Две Родины для одного русского
- 27.05.11, 21:02
Был бы русским, думал бы так же:
"У меня не лежит Кобзарь на столе и не висят вышиванки на стенах. В моих жилах течет русская кровь и я не знаю украинского языка. Но я люблю Украину и считаю, что определять ее судьбу должны те, кто в ней живет.
Недавно оказался в одной компании с приехавшими в Крым россиянами. По законам кухонного трепа беседа плавно перетекла к политике. «Ты русский?», — спросили меня. — «Да». — «Хохлов, наверное, не любишь?». — «Люблю». — «Ты что, бандеровец?!».
Быть русским на Украине непросто. С каждым годом перед нами всё острее встают вопросы самоидентификации. Кто мы? Как нам относиться к украинской независимости? Как воспитывать наших детей?
Старшее поколение раскололось. Кто-то стремительно маргинализируется, предпочитая искать виноватых — эти уж точно знают национальность своих обидчиков. Другие стараются не мучить себя подобными рефлексиями, сосредоточившись на сиюминутном. Но у тех, кто не хочет отказываться от «больших целей», всё чаще встает вопрос – что делать.
У меня никогда не было кризиса самоидентификации. Да и странно это было бы для человека, чьи родители переехали в Крым из Владивостока за полгода до рождения их сына. Русская школа, факультет русистики в университете, полное отсутствие украинской речи в окружении и идеологов «украинства» среди друзей. Если мерить привычными поведенческими нормами, то я просто обязан быть сторонником «русского мира» в его конъюнктурном российском понимании. Ненавистником украинского проекта и государственной машины. Но почему-то этого не произошло.
Я не могу и не хочу ненавидеть западную Украину. Речь не о фашиствующей молодежи (она встречается повсеместно, включая Россию), а о куда более сложных и многомерных вопросах истории. Я знаю, что во Львове или Ивано-Франковске не обитают абстрактные человеконенавистники, которые по ночам пьют кровь православных младенцев. Я в курсе, что присоединение этих областей к Советскому Союзу в 39-м году запустило на новых землях механизмы коллективизации и классовых чисток, через горнило которых все остальные территории СССР прошли ещё в 20-е годы. Время лечит, но у Западной Украины не было лишних двадцати лет на привыкание к новой социальной реальности.
Я отдаю себе отчет, что, в том числе, и ошибки моей Большой Родины привели к тому, что многие жители этих областей сражались против Красной Армии. Мне известно, что ОУН-УПА и дивизия СС «Галичина» — не одно и то же. И что любое сложное социальное явление (каким без сомнений было и остается украинское националистическое движение) не укладывается в прокрустово ложе упрощенных схем и односложных выводов. Мне, внуку двух ветеранов Великой отечественной, никогда не будут близки идеалы и методы ОУН-УПА и Степана Бандеры. Но я понимаю, что эти явления возникли на Западной Украине не только из некой беспричинной ненависти ко всему русскому. В середине 19-го века галицкие русофилы искренне симпатизировали Российской империи. И кто знает, когда исторический маховик сделает очередной поворот?
Точно так же у меня не получается вешать ярлык «народа-изменника» на крымских татар. К официальной советской версии депортации как наказанию за коллаборационизм есть масса вопросов, на которые пока никто не ответил. Почему наряду с татарами из Крыма выселили греков, болгар и армян? Имеет ли эта этническая зачистка какое-то отношение к планам советского руководства о создании на полуострове проекта еврейского государства – т.н. «крымской Калифорнии»? Шесть крымских татар во время войны стали Героями Советского Союза, 35 – кавалерами Ордена Славы. 50 тысяч наград на 200 тысяч населения – не самый плохой показатель. Я не историк, чтобы делать подобные выводы – но точно так же не являются серьезными исследователями и те, кто живет в мире советских ярлыков и штампов. Если я не прав – переубедите.
Мне нравится украинский язык. Мой родной русский не мешает мне наслаждаться мелодикой украинской речи. Я не склоняю «пальто» и «кино», самые главные слова в своей жизни я сказал на русском – и на нем же будут говорить мои дети. Но мне противно высокомерно-пренебрежительное отношение к языку Леси Украинки и Тараса Шевченко.
