Во мне есть нечто от Бандеры,
бываю странен и жесток:
мне русский действует на нервы,
ордынским кажется Восток.
А если Слон откусит яйца,..
ты долго, паря, проживёшь?
тебя сочтут несчастным зайцем,
тебя обидит Лысый Ёж.
Дерзай, пока не откусили
Одессу, Севастополь, Крым.
Ты, украинец, будь всесильным
везде, всегда, не до поры.
Угрюмо просвещай заблудших:
"Кто не со мною, тот свинья;
на свете нет державы лучше;
пророк-- с Тризубом, это я!" 
Мозор крепчал, Зимою вскормлен;
но вышел-- скользко было, страсть--
профессор Вурксель раз из дому:
скупиться подошла пора.
Едва ли совладав с шагами,
он равновесье потерял--
и, поскользнувшийся, ногами,
и тем, и этим дробь создал.
Лежит ,поломан он до брови,
в больнице, в гипсе, говорит:
"Я часто обращался с дробью,
но не с такой, что кость дробит!"
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы
Der Mathematiker
Es war sehr kalt, der Winter draeute,
da trat - und ausserdem war's glatt -
Proffesor Wurxel aus dem Hause
weil er was einzukaufen hat.
Kaum tat er seine ersten Schritte,
als ihn das Gleichgewicht verliess,
er rutschte aus und fiel und brach sich
die Beine und noch das und dies.
Jetzt liegt er nun, voellig gebrochen,
im Krankenhaus in Gips und spricht:
" Ich rechnete schon oft mit Br;chen,
mit solchen Braechen aber nicht ! "
Heinz Erhardt. 1909-1979
Вот ты вернулась, чёрная старуха ночь
огромная ворона промеж нас и солнцем,
пластом чтоб свет духовный превозмочь;
А под твоим заиндевелым "донцем",
наседки, перистым-- туман-гнилая тля,
и яйца бурь, лихая стужа, что страшатся
ласк дня. Сов душит не плющей петля--
пищат осанну, той, что выше, краше.
Ворона-чёр, ты, вежливо склонясь
над миром хилым ,сытишь тучеоко,
ждёшь молча: всюду чавкнет грязь--
тогда оставишь свой насест высоко
чтоб ,вещи растерзав, похоронить
в утробе время, смерть и дни.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
To Night
So thou art come again, old black-winged night,
Like an huge bird, between us and the sun,
Hiding, with out-stretched form, the genial light;
And still, beneath thine icy bosom's dun
And cloudy plumage, hatching fog-breathed blight
And embryo storms, and crabbe`d frosts, that shun
Day's warm caress. The owls from ivied loop
Are shrieking homage, as thou cowerest high;
Like sable crow pausing in eager stoop
On the dim world thou gluttest thy clouded eye,
Silently waiting latest time's fell whoop,
When thou shalt quit thine eyrie in the sky,
To pounce upon the world with eager claw,
And tomb time, death, and substance in thy maw.
Thomas Lovell Beddoes
Счастлив тот муж, и счастлив он одним:
тот, кто сегодня лишь числит своим;
тот, откровенно кто молвит:
"Днесь я пожил; ты же, Завтра, позлобствуй,
славным, промозглым будь, ясным, дождливым--
доля судила, а я уберёг её счастья приливы.
Зря говорят, что над ми`нувшим только Небесная власть:
что было, то было, окончено-- вот моя часть".
перевод с английского Терджимана Кырымлы
Happy the man
Happy the man, and happy he alone,
He who can call today his own:
He who, secure within, can say,
Tomorrow do thy worst, for I have lived today.
Be fair or foul or rain or shine
The joys I have possessed, in spite of fate, are mine.
Not Heaven itself upon the past has power,
But what has been, has been, and I have had my hour.
John Dryden
Увижу ль нынче сон вчерашний свой,--
В них тема вечно вертится одна:
из жизней двух какую звать мне сном?
Что суету творит? Что грёз полна?
