Неизвестные воспоминания о царской семье
- 27.03.13, 20:45
- Монархисты
Воспоминания, которые мы предлагаем вниманию читателей, никогда ранее не публиковались. Их автор – Семен Павлович Павлов – во время Великой войны был офицером пулеметной команды 10-го Кубанского пластунского батальона. Будучи раненым в январе 1916 г. попал в Собственный Ее Величества лазарет в Царском Селе. Об этом свидетельствует, между прочим, следующий документ, приложенный к воспоминаниям:
КОПИЯ
СВИДЕТЕЛЬСТВО О РАНЕНИИ
Полк. Команда 10 Кубанского пластунского батальона.
Чин Прапорщик.
Имя, отчество и фамилия Семен Павлович Павлов.
Лета от роду 23.
Год 1916 месяц Январь число 23.
Где (местность) У высоты 265.
Чем Бомбой.
В какую часть тела (подробное описание объективных признаков) Слепое огнестрельное ранение 1) левой голени с раздроблением больше-берцовой кости, 2) правой голени и бедра и 3) правого предплечья.
Оказанное пособие. Перевязки 5/II разрез и удаление костн. секвес. 15/II разрезы и удаление осколков снаряда.
Год 1916 № 257. Месяц февраль число 3.
Старший врач Царскосельского СОБСТВЕННОГО ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕОДОРОВНЫ лазарета. Доктор медицины В. ГЕДРОЙЦ.
Сим удостоверяю, что перевязки произведены были неоднократно Собственноручно ЕЕ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ ГОСУДАРЫНЕЙ ИМПЕРАТРИЦЕЙ АЛЕКСАНДРОЙ ФЕОДОРОВНОЙ и ЕЕ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЫСОЧЕСТВОМ ВЕЛИКОЙ КНЯЖНОЙ ТАТИАНОЙ НИКОЛАЕВНОЙ.
Операция произведена была при участии ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА и ЕЕ ВЫСОЧЕСТВА. Доктор медицины В. ГЕДРОЙЦ.
С подлинным верно:
Секретарь Союза русских инвалидов в Болгарии (подпись). Печать Правления Союза русских инвалидов в Болгарии.
28 июля 1930 года, город София.
Во время гражданской войны С. П. Павлов покинул Россию. В эмиграции он жил в Болгарии. Проживал в Русском инвалидном доме. Сохранился даже адрес: Княжево-Софийско, ул. Царь Борис III, 55.
Публикуемые нами воспоминания были написаны после июля 1930 г. Вплоть до окончания Второй мiровой войны текст мемуаров хранился в Русском заграничном историческом архиве в Праге (№ 7984).
Текст воспроизводится нами по машинописи: Павлов С. П. Мои воспоминания о Царской Семье // ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 553. Л. 1-34. Машинопись с рукописными примечаниями-пояснениями чернилами.
Воспоминания входят в состав подготовленного нами к печати сборника «Скорбный Ангел». Царица-Мученица Александра Новая в письмах, дневниках и воспоминаниях», выходящего вскоре в одном из московских издательств. Сергей ФОМИН
МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О ЦАРСКОЙ СЕМЬЕ
Судебно-следственный материал об убийстве Русской Императорской Семьи, собранный судебным следователем Соколовым и изданный им под общим заглавием «Убийство Царской Семьи» на основании вещественных доказательств и свидетельских показаний, подробно обрисовывает ту кошмарную обстановку, в которой погибла Русская Императорская Семья. Но все же данные эти не говорят ясно о том, кто же погиб в ночь с 17 на 18 июля 1918 г. Может быть, это была Царская Семья, но, может быть, это могли быть и другие люди? Поэтому о личности убитых можно догадываться только на основании логики.
Мы знаем, Английский король Карл I был казнен всенародно. Точно также и Французский король Людовик XVI был гильотинированным средь белого дня на глазах у десятка тысяч зрителей. Только большевики убили Русскую Императорскую Семью в глухую и темную ночь, трупы убиенных вывезли в лес и, облив их бензином, сожгли, а останки побросали в старые заброшенные шахты. Другими словами – большевики совершили свое убийство в обстановке, способной породить всевозможные слухи и легенды. Вот почему очень и очень многие склонны верить слухам о том, что в ночь с 17-го на 18 июля 1918 года в Екатеринбурге погибла не Царская Семья, а какие-то другие [люди], так как первые спаслись чудесным образом.
