Блаженны нищие духом, ибо они унаследуют царствие божие."
(Евангелие от Матфея 5:3)
Мутные потоки, тусклые огни,
тяжелые тучи и блеклое солнце.
Пепел к пеплу, пыль к пыли,
голодный взгляд в чужие мутные оконца.
Сверлящие дилеммы "или-или",
тяжелый, рабский, непосильный труд.
Мой праздник жизни вдруг и разом отменили.
Пришел домой, а там меня не ждут.
Я оттуда, из Дома ушел в одночасье,
я напрасно туда возвращаться пытался.
Вдруг не стало опоры и воли...и счастья.
Я вернулся домой. Дома нет. Я сломался.
И в пламени костра, на острие иглы,
с тоской обида, в бурых пятнах мир,
терновник вместо сада и корявые стволы,
вместо двора - запущенный пустырь.
Из окон в паутине - злые лица,
и ненависть в глазах - темное пламя.
Где мне пришлось так сильно заблудиться,
бредя холодными осенними ночами?
От страха на затылке - стылый ветер,
на сердце холод, а в коленях дрожь.
Мне только это место дорого на свете,
другого нет такого не найдешь.
Ослабшими ногами мну дорогу
и чую стужу грудью и спиной.
Глазами в землю, а молитвой к богу:
"Где мой очаг и где мой дом родной?
Где тот огонь, где я согрею руки,
где одеяло, что меня укроет,
родные стены и родные звуки,
где я пребуду в мире и покое?"
...Седые кудри треплет стылый ветер,
чешу ногтями спутанные космы.
Я человеком быть хотел на белом свете,
но кожа быстро обросла коростой.
Но я не жалуюсь и мне не плохо тут.
Чесаться тело меньше стало,
меня не часто и не слишком больно бьют
и сколько хочешь теплотрасс проталин.
И можно жить, мне б потеплее тряпку,
и если бы суставы сильно не болели,
и было б место, где сложить манатки.
Глядишь, а там бы ночи потеплели.
Зеленой, глупой юности рубцуются событья
и женщины кровь не волнуют мне.
Сейчас мечтаю до утра дожить я
и не так сильно промерзать во сне.
И только иногда придавит спазмом глотку,
когда людей, издалека, я вижу за столом.
Один, совсем один я допиваю водку
и с дрожью, с судоргой я вспоминаю Дом.
Я вспоминаю снег кристальными ночами,
день в хлопотах и треск поленьев в печке.
Я жар ее поймал замерзшими руками,
лицом поймал, и в сердце запечатал вечно.
Стихию снежную я созерцаю вдумчиво,
смотрю на белый мир морозами закованный,
десятилетний робкий я, терзаемый и мучимый
сомненьями и страхами за стеклами оконными.
Я, глядя на стужу, на снежную смуту,
как будто цепями к окошку прикован,
как в сладком сиропе купаюсь в уюте.
Я весь растворен теплой крепостью Дома.
Я оттуда, из Дома, ушел в одночасье.
Я напрасно туда возвращаться пытался.
Вдруг не стало опоры и воли...и счастья.
Я вернулся домой. Дома - нет. Я сломался.
И по жизни шатаюсь поломанным стержнем.
И себе и другим бессловесным укором.
Стыдно, больно и страшно быть всеми отверженным,
на обочине жизни, во рву, под забором.
Не хватит сил, чтоб снова сил набраться -
и в долгий путь к отвергнувшему Дому
стенания распространяя, распластаться
дорожной пылью, сам себе знакомый.
Лучше смерть, чем тяжелая, долгая битва,
лучше смерти - поползать немного на брюхе.
И казню я себя, и постом изнуряю, молитвой.
Слаб и грешен, пыль-грязь и руина-разруха.
Седые кудри треплет стылый ветер,
чешу ногтями спутанные космы.
Я человеком быть хотел на белом свете.
Не так-то это оказалось просто...
фото Александр Задирака
Свидетельство публикации №11105192202
