10 июля (27 июня) - обретение мощей (1998)

Александр Гренков, будущий отец Амвросий, родился 21 или 23 ноября 1812 года, в духовной семье села Большие Липовицы Тамбовской Епархии.

Окончив Духовное Училище, он затем прошел успешно курс в Духовной Семинарии. Однако не пошёл ни в Духовную Академию, ни в священники. Некоторое время он был домашним учителем в одной помещичьей семье, а затем преподавателем Липецкого Духовного Училища. Обладая живым и весёлым характером, добротою и остроумием, Александр Михайлович был очень любим своими товарищами и сослуживцами. В последнем классе Семинарии ему пришлось перенести опасную болезнь, и он дал обет постричься в монахи, если выздоровеет.

По выздоровлении он не забыл своего обета, но несколько лет откладывал его исполнение, «жался», по его выражению. Однако совесть не давала ему покоя. И чем больше проходило времени, тем мучительнее становились укоры совести. Периоды беззаботного веселья и беспечности сменялись периодами острой тоски и грусти, усиленной молитвы и слёз.

Однажды, будучи уже в Липецке, гуляя в соседнем лесу, он, стоя на берегу ручья, явственно расслышал в его журчанье слова: «Хвалите Бога, любите Бога...»

Дома, уединясь от любопытных взоров, он пламенно молился Божией Матери просветить его ум и направить его волю. Вообще он не обладал настойчивою волею и уже в старости говорил своим духовным детям: «Вы должны слушаться меня с первого слова. Я — человек уступчивый. Если будете спорить со мною, я могу уступить вам, но это не будет вам на пользу». Изнемогая от своей нерешимости, Александр Михайлович отправился за советом к проживавшему в той местности известному подвижнику Илариону. «Иди в Оптину, — сказал ему старец, — и будешь опытен».

Гренков послушался. Осенью 1839 года он прибыл в Оптину Пустынь, где был ласково принят старцем Львом.

Вскоре он принял постриг и был наречён Амвросием, в память святителя Медиоланского, затем был рукоположен в иеродьякона и позднее во иеромонаха.

Когда отец Макарий начал свое дело издательства, отец Амвросий, окончивший семинарию и знакомый с древними и новыми языками (он знал пять языков), был одним из его ближайших помощников.

Скоро после своего рукоположения он заболел. Болезнь была настолько тяжела и продолжительна, что навсегда подорвала здоровье отца Амвросия и почти приковала его к постели. Вследствие своего болезненного состояния он до самой своей кончины не мог совершать литургии и участвовать в длинных монастырских богослужениях.

Постигшая отца Амвросия тяжёлая болезнь имела для него несомненно провиденциальное значение. Она умерила его живой характер, предохранила его, быть может, от развития в нём самомнения и заставила его глубже войти в себя, лучше понять и самого себя, и человеческую природу. Недаром же впоследствии отец Амвросий говорил: «Монаху полезно болеть. И в болезни не надо лечиться, а только подлечиваться!»

Помогая старцу Макарию в издательской деятельности, отец Амвросий и после его кончины продолжал ею заниматься. Под его руководством были изданы «Лествица» преп. Иоанна Лествичника, письма и жизнеописание отца Макария и другие книги.

Но не издательская деятельность была средоточием старческих трудов отца Амвросия. Его душа искала живого, личного общения с людьми, и он скоро стал приобретать славу опытного наставника и руководителя в делах не только духовной, но и практической жизни. Он обладал необыкновенно живым, острым, наблюдательным и проницательным умом, просветленным и углубленным постоянною сосредоточенною молитвою, вниманием к себе и знанием подвижнической литературы.

По благодати Божией его проницательность переходила в прозорливость. Он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней, как в раскрытой книге, не нуждаясь в его признаниях. Лицо его, крестьянина-великоросса, с выдающимися скулами и седой бородой, светилось умными и живыми глазами. Со всеми качествами своей богато одарённой души, отец Амвросий, несмотря на свою постоянную болезнь и хилость, соединял неиссякаемую жизнерадостность, и умел давать свои наставления в такой простой и шутливой форме, что они легко и навсегда запоминались каждым слушающим. Но когда это было необходимо, он умел быть взыскательным, строгим и требовательным, применяя «наставление» палкой или же накладывая на наказуемого епитимью.

