А ведь я уже привыкла к тому, что время сдвигается. И это несмотря на то, что организм довольно неуклюже перестраивается на новый режим времени. И раннюю тьму за окном не люблю. Но почему-то жду, когда передвинут стрелки часов. Это что - результат многолетней дрессировки? И вроде лично мне эта сдвижка не нужна. Но как-то знаете ли тянет, прямо таки тянет передвинуть стрелку. Вот жеж блин!
Я не редко задаюсь вопросом: а почему меня не удавили маленьким? Ведь такой доставучий, въедливый и дотошный! Мама у меня молчуньей была, любила меня и терпела. Да и папа тоже, любил меня очень, я рос в атмосфере любви и заботы. Но воспитание строгое: в нашем роду мужчин не баловали, а с рождения растили бойцами и воинами. Может потому не смотря на войны и прочие прелести жизни род наш не погас, хотя мало нас осталось.
Зависти во мне не было и видно не будет, меня тянули на верх, но идти по чужим слезам туда мне зачем? Я равнодушен ко многим соблазнам. Но я очень жадный до общения с людьми, до опыта. Я донимал аксакалов: мне надо было знать не только как всё было, но почему и что они чувствовали тогда. Сколько терпения было в мудрецах! Я и сейчас теряюсь и не понимаю, почему они малого меня слушали и подробно отвечали и объясняли мне всё. Мне и тогда и сейчас по прежнему надо всё. Мне люди интересны.
В юности моя гиперобщительность привела к тому, что у меня близких друзей не пять, не десять и не пятнадцать было. Родня удивлялась, сначала не верила, но они приходили в наш дом. Факт не оспоришь.
Но при всём этом я всегда любил одиночество тоже. Мне надо периодически быть одному, лучше всего на природе. Черпать её и пить полной кружкой. Мне один человек сказал, что я молчун не меньше, чем болтун. Да так и есть. Ни разу пока не проболтался.
Был у меня интересный период: я месяц молчал, ибо надо было так. Это не трудно. Потом было труднее делать так, чтоб ни единая душа не узнала, что я молчал столько и никто не заметил изменений. У меня получилось.
Завтра если друг не соберётся, поеду на дачу сам. Поработаю. Вечером приготовлю вкусное. Поем. Опущусь на низ участка, там у меня лавка для медитаций. Сяду и буду смотреть на великую реку и отрицать всё сущее. И буду в себя впитывать реку, но осторожно, так, как меня учил Шаман.
Кстати песня очень старая и участники гражданской войны мне рассказывали, что её вполне исполняли уже в 1918, по крайней мере в Одессе, Николаеве и Херсоне. Текст был чуть другой. Второе дыхание у песни было после Великой Отечественной и текст уже тогда стал таким.
