… Хочу весеннего теплого дождя. Мелкого-мелкого, такого, как был когда-то в детстве.
Хочу вернуться домой.
С мокрыми босыми ногами. В прилипшей к телу рубахе.
Хочу взять ломоть черного хлеба с хрустящей корочкой, намазать маслом и посыпать крупной солью.
Хочу, чтобы мама сказала мне укоризненно: зачем ты перебиваешь аппетит? Суп сейчас будет готов, подожди пару минут, сынок…
Почему только дома я видел цветные сны? Только дома я был счастлив, но тогда не понимал этого.
Только дома шли весенние теплые дожди, капли которых имели ни с чем ни сравнимый вкус...
Потом я вырос и с облегчением ушел. И праздновал свое освобождение.
Но…
Все чаще я пытался вспомнить вкус дождя. Извлечь из глубин сознания те ощущения. Потому что не ощущал вкуса свободы и потому не чувствовал себя счастливым.
Я ловил пересохшими губами дождевые капли, и тщетно пытался пробудить свою память  – какой вкус у них был тогда? Но не мог.
Неужели я все забыл?
Я думал о том, что страшно устал от своих монохромных снов…
Когда-то я наивно думал, что живу в клетке. Уютной и красивой, где обо мне заботятся. Но – клетке! Стремился скорее вырваться из дома и страстно мечтал, как  стану совсем взрослым.
Ну, еще бы! Взрослые – они свободные люди, а мне нужно соблюдать столько условностей.
Взрослым не нужно подчиняться. Взрослые не спрашивают разрешения, они распоряжаются собою сами. Я тоже хотел распоряжаться собой сам. Что есть, что пить и какие видеть сны.
Но я ошибался. И понял это только теперь…
Почему людям плохо? Почему они мечутся?
Ждут завтрашнего счастья.
Может ли оно жить во взрослых снах? Черно-белых  и приземленных?.. Без теплых весенних дождей, сотканных из вкусных капель?..
---------------
https://www.youtube.com/watch?v=38SojIdVeLQ
http://www.proza.ru/2016/03/24/844

- Мама, давай сегодня опять поменяемся носиками!
Меняться носиками – это такая игра.
Дочь подходит к зеркалу и внимательно рассматривает себя.
- У меня носик, как у клоуна, кругленький. Он мне не нравится. А твой – да!
- А у меня какой? - спрашиваю я.
- У тебя – остренький. Он такой красивый! Давай меняться.
Мы понарошку меняемся.  И весело смеемся.
Теперь – все в порядке и можно дальше  заниматься своими делами.
Я готовлю обед.  Гоню от себя грустные мысли. Все чаще они именно такие.
Время от времени касаюсь кончика носа и улыбаюсь, я ведь – клоун с круглым носиком, а клоунам нельзя грустить. Клоуны должны веселить народ.  А народ просто обязан падать при виде клоуна от смеха…
Я тихонько заглядываю в детскую. Наблюдаю за игрой. Дочь, как и я, иногда дотрагивается до своего маленького носика,  на ее сосредоточенном от старания личике появляется улыбка.
Она ставит кастрюльку на плиту и помешивает игрушечной ложечкой суп.
Но… Огонь не настоящий, а нарисованный карандашом, не дает тепла… Вода не закипает.
---------------------
 «Ты помнишь, как мы менялись носиками, мама? Я помню все… как ты сидела, ссутулившись у окна, зажав между коленями ладони. И беззвучно плакала. Совсем-совсем тихо.  Слезы скатывались по щекам, а ты их не замечала.
За стеклом серело холодное северное утро. Все замерло в напряжении и тревоге.
 А на нарисованном тобой огне не закипала вода. Очаг был красив, но холоден.
Весь мир за стеклом застывший и безжизненный… или мне это только так казалось? Что мир с тобой заодно? Я чувствовала твою боль,  твою растерянность.  Ты не знала, как дальше жить, мама. Как сделать огонь очага живым?
Я помню все.
Твои слезы, которые видела только я. И глаза, в которых на самом дне, как в нарисованном очаге, не было жизни… 
Мы не просто менялись носиками. Я забирала себе твою боль. А теперь… теперь я здесь, в этой серой палате и за окном опять безжизненное застывшее утро, которое никак не станет днем, полным яркими красками. Все почти так, как много-много лет назад.
Я трогаю кончик своего носа.
Он округлый.
Как у клоуна. 
Клоуны – это люди, которым мучительно больно, но они должны улыбаться и веселить  всех вокруг.
Наверное, им намного больнее, чем зрителям, сидящим в зале…
Вы замечали, какие у клоунов грустные глаза? Это оттого, что они забрали вашу боль…
А их боль не может забрать никто…»
-------------
http://www.proza.ru/2016/03/16/1417

