Спустя 20 дет после его начала, можно с уверенностью говорить, что либерально-капиталистический проект в Украине провалился. Деградация всех направлений жизнедеятельности, начиная с образования и науки и заканчивая экономикой и промышленностью - это системный результат этого эксперимента.

Недавний визит российского президента навел на мысль о "дружбе".
 
1. Голодомор 1932-1933 годов(источник  - кремлевское руководство).
2. Не возвращенные вклады CCCР (источник  - кремлевское руководство)
3. Как только случилась "померанчева революция"и в Украине начали пытаться строить действительно независимое государство,(о художествах Юща я промолчу)
   так сразу появилась активная негативная противостояние со стороны России в виде политического хамства в адрес президента,и всего украинского народа.
   поднятие цены на газ.(источник  - кремлевское руководство)
4. Агрессивная политика со стороны России в отношении Грузии. Тоже не понятно. Почему как только страна начинает
   строить свое независимое государство как кремль сразу начинает "ерзаться" и "гавкать".(источник  - кремлевское руководство)
 
Как-то не вписывается эти события в понятие дружбы. Что-то не так здесь. И решил поразмышлять почему так.
И вот что получилось. В России воровали всегда. Там казнакрадство почти как основной доход бояр был.
Но время не стоит на месте и воровство, его методы, принципы тоже подвержены эволюции.
И если разворовывать родину это плохо, то разворовывая другие государства это уже вне закона своей страны.
А значит, ответственности никакой при тех же результатах - больших деньгах и влиянии.
Вот и подумалось, что казнакрадство чужих стран и могут быть тем теневым источником доходов чиновников другой страны("Р"), который трудно доказать в рамках своей страны. Этим объясняется общая бедность страны "Р". Для чиновников-воров родина "Р" является только территориальным удалением от всего того, где они имеют интерес. К тому же имея защиту в виде национальной безопасности с вооруженными ядерным щитом. И такие негативные реакции со стороны руководства другого государства (с чиновниками ворами) и могут быть той причиной, по которой они теряют свой теневой доход, поэтому и активизируются в виде политических претензий к политике руководства страны, которое начинает строить независимое государство.
 
Схемы здесь могут быть разными, и специфика задействованных людей тоже разная - от спецслужб(сбор информации, давление на неугодных и т.п.), до директоров финансовых учреждений, но основная часть направлена на получении кредитной части от МВФ:
 
Страна "У" берет кредит в МВФ и подставные чиновники из страны "У", управляемые чиновниками страны "Р", организовывают законодательно такие финансовые "коридоры", по которым основной финансовый поток уходит в страну "Р", чиновникам-ворам.
 
Это та наиболее вероятная причина, которая заставляет руководство страны с чиновниками-ворами страны "Р" так агрессивно реагировать на изменения в государстве "У" когда они теряют влияние и источник теневого дохода. Все остальное - разговоры о дружбе, и т.п. все это видоизменение тактики с одной целью - не потерять влияние и теневой доход. Ради этого и людей будут убивать и законы принимать/менять.
Есть такая организация FATF, она занимается поиском фирм/компаний по отмыванию денег полученных незаконных путем.
Но это когда есть две составляющие - преступность(торговля оружием, наркотиками, и т.п.) и закон.
Воровство случая "У"-"Р" оно находится вне области этой организации, так как понятие закон и преступность "смешаны" в общее целое, поэтому не различимо и не подконтрольно.
 
И как вывод:
Пока не ликвидируют таких чиновников-воров из страны "Р" эта воровская тенденция будет захватывать другие страны и правительства.
Чем меньше МВФ будет выдавать кредитов странам с подконтрольным властью страны "Р", тем интерес быстро к стране "У" ослабнет и появятся благоприятные условия для формирования независимого государства. Пока этого не будет о тенденции на оздоровление в мире можно забыть.
 
P.S.
Многие сосредоточены на конкретных личностях в политике и думая, что смеясь с них, изображая их в разного рода
вариациях, вы тем самым влияете на тенденцию к лучшему, вы ошибаетесь. Люди в политике меняются и коньюктура такой власти приспосабливается к новым изменениям, здесь и "патриотизм", "демократия" идет в дело и напяливание вышиванок, умение говорить на украинском языке, и "любовь" до народу и т.п. Все это театральная бутафория в массы по соблюдению одной цели - власть и деньги.
И победить подобные вещи может только мировая политика со здоровой экономикой и Законом.
 
