В национальных стереотипах отражается упрощенное представление одного народа о другом. Но как говорят: в каждой шутке есть доля шутки.

1.Очень много на Привозе торговцев - молдаван. И все бессовестно и обвешивают и обсчитывают. Столько раз нас обманывали, что мы решили - у них не покупать.

Пришли на Привоз и напомнили себе о своем зароке. Ходим, ищем то, что нам нужно. Вот нашли подходящий товар, "Взвесте нам килограмм, пожалуйста". И вдруг эта женщина обратилась к своему мужу по молдавски. Мы переглянулись: опять попались. 

Пакет с товаром Нина подержала в руке, прикинула его вес и говорит: "Не будет здесь килограмма". Продавец повторно поставила на весы: "Нет, здесь точно кило". Видно было, что она обиделась.

Пришли домой, перевесили на своихэлектронных весах. Точно!

Зря обидели хорошего человека. Мысленно попросили прощения.

2. В течение ряда лет покупали в одном и том же магазине - "Пчеловод" мед, пыльцу. Всегда мед был настоящий,хороший. Но вот поменялся хозяин магазина. Теперь - армянин.

С трудом выбрали мед.Продавец его хвалила и как-то неудобно было, много перепробовав, уйти без покупки. Дома убедились - подделка. И консистенция подозрительная и запах какой-то душистой травы. Именно не сложный запах как у меда обычно, а запах одной травы (может чабрец, не знаю). Расстроились. Решили: больше там мед покупать не будем. Говорят же: где армянин прошел, двум евреям делать нечего. 

В этом случае стереотипное представление об армянах вполне совпало с характеристикой одного из них.

Может быть теперь уже: где прошли один молдаван или один армянин, там..."

Или еще рано молдаван приравнивать к армянам? Посмотрим на их поведение в будущем.

Знакомый - какой-то он большой начальник, говорит мне: "Устроил своего брата в администрацию (кажется он сказал - в районную), но он у меня честный, а там надо "брать". пришлось ему уйти.

Получается - нельзя там (во власти) не "брать", все берут. Он не брал и ему из-за  этого пришлось уйти.

У Нины мама перед смертью несколько раз лежала в больницах. Мы израсходовали все деньги какие у нас были для меня отложены - на операции на глазах.

И вот в одной из больниц маме слелали операцию - вставили стент в почку. Опять - деньги! А их уже нет. Тогда врач, который делал стентирование, повел Нину с собой, завел в кабинет зав. отделением и показывает на нее, мол посмотрте сами, что с нее возьмешь. "Это, - говорит, - дочь той больной, которой ставили стент". 

Зав.отделением грустно так посмотрел и говорит: "Ну вы хоть понимаете, что мы спасли жизнь вашей маме?" "Понимаю, доктор", - говорит Нина, - "Спасибо"

Та же истема. Врач, сделавший операцию, должен из полученных от больного денег, занести часть начальнику. Поэтому он повел Нину, чтобы тот видел, что он ничего с нее не получил.

Коррупция снизу доверху. И так везде. Тогда вопрос: кто же ее победит, если все в ней погрязли? Все структуры в стране. 

Понятно, что тогда ее можно одолеть только "сверху". Но кто же это сделает. Некому. Надо приглашать "варягов". Как сделали когда-то наши предки.

"Земля наша велика и обильна, но порядка въ ней нтъ, придите княжить и владть нами" - обратились они к варягам.. ( Славянскіе послы къ Варяжскому племени Русь. 862 г.)

Утром 9 мая 1995 года мы хотели поехать к моему отцу и поздравить его - инвалида войны с 50-летием Победы. Проснувшись, я почувствовал,что что-то происходит с моим лицом. Подошел к зеркалу и чуть не умер от неожиданности и от страха. Верхние веки сильно опухшие, а нижние вывернуты. Под глазами огромные сизые мешки, нижний край которых достигает уровня ноздрей. Губы громадные  и вывернутые наружу.

Это произошел отек Квинке. У меня аллергия. Вечером мы с Ниной выпили пива, а на ночь я выпил аспирин. Вот такая вышла реакция. К отцу я не поехал. Нина приехала к нему сама и все рассказала обо мне. Он не поверил, говорит зятю: "Садись в машину и привези Вовку". Нина еле уговорила его не делать этого. Весь праздник просидел я дома сам при задернутых шторах.