Старец не делал никакого различия между людьми. Каждый имел к нему доступ и мог говорить с ним: петербургский сенатор и старая крестьянка, профессор университета и столичная модница, Соловьев и Достоевский, Леонтьев и Толстой...

С какими только просьбами, жалобами, с какими только горестями и нуждами не приходили к старцу люди! Приходит к нему молодой священник, год назад назначенный, по его собственному желанию, на самый последний приход в епархии. Не выдержал он скудости своего приходского существования и пришел к старцу просить благословения на перемену места. Увидев его издали, старец закричал: «Иди назад, отец! Он один, а вас двое!» Священник, недоумевая, спросил старца, что значат его слова. Старец ответил: «Да ведь дьявол, который тебя искушает, один, а у тебя помощник — Бог! Иди назад и не бойся ничего; грешно уходить с прихода! Служи каждый день литургию и всё будет хорошо!» Обрадованный священник воспрянул духом и, вернувшись на свой приход, терпеливо повел там свою пастырскую работу и через много лет прославился, как второй старец Амвросий.

Толстой после беседы с отцом Амвросием радостно сказал: «Этот отец Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога».

Другой писатель, Евгений Погожев (Поселянин) говорил: «Меня поразила его святость и та непостижимая бездна любви, которые были в нём. И я, смотря на него, стал понимать, что значение старцев — благословлять и одобрять жизнь и посылаемые Богом радости, учить людей жить счастливо и помогать им нести выпадающие на их долю тягости, в чем бы они ни состояли».

В. Розанов писал: «Благодеяние от него льётся духовное, да, наконец, и физическое. Все поднимаются духом, только взирая на него... Самые принципиальные люди посещали его (отца Амвросия), и никто не сказал ничего отрицательного. Золото прошло через огонь скептицизма и не потускнело».

В старце в очень сильной степени была одна русская черта: он любил что-либо устроить, создать. Он часто научал других предпринять какое-либо дело, и когда к нему приходили за благословением, он с горячностью принимался обсуждать его и давал не только благословение, но и добрый совет. Остается совершенно непостижимым, откуда брал отец Амвросий те глубочайшие сведения по всем отраслям человеческого труда, которые у него были.

Внешняя жизнь старца в Оптинском скиту протекала следующим образом. День его начинался часа в четыре-пять утра. В это время он звал к себе келейников, и читалось утреннее правило. Оно продолжалось более двух часов, после чего келейники уходили, а старец, оставшись один, предавался молитве и готовился к своему великому дневному служению.

С девяти часов начинался приём: сперва монашествующих, затем мирян. Приём длился до обеда. Часа в два ему приносили скудную еду, после которой он час-полтора оставался один.

Затем читалась вечерня, и до ночи приём возобновлялся. Часов в 11 совершалось длинное вечернее правило, и не раньше полуночи старец оставался, наконец, один. Отец Амвросий не любил молиться на виду. Келейник, читавший правило, должен был стоять в другой комнате. Однажды один монах нарушил запрещение и вошёл в келью старца: он увидел его сидящим на постели с глазами, устремлёнными в небо, и лицом, осиянным радостью.

Так в течение более тридцати лет, изо дня в день старец Амвросий совершал свой подвиг. В последние десять лет своей жизни он взял на себя ещё одну заботу: основание и устройство женской обители в Шамордине, в 12 верстах от Оптины, где кроме 1000 монахинь имелись еще приют и школа для девочек, богадельня для старух и больница. Эта новая деятельность была для старца не только лишней материальной заботой, но и крестом, возложенным на него Провидением и закончившим его подвижническую жизнь.

1891 год был последним в земной жизни старца. Всё лето этого года он провёл в Шамординской обители, как бы спеша закончить и устроить там всё незавершённое. Шли спешные работы, новая настоятельница нуждалась в руководстве и указаниях. Старец, повинуясь распоряжениям консистории, неоднократно назначал дни своего отъезда, но ухудшение здоровья, наступавшая слабость — следствие его хронической болезни — заставляли его откладывать свой отъезд. Так протянулось дело до осени. Вдруг пришло известие, что сам преосвященный, недовольный медлительностью старца, собирается приехать в Шамордино и увезти его.

Тем временем старец Амвросий слабел с каждым днем. И вот — едва преосвященный успел проехать половину пути до Шамордина и остановился ночевать в Перемышльском монастыре, как ему подали телеграмму, извещающую о кончине старца. Преосвященный изменился в лице и смущённо сказал: «Что же это значит?»