Может быть, изложенное мной выше, всем и так понятно и ясно, то почему тогда столько времени это все есть и не меняется в правильном направлении?

Интересное исследование, давно вертелось в голове.

 Себестоимость нашей продукции обременена высокой материалоемкостью, энергоемкостью, трудоемкостью, сверхбольшой коррупционной составляющей и большими хищениями на производстве. Если к этой себестоимости добавить еще и сверхвысокие нормы прибыли для собственников и посредников, то получаем цены выше европейских, несмотря на то, что зарплаты работающих сведены до прожиточных минимумов.  Посмотрите на подноготную наших 95% производств – это же страх и ужас, отсталые, пещерные технологии, бардак, хаос, повсеместное нарушение технологии производства, нарушение всевозможных норм и правил. Во что этот хаос и нарушения выливаются? – Правильно, в снижение качества и в увеличение себестоимости нашей отечественной продукции! Когда наши «патриоты» кричат перед выборами «Купуй українське», так и хочется накормить эти самодовольные физиономии в дорогих импортных костюмах чем-то украинским, типа колбасой без мяса или йогуртом без содержания натурального молока.
 
      Как для естествознания основным законом является закон сохранения энергии, так для наших «бизнесюков»( бизнесменами их трудно назвать) основным законом является закон сохранения сверхприбылей. В условиях олигархически-мафиозной экономики и  перевернутого общества, классический закон стоимости не работает, точнее, он работает весьма специфическим образом. Наши  цены ориентируются не на покупательную способность населения, не на себестоимость товара, а на норму сверхприбыли. Нашим бизнесменам наплевать на рационализацию производства, на режим экономии материальных и трудовых ресурсов. Зачем погрязать в производственных проблемах: чем глубже туда опускаешься, тем больше неразрешимых проблем в рамках существующей системы встречаешь! Поэтому гораздо проще поймать конъюнктуру или придумать, организовать специально повод, чтобы поднять цены на свою продукцию. Все эти гречаные, сахарные», молочные» кризисы суть бизнес-информационные провокации, для которых объективная составляющая колебания спроса и предложения лишь повод для проведения масштабных спекуляций, согласованных с представителями власти.
 
      Вот почему у нас внутренние цены превысили европейский уровень при азиатском уровне зарплат, вот почему даже  в мировой кризис, в отличие от всех нормальных стран, у нас продолжалась активная инфляция. Это небрежное отношение к себестоимости продукции, эта варварская энерго- и материалоемкость производства объясняются действием закона сохранения сверхприбыли. «Можно и так, можно и эдак, но два (200%) своих процента для жизни я должен получить!» Наценка только в супермаркетах 60-120% - запросто! Нам европейские рыночные законы не писаны! Например, наши цены не умеют расти вниз. Наши государственные органы работают не на стороне населения, а на стороне бизнесюков.
 
    Если поднимать цены по каких-то причинах не получается, включают механизм контрафакции продукции, т.е. замены более дорогостоящего сырья на более дешевые заменители, но норма сверхприбыли должна быть сохранена! Наша колбаса или молокопродукты – яркие примеры такой необузданной контрафакции, фальсификации продукции. По факту, наши бизнесы делятся на:
- бизнесы «крутые», т.е. где принята норма сверхприбыли и которые находятся под охраной государственно-мафиозной системы;
- бизнесы «рядовые», которыми занимаются те, кому не нашлось места в крутых бизнесах и которые ведут его на свой страх и риск;
- бизнесы «доходячие», обреченно малоприбыльные, поэтому и малоконкурентные, например, наше мелкотоварное сельское хозяйство.
 
     Почему у нас не падают заоблачные цены на недвижимость? Просто наша элита свои коррупционные сверхприбыли в значительной мере вложила в недвижимость (привет 30-ти квартирам экс-судьи С.Станик!) и теперь она держит цены, хоть трава не расти! Кого интересует, что миллионы наших молодых семей мучаются без жилья, сотни тысяч  квартир пустуют и ждут дураков, которые заплатят за них «золотую» цену, - вот и весь закон формирования цены в наших условиях!
 