Мой патриотизм расколот – как расколота моя родина. Я люблю историю России, но не собираюсь закрывать глаза на её неприглядные страницы. Мне близок Чаадаев с его неприятием патриотизма лени, приучающим видеть все в розовом цвете. Я знаю, что у Украины нет национальных героев, примиряющих ее Восток и Запад. Но ведь и генерал Ермолов никогда не станет историческим авторитетом для российского Северного Кавказа.
Мне больно смотреть, как медленно угасает самый маленький и самый прославленный из российских флотов – Черноморский. Но за «государственной риторикой» Москвы я все чаще вижу собственнические мотивы отдельных чиновников. В Крыму уже давно не секрет, что одна из причин отказа России передать Украине крымские маяки — дачи высоких флотских начальников на их территории.
Я не считаю, что допущенные к газовой кормушке российские чиновники вправе указывать, сколько государственных языков иметь Украине. Не потому, что мне не близка идея русского, как второго государственного, а потому, что я не признаю за ними права это делать. Тем более, что никто из них не осмеливается упрекать в отсутствии официального двуязычия изобилующую нефтью и газом Среднюю Азию. В этих квазиимперских персонажах нет даже намека на самоограничение, в их глазах – мертвящая пустота и жадность. Этим людям нечего предложить моей Украине: им нет дела ни до меня, ни до других крымчан, русских и украинцев. Все их слова – лишь идеологически выверенный спич равнодушного, сытого и жадного человека, стерегущего собственное благоденствие.
Давайте пофантазируем, что завтра новый Богдан Хмельницкий предложит российской элите объединить две страны. Мне мало верится, что даже исторические лавры «собирателей земель» заставят российский чиновничий бомонд принять это предложение. Уж слишком много рисков для их благополучия принес бы подобный «аншлюс». Давайте честно: даже распад Украины, разговоры о котором идут с первого дня ее независимости, вряд ли закончится включением ее юго-востока в состав РФ. Куда вероятнее появление второго Приднестровья, когда осколок нынешней Украины будет нещадно эксплуатироваться олигархами, не желающими брать на себя социалку Донбасса, Слобожанщины и Крыма. Я такого будущего не хочу.
Такая же утопия — и «российский статус» Крыма, о котором кричат профессиональные патриоты полуострова. Риторика властей соседней Абхазии показывает, что отказ от одного статуса не означает автоматического обретения другого. А главное – отход Крыма к России окончательно оторвет от последней Украину.
В 90-е отношения России и Украины сравнивали с отношениями разведенных супругов. Когда ревнивый муж, забывая о новом статусе своей благоверной, требовал от неё отчета в личной жизни, указывал как себя вести и с кем водить знакомства. В этом чудилась хоть какая-то ответственность за судьбу бывшей «второй половины». В нулевые отношение моей «большой» родины к «малой» все больше походит на логику крупной корпорации: ничего личного – только бизнес.
В заявлении российского премьера, что мол «и без Украины мы бы Великую Отечественную выиграли» мне чудится надгробная речь. То, что нас объединяло, что оставалось фундаментом единого прошлого, растирается в пыль. Осталась лишь надежда, что с Путиным согласны не все россияне.
Русская Империя – это не эксплуатация и не презрение к окраинам. Это не только вера в собственную правоту, но и способность понимать чужую правду. Это умение отдавать больше, чем получаешь. Это умение брать ответственность и покровительствовать без унижения. И в первую очередь – это Миссия. Лично для меня быть Русским – это синоним отказа от легкости монохромного зрения. Сила строится на Правде. А та, в свою очередь, строится на знании. Поэтому я учусь понимать.
Шестеренки истории вовсе не закончили своё вращение. Никто не знает, когда и как они выведут взаимоотношения двух стран на новый уровень. Но чем дольше живешь внутри Украины – тем больше понимаешь поверхностность массовых российских стереотипов об этом государстве. Нет права определять будущее страны у тех, кто не считает себя её частью. Поэтому менять то, что нам здесь не нравится, мы будем сами."
