30 декабря 1922 года Первый Всесоюзный съезд Советов одобрил подписанный накануне договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик. Государственный флаг — красный. Гимн — «Интернационал». Официальная власть — «диктатура пролетариата». А на самом деле — Политбюро Центрального Комитета РКП(б) — Российской Коммунистической партии большевиков. Договор подписали четыре республики — хорошо известные широкой публике РСФСР, БССР и УССР и куда менее известная ныне Закавказская Советская Федеративная Социалистическая Республика (ЗСФСР). С этой четверки и началась история Советского Союза — той самой сверхдержавы, которую на пике мощи составляли «пятнадцать республик, пятнадцать сестер», как учили в школе автора этих строк.

Ныне сестры и братья разбрелись кто куда, а СССР стало хорошим тоном ругать, ритуально подтверждая верность «демократии». Как только ни обзывали Советский Союз! Американский президент Рейган: «Империя зла». Маргарет Тэтчер: «Верхняя Вольта с ракетами». Но можно ли назвать империями добра Великобританию, уморившую голодом миллионы индусов, или Соединенные Штаты, выжигавшие вьетнамцев напалмом, как клопов? И бывают ли вообще на свете «добрые» государства?

Я никогда не был коммунистом. Меня последним в классе приняли в комсомол. Более того, даже из пионерского лагеря в перестроечном 1990 году, где я был на педагогической практике вожатым, меня выгнали с формулировкой: «За неверие в возможность построения коммунистического строя». До сих пор я с тихой радостью вспоминаю преподавателя украинского языка и литературы Василия Петровича Тютюна, поставившего мне «двойку» с таким комментарием: «У радянського школяра не може бути улюбленим літературним героєм Остап Бендер!». 

В возможность построения коммунистического строя не верю и сегодня. Являюсь убежденнейшим сторонником свободного предпринимательства и частной собственности. Была бы моя воля, вообще реставрировал бы феодализм с уютными усадьбами, белыми мазанками и трехдневной барщиной, не знавшей безработицы. Ни Ленин с верными ленинцами, ни, тем более, Троцкий с его троцкистами не вызывают у меня даже намека на теплые чувства. Но, тем не менее, не считаю сегодня необходимым бросать камень в покойный Советский Союз, которому исполнилось 90. Ведь все мы, так или иначе, советские или постсоветские люди. Даже те, кто считают себя антисоветчиками и ультранационалистами. Мы вышли из СССР, как русская литература из гоголевской «Шинели». Можно с утра до ночи молиться на Мазепу, носить венки к памятнику Шевченко и скандировать: «Бандера прийде, порядок наведе!», но никакой Украины в современных границах не существовало бы, не возникни так называемый «советский проект». Нынешняя Украина — наследница не Украинской Державы гетмана Скоропадского или Украинской Народной Республики Петлюры, не слабосильной ЗУНР, которую разгромили поляки за несколько месяцев, а той самой Украинской Советской Социалистической Республики, которая 30 декабря 1922 года вошла в состав СССР. Точнее, «Української Соціалістичної Радянської Республіки (УСРР)» — так тогда она официально именовалась.

А три самых великих украинских «гетмана» — не Сагайдачный, Хмельницкий и Выговский, а… Ленин, Сталин и Хрущев. Первый присоединил к Украине Донбасс, уничтожив Донецко-Криворожскую Республику. Второй, благодаря пакту Молотова — Риббентропа и победе в Великой Отечественной войне, прирастил Украину Галицией. А третий — добавил ко всему этому спорному добру Крым. Вот вам и «советское наследие», шановне панство! Вы готовы отказаться от него? У вас есть аргументы? Например, по той же Галиции. Как вы объясните то, что головной атаман УНР Симон Петлюра, не моргнув глазом, отдал Галицию Польше, согласно договору 1920 года? А «плохой» Сталин, наоборот, эту Галицию у Польши изъял и к вам присоединил? Может, он не такой уж и плохой, по крайней мере, с точки зрения идеи «соборности»?