Был вечер. Преосвященному советовали на другой день вернуться в Калугу, но он ответил: «Нет, вероятно такова уж воля Божия! Простых иеромонахов архиереи не отпевают, но это особенный иеромонах — я хочу сам совершить отпевание старца».

Было решено перевезти старца Амвросия в Оптину Пустынь, где провёл он свою жизнь и где покоились его духовные руководители — старцы Лев и Макарий.

На мраморном надгробии выгравированы слова апостола Павла: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1 Кор. 9, 22). Слова эти точно выражают смысл жизненного подвига великого русского старца.

Василий Ирзабеков. Фото: pravsarov.nne.ru

Нескольким днями позже, придя по приглашению в одну организацию, был встречен у входа представительным мужчиной, который приветливо протянул мне руку и на вопрос, с кем имею честь, ответил, улыбаясь: «Я здесь типа директор». Я внутренне обмер, стараясь не подавать вида. Представил себе ситуацию, когда бы какой-нибудь священник, благословляя, представился подобным образом: «Я здесь типа настоятель». Даже замотал головой от абсолютной немыслимости подобной ситуации. Всё, это стало последней каплей, потому как сил не было (да и сейчас нет) слышать эти звучащие отовсюду: «типа того», «как бы», «как бы»… Правда, многие принимают их за слова-сорняки. Думается, что это не совсем так. Давайте-ка припомним, ещё два десятилетия назад не было в нашей речи всех этих выражений. Дело в том, что каждый человек независимо от национальности и веры призван к этой жизни Самим Христом, а потому есть живая икона Божия. И пока образ Божий в нас ясен и чёток, наше с вами словесное содержание так же чисто и незамутнённо. И тогда мы мужья и директора без всяких там «типа» и «вроде как». Когда же образ Его в нас расплывается как фотография, снятая не в фокусе, тогда и слово наше как главное внутреннее содержание, суть словеков-человеков, мутно и лишено подлинного смысла. И тогда в Отечестве нашем плодятся во всё угрожающей численности «типа директора», «как бы мужья» и «вроде как жёны», у которых и детки соответствующие, «ну, типа того»…

Вот мы всё о словах да о словах, но, может, поговорим о букве? Да-да, обыкновенной русской букве из привычного алфавита. Так что не удивляйтесь, речь и в самом деле пойдёт о букве. Более того, она о букве, которая и вовсе не звучит; да-да, о мягком знаке. Почему именно о нём? Поясню. На днях увидел на полке хозяйственного магазина целую пирамиду рулонов (простите!) туалетной бумаги, которая буквально ошарашила меня своим названием: «Мягкий знак». Что и говорить, создатели бренда (есть теперь и такое слово в нашем языке) всё рассчитали правильно, мимо этой этикетки и в самом деле трудно пройти, не обратив на неё внимания. Только вот что смущает: отсутствие звучания у этой буквы вовсе не означает отсутствие её роли в языке, как это может кому-то показаться. Между прочим, далеко не всякий алфавит может похвастать такой интересной буквой. Нет его, к слову, и в азербайджанском алфавите, просто согласные буквы на конце слов часто произносятся мягко. А между тем функция мягкого знака в языке нашем воистину уникальна. Посудите сами: одно из самых высоких понятий воплощено словом «мать», но стоит лишить это слово мягкого знака – и получим одно из самых низменных понятий (есть ещё, правда, спортивный инвентарь). Не хочется думать, что потуги авторов названного товара были вызваны сознательным глумлением над русским алфавитом, но с употреблением его в качестве наименования столь не престижной товарной позиции можно было бы и подумать.

Как-то довелось прочесть о том, что во время Великой Отечественной войны И.В. Сталин сравнивал карты России, выпущенные в стране и за рубежом. Оказалось, что в картах, изданных в гитлеровской Германии, написано «Орёл», в отечественных же значился «Орел». Вот и получается, что захватчики отнеслись к нашему национальному языку с большим уважением, чем сами русские люди. Тогда Сталин настоял на возвращении к жизни гонимой буквы. А теперь её вновь исключили из русского языка издатели книг. Вы представляете, что это значит, когда в детской книжке такой буквы нет? И вместо слова «ёжик» написано «ежик»? Как ребёнку это читать?

