Залипаю часами в экран (как прОклятая),
Но трогает то, что реально близко...
Старые фильмы, шансон голосом прОпитым,
Очень печальные песни и книжки...

Читаю стихи и рассказы десятками!
По форумам гуглю крупицы разума...
Теряю в вопросах всю себя без остатка
До полуобморока, до жутких спазмов.

Себе не верю. Не верю! Странная!
Вторично важное - все мысли выжаты.
Хоть ночью поздней, хоть утром рано
О том, что кричу, но совсем не слышишь ты...

Замкнулся круг. Западня. Нет выхода.
С тобою - в рабство, отдельно - в пропасть.
Как птица в клетке: без права выбора.
Мученье жить и мученье бросить...

Спасенье - спать. Работать до одури!!!
Занять всё время, чтоб ни секунды мимо!
Забыть про отдых, веселье, свободу,
Забыть о прогулок часах счастливых.

Ждать холодов, гололёда, вирусов...
Слечь с простудой деньков на десять.
Упиться в хлам, чтоб подольше не выздороветь,
Мрачные шторки на окна повесить.

Вновь измениться до неузнаваемости...
Похудеть... поправиться неприлично...
Стереть дневник из телефона. Из памяти!
Сжечь дорогие и милые письма.

Стать новой собой. Под бумбокс и Земфиру
Перекроить все нервные клетки...
..Как же сложно жить всегда лицом к миру
И быть общепризнанной марионеткой.
12.11.2019.

давай ты будешь Хуанита - а я шестой энергоблок. За то, что ты со мной открыта, тебя я не испепелю. С тобой я буду нежно-робко лелеять каждый ноготок. И каждый расщепленный атом вопит люблю люблю люблю.
Давай побудь моей орбитой, а я конечно стану ось, и мы с тобой начнем вращаться среди мятущихся комет. Антиматерии проделки, капканы алчных черных дыр.
...чтоб было всё правдоподобно, я погашу в прихожей свет

Люблю
когда ты поспешно снимаешь с себя
напряг
и он валится со стуком на пол
как пулей непробиваемый бронежилет
И мне не надо спрашивать о сокровенном
- это и есть ответ
Из глаз твоих уходит тревога
Из пальцев скованность
И из защитного круга шагнуть так хочется
но рискованно
И только лишь нежность моя струится между
как будто я чародей какой или маг пока веретеном вышелушиваешься из оберточных всех одёжных бумаг
мне в ладони

В какие карты там играет Бог?
И как мухлюет тот, кто с ним играет?
Какие ставки он бы делать смог
и что бармен им в рюмки наливает?

Не верю, что амброзии нектар -
- она пьянит но не сбивает с ног
Поэтому вангую солнцедар:
какой-то рислинг вермут или грог

...и курят веселящую траву:
бьюсь об заклад, что так - а не иначе
и, собственно, чем больше я живу,
тем больше фактов падает в канву
что и ваять он по обкурке начал

...когда ж в игры азарте, под хмельком
- кто Господу садится на колени
(возможно ли вообще: Создатель - пленник......)?
и позже в час, когда густеют тени
- за выпивкой на кухню босиком...

Как часто инспектирует он сад
Эдема, Древо с Херувимом? где столько хулиардов лет назад влюбленных он бессмертия лишил
и, поняв,
что в горячке поспешил,
за ними он послал в догонку сына

Вопросы есть
мне хочется понять
возможно чтоб принять и тем поверить и после храма преступить порог
Скажите мне, привратники у двери
- в какие карты там играет Бог?

Рудаки
Этого поэта десятого века зовут «Адамом персидской поэзии» — с неё начались шесть веков её славы. По легенде, он сложил 180 тысяч строф — но известно доподлинно только около тысячи. Происхождение Рудаки темно, только одно из автобиографических стихотворений даёт понять, что он вышел из бедной семьи и в юности терпел нужду. Тем не менее, что скорее характерно для образованных семей, к восьми годам будущий поэт знал наизусть Коран на чужом ему арабском языке (сам Рудаки жил в нынешнем Таджикистане).

Культовый советский антрополог Герасимов, исследуя останки поэта, обнаружил странную вещь: в зрелости или старости его кто-то ослепил, прижав к глазам раскалённое железо. По версии иранских учёных, Рудаки ослепил правитель за то, что тот был исмаилитом (и заодно уж конфисковал его нажитое поэтической славой имущество) — но после, раскаявшись, велел послать поэту в качестве извинения драгоценные подарки. Рудаки от подарков отказался и уехал в деревню.