Он споткнулся и упал. Сильно ударился подбородком, машинально дотронулся пальцами до места ушиба. Понял, что рассек кожу. Кровь текла, но боли не было.
Достал из рюкзака старый добрый стрептоцид, разорвал оболочку, вынул таблетку, растер ее и обработал рану порошком. Попытался соединить края раны. 
«Это же надо, как получилось. От усталости, наверное. Что-то в этот раз неудачная вылазка, да еще заблудился немного. Не узнаю местности… Странно, все хожено-перехожено и… когда я понял, что не узнаю местности? А, точно, там, где наклонился к ручью попить воды. А потом время как будто замерло в одной точке. Или это кажется? Все-таки вторые сутки на ногах. Нет, все же есть странности, ведь совсем тихо вокруг! Необычно тихо!»
И тут он увидел.
Что?
Это невозможно было объяснить.
Он смотрел на свои руки, кожу с волосками и через нее видел, как кровь бежит по сосудам. Приглядевшись внимательнее, он понял, что кровь на самом деле совсем не красная. Красными были какие-то мелкие частички в ней… о! да тут не только они… как будто ожила картинка из старого учебника со схемой кровообращения.
Рисунки из книг продолжали оживать.
Он видел кости, нервы, еще что-то, чему не знал названия.
Стал присматриваться к деталям и понял, что если концентрировать внимание на чем-то одном, то появляются новые и новые подробности. Все в его теле находилось в беспрестанном движении, пульсировало, играло разнообразными красками, вибрировало, дышало, вздымалось, передвигалось. Гармония хаоса, живущая по каким-то своим законам, подчиняемая каким-то неведомым силам… извне? Внутри? Где?
«Как в осознанном сне, - подумал он, - может, я и вправду заснул и лежу где-нибудь под деревом?»
Потом он увидел какие-то комочки в сосудах на ногах. Пригляделся… один, второй… ого, тут их несколько. Потер ногу и понял, что врач был прав. Атеросклероз – так сказал специалист.
«Надо бросать курить и питаться чем попало. Потому и болят ноги…»
Он попробовал посмотреть на свое тело чуть по-другому, как бы сквозь, и картинка тут же поменялась. Миллиарды клеток, каждая из которых представляла крошечный (или гигантский?) завод, где происходило какое-то действо… с тысячами и тысячами работников и производственных операций… Слаженный, совершенный механизм, созданный кем-то или возникший ниоткуда.
Он видел в мельчайших деталях каждую из клеток и машинально пытался вспомнить давно забытые термины: митохондрии… это, кажется что-то связано с энергетикой, цитоплазма… жидкая, текучая… рибосомы… а, тут синтез белка идет, ядро посредине. Какое оно интересное, это ядро. Ну, еще бы – центр управления!..»
Он с трудом оторвался от созерцания и осмотрелся по сторонам.
Деревья, кусты, листья, начавшие желтеть.
Лес тоже жил своей жизнью, как и его организм.
И тут… все повторилось – те же детали: клетки, ткани и много-много чего еще.
Он пытался не вдумываться, потому что проживал животный страх перед  собственным ощущением своей бесконечной малости и одновременно восторг и неспособность вместить в себя всю грандиозность Замысла… Чувства, вступающие в диссонанс друг с другом.
« Интересно, - подумал он, - а можно ли сойти с ума во сне? Я ведь сплю, это теперь понятно. Невозможно человеку видеть такое наяву. Значит, мне снится сон. Это – всего лишь сон, он сейчас закончится. Я в порядке, я не потеряю разум… и курить брошу… да, брошу»…
… Люди заметили его, и вертолет сел. Шли третьи сутки поисков пропавшего.
Он был без сознания, очень бледный, но живой.
Когда он пришел в себя, то первые его слова были:
«Надо бросить курить, а то болят ноги… Гармония хаоса, хаос, но гармония…»
И увидев настороженные лица врачей, обращенные к нему с подозрительной  внимательностью, он отметил про себя, с облегчением и сожалением одновременно:  обычные они, эти лица…
Лица, какими их видят все люди,  без всех этих клеточек, сосудов, крови и всего прочего.
Повернувшись к стенке, он с раздражением добавил:
« Эх, не понимаете вы ничего! Хоть и врачи… Ни-че-го не понимаете!»
------------