Должна велик-побудка рассудить,
коль чарам миражей не властна та
и да сольются сны и суета
одной рекою в море, где лишь дни.
Пусть снится сон, я знаю назубок,
что пробужденье-- полночи чуток,
не ведая, мечта пробиться ль ладна
сквозь гущу рая или пекло ада.
Хотел бы знать, но ведаю одно:
сон-- правда, ведь живу я сном.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
Sonnet V
Dreamt I today the dream of yesternight,
Sleep ever feigning one evolving theme -
Of my two lives which should I call the dream?
Which action vanity? Which vision sight?
Some greater waking must pronounce aright,
If aught abides still of the things that seem,
And with both currents swell the flooded stream
Into an ocean infinite of light.
Even such a dream I dream, and know full well
My waking passes like a midnight spell,
But know not if my dreaming could break through
Into the deeps of heaven and of hell.
I know but this of all I would I knew:
Truth is a dream, unless my dream is true.
George Santayana
Да будет сыт огонь, что мучит душу--
им я живой ещё, пусть сердце душит:
помеха славная, мной столь любима,
скорей умру, чем с ним расстанусь ныне.
Он не узнает, сколь я им истрачен:
язык не выдаст, очи не заплачут.
Не обнаружат боль гримасы; слёзы
падут тихонько, что роса на розы.
Вот, чтоб Любимому не быть жестоким,
я сердцем жертвую, кормлю огонь им;
Чтоб утолить его, терплю умело
и верой по любви, её не емлет.
В его глазах да утону-- утешусь;
Тая любовь, пусть хмур он-- не опешу.
Прибавки счастья боязно алкать;
я столь унижен: вот ты, высота.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
Hidden Flame
Feed a flame within, which so torments me
That it both pains my heart, and yet contains me:
'Tis such a pleasing smart, and I so love it,
That I had rather die than once remove it.
Yet he, for whom I grieve, shall never know it;
My tongue does not betray, nor my eyes show it.
Not a sigh, nor a tear, my pain discloses,
But they fall silently, like dew on roses.
Thus, to prevent my Love from being cruel,
My heart's the sacrifice, as 'tis the fuel;
And while I suffer this to give him quiet,
My faith rewards my love, though he deny it.
On his eyes will I gaze, and there delight me;
While I conceal my love no frown can fright me.
To be more happy I dare not aspire,
Nor can I fall more low, mounting no higher.
John Dryden
Я свиту адскую видал к услугам Графа:
простоволосых, рядом с Кенотафом.
Чёрт, ненавязчив и учтив завидно,
сам возносил уверенно молитву:
"Господь, пусть люди позабудут, чем по сути
есть этот Памятник-- и мысль вернётся вспять;
вскорми-ка мысль о том, что баня жути
полезна выжившим: им "чище" процветать.
Господский Боже, страсть мужскую
границы перекраивать в Европе, разожги;
сердца да по разбою затоскуют,
мозги по-- мести; а глазам не видеть бы ни зги.
Принц Тьмы поклон отвесил Кенотафу
и удалился. Я расслышал смех сквозь запах.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
At The Cenotaph
I saw the Prince of Darkness, with his Staff,
Standing bare-headed by the Cenotaph:
Unostentatious and respectful, there
He stood, and offered up the following prayer.
'Make them forget, O Lord, what this Memorial
Means; their discredited ideas revive;
Breed new belief that War is purgatorial
Proof of the pride and power of being alive;
Men's biologic urge to readjust
The Map of Europe, Lord of Hosts, increase;
Lift up their hearts in large destructive lust;
And crown their heads with blind vindictive Peace.'
The Prince of Darkness to the Cenotaph
Bowed. As he walked away I heard him laugh.
Siegfried Sassoon
Апрельским утром вот что сталось: свеж и чист
Ручей, играя силушкой, резвился,
что мо`лодец бежал; а бормотанье вод,
их было сберегла зима, уже весной смягчалось.