Второй случай. Был я на приеме у гастроэнтеролога. Она обследовала меня, посмотрела анализы и говорит: "У вас хронические: гасритик, холециститик, панкреатитик". А я ей говорю с недоумением: "Какой-то легкомысленный вы взяли тон - "хронический панкреатитик"! Это же смертельная болезнь! Она ведет к смерти.В справочнике написано: прогноз неблагоприятный".

А она мне в ответ, спокойно: "Ну, что вы так разволновались? Да, можно умереть,но это же не сразу". И действительно, если не сразу, то это и не страшно.

Если бы упала бльшая водородная бомба на Украину и весь народ погиб сразу - это невообразимый ужас! А если весь народ, десятки миллионов людей,  умрет и никого не останется в течение, например, ста лет, то ничего страшного. 

Медленно - не страшно.

Тридцать лет назад работал я вольнонаемным инженером на военном объекте под Николаевом. Жил в ведомственной гостинице рядом с работой. В комнате со мной жил мой коллега - Коля Косолапов. Молодой, лет 25, умный, интересный человек. Помню его круглое лицо и длинные рыжие усы.

Пошли мы как-то с ним в магазин,чтобы что-то купить на ужин.Я окинул взглядом полки в магазине и говорю: "Давай купим халву". Коля в упор посмотрел на меня и говорит: "Мы что, фраера? "Я отвел глаза в сторону и смутившись ответил: "Нет. Не фраера". "Тогда давай купим пива" - говорит Коля.

Вскоре я оттуда уехал, а после моего отъезда буквально через несколько месяцев Коля умер. Остались дети (кажется двое), жена. Расказали мне потом, что вскрытие установило, что у Коли сердце было дряхлое, как у старика. Он не мог жить дальше с таким сердцем.Нет его, но оставил о себе память своей мудростью.

Живем мы очень скромно - пенсионеры. Бывает, в магазине Нина говорит: "Давай купим..." А я в ответ: "Мы что, фраера?"

Никаких излишеств, на жизнь, на самое необходимое еле хватает. Вспоминаются слова Высоцкого: "У них денег - куры не клюют, а у нас на водку не хватает!"

Летом мы были в гостях у нашей подруги Ани на Ближних мельницах.Старинный дом, перешедший к ней по наследству, сад. Во дворе огромное дерево - грецкий олрех. Очень большое. Я таких больших орехов не видал. Дом построен, на мой взгляд, римерно в конце 19 столетия. Наверное тогда же посажен и орех.Тогда ему лет 100-110-120! Може быть это один из старейших орехов в Одессе? 

На мой взгляд, такие старые деревья надо сохранять, беречь. Они - памятник природы, всидетели истории. Крона старого большого дерева в сотни раз больше по объему, чем молодого,только что высаженного.

У нас беспощадно уничтожают старые деревья, оправдываясь тем, что взамен высаживают молодые. Но это не полноценная замена. Сколько лет надо, чтобы снова выросла такая же крона, дающая столько же кислорода!

Уничтожают, потому что выгодно. Снос дерева - 400-600 грн. Посадка нового - не меньше стоит. Алчность - причина многих зол в мире. 

Анин орех немного поврежден с одной стороны. Подсказал ей, что надо сделать. 

Она планирует спилить пару самых толстых веток. Я не смог ее убедить не делать этого. Дерево от такой большой обрезки может погибнуть.

Я - одессит - родился в Одессе. Этот орех - тоже. Мы оба -десситы. Пожилые. Переживаю о нем из солидарности.

Вчера в трамвае уступил место старенькой женщине. Она оказалась приветливой, улыбчивой, общительной. Мы с ней проехали 2 остановки и она успела рассказать кое-что о себе. Ей  82 года. В войну в госпитале помогала ухаживать за ранеными. Однажды один боец сказал ей, когда она собиралась уходить домой: "Не уходи, подожди. Мы все выписываемся. Кое-что хотим тебе дать". Она стояла снаружи зданиия и ждала. Началась бомбежка, но она не спускалась в бомбоубежище. Выскочил солдал и дал ей кулечек с сахаром-песком. Солдатам выдавали в день по 20 грамм. Они собрали свой паек и дали ей в благодарность за помощь,  знали, что она любит сладкое.

Солдат с силой толкнул ее ко входу в бомбоубежище и тут же раздался взрыв бомбы. Она очнулась в госпителе тольуо через пять дней и сразу спросила: "А где мой кулек?"

Наверное этой старенькой женщине некому рассказать свои воспоминания о войне и она рассказала об этом эпизоде нам. 