глава15, повесть "Вторая матрица"
-------------

«Купил себе я новые джинси
О*Левиси…», дворовая песенка тех лет
---------------------------------------------------
У меня есть несколько желаний. Хочу попробовать жвачку и мечтаю о настоящих джинсах, синеньких, фирменных.
Про жвачки рассказывал мальчик в школе. Что они похожи на резину, но вкусные, здорово жуются и во рту приятно очень. Мы, когда были малые, вытаскивали из швов нашей пятиэтажки темную массу и жевали. Это было не вкусно, но интересно. А потом кто-то из взрослых увидел и сильно ругался.
Наша классная рассказывала, что жевать жвачку – это очень неприлично. А еще если пузыри выдувать – так это вообще гадость. Классная так и сказала: «какая гадость!»
Но мне все равно очень хочется попробовать.
А недавно я получила письмо от девочки из Татарии. Мы с этой девочкой на море познакомились, когда в пансионате отдыхали и вот уже несколько лет пишем друг другу письма. Девочка написала, что у них начали эти жвачки продавать! Их изготавливают у них на кондитерской фабрике, и они очень вкусные. Я написала, что никогда жвачку не пробовала, а она ответила: я пришлю тебе посылку.
И вот я целый месяц жду заветной бандероли. Я никому в классе об этом не рассказывала, хочу сделать сюрприз.
У нас один мальчик принес в школу жвачку и все по очереди ее жевали. А потом макали в сахар и опять жевали. Даже пробовали оставлять пожеванный кусочек на ночь в воде.
А я не стала жевать после кого-то, мне было не по себе.
Надеюсь, что жвачек в посылке будет много и не придется жевать по очереди…
И вот как-то раз дедушка принес из почтового ящика уведомление. Бандероль пришла! Но был уже вечер, и на почту было идти уже поздно. Я никак не могла уснуть и все думала, как где-то на почте, пахнущей сургучом, лежит  моя посылочка от далекой подружки по переписке…
Что сказать вам о жвачке… Это было мое сильное разочарование. Блеклая обертка, на которой с трудом можно было прочесть название – «жевательная резинка «Клубничная».
Жвачка была похожа на старую конфету ириску из ближайшего магазина – непонятного цвета и такой же формы. Вкус у нее тоже был непонятный и клубнику он не напоминал ничем. А еще ее так трудно было жевать! Твердая, пока работаешь зубами, то устанешь. Вкус быстро заканчивался, жвачка становилась опять как камень. Ириски и то лучше!
Я даже не понесла эти жвачки в школу, хотя жвачек было много.  А подружке написала, что понравилась, не надо же человека расстраивать…
А вот джинсы у меня появились только через несколько лет. Но они меня не разочаровали, наоборот! Нам домой позвонила мамина знакомая с базы и сказала: приезжайте скорее, а то я потом не смогу вам вынести джинсы.
Мама была на дежурстве, и за джинсами поехал дедушка. Бабушка достала из комода большой кошелек и дала дедушке 120 рублей. Правда, она сначала схватилась за голову, когда цену услышала.
Но зато на следующий день я была центром внимания всей школы. Представьте, седьмое ноября, парад. Людей много-много, а я – в джинсах!
Уже начались первые заморозки и меня заставили надеть теплое пальто. Это дурацкое пальто совсем не подходило к моим новым джинсам. Кроме того, оно было ниже колен и не было видно карманов! Мне все время приходилось задирать пальто, потому что желающих увидеть «лейбл» было много! А мальчишки терли спичками мои джинсы и с уважением смотрели на результат экспертизы…
-----------------------------
- Да, современным детям будет все это совершенно не понятно.
- Ну конечно… Но вот что любопытно – я позже попробовала и нормальную жвачку, но она вызвала у меня такое ощущение неприятия. А вот джинсы ношу всю жизнь.  Интересно, это из-за самого первого впечатления?
-------------

часть 14-ая повести "Вторая матрица", которая закончена и готовится к изданию. Выкладываю по порядку для тех чудаков, кто читает
------------------------------------------------------------------------------------------


