Как хотелось, ребятки, чтоб всё по уму! Отслужил, чтоб... Женился, работал... Отслужил... И теперь ни хрена не пойму - Ни страны нет, ни Бога, ни чёрта. Словно обухом в темя «заехали», псы. По мечте – сапогом вертухая. Перепутал по-крупному кто-то рамсы В Беловежской, краплёной катая. Философствуют умники с пеной у рта О возможностях равных и праве. Отслужил... А в итоге - одна лишь мечта - Не подохнуть бы в сточной канаве.

Зачёркнут ещё один день... Живой... Глядишь, там и дембель скоро. Кимарит пока Афган. Отбой. Будь прокляты эти горы! Не спится. Курнуть бы. - Серёга, слышь? Храпит, змей. Ну, ладно, дрыхни. Луна в карауле... Прохлада... Тишь... Осень... «ХазАн», по-ихнему... Мандраж по коже. С утра опять За жизнь цепляться зубами. Черкнуть письмецо? Да что писать... Лишние слёзы маме. Зачёркнут ещё один день... Живой... Глядишь, там и дембель скоро. Кимарит пока Афган. Отбой. Будь прокляты эти горы.

Музыка - Кобяков Илья (Ворон) http://neizvestniy-geniy.ru/users/18130.html С нервами на пределе, Шлюхою подзаборною, Свет изначально белый Ниткой латаю чёрною... Толку, что не хотел я. Видимо жизнь такая. Стёрты все акварели. Заперты двери Рая. В сердце - мечта о сказке На предпоследнем вздохе. Даже от Божьей ласки Мне достаются крохи.

Человек родился! Маленькое чудо! А вернее – маленький чудак. Он ещё никто и ниоткуда И зовут его пока ещё «Никак». Сморщенный комок в стеклянной миске Водит носиком. Наверное, чихнёт. Где же мамка с долгожданной сиськой?! Вот уж не везёт – так не везёт! Человек родился. Слышно по фальцету. Будущий пророк или хавбек... Всё! Сосок во рту! Мечта поэта! Человек родился! Здравствуй, человек!

Оскорбились размер с рифмою. Взбунтовалось перо кляксами. Пенсионный, в руке, минимум. Матерщинный, в душе, максимум. Не искрятся стихи стразами. Не блистается им впроголодь. Знать, пора доставать маузер И прочесть кой-кому проповедь. По терпению, в рост, трещины. По заветной мечте – лапами. Мне теперь наплевать, грешному, На Шестую ЕГО Заповедь.

Он любил свою Родину ямбом, А с похмелья – хореем любил. И слагались его дифирамбы Из последних непропитых сил. Он страдал об унылых погостах И о песне, что «пела нам мать», О кампаниях и холокостах Где ему не судилось бывать. Он искал и клеймил виноватых, Принимая на грудь полкило, В том, что кренится старая хата Да подворье хвощом поросло. Поедала угрюмая зависть От соседских, в кредит, «Жигулей». И латая ботинок дырявый, Причитал он над долей своей. Протекали бесцветные будни Под речёвки за миской борща… Крик – в окошко, - Афоня, пить будешь? - Мужики, погодите! Я – ща!..