Мое мнение: нужно записывать и сохранять воспоминания о войне, пока есть люди ее пережившие. Это нужно для будущих поколений. Поэтому я написал эту заметку - маленький штрих в картине о войне.

Сегодня исполнилось 12 лет со дня смерти моей мамы Успенской (Корчагиной) Прасковьи Максимовны (3.05.1926 - 17.03.2000)

К Новому году - двухтысячному мы с Ниной сделали маме подарок - самиздатом напечатали небольшим тиражом книжечку ее стихов "Судьба" и принесли ей в подарок. Мама сильно засмущалась: "Ну какая я поэтэсса! Стыдно даже будет перед соседями!" Говорю: "У тебя хорошие стихи. Подари книжечку своим друзьям, соседям на память" (обложка книги приведена в моем фотоальбоме).

Это был последний Новый год в жизни мамы. 8 марта я пришел к ней в гости, поздравил. Посидели, выпили по рюмке вина, поговорили. Стемнело. "Ну иди сынок, в другой раз подольше поговорим". Проводила меня недалеко по своей улице.

А 17 марта она умерла в реанимации от инсульта. Бабушка ее прожила 104 года, ее мама -  86 лет, а она - всего 74.

Вот вся эта книжечка.

"СУДЬБА"

.ОБ АВТОРЕ "Родившийся в мае всю жизнь мается". Моя мама Успенская (Корчагина) Прасковья Максимовна родилась 3 мая 1926 года в с. Курья Алтайского края в крестьянской семье, в которой впоследствии родилось еще трое детей. Ее отец Максим Павлович (1900 г.р.) пропал без вести в Великую Отечественную. Семья сильно бедствовала, голодала. Тяжелая ноша - вырастить детей в военное и послевоенное время - легла на плечи моей бабушки - Анны Федоровны (1901 г.р., урожденной Пудовкиной). Паша после войны окончила курсы бухгалтеров и работала в МТК счетоводом. Потом было неудачное замужество... После смерти десятимесячной дочери Паша навсегда покинула родное село и переехала жить к тете в г. Чирчик в Среднюю Азию. Работая там в бухгалтерии воинской части, познакомилась с Успенским Николаем Михайловичем - участником войны, дослуживавшим после ее окончания еще несколько лет в армии. После демобилизации в 1950 г. поженились и уехали в Каховку к родным, а оттуда в Одессу. Жили на частных квартирах. Работая на Школьном аэродроме в воинской части, мама получила жилье - небольшую квартирку в подвале Красного дома (тогда на Школьном было два многоэтажных жилых дома: Красный и Белый). Подвал был завален мусором. Сами его убрали и сделали в квартире ремонт. В 1955 году получили участок земли под застройку, а в 1962 уже с двумя детьми переехали в свой строящийся дом.Строили его своими руками долго - лет двадцать. Отец был очень ревнив и деспотичен в сеиье. В течение долгих 18-ти лет он не разрешал маме съездить на родину, и только в 1968 году она посетила свое родное село, проведала родных. Об этом стихотворение "Село мое родное". Когда построили свой дом, подросли дети (мне - 18, сестре - 10), отец стал неплохо зарабатывать, работая телемастером (материально жить стало полегче), в его жизни, как в таких случаях говорят, появилась другая женщина. Мама в этот период сильно переживала развал семья. Оставшись одна, еще интересная, цветущая женщина (в книге фотографии того периода) могла устроить свою жизнь - выйти снова замуж, но пожалела детей и так и осталась одна. Жили тяжело, бедно. После переезда в собственный дом мама работала весовщиком на кондитерской фабрике, поваром, на пенсии - вахтером. Перенесла тяжелейшую болезнь с обреченностью и смирением. Но Бог миловал - осталась жива. Сейчас живет на нищенскую пенсию как и многие. Господи, за ее кротость, терпение и смирение дай ей здоровье, душевный покой и позволь подольше пожить. В этой маленькой книжечке 11 стихотворений 1968 - 1983 гг. Стихи простые, но искренние, наполненные подлинными чувствами, музыкальные (я заметил, что некоторые из них легко ложатся на музыку к известным песням на стихи Есенина). Можно сказать, что это песни, для которых еще не написана музыка. Сменяются поколения, но не меняется сам человек. У новых поколений те же нравственные проблемы, те же чувства и переживания. Думаю, эти простые стихи всегда будут находить отзвук в душах многих людей. Успенский В.Н.

