Гулял один я, словно тучка поверх летящая к холмам-- и вдруг увидел цвета кучку златы`х нарциссов без ума близ озера, под деревами в волненьи пляшущих с ветрами. Стойки`, что звёзды, суть мигают сливаясь ночью в Млечный Путь, тянулись в ряд они без края вдоль края. Я увидел тьму головок их единым вглядом: плясали бойко без упаду. А рядом-- волн искрящих скок, причём, нарциссы волн задорней; Поэт унылым быть не смог в такой компании проворной! Глядел, глядел я, думу правил, сколь взор богатства мне доставил; сколь часто, только я улягусь в раздумьях праздных на часок, пред взором-- их златая благость: благословен, кто одинок; и сердце счастьем вдоволь по`лно, с нарциссами танцует вольно. перевод с английского Терджимана Кырымлы 

The daffodils  I wandered lonely as a cloud That floats on high o'er vales and hills, When all at once I saw a crowd, A host of golden daffodils, Beside the lake, beneath the trees, Fluttering and dancing in the breeze. Continuous as the stars that shine And twinkle on the Milky Way, They stretched in never-ending line Along the margin of a bay: Tea thousand saw I at a glance Tossing their heads in sprightly dance. The waves beside them danced, but they Out-did the sparkling waves in glee; A poet could not but be gay In such a jocund company! I gazed- and gazed- but little thought What wealth the show to me had brought; For oft, when on my couch I lie In vacant or in pensive mood, They flash upon that inward eye Which is the bliss of solitude; And then my heart with pleassure fills, And dances with the daffodils. William Wordsworth см. по ссылке пеервод Екатерины Артамоновой http://www.stihi.ru/2007/01/10-2357

Встань! друг мой, встань, довольно книг,
вот в них начнёшь двоиться;
встань! друг мой, смуту отряхни:
тревога-- на ресницах.

Созревший Солнца свежий плод
с гор к вечеру помазал
медовой сластью зелень-плоть
полей предолгих разом.

Тома?! уныл бескрайний чёс.
Идём, услышь-ка трели:
сколь сладостны! из них я снёс
премудость акварелей.

О, вот запел псаломщик-дрозд!
известный проповедник;
Смелей, к лучам вещей, в их гроздь--
корись Природы ведам.

Всем, что есть мир, она за всё
благословенье пишет:
лишь волей мудрость ум спасёт--
свободой правда дышит.

Расскажет мельком вешний смех
о зле, добре, о нас же
поболе мудрых старцев, всех:
лес молод и нестрашен. 

Сласть вед-- Природы дар; умом
допытливо пронзая,
лишаем вещи лучших форм--
убийством расчленяем.

Наук довольно, впрок искусств:
смети листву сухую
Вперёд, с сердцами-- в них вся суть,
что бдит и ждёт, взыскует.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Up! Up! my Friend, and quit your books;
Or surely you'll grow double:
Up! Up! my Friend and clear your looks;
Why all this toil and trouble!

The Sun, above the mountains head,
A freshening luster mellow
Through all the long green fields has spread,
His first sweet evening yellow.

Books! 'tis a dull and endless strife
Come, hear the woodland linnet,
How sweet his music! on my life,
There's more of wisdom in it.

And hark! how blithe the throstle sings!
He too, is no mean preacher:
Come forth; into the light of things,
Let Nature be your teacher.

She has a world of ready wealth,
Our minds and hearts to bless —
Spontaneous wisdom breathed by health,
Truth breathed by cheerfulness.

One impulse from a vernal wood
May teach you more of man,
Of moral evil and of good,
Than all the sages can.

Sweet is the lore, which Nature brings,
Our meddling intellect
Misshapes the beauteous forms of things:
We murder to dissect.

Enough of Science and of Art;
Close up those barren leaves;
Come forth, and bring with you a heart
That watches and receives.

 William Wordsworth
http://www.stihi.ru/2010/10/09/6537 см. по ссылке явно неудачный перевод,-- блоггер Elkomie Amnell, думаю, скоро сотрёт его,-- что вышел за шесть часов. Я же потратил впятеро меньше времени, --прим. Т.К.

Гляньте, котька на стене,
треплет листья в желтизне.
Раз-два-три, упали-- "много"
с древа старого, большого.
А мороз, спокоен, мил,
с солнцем ветер приструнил.
Вёртко-кру`гом, столь безмолвно
опадают листья, словно
лишь полёт они и только:
каждый листик долу клонит
Сильф иль Фея, опускаясь
в этот мир земного рая:
не видны, тихи` не в шутку,
тянут стропы парашютов.
  
А котёнок-- прыг да скок,
ляг, шпагат и на носок!
За одним листком, за другом,
уж с тремя верти`тся кругом.
То их много, то один:
то лежат, то влёт-- гляди.
Что за сполохи желанья
в глазках кошкиных пылают!
Ах, тигровые повадки:
с мелочью играет в прятки.
Упустив, пождёт-- и снова
огребает три улова.
Вот, уже две пары вертит
что индус-жонглёр-- он мэтр:
выше радостей земных
мастерства на сердце стих.
Разве кошкин танец знак
ровно тысяче зевак,
что ладоней не жалея
криком полнили аллею?
Не аншлаг, аплодисменты--
Тэбби ловит здесь моменты!