предыдущая часть здесь - http://blog.i.ua/user/3661818/1704556/
Нужен ли человку хвост?
___________________________________________________________
Сегодня мы ходили с мамой и бабушкой в кино.
Фильм про генералов. Я слышала, как дома говорили о нем.
Я думала, что будет про войну и не хотела идти в кино. Не люблю военные фильмы. Там людей убивают, а зачем – мне не понятно.
Но в кино были не военные генералы, а песчаные. Они в карьерах жили, возле моря.
У нас тоже есть карьер, и мы ходим туда купаться. Но там люди не живут, а только отдыхают, загорают и купаются.
А в кино людям жить было негде, они – бездомные, так мне мама объяснила. А я подумала: как  страшно, когда нет дома. Нет теплой кухни, где можно попить вечером чаю с вареньем. Я прошу варенья, а бабушка спрашивает: какого? И идет открывать кладовку, а там видимо-невидимо всяких банок и баночек… Нет кровати, в которой можно свернуться «калачиком» и поджать под себя ноги. А потом, когда засыпаешь, то несколько раз переворачиваешь подушку прохладной стороной к щеке… Нет книжного шкафа, набитого книгами. Можно подойти к шкафу, вдыхать запах и долго-долго выбирать том. Нет гостиной, где по воскресеньям накрывается стол, вынимается столовый сервиз и все садятся обедать… Вот, оказывается, сколько хорошего есть у нас, а я даже об этом не думала… И, наверное, это и есть счастье…
На экране мальчик-бездомный лежал в большой красивой ванне, в белоснежной пене и ему было очень хорошо. Это было понятно, потому что он улыбался. Бродяги, которые жили в карьере, чтобы прожить, воровали. Вот и сейчас они залезли в какой-то богатый дом и решили заодно искупаться в ванне.
Я знаю, что воровать – это очень плохо. И думаю сейчас – а если нечего кушать, то воровать все равно нельзя? Лучше терпеть голод и потом умереть?  Хочу спросить об этом маму, но она смотрит на экран и тихонько мне говорит: потом объясню.
А на экране тем временем молодой парень держит красивую девушку на руках, она спит. Он держит ее очень осторожно, наверное, чтобы не разбудить. Вообще-то уже день, почему девушка спит – не понятно. Может, у нее болит голова или горло. Потом они садятся в лодку и плывут куда-то. А потом он опускает девушку в воду. Опять я ничего не понимаю – зачем?
И тут звучит песня. Такая печальная, что сжимается сердце. И очень красивая, хотя от нее очень хочется плакать. Я терплю, потому что если мама и бабушка увидят, что я расстроилась, то больше не возьмут с собой в кино. Тихонько поворачиваю голову – мама плачет! И бабушка тоже!  И тут я вижу, что плачут многие зрители! Ну и ну! А еще – взрослые люди!..
Мы выходим из душного зала и идем по улице. Я смотрю на дома вокруг, на окна. Вон отодвинулась светлая занавеска и на улицу выглянула девушка с длинными волосами. Она улыбнулась и помахала кому-то рукой.  Наверное, она уже попила чай с вареньем и у нее хорошо на душе. А вот старенькая бабушка на балконе гладит кошку. Бабушка уже покормила свою кошку и кошке тоже хорошо, вон видно, как кошка задрала хвост и выгнула от удовольствия спину… Сколько окон вокруг, сколько домов, и в каждой квартире живут люди! Они не бездомные и им не нужно воровать, чтобы прожить… Они все покушали, попили чаю и помылись в ваннах…Почему же тогда люди так часто бывают недовольные?
-----------------
- Ты знаешь, в тот день я впервые узнала, что бывают бездомные. Меня это очень поразило.
- Я и сейчас это сложно воспринимаю. Как-то читала, сколько в мире людей без крова и мне стало страшно.
- А я дома все  пыталась узнать – а есть ли бездомные у нас?  Или это там, в каких-то далеких странах, где есть злые богачи, которые сами купаются в ваннах, ездят на машинах, едят дорогую еду… но мне как-то невнятно ответили. А потом на карьере, когда мы пришли купаться, я все смотрела и пыталась найти следы «генералов». Может они прячутся?.. Я очень хотела увидеть – какие у них глаза, чтобы понять – что они чувствуют…
------------------------------
фото - инет
-----------------------
https://www.youtube.com/watch?v=xcBQBBvpSZQ