Памятник Рудаки.

До нашего времени дошли касыды Рудаки «Мать вина» и «Жалобы на старость», но чаще вспоминают его рубаи, например, вот такие:

Однажды время мимоходом отличный мне дало совет
(Ведь время, если поразмыслить, умней, чем весь ученый свет)
«О Рудаки, — оно сказало, — не зарься на чужое счастье.
Твоя судьба не из завидных, но и такой у многих нет».

Слепую прихоть подавляй — и будешь благороден!
Калек, слепых не оскорбляй — и будешь благороден!
Не благороден, кто на грудь упавшему наступит.
Нет! Ты упавших поднимай — и будешь благороден!

Все тленны мы, дитя, таков вселенной ход.
Мы — словно воробей, а смерть, как ястреб, ждет.
И рано ль, поздно ли — любой цветок увянет,
– Своею теркой смерть всех тварей перетрет.

Джами
Если с Рудаки классическая персидская поэзия начинается, то Джами она заканчивается. Его биография словно противоположна Рудаки: Джами родился под Нишапуром (Иран) в богатой семье, его отцом было влиятельное духовное лицо. Образование он получил в Герате — одном из центров персидской культуры (ныне — город в Афганистане), и Самарканде (Узбекистан).

Джами был склонен к мистическому взгляду на жизнь.

Позже Джами сделал, как и Рудаки, роскошную придворную карьеру, но увлёкся суфийским учением и бросил всё мирское, чтобы вступить в орден суфиев. Будучи мистиком по натуре, Джами был постоянным оппонентом самого Авиценны, человека, как часто бывает с врачами, приземлённого. Он известен также своим циклом поэм, одна из которых посвящена легендарной любви Лейли и Меджнуна. Кроме стихов, писал он и прозу. Большинство его строф посвящены, конечно, размышлениями над конечностью земного пути и тщетностью мирского, например:

Как ни грохочет эхо громких дел,
У эха и у славы есть предел.

Омар Хайям
В советское время многие увлекались рубаи математика и врача родом из иранского Нишапура. Биография его также соответствовала советским представлениям о хорошем: родился в семье ремесленника, перенёс крах родной цивилизации — нашествие туркменов-сельджуков, во время которого погиб цвет иранской науки, в шестнадцать лет, осиротев, отправился искать лучшей доли в Самарканд — и покорил его.

Омар Хайям был замечательным математиком и человеком тонкого ума.

Омар Хайям был, без сомнения, выдающимся математиком своего времени и неплохим поэтом, но правда в том, что большинство его знаменитых рубаи на самом деле… Написаны другими — в более сложные времена, когда за дерзкие стихи можно было оказаться сурово наказанным. Так что каждый, кому хотелось написать несколько строк о вине (и вовсе не обязательно в суфийском символическом значении) или бренности правителей, выдавал свои стихи за строки давно умершего учёного: мёртвого не накажешь! Так что Омар Хайям в поэзии — это коллектив авторов.

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

Мехсети Гянджеви
Женской версией Хайяма была легендарная Мехсети Гянджеви — не в том смысле, что врач и математик, а в том, что когда женщине хотелось написать стихотворение о любви и не опозориться, она скрывала своё авторство за именем легендарной поэтессы. Долгое время Гянджеви из-за этого считалась вообще мифической личностью, но сейчас уже выяснено, что она действительно жила в Гяндже (как и знаменитый Низами Гянджеви), в нынешнем Азербайджане, и с малых лет проявляла поэтический талант, вступая в состязание со взрослыми поэтами-мужчинами (впрочем, сохраняя все необходимые приличия).

Памятник Мехсети Гянджеви.

Вероятно, она также совершила путешествие по нескольким центрам персоязычной культуры в зрелом возрасте, но остаток жизни провела на родине. По предположениям, как раз из-за славы поэтессы (а может быть, и из гордости) она никогда не вышла замуж.

Мой шапочник смышлён и остроглаз,
Он шапки шить атласные горазд.
Из сотни лишь одна хвалы достойна,
А я хвалила каждую сто раз.

Фирдоуси
Многие слышали об эпической поэме «Шахнаме», но не все припомнят авторство — а написал её великий Фирдоуси из Ирана. В Советском союзе старались не слишком рассматривать его детство — ведь Фирдоуси был сыном помещика. Впрочем, семью его трудно назвать богатой, тем более, что во времени Фирдоуси война шла за войной.

