А почему? 

Запрещено?

Сказать нечего?

Если нечего другим, скажу я.

А скажу я, сограждане, что 2 мая теперь останется с нами навсегда. 2 мая станет неотъемлемой частью нашей истории. Дата будет не одно поколение тем самым камертоном, через который измеряется человечность. Если божье начало в душе резонирует - значит ты на Его стороне. Если нет - что ж, тебе тоже от щедрот Его досталось. Хотя бы Свободной Воли и отдельная склянка. Чашка Петри, в недрах которой в "микроскоп бога" исследуется вероятность возникновения новых, гибридных форм жизни.

В яркую, веселую витрину влетело тупое и тяжелое. По стеклу побежали трещины. Витрина потеряла целостность и прочность. И дело не в том, что "ептвоюмать", а совсем в другом вопрос.

Как сделать чтобы впредь ничего тупого и тяжелого не летало по хрустальным комнатам нашего общежития. Как сделать чтобы люди оставались живыми и вменяемыми. А гибриды чтоб не расползались за пределы лаборатории, где Бог с лаборантками шаманит насчет альтернативных форм жизни.

И дело не в том что я вдруг рывком проник в суть божьего промысла, вдруг одухотворенным стал и мудрым. Вовсе нет! Просто даже детишки малые если удалось чего по-крупному накосячить, сверяют свое поведение с эталоном. Если чего-то вдруг красиво загорелось, взорвалось или утонуло, невольно затаивают дыхание и мысленно ждут подзатыльника. От старших ждут или от сверстников, от воспитателей или родителей. В равной мере детишки не только своими ушами рассчитываются за собственные шалости и к чужим ушам присматриваются в равной мере, на чужом опыте познают мир в рамках детской парадигмы кровавых проб и смертельных ошибок.

И если проканало красивое, яркое и смертоносное, если кошка удачно повисла в петле, собачка стала хромать на заднюю лапку или взорвался хомяк, то мироздание смещается в глазах ребенка. А ангелы в его душе попадают в бан на недельку.

Но сейчас этого нельзя.

То есть нельзя сказать что не было именинника и он ничего не значит в истории. Он конечно был. И значил очень даже неслабо. Но о нем как-бы нельзя.

А раз нельзя прочим, то мне можно. Чисто из духа противоречия можно. Как можно ходить в Одноклассники раз они есть, как можно посещать ВКонтактик со старыми друзьями, как можно общаться на русском поскольку мне так удобнее, как можно курить хотя "британцкие учоные"™ себе горла на британский крест разорали по поводу пагубы этой вредной привычки.

Можно и буду.

Сначала белый образ Ильича, спектрально нейтральный, в процессе набора жизненного опыта для меня стал обрастать оттенками. Историки его просветиличернили, цепные химики и пропагандисты. Они поделились своими цветами: мыши добавили в белое серенького от себя, геи добавили голубого, а из анекдотов расплескалось немного оранжевого. Образ стал полихромным и похожим на живой.

Вот тут, когда фигура Ильича стала объемной и выпуклой, его и решили запретить!

Решили, запретили, написали бумагу, выкрикнули "Вау" и поскакали дальше. А мы с Ильичом остались. Нам не скачется. Остались, переглянулись между собой и сказали "Хм".

Тут у нас спокойная обстановка, ящик накрытый газеткой и на газетке скоромное: банка кильки в томате, свежая редисочка, буханка серого хлеба, сало с прослойкой и водка системы "Самогон"™.

Наливай, виртуальный Ильич!

Наливай 

под дальний 

лай...

Боюсь что все красненькое в Паричку не влезет.

Потому использую множественное число сотрассантов.

Ув. люди! Ваше шевеление в тоннеле, ваши усилия и напряжение широчайших мышц - самое важное дело остатка ваших дней. Ваше пребывание, ваши переживания не только ваши. Они, не побоюсь этого слова, принадлежат будущему.

Когда вы до темноты в глазах толкаете, тянете или принуждаете других толкать/тянуть вагоны супер-гиперлупа, вы воплощаете чью-то мечту. Мечту к перемене мест, к драйвингу, к гегемонингу.

