это моя позиция, а не сразу «вторжение Церкви».

Вообще же, вопрос участия или неучастия Церкви в политической жизни – это вопрос не догматики, а саморегуляции в конкретной исторической ситуации, и архиерейский или поместный собор вправе изменить это положение в зависимости от обстоятельств.

ВЗГЛЯД: А можно и против государства, получается?

Д. Ф.: При некоторых обстоятельствах возможно и такое. Об этом сказано в «Основах социальной концепции РПЦ», документе, ставшем официальной позицией Церкви на юбилейном архиерейском соборе в 2000 году: «Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душе вредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении. Христианин, следуя велению совести, может не исполнить повеления власти, понуждающего к тяжкому греху».

Но это крайний случай. В основном же мы должны повиноваться и чтить власть, даже если она состоит из безбожников. Апостол Павел говорит: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению; а противящиеся сами навлекут на себя осуждение» (Рим. 13. 1–3). Это было сказано, когда во главе римского государства стояли далеко не идеальные люди, а, в общем-то, нечестивые язычники. Так что Церковь до определенного момента всегда была конформистски настроена по отношению к государству, до тех пор пока чиновник не требовал принести жертву идолам или поклясться гением императора. Если же подобное происходило, то, насколько это было возможно, первые христиане старались в рамках закона отстоять свои права, как это сделал апостол Павел, потребовавший императорского суда, сославшись на свое римское гражданство, а в противном случае – шли умирать за Христа.

ВЗГЛЯД: Но ведь Христос говорил, что кесарю – кесарево, а Богу – Богово. Ведь Христос не был государственником и не претендовал на власть, он пришел за другим, так что апостол Павел, на мой взгляд, просто трактует его слова.

Д. Ф.: Для православного христианина или даже протестанта никогда не стояло такого вопроса: «Правильно ли апостол Павел трактует слова Христа Спасителя?»

А то, что касается этого высказывания Господа, необходимо вспомнить контекст той ситуации, при которой были произнесены эти слова. Вопрос об уплате подати задавался Христу фарисеями в надежде устранить оппонента, скомпрометировав Его. Территория Иудеи была оккупирована римскими властями, и призыв не платить налоги стал бы поводом для обвинения в сепаратизме. Так же, как и простое подтверждение необходимости уплаты подати кесарю было бы расценено как предательство национальных интересов. И ответом была такая вот обоюдоострая формулировка, дающая нам ориентир на цели духовной жизни как самые главные. Поэтому политика в чистом виде для нас постольку поскольку, а настоящая жизнь в Боге.

Меня, например, мои прихожане еще ни разу не спрашивали: «За кого вы, батюшка, благословите голосовать на выборах?» Я также точно знаю, что меня не поймут, если я буду на проповеди проводить политическую агитацию. Но и здесь есть некие исключения. Например, если закон о ювенальной юстиции будет принят в таких же формулировках, как на Западе, или законодательно обяжут отказаться от понятий «папа» и «мама», заменив их на «родитель № 1» и «родитель № 2», то замалчивать это будет нельзя.

Кстати, не только по вопросу ювенальной юстиции, но и по многим другим моментам Церковь очень часто не просто имеет свою позицию, но и серьезно критикует государственную власть.

ВЗГЛЯД: Но патриарх ведь поддерживает Путина. Или это совсем исключение?

Д. Ф.: Поддержал, но каким образом? Во-первых, это было сделано достаточно сухо, без дифирамбов. Святейший патриарх никого не связывал своим благословением и тем более не объявлял, что человек, не поддержавший Путина, оказывается вне Церкви. Во-вторых, речь шла о том, что Церковь чувствует себя сейчас весьма свободной благодаря мудрой политике руководства страны. Это ведь объективный факт, у РПЦ сейчас такая свобода самоорганизации, какой не было в истории русского православия.

Ну и, в-третьих, глядя на современное оппозиционное движение, нельзя не заметить, что иногда прямо, а иногда косвенно оно призывает к «оранжевой революции». Будем искренни, за редким исключением лидеры несистемной оппозиции занимаются раскачиванием лодки, в том числе и допуская не просто антиклерикальные, но и оскорбительные по отношению к верующим высказывания. Я думаю, что, если бы патриарх и промолчал, его все равно не оставили бы в покое, например, пеняя, что он не служит молебен о ниспослании успехов славному «оранжевому» делу.

Можно еще «в-четвертых» сказать: мы не католики, для которых голос папы равен и даже выше голоса Церкви. В православии же, где важен принцип соборности, выражения типа «Церковь говорит», «Церковь поддержала» в полной мере корректно сочетаются лишь с соборными церковными определениями или хотя бы постановлениями Синода.

Страницы: 1 2 3

Определение Архиерейского Собора «О вопросах внутренней жизни и внешней деятельности Русской православной церкви»1. Заслушав доклад Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в ходе настоящего Архиерейского Собора и приняв во внимание доклад Его Святейшества на Архиерейском Совещании 2 февраля 2010 года, члены Освященного Архиерейского Собора возносят благодарение Господу Вседержителю о благоустроении жизни Московского Патриархата в период со времени Поместного Собора 27-28 января 2009 года.

Подробнее...