перевод с английского Терджимана Кырымлы

See the Kitten on the Wall

See the kitten on the wall,
Sporting with the leaves that fall.
Withered leaves - one - two - three
From the lofty elder tree.
Though the calm and frosty air,
Of this morning bright and fair.
Eddying round and round they sink,
Softly, slowly; one might think.
From the motions that are made,
Every little leaf conveyed
Sylph or Faery hither tending,
To this lower world descending.
Each invisible and mute,
In his wavering parachute.

But the Kitten, how she starts,
Crouches, stretches, paws, and darts!
First at one, and then its fellow,
Just as light and just as yellow.
There are many now - now one,
Now they stop and there are none.
What intenseness of desire,
In her upward eye of fire!
With a tiger-leap half-way,
Now she meets the coming prey.
Lets it go as fast, and then;
Has it in her power again.
Now she works with three or four,
Like an Indian conjurer;
Quick as he in feats of art,
Far beyond in joy of heart.
Where her antics played in the eye,
Of a thousand standers-by,
Clapping hands with shout and stare,
What would little Tabby* care
For the plaudits of the crowd?

William Wonrdsworth
Tabby-- букв. "полосатенькая"; интересно, что это стихотворение пока никто на русский не перевёл, наверное, чтоб не объяснять деткам, мол крепостные стены ши-ро-ки?, --прим.перев.

Апрельским утром вот что сталось: свеж и чист
Ручей, играя силушкой, резвился,
что мо`лодец бежал; а бормотанье вод,
их было сберегла зима, уже весной смягчалось.
Дух наслаждения и страсти,
надежд, желаний раздавался из всего живья
вращаясь в многогласьи гама.
Казалось, рощи в почках пухлых погоняют
Июня поступь; словно норов лета
мешал ему к апрелю устремиться; но меж тем
насыщен воздух был довольством неким
так, что и всяк голый ясень,
и древо запоздалое любое, без листвы
гляделись так, что настоенья их
в тот славный день казались сродни лету.
Так всё выше по теченью
в конфузии сердечной я блуждал,
сживаясь с окруженьем, всё забывший.
И наконец достиг я поворота
в долине этой долгой, там Поток
тёк под скалою, столь горяч допрежде,
урчал довольно он, да так что всё,
что слышалось мне, голосом явилось
всеобщего роскошества: зверь, птах, ягнёнок,
пастуший пёс, дрозд, коноплянка,
соперничая с водопадом, песнь слагали,
которая мне показалась дичью
иль атмосферным трепетом природным,
которому утихнуть мочи нет. Листва здесь зеленела,
да и на камнях зиждилась она: берёза,
тис, падуб, изумрудный
боярышник да ,островками лакировки-- дрок;
а в довершенье счастья-- глянь, рукой подать,
как на ладони, видимый любым,
кто в ни забрёл в долину, домик на скале.
Я пристально глядел, глядел, и молвил про себя:
"Что мыслим мы, то остаётся нашим навсегда.
А этот уголок укромный я тебе,
моя ты ЭММА, посвятить желаю".
... А вскоре уголок моей стал дачей летней,
моим приютом и моим простором. А средь Пастухов,
которые видали там меня,
которым я по мере пересудов, мельком,
о прихоти своей поведал было, двое-трое, может быть,
когда мы с Эммой минем, на могилах,
коль им захочется глушь эту обсудить,
пожалуй, назовут её ДОЛИНОЙ ЭММЫ.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

The Rivulet

It was an April morning: fresh and clear
The Rivulet, delighting in its strength,
Ran with a young man's speed; and yet the voice
Of waters which the winter had supplied
Was softened down into a vernal tone.
The spirit of enjoyment and desire,
And hopes and wishes, from all living things
Went circling, like a multitude of sounds.
The budding groves seemed eager to urge on
The steps of June; as if their various hues
Were only hindrances that stood between
Them and their object: but, meanwhile, prevailed
Such an entire contentment in the air
That every naked ash, and tardy tree
Yet leafless, showed as if the countenance
With which it looked on this delightful day
Were native to the summer.--Up the brook
I roamed in the confusion of my heart,
Alive to all things and forgetting all.
At length I to a sudden turning came
In this continuous glen, where down a rock
The Stream, so ardent in its course before,
Sent forth such sallies of glad sound, that all
Which I till then had heard, appeared the voice
Of common pleasure: beast and bird, the lamb,
The shepherd's dog, the linnet and the thrush
Vied with this waterfall, and made a song,
Which, while I listened, seemed like the wild growth
Or like some natural produce of the air,
That could not cease to be. Green leaves were here;
But 'twas the foliage of the rocks--the birch,
The yew, the holly, and the bright green thorn,
With hanging islands of resplendent furze:
And, on a summit, distant a short space,
By any who should look beyond the dell,
A single mountain-cottage might be seen.
I gazed and gazed, and to myself I said,
"Our thoughts at least are ours; and this wild nook,
My EMMA, I will dedicate to thee."
----Soon did the spot become my other home,
My dwelling, and my out-of-doors abode.
And, of the Shepherds who have seen me there,
To whom I sometimes in our idle talk
Have told this fancy, two or three, perhaps,
Years after we are gone and in our graves,
When they have cause to speak of this wild place,
May call it by the name of EMMA'S DELL.