И действительно, почему большевики убили Царскую Семью глухой ночью и тайком, как воры?
Ответов на это может быть только два: или 1) большевики боялись открыто убить Царскую Семью, или же 2) Царская Семья действительно спаслась и большевики были вынуждены симулировать Ее убийство в уверенности, что спасшиеся долго не смогут Себя проявить или по причине Своего нахождения в пределах России, или же по причине той душевной катастрофы, которую несомненно должна была пережить Царская Семья.
Чудесному спасению Царской Семьи можно верить или же не верить. Это дело каждого человека. Для меня же лично Царская Семья несомненно погибла. И вот я хочу написать несколько строк в воспоминание о последней Государыне Земли Русской и Ее Детях, – написать о Них не как о Коронованных Особах, а просто как о людях, с Которыми я сталкивался близко в течение года с лишним в лазарете, где работали Государыня и две Ее старшие Дочери – Ольга и Татьяна. Сестры Романовы – вот скромное звание Высочайших Сестер в списках медицинского персонала лазарета.
В Собственный Ее Величества лазарет меня привезли с фронта 3 февраля 1916 года тяжело раненого: одна моя нога была совсем раздроблена, а другая сильно ранена в колено. Лазарет этот тогда назывался не Собственный Ее Величества, а Дворцовый лазарет № 3.
Находился он в глубине небольшого сада, обсаженного липами, березами, кленом, кустами жасмина и сирени, в 100-150 шагах от улицы и недалеко от Царскосельского Дворянского собрания. Рассчитан был лазарет на 30-35 человек офицеров и 60-70 человек солдат. Причем, офицерское отделение лазарета помещалось отдельно от солдатского в небольшом двухэтажном доме полубарачного типа и с большой верандой. В первом этаже был устроен самый лазарет, а во втором – жили сестры милосердия, обслуживавшие лазарет. Обстановка в лазарете была самая скромная: простые кровати в палатах, белые крашеные табуреточки и тумбочки у кроватей, простенькая мебель в небольшой уютной гостиной в стиле [Императора] Александра I и т. д. Только в одном нам другие лазареты могли позавидовать: за нами ухаживала Царская Семья.
Шум улицы глухо доносился до нас, лежащих в лазарете. Только резкие гудки автомобилей, пронзительные свистки приходящих и уходящих поездов, четкие удары копыт лошадей о мостовую улицы нарушали наш покой. Довольно часто доходили до нас звуки меди – печальные и торжественно-величавые. То были звуки похоронного марша – жуткое дыхание отдаленной войны. Это значит, что кто-то из наших боевых соратников, менее счастливый, чем мы, израненные и искалеченные, – проходил свой последний земной путь под звуки Шопена или же Бетховена. В общем, мы лежали изолированные от жизни. Первое время после фронта, без взрывов артиллерийских снарядов, свиста пуль, шипения ракет и т. д., тишина лазаретной жизни меня поражала, точно я попал под стеклянный колпак электрической машины. И долго я не мог привыкнуть к этой гнетущей тишине.
В Дворцовом лазарете № 3 я пролежал с 3 февраля 1916 года по 3 марта 1917 года, то есть целых 13 месяцев. Летом 1916 года в день двухлетнего юбилея лазарет был переименован в Собственный Ее Величества лазарет и в буквальном и переносном смысле. В переносном потому, что он находился под непосредственным покровительством Государыни Императрицы Александры Феодоровны, а в буквальном – потому, что в нем работали Государыня и Ее две старшие Дочери, как самые обыкновенные сестры милосердия.
– Это Наш лазарет, в Нашем лазарете, – не раз приходилось нам слышать из уст Великих Княжен – Ольги и Татьяны.
Да, это был лазарет Государыни. Лазарет, созданный по Ее мысли, поддерживаемый Ее заботами и деньгами.
Во главе лазарета стоял доктор медицины княжна Вера Игнатьевна Гедройц – прекрасный хирург и хороший скрипач, впоследствии расстрелянная большевиками [i]. Ее ассистентом был совсем простой земский врач Е. П. К-в [ii]. Сестры милосердия большей частью были тоже нетитулованные, кроме графини Н. А. Рейшах-Рит [iii]. Делопроизводство, например, вел совсем малограмотный латыш [iv]. Несколько позже, в Евпатории и в Севастополе, мне не раз приходилось слышать:
– А, наверное, чтобы попасть в этот лазарет, требовалась большая протекция, а вы, конечно, Шефского полка?