Она лениво бродила по сети. Кликала туда-сюда. И тут увидела любопытный пост.
Блог привлек ее внимание, он был интересен тем, что в нем не было баянов. Это не были и привычные дорвеи, которые порядком надели. Контент  уникальный, под постом не было флуда, а велись чинные разговоры интеллектуалов.
Сабж на одном из постов привлек ее внимание. Тема звучала так: когда вы в последний раз смотрели на солнце?
Пузомерка впечатлила ее.
Она посмотрела на аву – тоже необычная, а ник – так вообще вызывал спазм в районе кишок.
Она зафрендила аффтара поста. И написала свой первый коммент: «готично», сопроводив его – ИМХО, в скобках. Дала ему убер. Аффтар сразу откликнулся и … начался роман в сети.
Через несколько дней бурного общения он пригласил ее в чат. Она была далеко не чайником, и в чаты с посторонними мужчинами не ходила.
Но тут… 
Он был обычный айтишник. Она – фрилансер. Он прислал ей на мыло виртуальный подарок…
Каждый день она просыпалась, шла не к машине, а смотрела на восход солнца. А уже потом – к монику.
Переписку они начинали со смайлов.
---------------------------------
20 августа.
«Я забанила одного тут…»
«А кто он?»
«Какой-то тролль, на аве – чел в черных очках. Не люблю такие авы.»
«А! Он у меня давно в черном списке».
21 августа.
Смайл…Смайл…Смайл…
22-ое, 23-е, 24-ое… 28-ое… все  по-прежнему.
У нее – бессонница. У него – то же самое.
У нее пропал аппетит, у него – тоже…
29-ое.
«Все, я не могу. Еду к тебе. Скайпа уже не достаточно. Я хочу видеть тебя в реале, вдыхать запах твоих волос. Не виртуальный, а настоящий…». 
«Я тоже хочу… жду».
Перезагрузка привычной системы. Мануал не понадобился. Все пошло на интуиции… Пошло! Обновление… Они утром смотрят на солнце. А потом идут к моникам. Ведь он – айтишник, а она – фрилансер.

Чего она ждала от мужчин?

Тех ощущений, о которых читала в романах? Наверняка... Хотелось чего-то необыкновенного… Чтобы тело выгибалось, грудь бурно вздымалась, а страсть заполняла каждую клеточку… И была кульминация в конце. Необыкновенная, такая, которую невозможно описать словами.

Как затерто и банально, - скажете вы.

Неправда, - отвечу я.

Она мечтала об этом, и это было абсолютно природно, естественно. Как и было естественным, что мужчины начали появляться в ее жизни. Но… Все было совсем не так, как грезилось.

Все было банально и неинтересно. Телу не хотелось выгибаться, груди вздыматься, дыханию прерываться. А кульминации не было вообще. Никакой.

Мужчины приходили и уходили. Не оставляя следа в душе. Не дав ничего телу.
Было просто пыхтение и движения, которые казались ей неестественными, ненужными, неприродными, кукольными… Был чужой запах – это было наиболее нестерпимым. И – никакой кульминации.

Разве это и есть то, из-за чего поэты сочиняют стихи, пишут музыку музыканты, стрелялись когда-то на дуэлях, травились и кидались под поезд? – думала она, – наверное, со мной что-то не так?

Потом она решила, что надо попробовать притворяться. Вроде, есть на самом деле вся эта страсть и то самое – в конце.

Громко дышать, стонать и выгибаться – это же совершенно не трудно! Почему бы не попробовать? А вдруг все получится?

Первый же мужчина стоны оценил. И задвигался быстрее.

Какие же они простодушные и доверчивые, –   думала она, – и как ими легко управлять.

Никто из мужчин не видел, что это – всего лишь игра. А может, им было просто все равно…

Потом это вошло в привычку. И даже стало нравиться. Любопытно было наблюдать из-под полу прикрытых век за мужчиной.


А потом... Потом она, как обычно, вставала с кровати и шла ванну, и ... Ну, вы понимаете, о чем я… И тогда наступала блаженство. Стоны рвались сами собой, и приходилось их сдерживать, чтобы не потревожить уставшего и удовлетворенного самца..   Голова кружилось, грудь вздымалась. Все было так, как в глупом бульварном женском романе.

Неужели всегда будет так - соло? - думала она...

Но однажды она посмотрела в глаза одному мужчине. Посмотрела нечаянно. Обычно, она старалась не встречаться со случайными спутниками взглядами. Так было проще.

А тут...Взгляд, направленный на нее, показался необычным. И вдруг она что-то почувствовала. Тепло, изнеможение, томление, желание...

Ее тело выгибалось, она стонала, дыхание прерывалось… Все было… А запах… Он не казался чужим. Руки как будто узнавали то, что им было давно знакомо, просто забылось отчего-то… Было не соло – дует.