Поэму Фирдоуси написал, находясь на службе у султана Махмуда, но тот отказался заплатить и вообще оскорбился — ему показалось, что поэма вышла с фигой в кармане против правителей иноземного происхождения. Тогда Фирдоуси написал ещё одну поэму, в которой прямо называл султана сыном раба и пустился в бега.

Памятник Фирдоуси.

Фирдоуси умер в родном городе, но на этом его злоключения не кончились — духовные лица запретили хоронить его на кладбище, и поэта зарыли в его собственном саду. Однако, к недовольству духовенства, после этого могила надолго стала объектом паломничества. Ни одного короткого стихотворения Фирдоуси не известно.
Источник: https://kulturologia.ru/

Мы одни; из сада в стекла окон
Светит месяц... тусклы наши свечи;
Твой душистый, твой послушный локон,
Развиваясь, падает на плечи.

Что ж молчим мы? Или самовластно
Царство тихой, светлой ночи мая?
Иль поет и ярко так и страстно
Соловей, над розой изнывая?

Иль проснулись птички за кустами,
Там, где ветер колыхал их гнёзды,
И, дрожа ревнивыми лучами,
Ближе, ближе к нам нисходят звёзды?

На суку извилистом и чудном,
Пёстрых сказок пышная жилица,
Вся в огне, в сияньи изумрудном,
Над водой качается жар-птица;

Расписные раковины блещут
В переливах чудной позолоты,
До луны жемчужной пеной мещут
И алмазной пылью водометы.

Листья полны светлых насекомых,
Всё растет и рвётся вон из меры,
Много снов проносится знакомых,
И на сердце много сладкой веры.

Переходят радужные краски,
Раздражая око светом ложным;
Миг еще - и нет волшебной сказки,
И душа опять полна возможным.

Мы одни; из сада в стекла окон
Светит месяц... тусклы наши свечи;
Твой душистый, твой послушный локон,
Развиваясь, падает на плечи.

Стихи рождаются не только на Майями,
Они рождаются и в маленьком селе,
С красивым, синим небом над полями,
Зимою даже, в снежном январе.

Они рождаются от запаха сирени,
И от цветущей, раскрасавицы весны,
От осени прекраснейших мгновений,
От шумно набегающей волны.

Стихи рождаются зимою у камина,
Ведь за окном метель бушует,словно зверь,
Влечет поэтов красная рябина,
И белая на ветках акварель.

Стихи рождаются от пламенного чувства,
И от признания взаимности в любви,
От музыки рождаются искусства,
От восходящей утренней зари.

Приносит Муза их на крыльях вдохновенья,
Как будто аисты приносят в мир дитя,
Поэзии чудесное явление,
Как будто храм стихами возведя.

Хорошая штука интернет: вспомнил стихотворение, которое читал в далёком детстве, нашёл за минуты.-----------------------------------------------------------------------------

"В ущелье гор среди села 
Лавчонка тесная была. 
Туда забрел в базарный день 
Пастух одной из деревень. 
Он на плече дубину нёс. 
За ним бежал мохнатый пёс. 
- Есть мёд, купец? 
- Есть, молодец! 
Давай горшок или корец. 
Ай что за мёд, душистый мёд! 
Похвалит всякий, кто возьмёт. 
Купец по капле мёд цедил, 
Но слов медовых не щадил. 
Его и мёдом не корми, 
А дай поговорить с людьми! 
И за беседой невзначай 
Он пролил каплю через край. 
Сверкнула капля, как топаз. 
О ней и будет наш рассказ. 