Павел Казарин
Недавно оказался в одной компании с приехавшими в Крым россиянами. По законам кухонного трепа беседа плавно перетекла к политике. «Ты русский?», — спросили меня. — «Да». — «Хохлов, наверное, не любишь?». — «Люблю». — «Ты что, бандеровец?!».
Быть русским на Украине непросто. С каждым годом перед нами всё острее встают вопросы самоидентификации. Кто мы? Как нам относиться к украинской независимости? Как воспитывать наших детей?
Старшее поколение раскололось. Кто-то стремительно маргинализируется, предпочитая искать виноватых — эти уж точно знают национальность своих обидчиков. Другие стараются не мучить себя подобными рефлексиями, сосредоточившись на сиюминутном. Но у тех, кто не хочет отказываться от «больших целей», всё чаще встает вопрос – что делать.
У меня никогда не было кризиса самоидентификации. Да и странно это было бы для человека, чьи родители переехали в Крым из Владивостока за полгода до рождения их сына. Русская школа, факультет русистики в университете, полное отсутствие украинской речи в окружении и идеологов «украинства» среди друзей. Если мерить привычными поведенческими нормами, то я просто обязан быть сторонником «русского мира» в его конъюнктурном российском понимании. Ненавистником украинского проекта и государственной машины. Но почему-то этого не произошло.
Я не могу и не хочу ненавидеть западную Украину. Речь не о фашиствующей молодежи (она встречается повсеместно, включая Россию), а о куда более сложных и многомерных вопросах истории. Я знаю, что во Львове или Ивано-Франковске не обитают абстрактные человеконенавистники, которые по ночам пьют кровь православных младенцев. Я в курсе, что присоединение этих областей к Советскому Союзу в 39-м году запустило на новых землях механизмы коллективизации и классовых чисток, через горнило которых все остальные территории СССР прошли ещё в 20-е годы. Время лечит, но у Западной Украины не было лишних двадцати лет на привыкание к новой социальной реальности.
Я отдаю себе отчет, что, в том числе, и ошибки моей Большой Родины привели к тому, что многие жители этих областей сражались против Красной Армии. Мне известно, что ОУН-УПА и дивизия СС «Галичина» — не одно и то же. И что любое сложное социальное явление (каким без сомнений было и остается украинское националистическое движение) не укладывается в прокрустово ложе упрощенных схем и односложных выводов. Мне, внуку двух ветеранов Великой отечественной, никогда не будут близки идеалы и методы ОУН-УПА и Степана Бандеры. Но я понимаю, что эти явления возникли на Западной Украине не только из некой беспричинной ненависти ко всему русскому. В середине 19-го века галицкие русофилы искренне симпатизировали Российской империи. И кто знает, когда исторический маховик сделает очередной поворот?
Точно так же у меня не получается вешать ярлык «народа-изменника» на крымских татар. К официальной советской версии депортации как наказанию за коллаборационизм есть масса вопросов, на которые пока никто не ответил. Почему наряду с татарами из Крыма выселили греков, болгар и армян? Имеет ли эта этническая зачистка какое-то отношение к планам советского руководства о создании на полуострове проекта еврейского государства – т.н. «крымской Калифорнии»? Шесть крымских татар во время войны стали Героями Советского Союза, 35 – кавалерами Ордена Славы. 50 тысяч наград на 200 тысяч населения – не самый плохой показатель. Я не историк, чтобы делать подобные выводы – но точно так же не являются серьезными исследователями и те, кто живет в мире советских ярлыков и штампов. Если я не прав – переубедите.
Мне нравится украинский язык. Мой родной русский не мешает мне наслаждаться мелодикой украинской речи. Я не склоняю «пальто» и «кино», самые главные слова в своей жизни я сказал на русском – и на нем же будут говорить мои дети. Но мне противно высокомерно-пренебрежительное отношение к языку Леси Украинки и Тараса Шевченко.