Если бы 90% тянущих/толкающих знали собственную судьбу наперед, то вопросы оперативной тяжбы показались бы им мизерными и неважнецкими до микроскопичности. Они бы знали по опыту, что ни будущего по ту сторону тоннеля ни даже будущего в недрах его у них нет и быть не может. У 90% есть только "здесь" и "сейчас". А также у них есть прошлое. А в прошлом их существование стопроцентно гарантировано все тем же опытом. Оба опыта кричали бы дуэтом о несправедливости и бесчеловечности проекта супер-гиперлупа, именно этого конкретного проекта.

Но вы, потребители красненького, слишком увлечены сиюминутными проблемами. Увлечены перестановкой ног, увлечены уворачиванием от арматур активистов, увлечены трансляцией из антивандального репродуктора и крысами, и летучими вампирами и эхом новостей из тех концов тоннеля, где светит солнце и продолжается жизнь.

90% ваших сгинут в недрах. Часть съедят крысы, часть - злокачественные споры плесени, часть сойдет с ума, часть надорвется, часть будет изуродована ближним и доедена тоннельными сапрофитами. А 10% выживших и дошедших получат медаль. Точнее, печать. Каинову! Они ее будут носить в себе, они будут передавать ее по наследству, но за это они останутся жить. 

Они выживут по ту сторону тоннеля, где светят точно такое же солнце и поют точно такие же птички что и по эту сторону. Потому что мир един, потому что все географические отличия, политические или идеологические категории - сугубо вымышленные заморочки, сугубо психологические фокусы-покусы. Выжившие объединятся перед лицом туземцев по своеобразному религиозному принципу, оправдаются в категориях "не мы такие" и будут опознавать единоверцев по печати. Не в паспорте та печать, не на челе, но в генофонде. В карме!

И постараются забыть 10% о тех 90%, которые помогли им преодолеть тяготы тоннеля, которые почти на руках внесли их в будущее и легли на пути преодоления. Как Павку Корчагина® в рваном сапоге, как сотни тысяч других, которые ни за страх, ни за деньги, ни за бог знает что еще отдали себя целиком, чтоб 10% плюнули на их кости...

Кеды в кровь рвут бойцы толстопятые,

Исподлобья глядят как сычи.

Жаждут сдаться в аренду богатому,

Нищебродок хотят богачи.

Закрутилась резьба льда и пламени,

Закружились болты и ключи

Козырные вальты пляшут с дамами, 

Пляшут с нищенками богачи.

А с другой стороны бизнес-вумены

Заприметив седого бомжа,

Осчастливить несчастного думают

Угощая эклером с ножа.

Зной тебя расплавляет и мухи, собака которой "гулять",
Позолоченный глок, сейф с наличкой и теплое пиво,
Где наложницу выхватить так чтоб не блядь.
И на кой президенту с такими раскладами сдались Мальдивы?

Тебе хочется быть президентом Финляндии или
Чтобы стало прохладней немного и выпал снежок.
Чтобы финны хотя бы в предвыборный список включили
Или где-то в Канаде пройти президентский порог.

Люди добрые! Если вам пофиг на черное бро,
Не про счастье давайте, а про то что останетесь живы..
Президенту в семью или к сейфу тащите добро
Позолоченный Глок вам в висок и не вам в Новый Год на Мальдивы.

"Вот скажи мне, американец, в чем правда?"

Знаю. Знаю что ты в здешних делах ни ухом ни рылом не разбираешься. И не разберешься. За всю оставшуюся жизнь не поймешь местных порядков. Потому что ты, американец, безнадежно отстал от прогресса. Отстал и остался на уровне десятилетнего мальчика.

Не веришь? Так я тебе популярно растолкую.

Сейчас ты приехал сюда делать бизнес. Привез деньги, технологии притащил, оборудование, идеи. Инвестором себя возомнил, бизнесменом почтенным. И ты думаешь что все это ты воплотишь прям вот так вот, сразу? А вот фиг тебе! Ничего у тебя не выйдет. Почему? А потому что порядки тут совсем другие, не такие как у вас в Америке.

Начнем с того, что под промысел твой тебе нужно выбить участок, землю взять. Ты идешь к властям и несешь заявку. А у власти, на этом самом месте, сидит жирный негр. И он сидит на этом месте не один год и не просто так. Он посажен туда для того чтобы тебе, американец, было труднее получить участок под промысел. Нет, он ничего лично против тебя не имеет, он вообще к тебе равнодушен. Ему от тебя нужны деньги твои, американские. И он их с тебя возьмет!