Нам вдалбливают, что Львов — это столица «украинского Пьемонта». Но кто сделал этот город украинским? Тот же Сталин и советская власть! До присоединения Западной Украины к УССР Львов — типичный польский город, окруженный украинскими селами. Вот каким увидел его, к примеру, корреспондент «Русских ведомостей» Александр Серафимович в 1915 году, в разгар Первой мировой войны: «Львов — веселый, изящный, зеленый город… Дома — стильны. Костелы при всей монументальности удивительно легко возносятся стрельчатыми линиями… На улицах польская речь, польские магазины, польские вывески и, пожалуй, польская утонченность».

Согласно переписи 1931 года, во Львове жило 198 тысяч поляков, 45 тысяч евреев и только 35 тысяч украинцев. Вооруженная попытка западно-украинского села в 1918 году захватить Львов у поляков полностью провалилась. Один из авторов изданной еще в 30-е годы «Історії українського війська» Богдан Гнатевич писал о тех боях во Львове: «Українськи вояки, переважно діти села, коли прийшло до боїв у великому місті, серед ВОРОЖОГО НАСЕЛЕННЯ й незнаних умов, падали духом і там, де бракувало їм енергійного провідника, уступали перед противником доволі легко, або, ще гірше, — дезертирували».

Галицкое село за руку привел во Львов только товарищ Сталин. Более того, он подарил этот польский город украинскому селу! И не только его. Наши официозные пропагандисты не забудут лишний раз напомнить, как поляки в 1947 году в ходе акции «Висла» выселили 350 тысяч украинцев. Но всегда забудут упомянуть о более чем 1,5 миллионах поляков, которые в то же время покинули города Восточной Галиции — Львов, Станиславов, Тернополь, Коломыю. Это был так называемый сталинский «обмен». Иосиф Виссарионович разводил по разные стороны границы вечно грызшихся между собой поляков и украинцев-галичан. Чтобы они больше никогда не убивали друг друга. Интересно, сколько жизней благодаря этой политике он спас, предотвратив навсегда трагедии, наподобие знаменитой Волынской резни, перед ужасами которой меркнут любые еврейские погромы?

СОВЕТСКИЙ ИДЕАЛИЗМ. Материалистический, на первый взгляд, советский проект парадоксальным образом оказался одним из самых ярких проявлений идеализма. Мысль преобразовывала действительность. Недаром философы шутят, что спор правых и левых младогегельянцев окончательно разрешился в 1942 году под Сталинградом. Меня восхищает высокая дореволюционная культура. Но сделала ее массовой только советская власть. До 1917 года 60 процентов жителей Российской империи не умели читать и писать. Власть большевиков не только полностью уничтожила неграмотность в стране, но и подарила возможность детям рабочих и крестьян учиться в средней школе, фактически равнявшейся по объему знаний царской гимназии. Сначала эта школа была семилетней. Потом стала десятилетней. Знания, которые она давала ученикам, находились на самом высоком мировом уровне.

Ярким доказательством технической мощи СССР явилась Вторая мировая война. Франция — страна с самыми глубокими демократическими традициями — отказалась их защищать и безропотно сдалась в 1940 году Гитлеру. А символом освобождения Европы от Гитлера и «коричневой чумы» стала придуманная в Харькове советская «тридцатьчетверка» с красной звездой на башне. Почему европейские демократы ничего не смогли противопоставить фашизму? А Советский Союз смог! Один из парадоксов истории заключается в том, что не только нынешняя Украина, но и Европейский Союз был бы невозможным без вклада СССР в разгром нацистской Германии. Вместо ЕС там бы до сих пор разлегся Третий Рейх, а в Бухенвальде вместо музея и сегодня бы тихонько дымились печи крематориев. И, кстати, Израиля тоже не было бы. Добро на его создание дал Сталин, которому пытаются приклеить ярлык «антисемита». Выиграй Вторую мировую Гитлер, он бы такое государство на Ближнем Востоке точно бы не потерпел.