    Мы уже дошли в своей экономике до такой степени абсурда, что наш отечественный картофель, другие овощи и фрукты стали неконкурентноспособны на нашем внутреннем рынке!  Причины этого тезисно:
- государство давно бросило на произвол судьбы наших селян и их мелкотоварное производство;
- в цивилизированных странах государство осуществляет агрохимическое, зооветеринарное, субсидарное сопровождение своих сельскохозяйственных производителей. Там государства давно поняли, что сельское хозяйство –слишком сложное и слишком важное, чтобы оставлять его в стихии свободного рынка. Сортообновление, борьба с вредителями и болезнями, содержание вредных веществ в продукции – сотни таких вопросов фермеры самостоятельно решить не в силах. Поэтому десятки государственных и научных организаций взаимодействуют с сельским хозяйством на постоянной основе.
- у нас же взаимодействие бизнеса с бедными селянами осуществляется дважды в год: весной подороже им продать топливо, гербициды и запчасти к технике,  а осенью подешевле скупить оптом продукцию;
- в условиях использования кустарных полуручных технологий, старых сортов, недостаточное и неточное использование удобрений и средств защиты растений, отсутствие надлежащих условий хранения продукции приводит к тому, что себестоимость производимой нашими селянами продукции выше их заграничных аналогов, и это при нижайших зарплатах(доходах) самих селян. Качество  этой продукции и пригодность к хранению также проигрывает зарубежным аналогам.
 
    Резюме: наше бедное, озлобленное, брошенное на произвол судьбы своими властями общество не может быть конкурентноспособным в современном мире, оно не может производить конкурентноспособную продукцию. Нация, занятая преимущественно обворовыванием и обманом друг друга, стремительно отстает в развитии от наций работающих и консолидированных. Все проблемы экономики списываются у нас на счет конечного потребителя, т.е. населения.
 
П.С.  И запричинали комментаторы «Шо делать? Шо делать?».  -Да ничего не делать! Локальные акции не помогут. Перечитайте мою статью о перевернутом обществе – пока общество не будет перевернуто еще раз и не поставлено вверх головой и вниз ногами, ничего принципиально не изменится.
      Двадцать лет назад, со старта независимости, наше общество начало движение в неправильном направлении. Чем дальше продвигается этот вектор вперед, тем больше становится расстояние между реальной точкой местонахождения нашего общества и  правильной, нормальной точкой местонахождения общества. Это как космический аппарат, который из-за ошибки в несколько градусов через год отклоняется от плановой траектории на миллиарды километров. И вот эти миллиарды километров отклонения давят на нас все больше и больше.
         Я все думаю, почему тогда, на старте независимости, был сформирован неправильный вектор развития и почему не было серьезных попыток его потом исправить?  Причину вижу в том, что среди национал-демократической элиты тогда не оказалось настоящих патриотов, здравомыслящих и компетентных. Должен был найтись хотя бы один патриот-государственный деятель, который повел бы и элиту и народ на решение принципиальных , глобальных задач обустройства страны, поднялся бы над хуторянскими интригами наших гетьманчиков, над мелкой грызней с коммуняками и прочим тяжелым наследием. К сожалению, олимп патриотизма заняли у нас мелкие, хуторянские душонки, не достойные представлять великий народ. Двадцать лет без живого патриотизма в обществе – это то же самое, что и приговор «двадцать лет без переписки».  Живой патриотизм, это как отеческая забота о своей семье, а мы двадцать лет уже сироты на своей земле, поэтому и положение у нас такое сиротское. На завершение даю созвучный комментарий к статье
Ори-ана:
Знайшла цікаву цитату. Прямого відношення до теми статті вона не має, але, як на мене, проливає світло на всі наші негаразди в країні:
 
"Здоровая нация так же не замечает своей национальности, как здоровый человек - позвоночника. Но если вы подорвете ее национальное достоинство, нация не будет думать ни о чем другом, кроме того, чтобы восстановить его. Она не станет слушать никаких реформаторов, никаких философов, никаких проповедников, пока не будут удовлетворены требования националистов. Она не будет заниматься никакими делами, сколь неотложными они ни были бы, кроме дела воссоединения и освобождения"
( Б. Шоу)

Больше добавить нечего, однако академические экономисты могут привести все в цифрах.

Слова: «Есть в самом понятии «демократия» нечто двойственное».