А вот пришло известие, что в одном из российских городов собираются поставить памятник… букве Ё. Ну что ж, возможно, это хоть как-то послужит «спасению» одной из русских букв, вот уже которое десятилетие планомерно «вымываемой» из нашей письменной речи. И будем помнить, что творцами нашего алфавита являются равноапостольные святые, чем могут похвастать далеко не каждая нация и язык.

Прислушайтесь, пожалуйста, какой из двух синонимов: «больница» и «лечебница» – вам приятнее на слух? Что касается меня, то я, скорее, отдам предпочтение второму, и по той очевидной причине, что в нём слышится, возможно, поболее надежды на излечение, нежели в первом, где очевидный корень «боль». Ведь и медленно уходящее из языка нашего замечательное слово «лекарь», всё чаще заменяемое на «доктора», таит в себе столько мягкости и тепла! Словно уверены мы, как дети, что лекарь не может не излечить; доктор же может статься вообще физико-математических наук, а то и юридических. Вообще, как мне кажется, если в слове укоренена эта самая боль, то в предмете или явлении, учреждении, им обозначенном, не может не преизобиловать любовь. Может, оттого и становится так горько, когда нет-нет да и сталкиваешься с оскудением этой самой, такой необходимой всем нам, любви в стенах, куда люди приходят нередко именно с болью, как телесной, так и душевной: всё чаще в больнице и (что греха таить!) пусть изредка, но даже в храме.

Стоит нам завидеть крепкого румяного малыша, как спешим назвать его очаровательным. А теперь спросите самого себя, прислушайтесь к самому себе: можно ли назвать очаровательным кого-либо из сонма наших прославленных святых, любимого батюшку? Точно, язык не поворачивается. И если это так, то язык наш ещё не безнадёжен. В чём тут дело? Наверное, в том, что изначально «очаровательный» – это наделённый чарами. А раз так, то о какой святости вообще может идти речь? А потому, глядишь, бегает знакомый «очаровательный» малыш, все им любуются, восторгаются, бабушки с дедушками не нарадуются; но вот «очаровашка» подрос – и куда что подевалось?! Знакомые и родня, как говорится, в шоке. А может, всё оттого, что чары имеют обыкновение улетучиваться? Стоит, однако, признать, что искоренить употребление данного слова в этом смысле, судя по всему, увы, не удастся. Сам Пушкин обессмертил его в ставших хрестоматийными строчках: «Осенняя пора, очей очарованье…»

«Восхитительное платье!», «восхитительный вкус у этой колбасы!», «я просто в восхищении от вашей дачи»… Как часто слышим мы подобные фразы и даже сами повторяем их, так и не потрудившись услышать: о чём это мы, собственно? А между тем восхищение как таковое есть воспарение, оно знаменует собой некую оторванность от грешной земли. Неужто это под силу колбаске или пусть даже очень красивой, но всё же, простите, тряпочке? А между тем в тексте Священного Писания содержится уникальная информация о таинственном восхищении Святого апостола Павла. Впрочем, по великому смирению своему он не указывает на себя прямо: «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, – в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает, – восхищён был до третьего неба. И знаю о таком человеке, – только не знаю – в теле, или вне тела: Бог знает, – что он был восхищён в рай и слышал неизречённые слова, которых человеку нельзя пересказать. Таким человеком могу хвалиться; собою же не похвалюсь, разве только немощами моими» (2 Кор., 12:2–5).

«Куда-куда, – переспросит какой-нибудь докучливый обыватель, – на какое такое небо?! И будет по-своему прав. Да и многие из нас, если возьмёмся всерьёз порассуждать о Небе, дальше известного вращающегося ресторана «Седьмое небо», что разместился на игле Останкинской телебашни, не воспарят. А вот автор «Мастера и Маргариты», похоже, совсем неплохо разбирался в этих смыслах, и потому так режут слух эти рефрены, эта извечная мартышечья гримаса, эта пародия на Создателя, что усердно талдычит Коровьев на балу у сатаны, понуждая к тому и его королеву: «Мы в восхищении! Королева в восхищении!» А между тем там восхищений попросту не может быть…