Мой патриотизм расколот – как расколота моя родина. Я люблю историю России, но не собираюсь закрывать глаза на её неприглядные страницы. Мне близок Чаадаев с его неприятием патриотизма лени, приучающим видеть все в розовом цвете. Я знаю, что у Украины нет национальных героев, примиряющих ее Восток и Запад. Но ведь и генерал Ермолов никогда не станет историческим авторитетом для российского Северного Кавказа.
Мне больно смотреть, как медленно угасает самый маленький и самый прославленный из российских флотов – Черноморский. Но за «государственной риторикой» Москвы я все чаще вижу собственнические мотивы отдельных чиновников. В Крыму уже давно не секрет, что одна из причин отказа России передать Украине крымские маяки — дачи высоких флотских начальников на их территории.
Я не считаю, что допущенные к газовой кормушке российские чиновники вправе указывать, сколько государственных языков иметь Украине. Не потому, что мне не близка идея русского, как второго государственного, а потому, что я не признаю за ними права это делать. Тем более, что никто из них не осмеливается упрекать в отсутствии официального двуязычия изобилующую нефтью и газом Среднюю Азию. В этих квазиимперских персонажах нет даже намека на самоограничение, в их глазах – мертвящая пустота и жадность. Этим людям нечего предложить моей Украине: им нет дела ни до меня, ни до других крымчан, русских и украинцев. Все их слова – лишь идеологически выверенный спич равнодушного, сытого и жадного человека, стерегущего собственное благоденствие.
Давайте пофантазируем, что завтра новый Богдан Хмельницкий предложит российской элите объединить две страны. Мне мало верится, что даже исторические лавры «собирателей земель» заставят российский чиновничий бомонд принять это предложение. Уж слишком много рисков для их благополучия принес бы подобный «аншлюс». Давайте честно: даже распад Украины, разговоры о котором идут с первого дня ее независимости, вряд ли закончится включением ее юго-востока в состав РФ. Куда вероятнее появление второго Приднестровья, когда осколок нынешней Украины будет нещадно эксплуатироваться олигархами, не желающими брать на себя социалку Донбасса, Слобожанщины и Крыма. Я такого будущего не хочу.
Такая же утопия — и «российский статус» Крыма, о котором кричат профессиональные патриоты полуострова. Риторика властей соседней Абхазии показывает, что отказ от одного статуса не означает автоматического обретения другого. А главное – отход Крыма к России окончательно оторвет от последней Украину.
В 90-е отношения России и Украины сравнивали с отношениями разведенных супругов. Когда ревнивый муж, забывая о новом статусе своей благоверной, требовал от неё отчета в личной жизни, указывал как себя вести и с кем водить знакомства. В этом чудилась хоть какая-то ответственность за судьбу бывшей «второй половины». В нулевые отношение моей «большой» родины к «малой» все больше походит на логику крупной корпорации: ничего личного – только бизнес.
В заявлении российского премьера, что мол «и без Украины мы бы Великую Отечественную выиграли» мне чудится надгробная речь. То, что нас объединяло, что оставалось фундаментом единого прошлого, растирается в пыль. Осталась лишь надежда, что с Путиным согласны не все россияне.
Русская Империя – это не эксплуатация и не презрение к окраинам. Это не только вера в собственную правоту, но и способность понимать чужую правду. Это умение отдавать больше, чем получаешь. Это умение брать ответственность и покровительствовать без унижения. И в первую очередь – это Миссия. Лично для меня быть Русским – это синоним отказа от легкости монохромного зрения. Сила строится на Правде. А та, в свою очередь, строится на знании. Поэтому я учусь понимать.
Шестеренки истории вовсе не закончили своё вращение. Никто не знает, когда и как они выведут взаимоотношения двух стран на новый уровень. Но чем дольше живешь внутри Украины – тем больше понимаешь поверхностность массовых российских стереотипов об этом государстве. Нет права определять будущее страны у тех, кто не считает себя её частью. Поэтому менять то, что нам здесь не нравится, мы будем сами."
Павел Казарин
12
,а ещё и деньги получаем зелёные
.....
.