ГОДЫ МОЛОДЫЕ

Где ж вы, мои годы молодые!

Бросили, покинули меня.

Милые, родные, дорогие,

Тяжко мне без вас, несчастна я.

Не жила, а сильно постарела,

Раньше срока старость подошла.

В молодсти счастья не имела,

До сих пор его я не нашла.

Знать такая злая моя доля:

Всюду слезы, муки и печаль.

Так сжимает грудь мою до боли:

Годы молодые, как вас жаль!

Прожила я жизнь, не зная ласки,

Не любимой, милою женой.

А любовь ведь, видно, только в сказке,

С кем угодно, только не со мной.

А со мной мой друг - моя подушка.

Плачу ли, страдаю ли, пою,

Только к ней, как к матери старушке

преклоню головушку свою.

24.06.1070 г.

МИЛОЙ МОЕЙ МАМЕ

Как хочу я видеть тебя, мама,

У твоей постельки посидеть!

Если в комнате твоей прохладно,

Твои плечи милые одеть.

Ты прости, что вижу тебя редко.

Жажда встречи душу мою рвет!

Я как птичка, загнанная в клетку,

Не способна сделать перелет.

В этой клетке о тебе тоскую,

Песню заунывную пою.

В песне обнимаю и целую

Маму драгоценную мою.

Кто способен так понять на свете,

Пожалеть, пригреть и приласкать?

Ни сестра, ни брат, ни муж, ни дети.

Уверяю вас: одна родная мать.

27.01.1983 г.

                 ***

Не жила я легко, привольно,

Не щадила ни в чем себя.

Неужели тебе не больно

Так жестоко терзать меня?

За какие провинности муки?

Я горькие слезы лью

В ожиданьи, в томящей скуке

У калитки одна стою.

Уходящему вслед трамваю

Я бросаю тоскливый взгляд.

И минуты, часы считаю

Много-много ночей подряд.

26.06.1971 г.

МИЛОЙ МОЕЙ МАМЕ

Представьте маме мой портрет,

Скажите: "Дочь твоя родная!.

Она вам скажет: "Дети, нет,

Ведь не была она такая.

Была она красивей всех,

(Как и для каждой мамы дети)

И до сих пор мне слышен смех

И ее песни на рассвете",

Да! Заливалась соловьем,

И без причины хохотала!

Не представлялось глупой то,

Что я когда-то буду старой,

Что я все песни пропою

И танцы все перетанцую,

Сменю я молодость свою

На старость ветхую такую.

11.06.1980 г.

                  ***

Льют ожди и хмурая погода,

А на сердце тучи, буря, град.

Счастлив тот, кто в это время года

Может быть чему-то в жизни рад.

А вот я в такие дни, дни лета

Все куда-то шла бы, шла бы, шла,

Может быть, на край белого света,

Если б там покой приобрела.

Ничего на свете мне не надо.

Вы спросите: что же я хочу?

Для чего живу? Чему я рада?

Отчего все плачу, все молчу?

Давит грудь мне горькая обида.

Я должна жестоко отомстить!

Обниму, ласкаю не для вида.

Так хочу, но не могу простить.

19.06.1971 г.

ВЕСНА

Весна! Какая красота!

Кругом цветы цветут, деревья зеденеют.

И в это время мучает тоска

Таких людей, которые стареют.

А было время и такой весной

Они ведь тоже были молодые!

Их жизнь прошла как будто стороной.

Лицо в морщинах, волосы седые.

...............................................

Война морщины наложила,

Жизнь отняла не у одной,

Не одному ее укоротила.

Вставайте все против войны,

Чтоб больше пушки не гремели,

Чтоб наши дочери, сыны

В расцвете лет не постарели.

30.06.1968 г.

РУКИ

Твои руки окрепли не в ласке - в труде.

Они с детства привыкли к работе.

Никогда не устанут ни в чем и нигде:

В доме, в поле или на заводе.

Эти руки таскали раствор и кирпич,

Били камень и гнули железо,

Все смогли, все имели желанье постичь,

Чудеса сотворяли из леса.

Твои руки родная дала тебе мать,

Сберегла их тебе, сохранила,

Не велела она тебе лодырем стать,

Труд ценить и любить научила.

Эти руки любую работу возьмут,

Никому уступить не посмеют,

Все везде и всегда они превзойдут,

Нет такого, чего не сумеют.

17.05.1968 г.