Дух наслаждения и страсти,
надежд, желаний раздавался из всего живья
вращаясь в многогласьи гама.
Казалось, рощи в почках пухлых погоняют
Июня поступь; словно норов лета
мешал ему к апрелю устремиться; но меж тем
насыщен воздух был довольством неким
так, что и всяк голый ясень,
и древо запоздалое любое, без листвы
гляделись так, что настоенья их
в тот славный день казались сродни лету.
Так всё выше по теченью
в конфузии сердечной я блуждал,
сживаясь с окруженьем, всё забывший.
И наконец достиг я поворота
в долине этой долгой, там Поток
тёк под скалою, столь горяч допрежде,
урчал довольно он, да так что всё,
что слышалось мне, голосом явилось
всеобщего роскошества: зверь, птах, ягнёнок,
пастуший пёс, дрозд, коноплянка,
соперничая с водопадом, песнь слагали,
которая мне показалась дичью
иль атмосферным трепетом природным,
которому утихнуть мочи нет. Листва здесь зеленела,
да и на камнях зиждилась она: берёза,
тис, падуб, изумрудный
боярышник да ,островками лакировки-- дрок;
а в довершенье счастья-- глянь, рукой подать,
как на ладони, видимый любым,
кто в ни забрёл в долину, домик на скале.
Я пристально глядел, глядел, и молвил про себя:
"Что мыслим мы, то остаётся нашим навсегда.
А этот уголок укромный я тебе,
моя ты ЭММА, посвятить желаю".
... А вскоре уголок моей стал дачей летней,
моим приютом и моим простором. А средь Пастухов,
которые видали там меня,
которым я по мере пересудов, мельком,
о прихоти своей поведал было, двое-трое, может быть,
когда мы с Эммой минем, на могилах,
коль им захочется глушь эту обсудить,
пожалуй, назовут её ДОЛИНОЙ ЭММЫ.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
The Rivulet
It was an April morning: fresh and clear
The Rivulet, delighting in its strength,
Ran with a young man's speed; and yet the voice
Of waters which the winter had supplied
Was softened down into a vernal tone.
The spirit of enjoyment and desire,
And hopes and wishes, from all living things
Went circling, like a multitude of sounds.
The budding groves seemed eager to urge on
The steps of June; as if their various hues
Were only hindrances that stood between
Them and their object: but, meanwhile, prevailed
Such an entire contentment in the air
That every naked ash, and tardy tree
Yet leafless, showed as if the countenance
With which it looked on this delightful day
Were native to the summer.--Up the brook
I roamed in the confusion of my heart,
Alive to all things and forgetting all.
At length I to a sudden turning came
In this continuous glen, where down a rock
The Stream, so ardent in its course before,
Sent forth such sallies of glad sound, that all
Which I till then had heard, appeared the voice
Of common pleasure: beast and bird, the lamb,
The shepherd's dog, the linnet and the thrush
Vied with this waterfall, and made a song,
Which, while I listened, seemed like the wild growth
Or like some natural produce of the air,
That could not cease to be. Green leaves were here;
But 'twas the foliage of the rocks--the birch,
The yew, the holly, and the bright green thorn,
With hanging islands of resplendent furze:
And, on a summit, distant a short space,
By any who should look beyond the dell,
A single mountain-cottage might be seen.
I gazed and gazed, and to myself I said,
"Our thoughts at least are ours; and this wild nook,
My EMMA, I will dedicate to thee."
----Soon did the spot become my other home,
My dwelling, and my out-of-doors abode.
And, of the Shepherds who have seen me there,
To whom I sometimes in our idle talk
Have told this fancy, two or three, perhaps,
Years after we are gone and in our graves,
When they have cause to speak of this wild place,
May call it by the name of EMMA'S DELL.
William Wordsworth
Сухие стебли-- дюжина улиток
на каждом виснет: известью по смерти.
Мы снова по`том августа облиты;
Обама-цыган общим солнцем вертит.