Не нужно было потом идти привычной дорогой, больно натыкаясь в темноте на все углы. Хотелось просто прижаться всем телом к тому, в глаза которого она посмотрела…

- Слушай, вот после всего, который день думаю – они все так?
- Нашла, о чем думать… разве не знаешь, что слова «мне ни с кем не было так, как с тобой» говорят всем? Ну, ты и наивная.
- Ага, мне часто говорят, что я наивная.
- Значит, правильно говорят. Ладно, расскажи, наконец, не томи.
- Если бы только это – «мне ни с кем не было так, как с тобой» … знаешь, не люблю рассказывать интимные подробности. Терпеть не могу, когда подруги собираются и начинают делиться, что у кого и как. Мое – это только мое, на то оно и интим и называется.
- Я по тебе и так видела, что ты счастлива.
- Была счастлива. Жила от встречи к встрече. У меня никогда такого парня не было. Нежного, тонкого. Трепетного. Как будто из какого-то позапрошлого века, когда к женщине относились, как к Богине. Накручивали на палец прядку волос, а барышня млела. Скользили кончиками пальцев по коже, трогали, едва касаясь, ее губы, целовали легонько запястья… Смотрели глаза в глаза пристально, со страстью,  принуждая к подчинению и вместе с тем боготворя. Много таких есть штучек, которые действуют на женщину безотказно. Вот и на меня это повлияло, да еще как! Вообще перестала что-то соображать.
- Ты так рассказываешь, что, уже только представив, перестаешь соображать.
- Так я о чем. Это верный на все сто прием. И вряд ли, даже самая умная женщина, игру опытного самца в состоянии разгадать. А у него хобби такое – соблазнять тонко. Кайф он от этого получает. Не интересно ему просто так затащить в постель и… Банально слишком.
- Я уже догадалась почти.
- Ой, боюсь, что нет. Тут не только секс. Это меня и добило. Он просто выучил слова, как в театре, приклеил себе на лицо соответствующее каждому монологу выражение. Одна роль – на всех женщин. Я когда услышала – обомлела просто, стояла и думала: неужели я не сплю? Те же самые слова. Абсолютно!
- Ну что у тебя за манера рассказывать. Невозможно просто! Объясни, наконец, толком!
- А толком все очень просто. Пришла я к нему неожиданно, не договаривались мы в тот день. Так получилось, долго объяснять. Накупила всего по дороге, думала – сюрприз сделаю. Открыла дверь и с порога все поняла. Там квартира-студия, коридора, по сути, нет, я не только услышала, увидела. Присела на корточки возле стенки и… смотрела во все глаза, не могла заставить себя выйти оттуда. Поняла в тот момент, отчего люди в порыве ревности способны на самое страшное… Ну типа, подкрадываются сзади и шарахают по голове чем-то тяжелым…
Она сидела на нем, выгибая спину, он целовал ей запястья и произносил те же слова, что и мне. Да не обычное «люблю тебя» и «мне никогда не было так хорошо ни с кем»…  нет…  а…  ну то, что было только моим, как я думала. Не хочу повторять, не могу…
- Ну и долго ты так смотрела и слушала? Удивляюсь твоей выдержке.
- Да я как во сне была. Как будто в театре смотрела на сцену. А потом… Потом он начал рассказывать ей, как они вместе поедут в одно прекрасное место. Это далеко ехать – сказал он, но оно того стоит. Там река и совсем нет людей, стоит церквушка, почти у воды. А недалеко монастырь. И там можно почувствовать дыхание вечности. И как мы… то есть они… ну… то есть он с ней зайдет в монастырь, она в платочке на голове, который возьмет специально, а он снимет шорты, оставит в машине и наденет брюки. Это же храм, там иначе нельзя… и мы… то есть он и она будут стоять под древними сводами и… ох… не могу все это повторять. Я видела ее взгляд, которым она на него смотрела. Она каждое его слово просто впитывала. Наверное, у меня тоже было такое же выражение, когда это слушала. Глупое.
- Ну и ну. Какие сложности. Монастырь, речка, церквушка.
- Он мне столько раз это рассказывал, что я помнила все наизусть. Как поедем, что увидим по дороге, какой у меня будет платочек, и какая я в нем буду смешная. Старомодный бабушкин платочек и моя непослушная копна волос, открытые плечи и стены храма – в диссонансе. Платочек я возьму, а вот про плечи мы с ним забудем, и нечем будет их прикрыть. И как старушки-прихожанки будут смотреть на нас с осуждением, будут поджимать свои губы и перешептываться между собой…  а он с трудом отведет взгляд от моей загорелой шеи и будет мечтать, как мы выйдем после службы и он прикоснется губами к ложбинке, где синеет тоненькая вена, и моя кожа покроется пупырышками…
- И что, он все это ей тоже говорил?
- Ну конечно. Слово в слово.
- И что дальше?
- Ничего. Вышла оттуда, банально скажу – другая реальность вокруг. Ты слышала выражение – «как в тумане»? Так вот, ничего похожего. Наоборот. Прохожие на улице – статисты за стеклом каким-то. Смотрю вокруг и думаю: где я? Это наш мир или какой-то другой? Краски четкие, необыкновенно яркие, прямо смотреть больно. Пришла домой, легла и сутки спала. А потом просто сменила карточку телефонную. И все.
- Сменить сим-карту – это действительно выход… Новый абонент – новая жизнь.
-----------------