ГОРЖУСЬ, ЧТО Я ЖИВУ НА СВЕТЕ

Горжусь, что я живу на свете

В стране, где люди все равны.

Там, где летают на ракете

Советской Родины сыны.

Горжусь, что женщина свободна,

И ей дана такая жизнь

Там, где она со всем народом

Счастливый строит коммунизм.

Народ богат, живет счастливо.

Не то, что было в старину.

Слетала в космос Валентина.

Слетают люди на Луну.

Посадят сад, откроют школы,

Постороят город не один,

Чтоб жил свободно, был веселый

И там советский гражданин.

Живет народ при этой жизни -

Не надо жизни нам иной.

Мы за тобой, моя Отчизна,

Как за каменной стеной.

14.05.1968 г.

СЕЛО МОЕ РОДНОЕ

Село, село мое родное,

Моя родная сторона.

О многом в тяжкую минуту

Напоминает мне она.

За много лет к тебе вернулась.

Дождаться встречи не могла,

В дороге часа не уснула, 

Не отходила от окна.

Где родилась и повзрослела,

И там, где счастья не нашла,

Я не вдвоем, одна несмело

С конца в конец тебя прошла.

Где было первое свиданье,

Где был желанный уголок,

Теперь одно воспоминанье

О том, кто навеки умолк.

Те годы больше не вернутся,

Не возвратятся никогда.

Лишь ты о них, село родное,

Напоминаешь мне всегда.

31.03.1968 г.

ЖЕНА

Ты сегодня такая печальная!

Посмотрю на тебя - просто жаль!

Ты прости, моя радость бескрайняя,

Если в жизни тебя обижал.

Не ласкал я тебя моя милая,

Понапрасну к другим ревновал,

Был суров и печален, любимая,

А в душе я всю жизнь целовал.

Ты нежна и ни с кем несравнимая.

И тобою гордясь говорю:

"Ты на редкость во всем терпеливая

Сберегла, сохранила семью".

Пажалею тебя хоть на старости,

Хоть тогда, как в висках седина.

Подойди ж ты ко мне, моя милая,

Дорогая родная жена.

28.04.1968 г.

ПРОЙДУТ ГОДА

Пройдут года, настанет время,

Тюльпаны, розы расцветут,

Мое безжизненное тело

Не на руках, а на машине

Галопом к кладбищу всезут.

Сырой землей меня засыпят,

И не услышу больше я

Ни слез детей, ни брани мужа,

Не возвратится жизнь моя.

Одно мне жаль - детей несчастных.

Кому они потом нужны?

Муж приведет себе другую,

А ласки мачехи скудны.

И зарастет мая могила,

И быдто не было меня,

Лишь только дети, мать родная,

Порой тяжелой вспоминая,

Скорбя, слезами обливаясь,

Не позабудут никогда.

16.02.1968 г

Представим себе ситуацию, описанную ниже. Жильцы дома - памятника архитектуры, жалуются, что работы по реставрации фасада выполняются с нарущениями. Есть вероятность, что в будущем из-за этих наоушений дом будет исключен из перечня памятников. По жалобе пришел проверяющий - представитель Заказчика работ, работник технадзора, прошедший государственную аттестацию на право выполнения контроля за такими работами. 

Жильцы показывают ему на дом: "Посмотрте, вот подлинные архитектурные элементы, которым по 100 лет, в вот новоделы, сделанные реставраторами. Новоделы совсем другой формы и размеров!"

Представитель технадзора, совсем молодой человек смотрит и удивляется: "Где? О чем вы говорите? Не понимаю. Я ничего не вижу!".

Жильцы - снова: "Ну посмотрте внимательно. Как же вы не видите? Форма же другая! И размеры: толщина малая и габариты большие".

"Нет, - гоаорит, - не вижу! Не понимаю, о чем вы?"

Вот так: жильцы видят, и среди - них инвалид по зрению - тоже видит,а тот, кто должен видеть, технадзор, молодой и здоровый человек  - не видит.

Смотрит на жильцов такими чистыми, "честными" глазами. Ясно, глаза-то видят, да голова не хочет видеть. Причина - в голове.

А есть же много государственных структур, призванных улучшить зрение таких как он. Есть на властной вершине Комитет, в задачи которого тоже это входит. Почему же зрение у таких чиновников не улучшается? Может быть и в этих структурах у них тоже оно плохое? Кто же их всех вылечит?

"Отрубить" бы несколько тысяч голов, которые "не видят", остальные может быть прозрели бы? Но кто "отрубит"?