И ещё мы давным-давно привыкли называть что-либо особенно полюбившееся нам словом «прелестный». Нам словно невдомёк, что слово это вовсе не безобидное. Ведь словом «прелестник» – и тут, возможно, кто-то неподдельно удивится – в языке русском называли дьявола. Вслушайтесь, корень этого слова – «лесть», само же слово представляет собой – если можно так выразиться – лесть в превосходной степени, а именно поэтому один из непременных инструментариев арсенала самого нечистого. Вот и о человеке, вдруг возомнившем о себе, пребывающем в противоестественном состоянии внутренней экзальтации, слышащем и видящем то, что нормальный человек не видит и не слышит, принято говорить в Церкви, что он, бедняга, находится в прелести, а потому нуждается в серьёзном духовном излечении. Вот и в Святом Евангелии читаем грозное предупреждение: «Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас; ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: «я Христос», и многих прельстят» (Мф., 24:4–5). Приходит время, и Святой апостол Павел, обращаясь к коринфским христианам, вторит им слова своего Божественного Учителя: «Но боюсь, чтобы, как змей хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, уклонившись от простоты во Христе» (2 Кор., 11:3). Ему вторит в Апокалипсисе Святой апостол Иоанн, говоря о том, что Сатана есть и обольщающий всю вселенную (Откр., 12:9). Слышим ли мы сегодня эти слова? И как не вспомнить тут добрым словом мудрого Ивана Андреевича Крылова: «Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок…»

Святые Петр и Феврония. Художник Александр Простев

В «Троицких листках с луга духовного» есть такой рассказ. Однажды жена узнала об измене мужа. Она плакала горькими слезами и просила Бога простить мужу грех. И когда муж собрался на работу, жена, ничего не говоря, со слезами на глазах благословила по обыкновению мужа. И когда они прощались, супруг, не выдержав, упал на колени и попросил у жены прощения, да так, что больше не возвращался к своему греху. Это было искренним покаянием мужа. Благодаря долготерпению жены брак сохранился, вернулось счастье и гармония в отношениях.

О, как важно подчинить тело духу, дабы избежать развала семьи. Сегодня в России больше 50% разводов, каждый второй заключенный союз любящих людей разваливается. Разве это любовь? И причины здесь хотя и разные, но смысл одинаков. Мысли тянут в одно место, чувства – в другое, а тело – на сторону. Сегодня каждый день в России выносят вердикт внутриутробным детям, которым не дают ни малейшего шанса родиться. И таких беззащитных малышей умерщвляют более 10 тысяч каждый день! Можно ли строить счастье на детской крови? Тем не менее, среди называющих себя православными есть люди, продолжающие жить с нераскаянным сердцем, продолжающие совершать грех. А сколько женщин, которым приходится терпеть от мужей, подчиненных страсти к алкоголю, табаку и разгульному образу жизни! Над сколькими в семьях совершаются насилия, побои!

Сегодня достаточно много семей испытывают кризисное состояние. Но каждый человек в глубине души хочет семейного счастья, этой иерархичности, гармонии бытия. И чтобы достичь этого состояния, надо связать страсти благими помыслами.

Предположим, семья сложилась, она полноценна, и абортов не было, и муж не блудник и не пьяница, а счастья нет... Есть ли шанс еще что-то исправить? По этому поводу вспоминается одна история.

В одном городе жила супружеская пара. Жили они долго, но всегда чувствовали, что чего-то не хватает им в отношениях. Чего они только ни перепробовали, и, прожив 20 лет, расстались. Расстались, чтобы соединиться в союз уже не рушимый. Оказалось, что строили они свою жизнь без фундамента, хотя и были в детстве крещены, но не воцерковлены. Очутившись в крайне несчастном состоянии, оба они пошли каждый в свой храм поставить свечку. Там им повстречались люди, которые пригласили их на огласительные беседы. После курса катехизации они встретились, чтобы повенчаться и никогда уже не расставаться.

Конечно, если бы эти супруги с детства были воцерковлены, им не потребовалось бы разбивать фарфоровые сердца, чтобы собирать их в дальнейшем по осколкам. Еще очень важно ребенку в подростковом возрасте объяснить разницу между любовью и влюбленностью. И лучшим примером здесь будет рассказ Святейшего Патриарха Кирилла.