Поставив машину в гараж, он шел домой.
У самого дома увидел девушку. Скользнул взглядом, отметив про себя: где-то я ее уже видел.
На следующий вечер история повторилась. И через день тоже.
«Почему она все время попадается мне на глаза?» - подумал он. - Быть может, живет где-то поблизости».
А еще через несколько дней девушка сказала ему:
- Привет. Ты спешишь?
Он остановился, удивленный. Посмотрел на нее.
Ничем не примечательная девушка. Маленького росточка. Ярко-накрашенные губы. Светлые волосы. 
Глаза…  Бесцветно-серые, не окрашенные эмоциями.
- Привет, - автоматически ответил он и двинулся дальше.
- Постой, - сказала девушка, - ты разве спешишь?
- Вообще-то да. Устал немного. А что?
- Я тоже устала, - медленно произнесла девушка, - очень устала. Мне так одиноко! Меня зовут Анжела.
Он почувствовал растерянность. Неловкость. Неудобно было как-то сразу взять и уйти. Человеку вроде бы плохо.
- Ну, пошли, - предложил он осторожно, в надежде, что незнакомка откажется…
---------------------------------
 - У тебя только одна работа на уме! – услышал он утром привычную фразу, - я уже почти год с тобой и постоянно вижу только одну твою спину. Ты приходишь и сидишь за компьютером и не хочешь даже посмотреть на меня! Я так несчастна! Я всегда была никому не нужна!
Он ничего не ответил, и вышел из дома.
Шел и размышлял:  что делать? Это же надо было поступить так опрометчиво. Связаться с какой-то малохольной. Мама права – идиот. И в первом браке привел в дом неизвестно кого. Еле избавиться удалось. Недаром люди говорят: доброта губит.
Ее раздражало в Анжеле все.
Ее глупость.
Ее вечно накрашенные вульгарные губы, постоянно кривящиеся.
Ее вечно плохое настроение и жалобы.
И выгнать невозможно и жить невмоготу.
Как она будет без него? Неприспособленная же абсолютно. Карточкой от лифта не может научиться пользоваться. Всю технику в доме переломала.
«Может, и вправду доброта губит?» - подумал он, - может, мама права?»
Но ему вначале было жаль Анжелу. Его жену с блеклыми глазами, в которых не отражалось абсолютно ничего. Но только вначале.
Анжела мечтала стать музыкантом. Так она рассказывала. Но ей пианино не купили и на музыку не отдали.
И вообще. К ней все очень плохо относились. Всегда! Она – несчастный и никому не нужный человек.
Анжела постоянно болела. Время от времени вызывала «скорую».  Ходила то на массаж, то на физпрцедуры. У нее вечно были проблемы… А он… Он же добрый. Его мама всегда так говорила. А добрые всегда страдают. Их путь к счастью очень труден...
Однажды она сообщила:
- Врач «скорой» сегодня сказал, что мне нужна операция на сердце. Дорогая.
И заплакала.
Он не на шутку испугался.
Вышел из квартиры и позвонил в дверь напротив.
- Тамара, - сказал он, - Анжеле операция нужна.
Тамара глянула на него, как на дурака.
- Зайди к нам.
Он сидел в кухне у соседки и слушал.
- Ну и правда – добрый ты, до невозможности…. Но молчать дальше… мы должны сказать… не мы, так кто тебе откроет глаза? - говорила Тамара, - мы с мужем только вчера об этом говорили… Ты что совсем ничего не понимаешь?
Он молчал.
- Да она же использует тебя. Не работает, не учится. Сидит на шее, ногами болтает. Даже в магазин сходить лень. Какая еще операция на сердце? Как может врач «скорой» такое сказать? Там же куча обследований нужна.
- Да нет, Тамара, ты ошибаешься. Ей и вправду плохо. Много раз пытался поговорить с ней. Так знаешь, что она делает? Плачет, идет брать веревку… ну и…
- Ужас! Кошмар! Какая веревка! Да у нее мозгов не хватит петлю сделать. Да и не будет она этого делать, идиот ты! Это демонстрация, манипуляции! Она экзальтированная и избалованная. Наверняка караулила тебя и подловила тогда, дурака такого. Черная дыра какая-то, а не человек. Как пылесос затягивает, а давать ничего не умеет.
- Пойду я. А то она вдруг опять… Я ее столько раз вынимал уже, ну ты понимаешь…
- Да сиди ты! Ничего не случится. Плохо ты знаешь женскую психологию.
Он пришел через час.
Еще с коридора увидел Анжелу и все понял.
На этот раз у нее всё получилось по-настоящему.
Он стоял, смотрел на висящий силуэт и понимал, что давно ждал этой минуты. Стоял и улыбался в темноте. Ему хотелось смеяться. Он свободен!
Каждый раз, забирая у нее из рук веревку, он надеялся, что всё произойдет без его участия. Что ей взбредет в голову это сделать тогда, когда он будет на работе…
- Прости меня, - говорила заплаканная Тамара, - это я виновата. Кто же знал. Я не думала, правда. Какой ужас. Бедное дитя. Как живая. Ангел.
- Ничего, Том, все нормально. Нормально… всё…
«Черная дыра, Анжела-Ангел. – думал он, стараясь следить за лицом… на лице должна быть скорбь, повторял он про себя,  - …  интересно, а там она сможет играть на пианино? Как мечтала? Может, надо было ей купить это пианино, да и дело с концом… не догадался…. Ой, Боже… какие глупости лезут в голову…  это всё от счастья. Счастье – оно ведь такое разное, и добрым людям, вроде меня, оно достается непросто. Мама всегда говорила, что я добрый… Добрый и всех жалею»…
------------