Почему-то про Собственный Ее Величества лазарет думали, что туда могут попасть только титулованные, вроде князей, шефских и т. д. Конечно, это было большое заблуждение. Поэтому в ответ спрашивавшему я, улыбаясь, отвечал:
– Я не Шефского полка: я самый обыкновенный офицер пулеметной команды 10-го Кубанского пластунского батальона. А протекция, чтобы попасть в Собственный Ее Величества лазарет, требуется действительно очень большая. Для этого нужно быть только … тяжело раненым.
И действительно, главный контингент раненых лазарета составляли пехотинцы, реже – других родов оружия, еще реже гвардейцы и совсем редко титулованные. За время своего пребывания в лазарете из титулованных я помню только двоих – захудалого кавказского князя Э-ва [v] и барона Ф. Д. Та–е [vi]. Время от времени поезд имени Ее Величества с княжной Гедройц и с персоналом для обслуживания отправлялся на фронт и привозил оттуда особо «привилегированных» раненых – без рук, без ног, с раздробленными черепами или с развороченными животами.
Я уже сказал, Собственный Ее Величества лазарет находился под Высоким покровительством не только по имени. Он в буквальном смысле был лазаретом Государыни, в котором работала Сама Императрица и две Ее старшие Дочери, – работали, как самые простые, обыкновенные и милые сестры милосердия.
Никогда не позабуду впечатления от первой встречи с Государыней.
О том, что Государыня прибудет в лазарет после Своей сердечной болезни и трехмесячного отсутствия нам, раненым лазарета, было известно заранее. Ее приезд я ждал с нетерпением и волновался ужасно. Но помню – над всеми другими чувствами во мне господствовало любопытство. Личность Государыни в моем сознании связывалась с необычайным блеском и великолепием.
И что же?
Если бы не моя палатная сестра О. П. Г-ва [vii], сопровождавшая Государыню и сказавшая при входе в палату: «А вот, Ваше Величество, наш новый раненый, прапорщик С. П. Павлов», – я бы так и не узнал Государыни: так разительно не сходилось мое представление о Ее личности с действительностью.
Предо мной стояла высокого роста стройная Дама лет 50 в простом сереньком костюме сестры и в белой косынке. Государыня ласково поздоровалась со мной и расспросила меня, где я ранен, в каком деле и на каком фронте. Чуть-чуть волнуясь, я ответил на все Ее вопросы, не спуская глаз с Ее лица. Почти классически правильное, лицо это в молодости, несомненно, было красиво, очень красиво, но красота эта, очевидно, была холодной и безстрастной. И теперь еще, постаревшее от времени и с мелкими морщинками около глаз и уголков губ, лицо это было очень интересно, но слишком строго и слишком задумчиво. Я так и подумал: какое правильное, умное, строгое и энергичное лицо.
Черты лица Государыни отличались четкостью и законченностью, я бы даже сказал скульптурностью: они точно были высечены из мрамора. Многие говорили об уме и властности Государыни. И действительно – резко и твердо очерченный подбородок говорил не только об уме Государыни, но даже и об упрямстве. Цвет лица Государыни не отличался особой чистотой и ровностью – оно было с красноватыми пятнами, особенно густо собравшимися на скулах. Пятна эти говорили о близком расположении кровеносных сосудов к поверхности кожи на лице. Поэтому лицо это в минуты сильного душевного волнения было способно бледнеть, как мрамор, и краснеть, как пион. Особенно меня поразили глаза Государыни – большие, светло серые с оттенком стали, выразительные и… грустные, точно в глубине Своего сердца Она переживала тяжелую внутреннюю невысказанную драму. Никогда после я не видел, чтобы глаза эти повеселели, когда-либо блеснули искоркой неподдельной радости и веселия, в них навсегда застыло выражение невысказанной боли и грусти. И улыбка Государыни – задумчивая, усталая и грустная, всегда говорила о том, что это была уставшая от жизни Женщина.
Великая Княжна Ольга, говорили, была похожа на Государя.
Не знаю. При мне Государь ни разу не приезжал в лазарет: Он был на фронте. Но если Великая Княжна Ольга была похожа на Государя, то синие глаза Княжны говорили о том, что Государь был человек исключительной доброты и мягкости душевной.