«Всему свое время. Мы развиваемся и скоро сможем дать себе роскошь быть демократическими».

О нем:

 «Надо отдать должное Стресснеру. Именно при нем Парагвай из страны, в которой даже в столице не было водопровода, превратился в более или менее стабильное государство с более или менее приличным доходом на душу населения. Но если мы хвалим Стресснера, то примерно за то же надо похвалить и Гитлера с Муссолини, не говоря уже о современных диктаторах от Саддама Хусейна до Лукашенко». (Бен Сайкс, американский историк)

«Как и многие диктаторы, он верил, что абсолютно незаменим». (Джордж Ландау, посол США в Парагвае)

С одной стороны, Стресснер – типичный военный диктатор, каких было немало в Латинской Америке и до него, и после него. С другой стороны, выходит, не такой уж и типичный, поскольку диктаторы приходили и уходили, но только Стресснер создал настолько устойчивый режим, который продержался рекордные 35 лет.

К 1948-му году, выгодно проявив себя во время бесконечно сотрясавших страну военных конфликтов, он уже был самым молодым офицером высшего командного состава в Латинской Америке. А к тому времени, когда Стресснер решил рискнуть и установить единоличную власть, все слагаемые и предпосылки для диктатуры – почти 150 лет хаоса и кровопролития, доминирование в политике военных и крупных землевладельцев, люмпенизированное население, отсутствие демократических традиций (впрочем, какие демократические традиции ? – с 1947-го в стране легально существовала одна партия – Национальная республиканская ассоциация («Колорадо») – уже давно валялись под ногами.

«Нумеро уно»

В мае 1954-го командующий вооруженными силами Парагвая Альфредо Стресснер производит переворот (погиб только один человек – шеф тайной полиции Педро Ле Петит), но не спешит объявлять себя главой государства. Уже здесь проявилась такая черта, как тяга пусть к бутафорской, но легитимности. Сначала временным президентом страны делают Томаса Ромеро, а затем под прицелами автоматов и пулеметов проходят выборы. И на них побеждает … единственный кандидат генерал Стресснер.

Претендентов в диктаторы в те годы хватало – по большому счету, вся Латинская Америка представляла собой конгломерат тоталитарных режимов разной степени жесткости, не говоря уже о застрявшем в кровавой мясорубке Парагвае. Но только Стресснер сцементировал парагвайскую диктатуру, найдя баланс между всеми политическими группировками и армией, и внедрив систему «сдержек» и «противовесов». Он безжалостно задавил все, что могло ему мешать, и наоборот, взял на вооружение полезные наработки других. К примеру, очень быстро провел чистки, выслал из страны внутрипартийного соперника Эпифанио Мендеса Флейтаса, а затем превратил «Колорадо» в одну из опор режима. И всю жизнь старался во чтобы то ни стало прятать истинное нутро диктатуры за демократической мишурой. Например, именно при нем после пятнадцатилетнего запрета были снова разрешены политические партии и в 1962-м году впервые за много лет прошли многопартийные выборы. Правда, это была только вывеска – генерал всегда сам и определял, сколько голосов на выборах получит оппозиция (из-за чего ручных оппозиционеров в народе прозвали «побирушками»). Зато в случае каких-либо международных обвинений, мог смело ссылаться на то, что даже с главной трибуны звучит беспрестанная критика власти в целом, и его самого в частности. А это означает, в Парагвае настоящая демократия, многопартийность, разделение властей…

Каждые 5 лет проходила фальсификация под названием «выборы», где генерал неизменно выигрывал – каждый раз получая не менее 80% «за». Считается, что именно его опричники изобрели такой метод фальсификации как «мертвые души» — когда в последний момент добавлялись голоса умерших избирателей. В итоге, Стресснер был одним из очень немногих диктаторов, кто имел полное право именоваться «конституционный президент республики». В народе генерала-президента было принято называть «нумеро уно» — «номер первый».

Мало кто знает, что в 30-е годы Стресснер пытался вступить в НСДАП, но тогда по указанию Гитлера заявление мягко отклонили – ведь в 20-е он служил вместе с «предателем» Эрнстом Рэмом, убитым в «Ночь длинных ножей». Тем не менее, генерал всегда оставался сочувствующим – после войны Парагвай превратился в заповедник нацизма. Здесь нашли приют 200 тысяч гитлеровцев — они надеялись, что генерал не выдаст. И он не выдал – даже в наши дни в сельве прячутся несколько десятков немецких колоний, где есть плац, казармы, аэродромы, склады. Прятались у Стресснера и бывшие диктаторы – Перон и Сомоса, и наркобароны типа Огюста Рико.

