ОК, скажем, череп возьмёте, сломаете его
как вы часики колете; сокрушили бы кость
между стальными суставами прихоти-- ого,
рассматривая рубины и металла ость.

Останки женщины. Её уловки и люб(о)ви
безгласной геометрией обнажены:
колёсики; ужимок механизм обвит
спиралью арготической, что годен для жены.

Не муж, ни полубог не соберут
хлам ржавой грёзости, зубцы
из пошлости: погода, моды тут,
политика, милёнки, подлецы.

Идиотичен пьяной пташечки балет:
чирикать час, ей всё тринадцать лет.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Я повторилась.
Раз в десять лет
мне удаётся..........

Некий шаткий мираж; кожа
сияет что наци-абажур*;
правая ступня

бумажно легка;
лицо смазано, по-еврейски
тонко очерчено.

Облупи пелёнку,
враг мой.
Ужасаю?

Нос, глазницы, зубы в сборе?
Кислый выдох
пропадёт во дне.

Скоро, скоро плоть эту
станет едой милой-могилы
до`ма,

а я-- женщина улыбчивая.
Мне всего тридцать.
Да ,по-кошачьи, моих смертей девять.

Вот номер третий.
Что за мерзость--
распадаться раз в десять лет.

Что за миллион прожилок.
Горохом толпа сыплет
посмотреть.

Им развернули мои руки-ноги...
Большой стриптиз.
Дамы, господа,

вот мои руки.
Мои колени.
Не то, чтоб кожа да кости,

тем не менее, она, именно та женщина.
Впервые это произошло в десять лет.
Врасплох.

Во-второй раз решила
оставить, вовсе не возвращаться.
Я прикорнула

как моллюск.
Долго пришлось им звать-кликать,
счищать червие, что перлы прилипчивое.

Умирание--
искусство, как и прочее всё,
оно мне особенно удаётся.

Творю адски, чую.
Творю с чувством, чётко.
Думаю, скажете, ангажирована.

Это делается довольно просто, в "ячейке".
Это весьма просто: сырала-- и готово.
Это театрально,

вернуться средь бела дня
на то же место, к тем же лицам, к той же ското-
-признательности, орущей:

"Чудо!"
Это нокаутирует.
Это цена

зримости моих ран, тяжкая расплата,
за слово иль касание,
за толику крови моей,

за прядь волос на одежде.
Вот-вот, герр Доктор.
Вот, герр Враг.

Я ваш опус,
я ваша ценность,
чистого золота детка,

что плавится в вопль.
Творю и горю.
Не угодно ли, я примерно уложилась в вашу сверхсмету.

Пепел, пепел...............
Тычете, копаетесь.
Плоть, кость, тут ничего нет..............

Брусок мыла;
обручальное,
коронки-- золотые.

Герр Бог, герр Люцифер,
бережёного
бережёт.

Из пепла
восстаю рыжей,
ем людей как воздух.

перевод с английского Терджимана Кырымлы
* абажур из человеческой кожи,-- прим.перев.; оригинальный текст можете погуглить: "Sylvia Plath Lady Lazarus"

Псы на окраине, когда их много,
им не покажешься кормящим богом.
Рвут, стерегут-- не врут:
дашь рупь за так, а не возьмут.
Зачем живут? Дабы плодиться...
Сквозь поколенья их носы
лелеют запах колбасы.
Воображаю ваши лица,
кривые губы, тонкий мех,
паракислотный тонкий смех,
когда прочтёте этот стих.
Да будет сон ваш после тих.
Пусть вам приснятся мышки-кошки
и ёлочка на стройной ножке
(в корявом, струпьями чулке,
что недорублена, но кем?)

Вас не бывает СЛИШКОМ много,
мои двуногие. Ну, с Богом.
(...натуре волчьей в мелочах
они верны, притом ворчат
совсем как мы. А злые морды
глядят униженно и гордо...)

О полумесяц... ... ...

Полмозга, свечение –
негр, в маске белого,

твои тёмные
ампуташки ковыляют, сугубо... ... ...

паучество, опасное.
Что за перчатка

что за кожность
сберегла

меня от той тени... ... ...
невыводимые зародыши.

Суставы на секирах плечей, ли-
ца, что 

пихают в бытиё, таща
обрубленные,

в крови "сорочки" рождённых отсутствий.
Всю ночь строгаю

я ,приданная ей, простор для вещи,
любовь,

двух влажных глаз и крик жуткий.
Белый плевок

безразличия!
Тёмные плоды вращаются, падают.