Вернее, ты сам их ему предложишь. Почему? А потому что тебе бизнес нужно начинать, а участок никто кроме него, кроме негра этого, тебе никто не выделит. Ты можешь сидеть со своими заявками хоть до морковкиного заговения, а ходу он им давать не станет. Не потому что негр вредный такой, не потому что ты ему несимпатичен, а просто, порядок такой у этих здешних негров. Когда ты достаточно помаринуешься, когда наведешь справки или догадаешься самостоятельно, то поймешь, что именно интересует этого толстого негра. Да, ты вступишь с ним в переговоры и аккуратно сунешь ему сумму, которая его устроит.. Только после этого твоя заявка получит ход.

Но как только толстый негр получил с тебя деньги, он тут же потеряет к тебе весь интерес.Потому что тебя и таких как ты много, а негр один такой на том месте. Толстый негр просто передает тебя следующему звену в твоей злосчастной цепи приключений. Ты выдвигаешься на участок и оказываешься во власти другого негра, худого и местного. У этого негра в руках вся инфраструктура, вся вода, все подъездные пути, все местное население и оперативное владение обстановкой. Быть автономным в этих условиях у тебя не получится ну никак. Так или иначе тебе придется начинать дружить с худым старым негром. А он не расположен с тобой дружить, ему без тебя гораздо удобнее. И худой старый негр приложит все усилия чтоб устроить тебе на своей земле небо с овчинку. Рассказать как? Не надо? Ага, сам понимаешь. Дружба с худым старым негром тебе обойдется...и будет обходиться непрерывно и постоянно.

У тебя может зародиться соблазн порешать вопросы с помощью бравого боевого негра. Ну, который ведает в той местности законом, полицией, местными бандитами или вооруженными отрядами другой какой масти. Это плохое решение, оно тебе будет стоить всего бизнеса, чем бы ты не намеревался заниматься. Дело в том что боевые негры вообще не разбираются в бизнесе. Весь бизнес для них - отобрать, поделить и прогулять. Бравый негр считает своим долгом хорошенько покутить с ребятами на отжатое у тебя бабло. До самого последнего момента ты не будешь знать о замысле бравого негра спустить с тебя шкуру. Решающий момент он выберет сам.

После того как бравый боевой негр сделает свое черное дело ты конечно будешь очень горевать. Ты будешь ходить по развалинам своего бизнеса, будешь заламывать руки и кричать матом. А потом тебя посетит гениальная мысль - обратиться за справедливостью в столицу. Вот эта мысль и станет самой глупой!

Все потому что в столице никто не в состоянии восстановить твой бизнес, никто не умеет воскрешать мертвых работников и возмещать убытки. Зато в столице виртуозно умеют тянуть время. И деньги. А до твоего дела им дела нет.

А теперь попытаемся прикинуть сальдо.

Между тем что ты намеревался сделать и тем что ты со всей неизбежностью делать будешь, лежит грандиозная пропасть. Если в начале твоего предприятия ты собирался делать одно, то в конце ты будешь делать совершенно другое. Ни твое оборудование ни твои знания ни твои инвестиции не принесут тебя воплощения твоих замыслов.Черная дыра черного континента засосет все это и не оставит даже вспышки в своих черных недрах.

Так что едь отсюда, американец. Едь куда глаза глядят подальше от этого черного континента!

Оставь надежду засунуть сюда свою загребущую руку и вытащить из болота хоть что-нибудь полезное. Здесь не делают бизнес. Хотя иногда и сколачивают состояния. Здесь повсюду одни только тупые беспросветные черные негры.

Ну, или отморозки вроде меня...

Пока едет Хайдер...

Жил-был в муравейнике А муравей Матвей.

Вот они, героические герои в шляпах и без окружили поверженный пляжный мусор и тычут в него палками пока одиннадцатый, вратарь, живописно фоткает их на свою старенькую Нокию. По расслабленным позам активистов, по босым пяткам и задумчивым лицам сразу понятно, что самая драматичная фаза борьбы позади, что мусор сопротивления не оказывает и в принципе готов к капитуляции. Ясно что мусору хана, что его труп останется на пляже пока активисты не придумают как его использовать в быту или для следующего информационного повода. И что характерно - ни одного постороннего пляжника на пляже! Ни купающейся публики ни разносчиков горячей пахлавы ни рапанов ни мидий ни кукурузы...всех поели злые акулы и крокодилы - верные союзники мусора и активистов с палками.