«Стронато»

Так в Парагвае называли слагаемые режима – партию «Колорадо», крупных латифундистов и армию. Держать руку на пульсе, как «стронато», так и Парагвая в целом, был призван департамент расследований – так обтекаемо называлась политическая полиция, которой заправлял Пастор Коронель.

Стресснер создал экономическую мотивацию для членства в «Колорадо». Правящая элита сама стремилась в ее ряды – в поисках выгодных госзаказов, доходов от контрабанды, валютных афер, наркобизнеса… Генерал принудительно загнал в партию всех занятых в государственном секторе, а потом и владельцев полугосударственных компаний вместе с рабочими. Для малочисленного «среднего класса» членство в партии означало доступ к нормальной работе и хотя бы какое-то продвижение по службе, то есть, парагвайский вариант «социального лифта». Крестьяне и рабочие были вынуждены вступать, чтобы выжить – только так можно было рассчитывать на займы, хорошую работу, пособия, лекарства и даже гробы. К 1989-му году в партии состояло 1, 4 миллиона парагвайцев – треть всего населения страны.

Экономика была отдана на откуп военной верхушке в виде 35 генералов и около двух сотен полковников, а также боссам партии «Колорадо». Вместе они «крышевали» госпредприятия, а военные – еще и контрабанду, которая в этой аграрной стране превратилась в главную отрасль экономики. Парагвай стал контрабандной столицей континента, где покупали и продавали все и вся: от кокаина до роскошных машин. Притом, что страна не производила кофе, в те годы она была одним из его наибольших мировых экспортеров. Для сравнения: потребление виски превосходило объемы Японии (123 миллиона человек в 1989-м против 3, 9 в Парагвае), а сигареты «Кент», «Мальборо» и виски «Джонни Уокер» стоили дешевле, чем в США.

Для правящих кругов было еще много других возможностей обогатиться. Например, за счет специально установленного для правящих группировок отдельного валютного курса. В 1988-м Центробанк Парагвая поддерживал 4 официальных курса гуарани к доллару. Например, для госпредприятий курс составлял 240 гуарани за доллар, при рыночной цене в 900 гуарани.

При Стресснере коррупция превратилась в средство управления государством. И он сознательно создавал все условия для этого, аргументируя: «Необходимо подстрекать к коррупции, так как она порождает соучастие, а соучастие — преданность». Эта схема пронизывала всю страну, замыкаясь на высших офицерах и политиках. Например, генерал Андрес Родригес, получая 500 долларов в месяц, был одним из богатейших людей Парагвая (крупнейший пивоваренный завод, сеть валютных обменок, доля в экспортно-импортных поставках, несколько ранчо и по производству медной проволоки). А одна из его резиденций была точной копией королевского дворца в Версале.

Бывший посол США в Парагвае Роберт Уайт вспоминал, как виртуозно генерал умел извлекать выгоду из промахов других. Когда посол Парагвая в Аргентине проиграл в азартные игры весь бюджет посольства, его отозвали домой. Там сначала заставили подписать чистосердечное признание, а затем… генерал назначил его министром иностранных дел. «После этого не могло быть и речи ни о какой независимости в мыслях или поступках», — вспоминал Уайт.

Но это правящие круги – всем остальным оставалось только работать за кусок хлеба. Впрочем, не всем – даже в лучшие годы безработными были каждые 4 парагвайца из 10. Но когда сегодня сторонники режима говорят, что «при генерале не было безработных», это одновременно и правда, и неправда. Дело в том, что Стресснер решил проблему в своем фирменном стиле – он просто запретил безработицу как явление. То есть, официально ее не существовало.

Стресснеру в заслугу часто ставят темпы роста экономики (самые динамичные в регионе) и масштабные проекты вроде гидроэлектростанции Итуайпу (стоимость проекта – 16 млрд. долларов) на границе с Бразилией. Но давайте рассматривать ситуацию в комплексе: действительно, тысячи паргвайцев получили работу, ВВП рос на 8% в год, а затем 9/10 электроэнергии поставлялось на экспорт, обогащая бюджет. Но, по сути, это был людоедский бизнес – вся выручка от станции оседала в карманах высших «милитари», а 80 000 человек, живших на необходимой для станции территории, были просто выброшены из своих домой на улицу без всякой компенсации.