Пришла к владыке молодая пара просить благословение на брак, а он взглянул на них и спрашивает молодого человека: «Ты любишь свою невесту?» Тот ответил, что очень сильно ее любит. Тогда владыка говорит ему: «Представляешь, вот вы сейчас едете домой, получили от меня благословение на венчание, и вдруг авария – и твоя возлюбленная становится инвалидом на всю жизнь. Готов ли ты тогда повторить свои слова?» И уже не надо было слов, достаточно было видеть реакцию на лице молодого жениха. Вот как сильно отличаются любовь (жертвенность) от поверхностной влюбленности. Это очень важно донести до желающих иметь семейное счастье.

И последнее. Без взаимной любви и верности невозможно семейное счастье.

С праздником, дорогие христиане!

Вечером я должен был освящать автомобиль, но вместо одной машины приехали две, и владельцы их сообща пожертвовали мне тысячу. Думаю, что водителям этим за оказанную милость Господь тоже воздаст. Семечко, посеянное моим сыном, способно родить милосердное древо до небес.

Вспоминаю одну бабулю, которая пожертвовала для нужд Кылтовского женского монастыря всё, что у неё было, даже мелочь выгребла из халата. Я стоял, плакал, но отказаться не мог. Не мне дают – сёстрам. Спустя какое-то время узнал продолжение этой истории. На следующий день бабулька не могла встать с постели, да и незачем, хотя есть очень хочется. Но денег-то ни копейки. Лежит, молится, думает, что предпринять. Можно было бы, конечно, попросить у сына с невесткой, но отношения с ними испорчены. Невестка между тем проходила мимо и заметила, что у свекрови окна зашторены средь бела дня. Что такое? Может, заболела? Поднялась, открыла дверь своим ключом, видит: свекровь лежит в постели. Объяснились, попросили друг у друга прощения, а потом вместе пошли в магазин, накупив всякой снеди. Собрали родню, стол накрыли, как на праздник, и воцарилась в этой семье любовь. Прежде бабуля считала себя кормилицей и не заметила, что сама давно нуждается в помощи. А когда дети поняли, что маме нужна их забота, изменилось их отношение к ней. Так Господь всё устроил.

Такие вот истории. У протестантов всё иначе обстоит. Может, и правильней – и вроде по уму делается, но как-то не по душе. Задуматься над этим меня заставила вот какая история. В приходе возникла острая нужда в средствах, и нужно было думать, как их найти. И отправился я на городское кладбище панихиды послужить. Отслужил у одной могилки, а у другой женщина моих лет наводила порядок. Я спросил у неё, как мне отсюда выбраться, нет ли другой дороги, уж больно та, по которой я пришёл, нехороша, ноги промочил. Разговорились. Оказалось, что женщина тоже верующая, только не православная. Удивилась, что мне приходится самому добывать деньги, пояснив, что их пастор от подобного рода хлопот совершенно избавлен. Он ставит перед общиной задачу: нужна такая-то сумма на такие-то нужды, а уж где её изыскать – забота паствы. Все члены их общины отдают Богу десятую часть всех доходов.

«Мои прихожане бедны, – отвечаю я, – в основном это пенсионеры, которые жертвуют сколько могут». Собеседница не согласилась.

Словно школьник, я слушал её, внимая напористой, громкой речи, но согласиться не мог. Я монах и всё своё и себя предал Богу. Но требовать десятину с мирян не стану. Их и так обирает множество контор и корпораций. И потом, когда милостыня превращается в регулярную плату – не возбудит ли это в человеке ложную надежду, что таким образом он покупает себе место в Царствии Небесном? Католики в своё время торговали индульгенциями – документами об отпущении грехов. В результате целые народы от них отвернулись. И что же? Протестанты, изменив форму, не отвергли самой идеи: хочешь спастись – плати.

Нет, лучше буду ноги мочить. Левая рука не должна ведать, что делает правая, жертвовать нужно от избытка души. И тогда возрастёт древо милосердия.