Уляшка папросила расказать скаску,

прамузыку

Купил и папросил помощи в смысле перевезти ее ему в музыкальный зал. Студией у нево был новый гараж, большой и уютный.

Пианина была здоровенной и чорной. И тижолой была, как два покойника. Мы ее взяли - хоп - и затащили в прицеп, с третево разу. А патом также вытащили с прицепа, но уже в студии.

В гараже стояла печка. Ну, точнее твердотопливный котел, здоровенный такой, в два раза больше пианины. Если в покойниках мерять - штук десять должно быть. 

Котел был интегрирован в отопительную систему особняка заодно с газовым.

Знакомый попытался приобщить к искусству сыночка своево, барбоса и хулигана. Но тот к музыке никаких позывов кроме рвотных не испытывал. Он предпочитал гробить батины мопеды. Гробил он мопеды, а потом не признавался. Говорил што мопед сам испортился, надо куплять новый, не китайцкий, а ипонцкий. И побыстрее, ато он в школу опоздает, в музыкальную. Батя куплял мопед, но сыночик в школу сиравно опаздывал, даже на последний урок. А мопед оказывался испорченым, наглухо.

Токо музыка могла утолить вековую грусть моего знакомово. И пиво.

Мы садились возле печки и дули Черниговское, попеременно вставая отлить и попытатца сбацать Мурку, или хотя бы Лунную сонату Бетховена на новой пианине. Само собой, ничо у нас не получалось. Пальцы у нас на это заточены не были. Пальцы при этом были растопыренные, деревянные и неподвижные, как у покойников. Знакомый звал сваво пацана и тот лабал шото невнятное. Невнятное называлось Гаммы. Батя отрока плакал и вытирал морду растопыренными покойничьими ладонями. Много возлагал мой знакомый на свово сыночька.

А потом пришла беда. Знакомому отключили газ. За шо отключили нихто сформулировать не мог. Он отсек от отопления газовый котел и полностью перешол на твердое топливо в виде дров, старых тряпок, полиэтиленовых пакетов, бутылок из-под Черниговского и нотных тетрадей сыночка.

К февралю твердое топливо кончилось, полностью. И тут ударили морозы!

Знакомый пригласил сыночка в последний раз сыграть Гаммы, потом размолотил пианину топором и скормил ее твердотопливному котлу. Музыка отдавала тепло искусства целых три дня. Три дня и три ночи искусство согревало семью моево знакомово. А потом пришла оттепель, потом пришел я с Черниговским и спросил "А где пианина?"

"Нету больше пианины, сгорела она, вот там" - и знакомый указал на топку печки растопыренными синими от мороза руками.

Мы сели в креслы от Жигулей и долго смотрели в жерло печки думая каждый о своем. А в глазах у нас отражалось пламя...

Вот рядком три могилки: баба Валя, ее дочь Тоня и дед Василий. Женщин знаю с детства, а деда Васю никогда в жизни не видел. Неудивительно - на его могилке датой смерти обозначен август 1942 года.

- На фронте погиб? - спрашиваю как-бы между делом.

- Нет, в оккупации. Расстреляли его при немцах - отвечает Борис.

- Немцы?.. немцы убили? - задаю вопрос и удивляюсь насколько по-детски он звучит.

- Свои. Когда пришли немцы они стали наводить справки.

- Дед Васька коммунистом был, что ли?

- Он агрономом был, в колхозе. Уважаемый человек. И специалист хороший. А этот - он в полицаи потом записался, к немцам. Записался и показал на деда. Мол, этому при коммунистах было хорошо, мол, служил при них начальником и голода не видел. Немцы дали ему винтовку, сказали убить отца (Василия). Он взял и убил. Нашли этого полицая не скоро. Судили в Запорожье, аж в начале 70-х. Мать (Валентина Ивановна) ездила тогда на суд. Он там ей прямо в глаза сказал "Да, это я твоего Ваську убил!"

Вот тут на меня и нахлынули воспоминания из кэша.