Во внешней политике генерал ориентировался на США – например, помог войсками во время вторжения в Доминиканскую республику. И уже в 1963-м из 45 миллионов долларов бюджета американская помощь составляла 9 миллионов 800 тысяч. Посмотрим, как происходило распределение средств: генерал выделил армии 33%, 15% — на образование, 2 – на государственные работы. И так было всегда: другой половиной он все 35 лет распоряжался по своему усмотрению, то есть, в интересах собственного кармана.

Чрезвычайный президент

Чрезвычайное положение Стресснер ввел еще до своих первых выборов, а затем сохранял все время правления – оно продлевалось в общей сложности 122 раза. Если Салазар в Португалии управлял государством как своей семейной фермой, то Стресснер руководил по схеме военного лагеря. И вся страна жила как военный лагерь, где несмотря ни на какую демократическую мишуру, существовал только один реальный контроль – власть военных. Но и это была иллюзия, ведь самих военных контролировал Стресснер, поставивший себя выше любых законов и понятий.

Кроме армии, страну накрыла двойная сеть — полиции (50 тысяч человек) и созданной с помощью американцев и гестаповцев тайной полиции (16 тысяч), плюс паутина из сотен тысяч оведомителей и платных агентов. И если «побирушкам» генерал выделял несколько мест в парламенте, то с настоящими противниками режима не церемонились: пытки, расстрелы, трупы, скормленные крокодилам или сброшенные с вертолетов над океаном, были повседневной практикой… Попасть в «пытошные» подвалы тайной полиции, а потом получить срок в концлагере можно было, например, за то, что дома обнаружили транзисторный приемник – так генерал боролся с иностранным влиянием. А согласно принятому по инициативе военных закону, отсутствие портрета «конституционного президента» в доме или рабочем кабинете подпадало под такую статью как … «терроризм». Естественно с соответствующим наказанием.

Два примера: лидер Либеральной партии Карлос Леви Руфинелли к 1975-му году 19 раз побывал в тюрьме, при этом 6 раз его пытали. В 1974-м школьному учителю Мартину Альмаде стоило только заикнуться о недостатках системы образования, как его схватили, объявили террористом, затем сочувствующим коммунистам, дальше – пытки и тюрьма. В 1992-м именно он обнаружил в одном из пригородов Асунсьона «архивы террора» — личные дела, протоколы, аудиозаписи нескольких сотен тысяч жертв латиноамериканских режимов – благодаря «архивам» удалось наказать боссов охранки Чили и Парагвая.

Забитых под завязку тюрем не хватало. В гористых и выжженных солнцем районах были разбросаны более 20 концлагерей – например, Такумбу в пустыне Чако. Или концлагерь Эмбоскада, где в числе прочих отбывали наказание беременные женщины и родившиеся в заключении дети.

На откуп полиции генерал отдал сельскую местность, где полицейские боссы превратились во всемогущих местных князьков, по своему велению вершивших суд да дело.

Кроме того, Стресснер не признавал международной нормы, когда задержанному в течение 72 часов должны предъявить обвинение. А значит, тысячи людей годами сидели в жутких условиях полицейских участков по всей стране, а на вопрос, почему человека 10 лет не выпускают, можно было смело отвечать: «Не арестован, а всего лишь задержан. Обвинение не предъявлено. Выясняем обстоятельства».

Чтобы бороться с забастовками и протестами рабочих, Стресснер возродил «городскую гвардию» — полувоенные, полууголовные формирования по типу нацистских «штурмовиков» — которых натравливал на протестующих в случае каких-либо, даже самых безобидных выступлений.

Сегодня времена Стресснера пытаются представить «порядком» и «народным счастьем», а тогда из Парагвая пытались убежать любым способом – к концу 80-х за рубежом проживала уже треть парагвайцев. Во время «народного счастья», в тюрьмах побывали около 10 % населения (при количестве жителей 1, 5 миллиона в 1954-м и 3, 9 в 1989-м).