Что ещё требуется для достатка? Конечно, созидательный труд. Но ведь наш народ прежде не был ленив, могут возразить мне, а жил в бедности. При прежней власти, например, мы семь десятков лет жили с лозунгом: «Слава труду!» Все работали. Праздных отлавливали и судили за тунеядство, а счастливыми не стали. Почему? Помню, шла планёрка у директора самого эффективного передового леспромхоза в республике. Заходит припоздавший из-за бездорожья старший механик одного из лесопунктов. Директор начинает его распекать, а опоздавший в ответ просит: «Анатолий Андреевич, укажите, в какой зоне мне сидеть. Я туда от вас с радостью пешком уйду». То есть пребывать в передовом хозяйстве порой было печальнее, чем в лагере. Сизифов труд чем плох? Человек не видит в нём смысла. Он слышит: «Давай, давай», а радости нет. В современной России дела обстоят ещё хуже. Лозунг теперь: «Слава наживе!» Люди не брезгуют ничем, зарабатывают на насилии, пороках, в поте лица мошенничают, надрываются, обманывая друг друга. А для чего всё? С таким же успехом можно собирать змей, тарантулов, скорпионов; деньги, заработанные нечестным путём, жалят и убивают своих владельцев.

Священное Писание гласит: кто не в Бога собирает, тот расточает. Хорошо бы в России восторжествовал лозунг: «Слава Богу!» Однажды нормировщики решили подсчитать трудозатраты по строительству волнолома в Соловецком монастыре. Известно было число трудников, известна их производительность труда, продолжительность рабочего времени. Но цифры не сошлись, оказалось, что Божия помощь составила треть объёма работ. Каждый, кто трудится ради Бога, эту помощь ощущал. Неумелый становится умелым, у лодыря появляется стремление к труду, всё спорится.

«Бог в помощь», – говорят православные друг другу, и Бог помогает. Такой труд облагораживает человека, даёт ему достоинство, стремит к совершенству. Но вот захотели жить без Бога и получили нынешнюю экономическую загогулину. Что тут скажешь? Бог Господь, явися нам, благословен Грядый во имя Господне.

8 июля - День Петра и Февронии... День семьи, любви и верности.. День Петра и Февронии — общероссийский «День семьи, любви и верности», празднуемый в России 8 июля.
Пётр и Феврония — православные покровители семьи и брака. Их супружеский союз считается образцом христианского брака...
Петре и Февроние, молите Бога о нас!



Вопрос о времени княжения Петра до сих пор остается открытым.
Большинство исследователей отождествляют Петра и Февронию с известным по летописям муромским князем Давидом Юрьевичем и его супругой Евфросинией.
Князь Давид правил в Муроме с 1205-го по 1228 год и принял постриг с именем Петра, о его супруге практически ничего не известно.
За несколько лет до княжения Петр заболел проказой, от которой никто не мог его излечить...
По легенде, князю во сне было открыто, что его может исцелить дочь «древолазца» бортника, добывавшего дикий мед, Феврония, крестьянка деревни Ласковой в Рязанской земле.
Дева Феврония была мудрой, ее слушались дикие животные, она знала свойства трав и умела лечить недуги, была красивой, благочестивой и доброй девушкой...
Феврония в качестве платы за лечение потребовала, чтобы князь женился на ней после исцеления...
Феврония исцелила князя, однако он не сдержал своего слова, поскольку Феврония была простолюдинкой.
Болезнь возобновилась, а Феврония вновь вылечила его и вышла за него замуж...



Когда Петр наследовал княжение после брата, бояре не захотели иметь княгиню простого звания, заявив ему: «Или отпусти жену, которая своим происхождением оскорбляет знатных барынь, или оставь Муром».
Князь взял Февронию, сел с ней в лодку и отплыл по Оке. Они стали жить простыми людьми, радуясь тому, что вместе, и Бог помогал им...

В Муроме же началась смута, многие пустились домогаться освободившегося престола, начались убийства. Тогда бояре попросили князя с женой вернуться.
Князь и княгиня вернулись, и Феврония в дальнейшем сумела заслужить любовь горожан...


В преклонных летах приняв монашеский постриг в разных монастырях с именами Давид и Евфросиния, они молили Бога, чтобы им умереть в один день, и завещали тела их положить в одном гробу, заранее приготовив гробницу из одного камня, с тонкой перегородкой.
Скончались они в один день и час — 25 июня (по новому стилю — 8 июля) 1228 года.

Сочтя погребение в одном гробу несовместимым с монашеским званием, их тела положили в разных обителях, но на следующий день они оказались вместе.


Погребены были св. супруги в соборной церкви города Мурома в честь Рождества Пресвятой Богородицы, возведённой над их мощами по обету Иоанном Грозным в 1553 году, ныне открыто почивают в храме Св. Троицы Свято-Троицкого монастыря в Муроме.

иллюстрации - Александр Простев