Стекло трещит поперёк.
Образ

наутёк и аборт, что капелька ртути.

перевод с английского Терджимана Кырымлы
* талидомид см. по ссылке : shkolazhizni.ru/archive/0/n-32479/

Thalidomide

O half moon---

Half-brain, luminosity---
Negro, masked like a white,

Your dark
Amputations crawl and appall---

Spidery, unsafe.
What glove

What leatheriness
Has protected

Me from that shadow---
The indelible buds.

Knuckles at shoulder-blades, the
Faces that

Shove into being, dragging
The lopped

Blood-caul of absences.
All night I carpenter

A space for the thing I am given,
A love

Of two wet eyes and a screech.
White spit

Of indifference!
The dark fruits revolve and fall.

The glass cracks across,
The image

Flees and aborts like dropped mercury.

Sylvia Plath

Я серебряное и точное. Без предубеждений.
Что ни видите, глотаю тотчас
как есть оно, вне дымки любви ли, неприязни.
Я не жестокое, лишь правдивое...........
око божка, четырёхугольное.
Как обычно, созерцаю стену напротив.
Розовую, в метках. Гляжу на неё столь долго,
что, думаю, вошла в моё сердце. Но она плывёт.
Лица и темень разделяют нас опять и снова.
Теперь я-- озеро. Женщина клонится надо мною,
пытая пределы мои дабы понять себя.
Затем она вернётся к тем лгунам, к свечам ли, к луне.
Вижу тыл её, честно отражаю его,
Она же мне воздаёт слезами, болтает меня руками.
Я значимо для неё. Приходит, уходит.
Что ни утро именно её лицо сменяет тьму.
Во мне она утонула в девушках, и во мне же старухой
вздымается к своим дням текущим, что рыбина страшная.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Mirror

I am silver and exact. I have no preconceptions.
What ever you see I swallow immediately
Just as it is, unmisted by love or dislike.
I am not cruel, only truthful---
The eye of a little god, four-cornered.
Most of the time I meditate on the opposite wall.
It is pink, with speckles. I have looked at it so long
I think it is a part of my heart. But it flickers.
Faces and darkness separate us over and over.
Now I am a lake. A woman bends over me,
Searching my reaches for what she really is.
Then she turns to those liars, the candles or the moon.
I see her back, and reflect it faithfully.
She rewards me with tears and an agitation of hands.
I am important to her. She comes and goes.
Each morning it is her face that replaces the darkness.
In me she has drowned a young girl, and in me an old woman
Rises toward her day after day, like a terrible fish.

Sylvia Plath

Бывает небо слишком ярким,
иль слишком облачным, иль птичным,
а солнце-- дальше, слишком резко
горит, чтоб мысль о нём питать.
Зачем рука моя умела чересчур
выкалывать передо мною
мои виденья жуткие, себе,
улыбок слишком изобильных,
касанье-дух губы
желал бы знать,
что не поднять мне, но могу,
ангелоликое созданье,
что обрекло меня страдать
и наблюдает моё тело,
что в боль нисходит?
Без конца. Клади улыбку там,
где слёзам высохнуть.
Боль ангела осталась; сказ
его горит.

Бывает в женском сердце соль,
иль крови перелив;
я рву ей грудь--
и вижу: кровь моя,
из ней течёт, а всё ж моя,
а после думаю,
пожалуй, небо слишком ярко;
и вижу эту руку, но
не следую за ней,
и чую боль, что причиняет,
а не болит.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Sometimes the sky's too bright,
Or has too many clouds or birds,
And far away's too sharp a sun
To nourish thinking of him.
Why is my hand too blunt
To cut in front of me
My horrid images for me,
Of over-fruitful smiles,
The weightless touching of the lip
I wish to know
I cannot lift, but can,
The creature with the angel's face
Who tells me hurt,
And sees my body go
Down into misery?
No stopping. Put the smile
Where tears have come to dry.
The angel's hurt is left;
His telling burns.

Sometimes a woman's heart has salt,
Or too much blood;
I tear her breast,
And see the blood is mine,
Flowing from her, but mine,
And then I think
Perhaps the sky's too bright;
And watch my hand,
But do not follow it,
And feel the pain it gives,
But do not ache.

Dylan Thomas

Топоры
рубили-- лес звенит;
да эхо!
...снова-- из сердцевины
движутся, кони будто.