Поэтому функционировала густая сеть агентуры и за рубежом, занимавшаяся похищениями и убийствами. Именно генерал был главной движущей силой в операции «Кондор» (координация, обмен информацией и помощь в подавлении диссидентов между всеми латиноамериканскими диктатурами). Только одна эта операция, по мнению Мартина Альмады, унесла жизни примерно 100 тысяч человек в регионе.

Сколько же стоило «народное счастье» в человеческом измерении? Эти цифры до сих пор могут быть установлены только приблизительно. Как правило, наиболее расхожее количество жертв, которое приписывают Стресснеру, составляет 50 тысяч жертв. Но это в корне неверно. Так, кроме всего прочего, он развязал настоящий геноцид против индейцев гуарани, аче, тоба-маской: их травили собаками, разбрасывали отравленное мясо, охотились на сафари, в Парагвае продавались сумки и другие аксессуары из кожи индейцев, торговали детьми… Из 250 тысяч коренного населения к концу правления «Немца» в стране осталось едва 30.

«Стресснеризм без Стресснера»

В 80-х в Латинской Америке падают сразу несколько военных режимов. Тает поддержка США: доходит до того, что Рейган публично называет Стресснера «диктатором». Сразу же после этого, в 1988-м году, Конгресс отказывает Парагваю в торговых льготах и накладывает вето на помощь МВФ и МБРР, сворачиваются военные поставки. Параллельно в экономике Парагвая разворачивается кризис.

Генералу под 80, он уже редко подписывает документы и мало интересуется происходящим. А, учитывая тотальный контроль над страной, это означало, что ни один капрал не может стать сержантом, ни одна машина не может быть растаможена без его подписи. Редкие моменты, когда Стресснер подписывает чистые бланки, его секретарь Марио Бенитес превращает в выгодный бизнес. Но сам парагвайский бизнес, военные, бюрократия, «Колорадо» буксуют – они уже хотят более четких и понятных правил игры. Месседжем, что отлаженный годами механизм дал сбой, и диктатура больше не контролирует ситуацию так, как раньше, стало убийство скрывавшегося в Парагвае беглого диктатора Никарагуа Сомосы-младшего – 17 сентября революционные боевики расстреляли его лимузин прямо на въезде в столицу страны – Асунсьон.

Все ожесточеннее массовые протесты против «народного счастья», все сильнее соперничество в «Колорадо» между «активистами» (фанатики режима) и «традиционалистами» (сторонники «перестройки»). Вторых большинство, вот только сам Стресснер поддерживает именно «активистов». Когда «традиционалист» Хуан Рамон Чавес проигрывает выборы (его сторонников полиция просто не пускает в зал), а партию возглавляет министр внутренних дел Сабино Аугусто Монтанаро, «Колорадо» раскалывается. И становится понятно, что режим действительно зашатался, если даже привилегированная прослойка распалась на жестко конфликтующие группировки.

Так Стресснер превращается в главную преграду для дальнейшего существования режима, созданного его же собственными руками. Представители разных кланов вынашивают свои варианты, но всех опережает свояк Стресснера генерал Андрес Родригес (по кличке «генерал «Кокаин»): переворот 3-го февраля 1989-го — это 8 часов перестрелки и 50 трупов. Диктатор прячется в казармах гвардии, но туда пробирается генерал Овьедо с гранатой в руках и заставляет его сдаться.

А затем… Стресснер с семьей спокойно вылетают в Бразилию. Ведь у правящей верхушки к нему не было никаких претензий — они до последнего надеялись сохранить режим. Только уже без «Старика». «То, что есть сейчас – это стресснеризм без Стресснера», — так недавно охарактеризовал страну один парагвайский политик.

До самой смерти в 2006-м, в возрасте 93-х лет, генерал проживал в столице Бразилии, хотя судебное преследование ожидало его в Парагвае, Чили, Аргентине, Франции, Швейцарии, Италии и Германии. Забавно, что его многолетний соратник генерал Родригес первым делом принял решение о том, что президент Парагвая может быть в офисе только один срок.

Сергей Слободчук, политический консультант

От себя-

Глубокая статья и прослеживаются параллели именно с положением дел в Украине. Украина идет именно латино-американским путем развития. Как ни прискорбно, но до нормальной, человеческой жизни пройдет очень длинный и не спокойный путь, возможно и кровавый... Такие вот дела.