Почему-то вспомнил Петра I, который сам головы рубил, собственноручно. Но он один такой был.

Есть у меня друг, человек простой: искренний, непосредственный. Звонит Нине и поздравляет ее с 8 марта: "Ниночка, ты так хорошо смотришь и ухаживаешь за Вовочкой! Я тебе желаю, чтобы ты еще долго за ним ухаживала и даже еще лучше, чем раньше".

Вот так! А что еще женщине пожелать?

ПЕРЕПЕЧАТКА   Мое мнение: очень хорошая статья

Постмодерный неоцинизм, его жрецы, рабы и жертвы

http://vkurse.ua/analytics/postmodernyy-neocinizm.html

Непосредственным стимулом для оценки явления украинского постмодернизма стала актуализация этого явления на страницах украинских изданий. В частности, в газете «День». Вот, например, можно прочитать интервью с Сергеем Жаданом («Вполне возможен римейк «махновщины»…», 17.11.2007 г.), густо иллюстрированное цитатами текстов этого плодовитого харьковского автора, который, чтобы высказать свои не всегда банальные наблюдения, не может почему-то избежать интеллектуальных лексем «жопа», «…ня», «нае…» и т.д. А вот другое произведение. Весьма интересной, злободневной вышла критическая статья у Назария Назарова «Бурлеск. Буффонада. Балаганчик…» (2.11.2007 г.), посвященная постмодерной презентации. При этом вспомнилась и информация о том, что в провинциальных центрах, в частности в университетах, происходят встречи преподавателей, студенчества и местной общины с писателем Юрием Андруховичем. Ситуация вокруг этих встреч на примере Дрогобыча, поведение гостя, его идеология побудили автора этих строк предложить неравнодушному читателю несколько мыслей более широкого характера. В начале 90-х годов прошлого века многие известные люди предупреждали о новейшем чертополохе «антикультуры», который пышно вырос под шумок борьбы с русским колониальным режимом. К сожалению, антикультура во всех своих разновидностях — антирелигия, антиполитика, антиискусство, антинаука, антимораль и тому подобное — крепко укоренилась в украинской постимперской действительности, наследуя худшие образцы прошедшего советского и новейшего демолиберального, глобализованного мира и часто преобладая над высокой культурой. Типичным примером этого может быть не только преимущественно безразличная к насущным украинским вопросам политика «государства Украина», но и псевдонаучная деятельность ряда гуманитариев, деятельность, которую Лина Костенко назвала «десакрализацией» («Гуманитарная аура нации, или Дефект главного зеркала»). Другой украинский классик-шестидесятник Валерий Шевчук характеризует творчество этих людей науки как «политическое антиукраинское литературоведение» и отмечает следующее «Ударов больше всего падает на Т. Шевченко, здесь упражняется Дж. Грабович, О.Забужко, какой-то герострат О. Бузина (на вульгарном уровне), Б. Сушинский и др. Бьют по М.Коцюбинскому и украинскому модернизму, Лесе Украинке, О. Кобылянской, И. Франко и т.д. — то есть идет активное обесславливание главных светочей украинства. Так что это, взгляды Да нет же, абсолютно политическая акция (курсив наш. — Авт. ), и создается впечатление, что это четко спрограмированная кампания, духовная война против Украины». Не стала исключением в этом антикультурном процессе и такая разновидность культуры и искусства, как художественная литература. Если культура, по мнению большинства философов, это комплекс национально- духовных ценностей, то, соответственно, антикультура — это комплекс ценностей антинациональных, антидуховных. Если культура создает человека (как национальную личность), культивируя человечность, то антикультура человека убивает, нивелируя категорию человечного. Это, к сожалению, прямо касается большей части новейшей письменной продукции, которая торжественно провозглашает себя «современной украинской литературой», однако на самом деле, как видится, является ее противоположностью. Главным новейшим методом создания этой так называемой литературы стал заимствованный из Запада постмодернизм. Тот постмодернизм, который объективные исследователи уже давно охарактеризовали как политическую установку в сфере культуры, как фетишизацию либерализма (С. Квит). Составляющими постмодерного творчества — эпохи «неоцинизма», по выражению Л. Костенко, — становятся имитация, гипертрофированная цитатность, постоянная ирония (но почему- то только над традиционными ценностями), разрушение этических, эстетических, религиозных и тому подобных норм, вульгарность, агрессивность, попса, блатняк, неограниченный эгоизм, запрограммированный эклектизм, утверждение релятивизма, воспевание нимфомании, сексуальных