Великая Княжна Ольга была среднего роста стройная девушка, очень пропорционально сложенная и удивительно женственная. Все Ее движения отличались мягкостью и неуловимой грацией. И взгляд Ее, быстрый и несмелый, и улыбка Ее, мимолетная – не то задумчивая, не то рассеянная, – производили чарующее впечатление. Особенно глаза. Большие-большие, синие, цвета уральской бирюзы, горящие мягким лучистым блеском и притягивающие.
В обращении Великая Княжна Ольга была деликатная, застенчивая и ласковая. По характеру Своему – это была воплощенная доброта. Помню – раз мне было тяжело и неприятно: перевязки были моим кошмаром. Одно уже сознание, что вот, мол, через 20 минут меня возьмут на перевязку, кидало меня в холод и жар: такие страшные боли мне приходилось переживать. В этот день мне как раз предстояла перевязка.
Пришла Княжна Ольга.
Посмотрела на мое расстроенное лицо и, улыбаясь, спросила:
– Что с вами? Тяжело?
Я откровенно рассказал Ей в чем дело.
Великая Княжна еще раз улыбнулась и промолвила:
– Я сейчас.
И действительно, с этого времени мне начали впрыскивать морфий не за 3-4 минуты до начала перевязки, как это делали раньше, и когда он не успевал действовать, а заблаговременно – минут за 10.
В другой раз поручику Сергееву Великая Княжна Собственноручно написала письмо родным домой, так как у последнего была ампутирована правая рука. Вообще про доброту Княжны Ольги в лазарете рассказывали удивительные вещи.
Если Великая Княжна Ольга была воплощением женственности и особенной ласковости, то Великая Княжна Татьяна была, несомненно, воплощением другого начала – мужественного, энергичного и сильного. Немножечко выше старшей Сестры, но такая же изящная и стройная, Она обнаруживала большую твердость и силу во всем. Соответственно Ее характеру и движения Ее, хотя и мягкие, были четки и резки. Взгляд – выразителен и смел. Здоровалась Она также чисто по-мужски, крепко пожимая руку и глядя прямо в глаза тому, с кем здоровалась.
В минуты задумчивости глаза Княжны Татьяны принимали какое-то странное выражение. Они точно смотрели изнутри, мимо собеседника, куда-то вдаль. Такое выражение в глазах я замечал у слепых с открытыми глазами. Если Великая Княжна Ольга предрасполагала к откровенности и интимному разговору, то Великая Княжна Татьяна вызывала к Себе чувство глубочайшего уважения. Она была также доступна, как и Княжна Ольга. Но в минуты тяжелого душевного состояния я обратился бы не к Ней, а именно к Великой Княжне Ольге, к Ее доброму славному сердцу.
Великая Княжна Мария была дороднее обеих старших Сестер. Выше Княжны Ольги и чуть ниже Княжны Татьяны. Про Нее трудно было сказать что-либо определенное. Ее характер еще находился в периоде формирования. Тогда Она была еще очень застенчивой девушкой, полной и плотной, с большими темно-карими глазами. И лицо у Нее было настоящее русское простое, широкое, доброе и безхитростное. Во время революции, когда Царская Семья сидела арестованной, Она проявила Себя как натура исключительно сильная, энергичная и мужественная.
Помню – придет, бывало, в лазарете к раненому в палату и просидит у него …час …два. Сама ни за что не уйдет – разве позовут старшие Сестры. Занимает больного разговорами, играет с ним в домино или в какую-нибудь другую игру и …увлечется Сама.
Про Великую Княжну Марию говорили, что Она была похожа на Свою прабабку Императрицу Елизавету Петровну.
Великая Княжна Анастасия днем бывала у нас редко. Она была еще совсем подростком. Про Нее я могу сказать лишь, что Она обещала быть красавицей и очень любила играть …в крокет.
Наследник Престола был у нас всего четыре или пять раз: Он был вместе с Государем в Ставке. Но когда Он приезжал из Ставки к Матери, Его обязательно привозили к нам. Два раза я видел Его в форме армейской пехоты и два раза в черкеске, которая Ему очень шла.
Это был живой энергичный и бойкий мальчик, с удивительно белым и чистым цветом лица. В каждом Его слове, в каждом жесте так и чувствовалась невысказанная мысль:
– Я Наследник!..
Ежели интересно,продолжение читать здесь: http://www.pravaya.ru/govern/391/2311#_ednref1