Свидетельство о публикации №215111301826

Сегодня он проснулся в раздражении.
Ему было знакомо это состояние.  Плоть требовала своего.
Он понял, что избавиться от навязчивых мыслей не сможет…
Ближе к вечеру он был уже там, где прогуливались они – женщины, которые всегда были готовы подарить свою страсть за энное количество купюр.
Та, с которой он виделся время от времени, уже была тут.
Смешливые глаза, порочный взгляд, пухлые губы. Пышный бюст, который манил его больше всего и даже иногда снился по ночам.  Во сне он жадно прижимался к крупным соскам, похожим на недозревшие маленькие ягодки клубники, губами… во сне он касался ладонью горячей плоти там, между ног, удивляясь своим ощущениям. Он испытывал мальчишеский восторг, безграничное счастье и стыд одновременно. А утром подносил ладонь к лицу, надеясь уловить запах, сводящий с ума…
Эта порочная женщина так не была похожа на его жену.
Он вспоминал тонкие полупрозрачные ноздри супруги,  нездорового синюшного  оттенка, вечно холодные пальцы, бесцветные глаза, плоский бюст и наглухо застегнутое платье. Она напоминала ему какое-то насекомое – сухое и шелестящее, жесткое на ощупь и … не обладающее тем самым жарким междуножьем… 
Жена везде носила с собой нюхательные соли, то и дело поднося их к носу, ее ноздри слегка трепетали, когда она открывала пузырек и  вдыхала. Она растирала смоченным в укусе платочком виски и стонала: опять эта проклятая мигрень…
Он подходил к ней, произносил дежурную фразу «моя бедняжка», подносил ее холодные пальцы к своим губам, едва прикасаясь,  в надежде, что она не заметит – ему это неприятно…
… Глянув на женщину, он вытащил из кармана жилета часы на цепочке.
- У тебя в распоряжении целых два часа – сказал он, – Поехали.
Женщина задержала взгляд на часах, и ему показалось, что она узнала его по ним.
Да, часы было сложно не запомнить.  Дорогие. Золотые. При каждом удобном случае он доставал их, чтобы произвести впечатление на окружающих.  И мгновенно замечал уважительные взгляды.
Это был подарок жены…
… Всё было как всегда.
Два часа страсти, купленной за деньги. 
Два часа наслаждения.
Два часа, которые он посвящал реализации своих ночных снов… фантазий, которые ему самому казались странными…
- Ну как? Он заплатил, как всегда? – спросила женщину подруга.
Подруге не везло в этот вечер. Клиентов не было. Она нервничала и пыталась сообразить – хватит ли оплатить комнаты на будущую неделю.
- Да, – задумчиво протянула та, которой сегодня повезло – он дал даже больше, чем обычно… странный клиент, очень странный… но часы… часы у него хорошие,  золотые, видно, что он ими дорожит…  он сказал, что это – подарок жены. Единственное, что она смогла ему дать.
--------