Вот сок
слёзно плывёт, словно
вода озеркалить тщится
утёс:

шаток и валок
бел-череп,
травами-сором едом.
Годы спустя
встречу их на пути,
слов сушь неосёдланную,
топот копыт неустанный.
Со дна
омута звёзды упрямые всё
строят житьё.

перевод с английского Терджимана Кырымлы
см. также перевод А. Уланова ,погуглите: " Топоры,
После чьего удара дерево звенит,
И эхо!
Эхо, распространяющееся
от центра, как лошади..."

 
Words

Axes
After whose stroke the wood rings,
And the echoes!
Echoes traveling
Off from the center like horses.

The sap
Wells like tears, like the
Water striving
To re-establish its mirror
Over the rock

That drops and turns,
A white skull,
Eaten by weedy greens.

Years later I
Encounter them on the road-
Words dry and riderless,
The indefatigable hoof-taps.
While
From the bottom of the pool, fixed stars
Govern a life.

Sylvia Plath

Да будет тебе вечно длящийся
"лунный день" и пост на луне.

Лунный человек стоит в раковине,
согбён под вязанкой
дров. Свет падает-- мел и хлад--
на нашу простынь.
Зубы его стучат среди прокаженных
пиков и кратеров тех вулканов угасших.

Он тоже, чтоб прогнать лютый мороз,
дрова собирал бы. без передышки,
пока его светлица не затмит
призрак воскресный солнца;
Ныне-- адский труд его понедельников на лунном шаре,
на безогненном; семь студёных морей прикованы к лодыжкам.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

The Everlasting Monday

Thou shalt have an everlasting
Monday and stand in the moon.

The moon's man stands in his shell,
Bent under a bundle
Of sticks. The light falls chalk and cold
Upon our bedspread.
His teeth are chattering among the leprous
Peaks and craters of those extinct volcanoes.

He also against black frost
Would pick sticks, would not rest
Until his own lit room outshone
Sunday's ghost of sun;
Now works his hell of Mondays in the moon's ball,
Fireless, seven chill seas chained to his ankle.

Sylvia Plath

Вам только рекламировать себя--
окно налево ,третий коридор;
здесь улыбаются, не курят, не грубят,
оценивая, смотрят не в укор
оставшимся за стёклами, бортом;
научат обращенью, а потом

вы приметесь бумаги заполнять,
входить в доверье разным господам.
Вас дрессирует денежная знать.
Не называйте вещи как Адам,
глотайте их карманами и ртом.
А что потом? Суп с голым топором.

Кто хочет поучаствовать, трубя,
пустое место в красках подавать?
Героев трупы дети теребят...
Кладут принцессу прямо на дрова...
Что было до? Ре-ми-фа-соль-ля-си.
Теперь топор солёный пососи. 

В траву улыбка пала.
И пропала!

А как твои ночные танцы
раскрепостятся: математически?

Столь чёткие прыжки, тулупы,
конечно, они странствуют

по миру всегда, и мне не сидеть
впустую без красот-- дар

твоего дуновения слабого; трава после ливня
пахнет снами твоими; лилии, лилии.

Их плоть не терпит отношений.
Хладные складки эго; каллы

и задира укращающий себя...
пятна и плоская россыпь жарких лепестков.

Кометам,
им есть где развернуться-- столько

простору, хладности и забытья...,
что твои жесты вроссыпь, хлопья..........................

теплы, гуманны, а затем их совершенный ореол
всё лущится да кровоточит

от  чёрных амнезий небес.
На что даны мне

лампы, планеты эти:
падают, проклятья, снежинки

шестигранные, белые,
трогающие, плавящие

мои глаза, губы, волосы?
Нигде.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

 
The Night Dances

A smile fell in the grass.
Irretrievable!

And how will your night dances
Lose themselves. In mathematics?

Such pure leaps and spirals ——
Surely they travel

The world forever, I shall not entirely
Sit emptied of beauties, the gift

Of your small breath, the drenched grass
Smell of your sleeps, lilies, lilies.

Their flesh bears no relation.
Cold folds of ego, the calla,

And the tiger, embellishing itself ——
Spots, and a spread of hot petals.

The comets
Have such a space to cross,

Such coldness, forgetfulness.
So your gestures flake off ——

Warm and human, then their pink light
Bleeding and peeling

Through the black amnesias of heaven.
Why am I given

These lamps, these planets
Falling like blessings, like flakes

Six sided, white
On my eyes, my lips, my hair

Touching and melting.
Nowhere.

Sylvia Plath