патологий, порнографии, насилия, наркомании и др. Все это творит, по меткому выражению молодого критика Дмитрия Дроздовского, «антиэстетику приспособленчества» или «антилитературу украинского постмодерна», которая твердо базируется на утверждении бездуховных, денационализирующих, космополитических ценностей западного либерализма. Колониальную литературу похожего антинационального типа, хотя с другим идеологическим знаком, утверждала в сфере изящной словесности коммунистическая партия СССР при помощи другого политического метода — соцреализма. Ярким примером постмодерного творчества может быть творчество Юрия Андруховича, кстати, одного из основных представителей группы интеллектуалов, поддерживаемых и финансированных упомянутым выше гарвардским профессором-десакрализатором Г. Грабовичем. Именно с этим автором достаточно часто происходят встречи, в частности, в украинских университетах. В общем творчество Ю. Андруховича далеко не однозначно. Начинал он еще в 80-х, активно экспериментируя в модерновых и авангардных стилях, противопоставляясь таким образом московской колониальной эстетике. На то время это имело какое-то, если не литературное, то, во всяком случае, политическое или моральное оправдание, и часть этого творчества (преимущественно поэзия и армейская проза) сохранила художественную ценность и до сих пор. В наши дни иногда наталкиваемся на отдельные интересные публицистические статьи и эссе этого безусловно талантливого автора, в которых он оппонирует русскому колониализму и его наследию, критикует отдельные глобализационные процессы, достаточно своеобразно и нечасто, но пытается говорить в защиту украинской идентичности. Очень жаль, что таких статей и эссе мало, и почему-то не о них идет речь на встречах с общественностью. Вместо этого доминируют в творчестве Андруховича поэтические и прозаические тексты выразительно постмодернистского направления. Ими и тешит местную публику автор. Особенно интересным и красноречивым («коронным номером» импрез) становится текст под названием «Bad company» (то есть «Плохая компания»), в котором представлено новейшее благородное видение украинской классической литературы, где Тарас Шевченко (в тексте по- дружески — «Тарас») охарактеризованный как «пияк і шланг», Григорий Сковорода («Грицько») — как «педераст», Иван Котляревский («Іван») — как «бонвіван, франкмасон, фармазон», Пантелеймон Кулиш («Панько») — как «графоман», Марко Вовчок («Марко») — как «гермафродит», Панас Мирный («Панас») — как «мудодзвін», Борис Гринченко («Борис») — как «буквоїд», Иван Франко («Якович») — как «атеїст кінчений», Леся Украинка и Ольга Кобылянская («Леська й Олька») — как «лесбіянки» и др. Можно только удивляться тому, что уважаемый автор, разогрев такими текстами зрителей, почему-то решает обойтись без более широких цитат из какого-то из своих пяти романов. Например, из последнего, под названием «Таємниця» (2007), (действительно, тайна, почему эти поданные в виде интервью мемуары названы романом, но это для кандидата филологических наук, которым по совместительству является уважаемый Андрухович, не очень важно) можно было бы процитировать отрывки, где не всегда нигилистическую мысль или частые порнографические описания выражают более чем полторы сотни матов (почему-то преимущественно русских) и вульгаризмов. Когда- то, еще в восьмидесятых, вспоминается в той самой «Таємниці», неуступчивый по отношению к режиму автор снял по совету редакторов раздражительную для атеистического уха лексему «янгол», готовя к печати сборник стихотворений. Создается впечатление, что теперь нонконформистская направленность автора несколько меняется вместо изъятия нормативных слов он вставляет не совсем нормативные, хотя неизвестно, то ли по приказу на удивление воспитанных украинолюбивых редакторов, то ли по призыву собственной «центрально-восточно-европейской» совести. Типично антиукраинские и антихудожественные (по выражению Валерия Шевчука) выпады пана Андруховича, например, против украинских классиков (западных он редко осмеливается задевать, преимущественно хвалит) хорошо охарактеризовал известный украинский поэт и исследователь Богдан Бойчук. Он отметил, в частности, что процитированный выше «Bad company» является обычной «публицистикой в столбик» («Верлибра там нет, потому что верлибр — это поэзия»), содержанием которой становится «неинтересное и скучное стягивание классиков под ноги». Антилитературную сущность большей части творчества Андруховича не спасает тот факт, что ее активно переводят и популяризируют (преимущественно