Одной из самых страшных проблем политических украинцев в досоветский период была хроническая неспособность находить компромисс между собой. Восстание Хмельницкого завершилось Великой Руиной, во время которой претенденты на булаву уничтожали друг друга без пощады. Скоропадский сверг Центральную Раду. Петлюра — Скоропадского. Бандера устроил в ОУН жесточайшую междоусобную войну с отстрелом националистов-соперников. Главным врагом бандеровца был не внешний враг, а мельниковец, что сегодня тоже пытаются вытеснить в подсознание. Основным же аргументом — не полемическая статья и даже не блокирование трибуны, а выстрел оппоненту в спину. Советизация Украины, при всех ее перегибах, навсегда покончила с этой первобытной дикостью. Сколько бы ни отрицали нынешние украинские политики свои советские корни, но все они — от Луганска до Ужгорода — прошли начальную школу в КПСС и ВЛКСМ. Не участие в теракте, а комсомольское собрание стало для них первым опытом общественной деятельности.

Именно советская власть впервые на практике, а не в теории, попыталась собрать «Схід і Захід разом». Она предложила украинцам одно правописание и одну школьную программу. Тот же Иван Франко так и остался бы малоизвестным узкообластным литератором, писавшим на галицком диалекте, если бы не политика советской украинизации 20-х годов. Его ввели в программу для школьников Восточной Украины, когда Галичина еще оставалась польской провинцией. Другой вопрос — стоило ли это делать. Ведь ни удовольствия читателям, ни литературной ценности его сочинениям это не прибавило.

«Вождизм» не был исключительно советским явлением. 30—40-е годы — эпоха великих диктаторов. Сталин был современником Муссолини, Франко, Пилсудского, Антонеску, Хорти и, кстати, того же Рузвельта, конфисковавшего во время Великой депрессии золотые доллары у американцев абсолютно тоталитарными грабительскими методами. В те времена тяжело было не только в СССР, но и во всем мире. Спокойных мест, чтобы отсидеться, не имелось нигде. Разве что в Швейцарии, прятавшей в своих банках пломбы из драгметаллов, выковырянные из зубов жертв нацистских концлагерей. Но в отличие от многих диктатур, советская обнаружила способность к либерализации.

СССР возник ровно через год после провозглашения НЭПа как страна со смешанной частно-государственной экономикой, прошел через национализацию собственности в 30-е, хрущевскую оттепель и превратился, в конце концов, в буржуазное государство с многопартийной системой и таким разгулом свободы слова во время Перестройки, который не снился ни западным демократиям, ни «оранжевым» революционерам. Напомню, что никто так не разоблачал коммунистов, как сами коммунисты. Это они еще при Горбачеве первыми заговорили о Голодоморе, а двумя десятилетиями ранее при Хрущеве подвергли критике сталинские методы и отказались от них.

85% ЗА БРЕЖНЕВА. Участвуя в одной из недавних программ «Большая политика», я был искренне удивлен, что 85 процентов украинских зрителей проголосовали за то, что Брежнев был положительной исторической фигурой. Отстаивая в эфире этот тезис, я, тем не менее, не рассчитывал на столь ошеломляющий успех. Но зрители на практике почувствовали разницу между застоем, который теперь называют «золотым», и «независимостью», когда за двадцать лет население Украины сократилось более чем на 6 миллионов человек.

У критиков Советского Союза остается все меньше аргументов. Люди видят, что даже самые благородные слова ничего не значат. Помните, как совсем недавно критиковали хрущевки? За тесноту. За низкие потолки. За отсутствие лифтов. Но разве сегодня кто-то из «критиков» раздает их бесплатно, как советская власть рядовым гражданам при Никите Сергеевиче? Любой «маленький украинец» с удовольствием взял бы на шару такую панельную «двушку» с совмещенным санузлом. Только предложение отсутствует. А «очередь» на квартиры для депутатов Верховной Рады, проклинающих советское прошлое, почему-то осталась — себе социальные гарантии тоталитарной эпохи народные избранники не забыли сохранить.

Однажды Павел Первый, ненавидевший век екатерининских «орлов», спросил у одного из приближенных: «Как исправить зло, причиненное Потемкиным?» Придворный ответил: «Государь, верните туркам Крым». То же самое можно сказать по поводу «зла» советской эпохи. Если добро, оставшееся от СССР, не могут разделить уже третье десятилетие подряд, если плодами Великой Отечественной войны пользуются даже «тягныбоки» и «фарионы», если крымские пляжи, донецкие шахты и карпатские склоны не хороши только потому, что достались из рук «совітів», то возвращайте все это, а сами возвращайтесь в схрон.