Я вспомнил что баба Валя была крайне суровой и категоричной женщиной. Что в общем-то неудивительно - она осталась в войну вдовой с тремя детьми на руках. А вышла замуж за Василия Баранова в аккурат в голодуху. Уехала из родного дома к нему и как в воду канула. Ни весточек от нее ни передачек. А время было голодное. В тот год братик ее меньшой, тоже Василек, от голода опух. А батю ее в Мелитопольском НКВД замордовали по навету соседей. Потом правда отпустили на все четыре стороны. Он дошел пешком до дому, лег, и через две-три недели кончился от побоев. Вот тогда и пролегла полоса меж сестрами. Моя - Анна Ивановна и сестра ее Валентина Ивановна разорвали между собой всякие отношения. Отчетливо помню что упоминать бабу Валю в семейном кругу было категорически запрещено, ездить к ней нежелательно, а при малейшем намеке обе вставали на дыбы. Став постарше я тайком проведывал бабу Валю, бочком и краешком пытаясь выведать причину столь долгой вражды. Она каждый раз становилась еще суровей, хмурила брови и обязательно кричала. Ни от одной из сторон так и не удалось выведать кусочек семейного предания, осколка легенды, как поссорились баба Валя и баба Аня и когда их вражда сойдет на нет.

В 1987 году у бабы Вали умерла младшая дочь, Тоня. Я чистосердечно ждал что моя бабушка Аня по такому случаю сменит гнев на скорбь и поедет хотя бы на похороны родной племянницы. Ничего не сменила. И слушать не захотела. Они с дедом о чем-то жарко подискутировали и вынесли решение - никто никуда не поедет.

Через год умер дядя Саша - на этот раз родной племянник бабы Вали. Оба его двоюродных брата приехали, баба Валя - нет. Она тоже осталась при своем мнении и при нерушимости принципов.

Семейную легенду надо бы закончить хоть каким-нибудь хэппи-эндом. Попробую. Они-таки встретились однажды!

А еще припоминаю как баба Валя рассказывала про голод, от первого лица.

"Стоим, мы, значит, возле хаты, видим - идут, двое мужиков. Один повыше, а другой пониже. Из самого Мелитополя шли пешком. Тут - раз - одного не стало видно. Один остался. Но и тот не дошел до нас. Упал и помер, прямо на дороге. Голодающие это были. Шли до нас за едой. Не дошли..."

Так вот, встретились две сестры однажды хмурым февральским днем. Бабушку мою, Анну Ивановну, уже отпели, священник погрузился в машину. А тут как из-под земли баба Валя. С веночком искусственным, сосновым. Брови нахмуренные, губы сжаты в полосочку. Подошла в сестре, постояла молча, молча положила веночек у изножия и молча отошла. Ни слова не проронила - вот какая суровая сестренка у бабушки оказалась. Они не виделись 68 (шестьдесят восемь(!) ребята) лет! Они ни слова друг с другом не перекинулись, они не созванивались ни разу и не переписывались. Они молча, бесконечно долго, многие годы, даже десятилетия, сколько было отпущено, носили в себе свои претензии. Они всю жизнь делили одну святую ненависть на двоих. И настолько велика была их ненависть, настолько глубока и широка, что ее хватало на двоих, ее хватило на всю жизнь и до самой смерти, в следующее столетие перетащили ее. Одна. Кровная. Раз и насовсем. Взаимная. Слепая.

И вот я стою над могилой бабы Вали на кладбище Амур*. Стою и решаю уравнения в уме.

Она вышла замуж в 19 лет, она проскочила мимо голода - это плюс.

Откуда-то пришел тот полицай (у него наверняка были какие-то претензии) и оставил ее тридцатилетнюю с тремя детьми на руках - это минус.

Она выдюжила. Она, хоть и ожесточилась, но вытащила свою жизнь и жизни своих детей. При этом она сохранила надменную королевскую осанку и глубокое пренебрежение к житейским трудностям - пускай это тоже будет плюс. И что убийцу и косвенный источник бесконечных вдовьих тягот все-таки поймали и осудили - безусловный плюс.

Наследник ее владений и древнего сундука с ее сокровищами - Борис - мой дружище. Правда когда-то он настолько глубоко погрузился в какие-то дела с военщиной Южмаша, что так и не создал семьи и не оставил своих наследников. Это минус.

Сестренки Валентина и Анна вошли в семейные легенды (и может даже Книгу Гиннеса) как самые непримиримые противницы, оставив нас всех в недоумении, поставив перед фактом и примером того, до чего может довести семейная вражда между родными по крови людьми. Пусть это тоже останется плюсом.