либеральные космополитические интеллектуалы) на Западе. Как правильно по этому случаю заметил известный австрийский исследователь Эрвин Шаргаф (Чаргаф), «чем бездарнее поэт, тем легче его перевести на другие языки». Кстати, как отмечают специалисты, адекватно переводить Шевченко чрезвычайно сложно. Характерно, что среди присутствующих на встречах преподавателей немало встречается и специалистов-литературоведов, и студентов-филологов, однако не всегда им удается активно проявить научное критическое сознание. А это, по-видимому, не так уж и сложно — остроумно и быстро, через ряд несложных вопросов заставить многоуважаемого гостя выявить не только свою литературную ограниченность и эгоизм, но и типично постмодернистскую невоспитанность и политическую заангажированность. (В Дрогобыче это удалось сделать одному профессору-филологу, правда, лингвисту). Выявить, по-видимому, то, что академик И. Дзюба назвал «демократическим нигилизмом», профессор И. Денисюк «необольшевизмом», а Валерий Шевчук «антиукраинством» — «враждебностью к национальным ценностям». В общем, пиарные статьи, интервью и встречи ведущих постмодернистов побуждают не только к размышлениям, но и к ряду вопросов. Вопрос первый. Конечно, не каждому дано сделать мудрое наблюдение, которое осуществил в свое время Николай Бердяев, заметив, что творчество может быть ответом как на призыв Бога, так и на призыв сатаны. То есть далеко не все то, что называет себя литературой, является таковой на самом деле, и далеко не каждый украиноязычный литератор является настоящим украинским писателем. Но почему этого не могут заметить организаторы встреч Почему они, часто будучи филологами по профессии, не в состоянии заметить противоречивые, антидуховные, а поэтому антитворческие элементы творчества Ю. Андруховича и его единомышленников Вопрос второй. По всей Украине происходят политические, творческие, научные, литературные и тому подобное акции, которые, к сожалению, иногда напоминают антиукраинские провокации. Является ли хорошей идеей инициировать или поддерживать такого рода провокации В частности, инициировать встречи с авторами, антитворческое творчество которых пронизано античеловечными, антикультурными, антинациональными идеями, которые явно разжигают межнациональную и межрелигиозную вражду, унижая национальное достоинство украинцев Стоит ли это делать в украинских университетах, то есть в заведениях, которые, как правильно заметил русский философ Иван Ильин, должны быть «школой национальной интеллигентности» Кстати, не нужно прикрываться здесь демократическим плюрализмом. Едва ли в каком-то из университетов демократического Израиля приветствовали бы встречу с автором, который смешивает с болотом Моисея, Теодора Герцля или, скажем, Бруно Шульца. Не думаем, что встреча, на которой бы порочились имена Адама Мицкевича или Юлиуша Словацкого, вызвала бы энтузиазм и в каком-то из вузов демократической евросоюзной Польши. Свободу мысли и свободу антиукраинской деятельности, очевидно, не стоит отождествлять. Вопрос третий. Чего стоит провозглашаемый патриотизм, показная украинскость, звание «украинский интеллигент» тех людей, которые сначала сидят важно на какой-то праздничной импрезе, посвященной, например, Т. Шевченко или И.Франко, и горячо чествуют этих классиков, а в другой день не менее горячо и восторженно чествуют людей, которые этих самих классиков, играясь, уничтожают Как отличить национальную принципиальность от фарисейства «патентованных патриотов» (И. Франко) Что же, опыт убеждает, что постмодернизм как новейший либеральный божок, кумир антикультуры имеет своих холеных жрецов (литераторов-практиков и творцов-теоретиков), которые его оберегают, популяризируют, подкармливают, а он благодарит их щедрыми средствами транснациональных меценатов. Имеет он и своих рабов, которые жрецам всячески служат и угождают, не смея иметь собственное, независимое мнение о своем боге, и заученно-очарованно повторяют нигилистические мантры. Имеет он и своих жертв (прежде всего, молодежь), которые избавляются от духовности, находя литературу там, где ее нет, из свободных людей превращаются в мертвые души, в денационализированных маргиналов, в слуг космополитизма, в тех, кто, по выражению Т.Шевченко, «по німецькому показу» «матір забувають». Но постмодерн не может оказывать нивелирующее влияние на нормального человека со сформированной национальной идентичностью, который точно знает, что антикультура — это противоположность культуры, что кумир — не Бог и что любые идолы рано или поздно падают. Петр Иванишин