Из старого архива.
Начало
июня, на подходе к Дудинке мы попадаем в снежную бурю, нас качает, волнение
слабое, но судно валкое (три палубы всё-таки). Бортпроводницы в отключке, как и
пол-экипажа, мы с напарником с удовольствием поглощаем по два обеда, нас не укачивает от слова совсем. В целом не
удобство только одно: в туалете даже держась за штормовые поручни не удаётся
зафиксировать заднюю часть тела- задница летает как птица. Старпом на вахте приказывал нам поднимать и выгонять бортпроводниц работать, приходилось применять разные методы, они все такие зелёненькие, как лягушки. Стонали, обзывали нас садистами, а старпома гестаповцем, да если работаешь, с тошнотой легче совладать.
Экипаж выжил, пришли, выгрузили
пассажиров, казалось бы всё худшее позади. Ан нет;капитан объявляет большой
сбор, строимся в корме на средней палубе все, включая машинную команду, бортпроводниц, персонал
судовых ресторанов (они приписаны к нам, но не являются командой). Капитан
прохаживаясь вдоль строя, сообщает:"Через три часа мы приступаем к приёму особо опасного груза, боцман и вахта считает его по- штучно!»
- Взрывчатка что ли?- доносится из строя, но
капитан не ищет вольнодумца;"Я б охотнее принял бы взрывчатку! А нам надо взять
пятьсот детей из Норильска и довезти их живыми и целыми в пионерлагерь!" Тут мы
и поняли сложность задания- в обычном рейсе мы принимали максимум 373
пассажира. А капитан продолжил;"До выгрузки объявляю аврал, судовые работы не
производить, к детям физическую силу не применять, не матерится, не
курить. Не спать и патрулировать непрерывно! Судовому электрику питание с бортовых розеток снять! Выполнять!"
Мы закрутили
задрайки иллюминаторов монтировками, зафиксировали их стальными тросами на
болтах…В мою вахту началась погрузка, пионеров принимали на борт
поштучно, считали каждого. Один паршивец содрал с меня нагрудный знак "лучший матрос"с
фланки, не уследил я .( А нагрудный знак переходной, похвастаюсь: за шесть месяцев
навигации удостоен был три раза,два раз мой напарник, один раз нужный человек).
Отошли и началось; нас распределили по палубам,следим за всеми. Через
час смотрю: мальчишка переваливается через планширь и за борт, успеваю, за брючный ремень
хватаю:"Ты что!" Он;"Так я хотел посмотреть, как гребные винты работают!" Я в
холодном поту;"Ты только что их чуть на себе не попробовал, марш в
каюту!" Встречаюсь в центральном пролёте с напарником (он другой борт стережёт ) ,говорю; "Володя,я жизнь спас!" Он смеётся.
- Я двоим спас!
К ужину я спас шестерых. Пионеры пытались помочь
капитану в управление судна (рулевые стояли у трапов и отбивали доступ
помощников на ходовой мостик), кочегары
отбивали желавющих помочь машинному отделению. Двое ребят из нашей каюты проглядели и
пацаны включили кормовой шпиль, стоящий по походному. Агрегат стоял на тормозе, потому нагрелся- краска
слезла, хоть не сгорел. Всё что можно включить, сломать- дети сделали. Пошли вторые
сутки, но мы- то не спали ни минуты, на нас заглядываются воспитательницы, а мы
ноль внимания. Тогда я понял:лучшее противозачаточное средство- отсутствие сна и тяжёлая
работа.
На следующий день девочки зовут меня в каюту
первого класса;"Дяденька матрос, вызволите подружку из шкафа!" Прихожу,шкаф в
каюте маленький, там и одной куртке тесно, а дверь девочки загнали
внутрь ,человеку там не поместиться:"Дети,хорош прикалываться над
матросами! Пойду я." Голос изнутри;"Дядя матрос,спасите, я уже очень писать
хочу!" Открываю, там худенькая девочка лет одиннадцати, симпатичная , срывается с
места (изображение размазывается, так она быстро), где-то издалека крик:"Спасибо!" Происшествий много, мы едва успеваем спасать, уже не надеемся остаться в живых.
К
вечеру капитан отправляет нас в средний пассажирский трюм,там мол буза. В одной из кают пацан головой разбил светильник, увидев толщину
стекла, поняли что умрёт, тащим его в судовой медпункт, И это тот паршивец, что нагрудный знак у меня упёр! Судовой врач осмотрела,ощупала;"Вроде
живой, но пару часов пусть посидит у меня!" Рентгеновской установки у нас не
было. Злодей довольный сидит на койке и судя по хитренькой морде, не доброе замыслил!
Через пятнадцать минут по вызову капитан отправляет нас в
амбулаторию, приходим,судовой врач (приятная женщина пенсионного возраста) в
отчаянье:"Он разбил сосуды, включил автоклав и опрокинул этажерку с
инструментом!" Я злой и не спавший, хочу провести казнь, но без спешки и показательно, говорю хулигану;"Ну пошли!"
- Куда?
- На палубу, мы тебя за борт!- пионер не верит;"Так
нельзя,вас накажут!"И довольное безнаказанное лицо, но мой напарник Володя;"А
кто узнает?" Хулиган самоуверенно;"Так вас накажут!" Судовой врач
подигрывает;"Так по новым правилам нам разрешают потерю четырёх из
пятисот!"Пионер озадачился, а Володя участливо;"Плаваешь-то хорошо?"Злодей пугается:"Плохо! А вы
мне спасательный круг дадите?" Я добро улыбаясь;"Стану у на тебя казённое
имущество изводить! Обойдёшься. Володя, может баластину к ногам привяжем, чтоб быстрее утоп?"
- Добрый ты, да не стоит, вода холодная, утонет и так, помучится малость.
Судовой врач подключается;"Ребята, вы его скорей решайте, да я спать
пойду!" Лицо хулигана белеет и он в ужасе предлагает:"А может я тихо
посижу! Правда!" Я делаю решительный вид и не соглашаюсь:
- Хочется мне этого мелкого утопить, ну достал же! Давай утопим, да за упокой примем по стаканчику. И этот гад у меня знак "Лучший матрос" упёр, не надо жалеть щенка.
- Костя, я тебя понимаю, но давай пацану шанс дадим.
- Я хорошо вести себя буду!
- Ну попробуй! - нехотя процедил я, но пацан досидел тихо. Привели мы его в каюту, вернул он
мне нагрудный знак. Со следующего дня дети из среднего трюма стали
ручными:слушались команд ,не шалили. Капитан вызывает меня на мостик;"Вы
нарушили приказ?!"
- Никак нет. Применили метод Макаренко!- сообщаю я,капитан посмотрел
мне в глаза и задумавшись:" Продолжать!" Дети стали общаться с нами, угощать конфетами и просили рассказывать истории, ну с этим проблем у нас не было, было что рассказать. Жались они к нам как к родным, девчонки нам стихи сочиняли, влюблялись наверно. Но судно подошло к причалу и мы начали высаживать 500 злодеев и злодеек, многие нас обнимали и плакали, да и у нас сердце щемило, сроднились мы с ними.
Выгрузили их всех целых, но всякий раз, когда наш теплоход проходил мимо
пионерлагеря, мы слышали их восторженный многоголосый рёв. А боцман украдкой крестился...