Николай Николаевич Стронин, или просто Коляныч, вышел из номера гостиницы, когда «Страсти Христовы» прервали на очередной блок рекламы. Телевизор Николай оставил работать. Не для того он отдал такие бабки, за «Люкс» в этом Гранд-Отеле, чтобы экономить электроэнергию. Прошел на лестницу игнорируя лифт. Отель был лучшим в Ницце, а лифт на несколько квадратов превышал площадь камеры в штрафном изоляторе Бутырской тюрьмы, где Коляныч провел в лихие 90-е две недельки. Но после того случая, он избегал замкнутого простанства.
На лестнице между третьим и вторым этажами ему на встречу поднимались два молодых человека.
- Es ist ein freudiger Abend, nicht wahr? – обратился один к Николаю
- ja,ja Herr. – ответил Стронин делая ударение на последнем слове.
- Радуйтесь, что Пасха не совпала с 9м мая – добавил он по-русски, показывая свои стальные фиксы, в устрашающей улыбке.
На выходе из отеля задержался возле швейцара. Сделал вид, что ищет в карманах деньги. Не нашел, развел руками. Пробормотал:
- Хрен тебе, а не чаевые, буржуй.
Ступая по брусчатке, Николай Николаевич, попытался разобраться в себе. Отчего вдруг, впервые за пятьдесят пять лет, его потянуло в церковь на Пасху. Нет он конечно уважал этот праздник, как и другие порядочные пацаны. И в тюрьме каждый год длился от Пасхи до Пасхи.
Впаял ему тогда, в конце 90х, судья по беспределу семерик. Не то, чтобы Коляныч совсем не при делах был. Участвовал, конечно, в том грабеже. Но роль его была мизерная. Они тогда сперли железнодорожный состав со спиртом. В деле участвовали более пяти десятков человек. На нары угодил лишь он один. Потому что перевел стрелки на пути. Его то и на дело подписали потому что работал обходчиком железнодорожных путей, и знал, что и как нужно сделать, чтобы поезд исчез на пару дней. В том, бардаке, который творился тогда, власти про состав вспомнили только на третий день. Еще два дня ушло на поиски. Нашли состав с пустыми цистернами. Прокурор шил диверсию, но благодаря наличию этих самых цистерн, доказать удалось лишь участие в грабеже.
Откинулся в 2004м, отрубив весь срок от звонка до звонка. Была возможность выйти по условно-досрочному в 2002м, но это было бы западло.
За какие-то семь лет мир сильно изменился. Все стало с ног на голову. Его бывшие подельники, стали уважаемыми бизнесменами. Дела решались не на стрелках с волынами и битами, а в кабинетах с юристами и секретаршах. За то, что Коляныч никого не сдал его отблагодарили небольшим бизнесом – кафешка в цокольном этаже жилой многоэтажки.
- Уроды неблагодарные – пробормотал Коляныч, обходя стайку молодежи с пивом в руках.
- Happy holidays. Come to us!
- Буржуи драные! – сказал и по арестантской привычке сплюнул сквозь зубы.
Кафешка! Какая-то сраная кафешка, за 7 лет его жизни! Он тогда поблагодарил, вроде как от души. Но для себя решил, что нафиг такая братва. Жлобье! Надеяться можно только на себя. Кафешка сама по себе приносит копейки. Но не для Бутырского выпускника.
Коляныч наладил поставку контрафактного алкоголя, договорился с наркодилером о возможности толкать дурь на его, Коляныча, территории за нормальный процент. И уже через полтора года открыл еще одно кафе. Потом еще. И еще.
В 2009 Коляныч уже стал Николаем Николаевичем Строниным - владельцем сети ресторанов «StrongTaste». Отказался от контрафактного спиртного, заплатил прощальную неустойку толкателям герыча. Сменил джинсы на костюм. Вывел татуировки. А приносящие удачу зубные коронки оставил. Стоило партнерам заартачиться, как он сверкнет своими стальными фиксами – и переговоры переходят в нужное русло.
Казалось бы, живи и радуйся, как эти улыбающиеся придурки, что ломятся в церковь. Им все пох! Хлопнули в 2008м, финансовый пузырь и скалятся себе дальше, пока другие страдают. Это из-за них тогда пришлось прикрыть половину ресторанов. А вторая половина стала работать почти в убыток.
Вот тогда-то и пришел на выручку его бухгалтер – Лешик. Лешика после зоны, которую тот топтал за финансовые махинации, никто не хотел брать к себе. Коляныч же рассмотрел в парнишке талант. А зона – дело житейское.
- Гляжу, Николай Николаич, совсем туго. Да? – спросил Леха, неуверенно войдя в кабинет.
- Тебе то что? Ты свои бабки получаешь? Так и не люби мне мозг!
- Тема есть. Леха добро помнит. Слушайте!
И он рассказал, что сейчас действует программа по поддержке фермеров. Это государственная инициатива в рамках борьбы с кризисом. Расчетная прибыль на уровне 10-15% годовых. Но есть одна схема, по которой прибыль вырастает в десятки раз.
- Схему эту, почти двести лет назад описал Николай Гоголь – сказал Лешик – в романе «Мертвые души».
- Стремно как-то звучит – поморщился Коляныч.
- Заключается вот в чем – не обратил на реплику внимания Лешик – Есть у меня знакомый хакер, который из общегосударственного реестра выберет пару сотен покойных землевладельцев. Затем заключаем с ними фиктивные договора ренты. И просим начинающего фермера Стронина Н.Н. включить в ту программу.
- Сложно вроде. Да и какие там деньги? На вискарь, разве.
- Документы беру на себя. С вас финансы и связи. Мертвым платить ренту не надо, значит эти бабки наши – раз! Полученную государственную дотацию в оборот не вкладываем –– два! И третье – ту землю уже кто-то обрабатывает, потому что заключил ренту с наследниками. Тут появляемся мы и размахиваем договорами якобы подписанными, еще раньше. Мол, покойный подписал – земля наша, но мы такие добрые и согласны довольствоваться лишь процентом от прибыли.
- Гоголь, говоришь эту схему соорудил? Николай, значит тезка, да? Толково, только на хрен он всем растрепался?
Четыре года схема работала безупречно. Кроме того, «StrongTaste» постепенно оживал после кризисных потрясений. И тут звонок. Свой человек позвонил, и предупредил, что на завтра запланирована фискальная проверка корпорации Стронина. Утром он уже был в Ницце.
- Христос Воскресе – крикнула девчушка вошедшему в церковь, Николаю!
- Воистину Воскресе – ответил он пытаясь вспомнить, где раньше ее видел.
Вспомнил. Это ж его одноклассница Верка. Но как? Им тогда было лет по двенадцать. Сейчас же ему пятьдесят пять. А ей? Бред.
- Рада здесь встретить соотечественника – сказала женщина, держащая за руку девчонку. – Мы, русские, как-то выделяемся здесь. Даже, Юля распознала у вас земляка. Я Вера Ивановна, а Юля моя дочь.
Подумал: «Представляю как ты заработала на Ниццу». Выдавил улыбку и склонил голову, когда священник начал кадить храм.