William Wordsworth

                         Пусть потоки от истоков
                         с рёвом ми`нуют сто гор,
                         всё ж, находят в невысоком
                         глыбь тихую ,кончив спор.

                        Облака, что любят спешку,
                        только буря отшумит,
                        шлемом слепятся на лежку
                        горных скрыв голов гранит.

                        Если к ле`дникам однажды
                        в Альпы Серна забредёт,
                        ей пещера не откажет,
                        дом у пастбища грядёт.

                        Пусть коньку гнезда родного
                        не устроили моря,
                        дремлет он, застыв убого,
                        с колыбелью волн мирясь.

                        Бурным днём сигает Ворон
                        ровно ялик-плясунок,--
                        только любит он пригорок
                        в лоне скал поспит сынок.

                        Непоседа-Страус бродит
                        по пустыне дотемна--
                        кладку вечером находит,
                        если ночка холодна.

                        День и ночь труды мне множат--
                        не подать концу рукой.
                        Ночь и день я чую кожей
                        муки доли кочевой.

                       перевод с английского Терджимана Кырымлы

                    SONG FOR THE WANDERING JEW

                     Though the torrents from their fountains
                     Roar down many a craggy steep,
                     Yet they find among the mountains
                     Resting-places calm and deep.
                     
                     Clouds that love through air to hasten,
                     Ere the storm its fury stills,
                     Helmet-like themselves will fasten
                     On the heads of towering hills.
                        
                     What, if through the frozen centre
                     Of the Alps the Chamois bound,
                     Yet he has a home to enter
                     In some nook of chosen ground:
                   
                     And the Sea-horse, though the ocean
                     Yield him no domestic cave,
                     Slumbers without sense of motion,
                     Couched upon the rocking wave.
                 
                     If on windy days the Raven
                     Gambol like a dancing skiff,
                     Not the less she loves her haven
                     In the bosom of the cliff.
              
                     The fleet Ostrich, till day closes.
                     Vagrant over desert sands,
                     Brooding on her eggs reposes
                     When chill night that care demands.
                  
                     Day and night my toils redouble,
                     Never nearer to the goal;
                     Night and day, I feel the trouble
                     Of the Wanderer in my soul.

                      William Wordsworth 

                         АГАСФЕР

                         Многопенные потоки,
                         Пробежав скалистый путь,
                         Ниспадают в дол глубокий,
                         Чтоб умолкнуть и заснуть.

                         Стая туч, когда смирится
                         Гнев грозы и гул громов,
                         Шлемом сумрачным ложится
                         На зубчатый ряд холмов.

                         День и ночь косуля скачет
                         По скалам среди высот,
                         Но ее в ненастье прячет
                         От дождя укромный грот.

                         Зверь морской, что в океане
                         Крова мирного лишен,
                         Спит меж волн, но их качанья
                         Он не чувствует сквозь сон.

                         Пусть, как челн, грозой гонимый,
                         Пляшет ворон в бурной мгле, -
                         Рад он пристани родимой
                         На незыблемой скале.

                         Робкий страус до заката
                         По пескам стремит свой бег,
                         Но и он спешит куда-то
                         В сень родную - на ночлег...

                         Без конца моя дорога,
                         Цель все так же впереди,
                         И кочевника тревога
                         День и ночь в моей груди.

                         Перевод С. Маршака

                         ПЕСНЯ ВЕЧНОГО ЖИДА

                         Воды бурные потоков
                         Быстро вниз несутся с гор,
                         Но, умчавшись от истоков,
                         Отдыхают среди гор.

                         Буря в небе гонит тучи,
                         Но замолкнет ветра вой,
                         И они оденут кручи
                         Неподвижной пеленой.

                         У проворной быстрой серны
                         Посреди альпийских льдов
                         Есть приют в пещерах верный,
                         Ей одной знакомый кров.

                         Морж, затихнуть дав волненью,
                         Посреди пучин морских
                         Отдается волн теченью,
                         Задремав на гребнях их.

                         Ворон, бурею гонимый,
                         Держит в горы трудный путь,
                         Чтоб усесться недвижимо
                         На их каменную грудь.

                         По пескам пустыни знойной
                         Страус бродит целый день,
                         Но в гнезде своем спокойно
                         Он встречает ночи тень.

                         С каждым днем мой путь тяжеле,
                         С каждым днем тоска растет,
                         И к безвестной дальней цели
                         Странствий дух меня влечет.

                                         Перевод М. Фроловского