Почуяв мёд издалека, 
Слетела муха с потолка, 
Жужжит и жадно тянет мёд, 
А к ней ползет хозяйский кот. 
Припал к земле и в тот же миг 
На муху - прыг! 
Но пёс, пришедший с пастухом, 
Такую прыть почёл грехом. 
Вскочил он с пеною у рта 
И ну терзать, трясти кота, 
Трепать, катать, 
Валять, мотать. 
Чуть отпустил -- 
И снова хвать! 
Потом, как тряпку, отшвырнул. 
Кричит хозяин: - Караул! 
Мой славный кот! Моя краса! 
Держите бешеного пса! 
Ах, он такой! Ах, он сякой! 
И всё, что было под рукой - 
Горшок, жаровню с кочергой, 
Полено, ось от колеса, - 
Обрушил на голову пса. 
Пес завертелся, завизжал 
И на пол лег, где кот лежал. 
- Мой бедный лев! --вскричал пастух. - 
С тобою свет очей потух! 
Кто будет мне стеречь овец? 
Тебя прикончил злой купец. 
Пусть он провалится со всей 
Дрянной лавчонкою своей! 
Ему припомнится мой пёс.. . 
Тут над купцом силач занёс 
Свою дубину -- и купец 
Нашел безвременный конец. 
- Грабеж! Разбой средь бела дня! - 
Кричит, орет его родня. 
Со всех дворов, из всех ворот, 
Из всех дверей валит народ. 
Бегут на шум 
Сосед и кум, 
И теткин сват, 
И тещин брат. 
Свекровь, и деверь, и сноха 
Колотят, валят пастуха. 
- Ах ты, медведь косматый с гор! 
Головорез, разбойник, вор! 
Не покупать 
Пришел, злодей, 
А убивать честных людей! 
С врагами в бой вступил пастух, 
Сбил одного, отбросил двух 
И пал на землю вниз лицом 
Между собакой и купцом.. . 
И вот до горного села, 
Как дым пожара, весть дошла. 
Всех взбудоражил этот слух. 
- Убит в долине наш пастух! 
Нельзя нам смерть его простить. 
Ребята летнею порой 
Вспугнут в гнезде осиный рой 
И убегут. А тучи ос 
Прохожих жалят в глаз и в нос. 
Так муха бурю подняла.. . 
Бегут со всех сторон села 
И старики и молодёжь, 
Хватают вилы, серп и нож, 
Лопату, вертел и топор 
И вниз спешат с высоких гор. 
Ведут коней на поводу 
И рассуждают на ходу: 
- Худой народ внизу живет. 
Таким он исстари слывет. 
За каплей мёда вниз пойдешь -- 
Да и погибнешь ни за грош. 
Черна их совесть от греха. 
Идем же мстить за пастуха! 
Мы их сожжём! 
Мы их убьём! 
Мы их -- ножом! 
Мы их -- дубьём! 
Так верхнее село пошло 
Войной на нижнее село. 
На брата -- брат. 
Галдят, кричат! 
Кто бьет кого -- не разберёшь. 
И вот уж в ход пустили нож. 
Сверкнул отточенный кинжал. 
Огонь по крышам побежал. 
При виде крови и огня 
Ещё сильней пошла резня. 
Младенцы плачут, и ревёт 
В хлевах, в клетях забытый скот.. . 
Огонь село спалил дотла. 
А были эти два села, 
Где жили сотни две крестьян, 
В пределах двух различных стран. 
Рубеж меж ними проходил, 
Закон различный их судил, 
И подати несли они 
Царям различным в эти дни. 
Вот одному царю гонец 
Донес, явившись во дворец, 
Что жители чужой земли 
В его стране село сожгли. 
Властитель скипетром потряс 
И начертал такой указ: 
«Мы, божьей милостью, и проч. , 
Сим возвещаем: нынче в ночь 
Король соседний, словно вор, 
Презрев священный договор, 
Границы наши перешел 
Вступив в одно из наших сёл. 
У поселян он отнял кров. 
Стенанья жен и слезы вдов 
Текут к престолу моему. 
А посему, 
А потому, 
Приказ мы отдали войскам, 
Лихим наездникам, стрелкам, 
Начав немедленно войну, 
Занять соседнюю страну. 
Согнем врага в бараний рог! 
За нами -- пушки! С нами -- бог! » 
Под сим - число календаря 
И подпись грозного царя. 


                          Но и во вражеской стране
                          На каждой городской стене,
                          На каждом тыне и плетне,
                          На всем, что только видит глаз,
                          Монарший вывешен указ:


                          "Мы, сын небес и царь царей,
                          Сим объявляем, что злодей
                          Соседний царь идет войной,
                          Чтоб нашей завладеть страной.
                          В наш край он вторгся, точно вор,
                          Презрев священный договор
                          И для сего найдя предлог.
                          Но с нами меч и с нами бог!"


                          Под сим - число календаря
                          И подпись оного царя.


                          И запылал огонь войны,
                          И две страны разорены,
                          И поле некому косить,
                          И мертвых некому носить.
                          И только смерть, звеня косой,
                          Бредет пустынной полосой...


                          Склоняясь у могильных плит,
                          Живой живому говорит:
                          - Откуда и за что, сосед,
                          На нас свалилось столько бед?..


                                    ---


                          Тут и кончается рассказ.
                          А если кто-нибудь из вас
                          Задаст рассказчику вопрос,
                          Кто здесь виновней - кот иль пес,
                          И неужели столько зла
                          Шальная муха принесла, -
                          За нас ответит вам народ:
                          Найдутся мухи, - был бы мед!.."(с)