Зачем они на сухостой собрались:
с грачами упорхнут осенней ночью?
Молчат, слепые слизистые крали:
мясным богам собрания урочат?
Убив мечтанья, душами немеем;
затем уходим в быт и суесловье:
так уползают к полдню в норы змеи
переварить чтоб личные уловы.
Никто не смеет выползти на трассу:
она черна как ночь, она беззвёздна.
Господь, храни улиточную расу;
а нам лететь к Тебе, пожалуй, поздно.
1.
Посланница невидимой Сверхмощи
парит меж нами посещая редко
сей пёстрый мир нечаянным приветом,
так летний ветер луг цветистый морщит--
что лунный свет сквозь тьму сосновой рощи,
всё ищет, мир нечасто посещая,
людских сердец, душевного участья,
что зарева вечерняя разведка,
что облако далёко в блеске звёзд,
что послезвучье нот, след палых слёз,--
так нечто милость от щедрот дарит,
но лика своего не отворит.
2.
Дух Красоты, наставник мимолётный,
тобой одним чисты и святы
творенья рук и разума, --куда ты?
Почто покинул нас в юдоли плотной
долины слёз и тьмы пустой, бесплодной?
Спроси, почто не вечны своды радуг
над реками, что торят путь горами;
почто картина дня горит закатом;
страх, сновиденье и рожденье, смерть
грозят сокрыть от света эту твердь
бросая тени? в наших ли сердцах
одни любовь да месть, надежды, страх?
3.
Ещё ни разу глас из сфер надземных
не дал ответ мыслителю, поэту ль--
итак, прозванья Дух и Демон светлый
остались как итог их невезенья
в расспросах зряшных-- думам чьим и зренью
судилось, сколь ни тщились, кануть
в сомненье, случай, перемен мельканье.
Ты дымка тучи, что в ущельях медлит,
мелодия, что ветер в ночь несёт
когда немые струны потрясёт,
иль лунный свет над речкою лесной--
людские грёзы праведны тобой.
4.
Она видна средь облак чувств минучих
Любви, Надежды, Самоуваженья.
Бессмертны, мы б не знали пораженья,
коль ты б, невидимая, столь могуча,
сердец людских навек избрала кручи.
Посланница благих симпатий,
которыми любовь взаимно платит,--
ты друг уставшим в мраке окруженья
смертельной тьмы! Ты их не оставляй
когда минаешь, пусть могилы край
остался из всего земного им,
пусть страхом живы на краю одним.
5.
Когда я в детстве, призраков взыскуя,
блуждал в руинах, среди старых ка`мней
в лесу ночном петлял, мороча память,
всё думал, мёртвым чинно что реку я?
Я имена зазорные твердил впустую;
не встетил никого ,был незамечен...
затем, когда я жизнь познал беспечно,
и был обласкан ветрами познанья:
они дарили мне пред пробужденьем
полёты певчих птиц, весны цветенье
Вдруг тень твоя упала на меня--
я бил в ладони, среди бела дня!
6.
Я клялся посвятить свои усилья
тебе и твоему-- обет мой услыхала?
Поныне плачу, задыхаюсь-- мало
мне времени из из ти`ши замогилья:
часы ученья и любви утехи
являлись мне, в ночи глухой помехи.
Не ведома им ты, что озаряла
мой разум в миг отчаянья, когда
казалось, миру рабство навсегда,
что ты... о, МИЛОСТЬ высшая над нами,
дашь то, чего не выразить словами.
7.
День пополудни строже и милее--
определён ведь; осень гармонична;
перед закатом небу отблеск личит,
что летом не видать-- ещё затея
невиданна, неслыханна созреет!
Пусть мощь твоя, что юность укрепила
природной правдой, мне добавит силы
на век грядущий, укрепит покоем
меня, кто поклоняется тебе,
кто принял почитания обет--
ДУХ добрый, он меня обьял--
"себя страшиться, род людской любя".
перевод с английского Терджимана Кырымлы
